Г. Г. ТИКАЕВ. ЕГИПЕТСКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН (30-40-Е ГГ. XX ВЕКА)

Дата публикации: 16 июня 2024
Автор: Д. В. МИКУЛЬСКИЙ →
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ЗАРУБЕЖНАЯ ПРОЗА →
Номер публикации: №1718550947 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!

М.: Муравей, 2003. 125 с.*

Со времен Вальтера Скотта, а в некоторых культурах и гораздо раньше, исторический роман пользуется неизменной популярностью и у массового, и у элитарного читателя. Распространенность и высокая степень развития исторического романа в арабских литературах Нового и Новейшего времени объясняется не только значительностью этого жанра и богатством исторического прошлого арабов, но, и, думается, особой склонностью арабской словесности к "историчности": хорошо известно, что еще в эпоху Средневековья сочинения по истории были в арабо-мусульманском мире почти так же популярны, как и труды богословского характера. И современный мало-мальски образованный носитель арабской культуры, как правило, стремится познать "минувшую судьбу" не только "земли родной" (А. С. Пушкин), но и всего человечества. Ценным подспорьем в этом достойном занятии как раз и являются исторические романы и научно-популярные труды по истории арабских и других стран мира.

Таким образом, исследование этого жанра литературы представляется весьма важным как в академическом плане, так и с точки зрения практического познания нынешней социокультурной обстановки в арабском мире.

Предлагаемое вниманию читателей исследование арабского исторического романа посвящено творчеству таких популярных египетских писателей, как Бадр ад-Дин Али ал-Джарим (1881 - 1949), Мухаммед Фарид Абу Хадид (1892 - 1967) и Мухаммед Саид ал-Арйан (1905 - 1964). Выбор египетских исторических романов в качестве объекта исследования, представляется совершенно оправданным, поскольку египетская литература, по крайней мере 1920-х годов, занимает ведущее место среди литератур арабских стран, и ее развитие, в известном смысле, является образцовым. По этой причине, исследуя процессы, протекающие в недрах египетской литературы, мы лучше понимаем и тенденции развития других арабских литератур (при всем их своеобразии и безусловной неповторимости).

Книга Г. Г. Тикаева помогает определить место и роль исторического романа в египетском литературном процессе 30^40-х годов XX в. Автор убедительно показывает, что, хотя рассматриваемые им романы создавались в течение всего двух десятилетий, они представляют собой три важных и по сути весьма далеко отстоящих друг от друга стадиальных типа художественной исторической прозы: просветительский (романы Али ал-Джарима), романтический (романы Мухаммеда Фарида Абу Хадида) и реалистический (романы Мухаммеда Саида ал-Арйана).

* Издано по решению рабочей группы Проекта "Поддержка и развитие кафедры востоковедения факультета Востоковедения Дагестанского государственного университета в сотрудничестве с Институтом стран Азии и Африки при МГУ" в рамках Мегапроекта "Развитие образования в России" Института "Открытое общество" (Фонд Сороса), Россия.

стр. 173

Г. Г. Тикаев также констатирует, что особенно творчество М. С. ал-Арйана способствовало становлению реалистического метода в египетской литературе. Однако его художественные достижения не получили должного литературного резонанса, ибо вскоре, с 1950-х годов, писательский и читательский интерес переместился в сферу прозы, трактующей бытовые и психологические, а не исторические, проблемы. Автор книги убедительно показывает, что в ходе развития египетской исторической романной прозы в 30 - 40-х годах XX в. произошел переход от "черно-белого" изображения персонажей к конструированию сложных психологических образов исторических личностей, от несколько нестройной и неравномерной композиции - к динамичному и многоплановому построению романов.

Для многих исследователей современная арабская культура, органическую и весьма важную часть которой составляет литература, ценна своими традиционными корнями. В связи с этим весьма интересны наблюдения Г. Г. Тикаева относительно того, что так называемая простонародная (лубочная) арабская литература является одним из источников, повлиявших на современную арабскую историческую прозу (впрочем, подобные наблюдения уже фиксировались в отечественной арабистике, в частности Э. А. Али-заде). В египетских исторических романах прослеживается и воздействие арабо-мусульманских исторических хроник. Этим, с моей точки зрения, а не просто стремлением к занимательности, как полагает автор рецензируемой книги, объясняется присутствие в романе "Шаджарат ад-Дурр" М. С. ал-Арйана (с. 97) мотива астрологического предсказания судеб главных действующих лиц.

Думаю, в данном случае речь может идти только о непосредственном, неосознанном влиянии средневековой прозы, как простонародной, так и "летописной", на исследуемые египетские исторические романы (возможно, их авторы воспитывались на таких старинных сочинениях, тем более что традиции уличного исполнения лубочных произведений в крупных египетских городах тогда еще были живы), а не о сознательной стилизации, которая получила распространение в египетской и прочих арабских литературах несколько десятилетий спустя (в частности в произведениях знаменитого египетского прозаика Гамала ал-Гитани). Более того, на мой взгляд, писатели, чье творчество рассматривает Г. Г. Тикаев, скорее ощущали себя носителями традиций высокой, элитарной арабской словесной культуры. Автор книги подчеркивает, что, например, Б. А. ал-Джарим был не только талантливым прозаиком, но и известным поэтом, сочинявшим стихи в традиционалистской манере. Своему роману "Рыцарь Хам-данидов" он предпослал стихотворение, подчеркивающее, что арабы и в XX в. почитают знаменитого поэта-витязя второй половины X в. Абу Фираса, которому посвящается роман.

Чаще всего, как показал Г. Г. Тикаев, египетские писатели - создатели исторических романов выступают не просто как носители традиционной образованности, а как исследователи средневековых арабских (египетских) источников. Особенно это характерно для творчества М. С. ал-Арйана, заимствовавшего многие эпизоды, включенные в роман "Шаджарат ад-Дурр", из сочинений знаменитого египетского историка XIV-XV вв. ал-Макризи. Другие романисты, произведения которых анализируются в рецензируемой книге, также добросовестно работали с историческими источниками. Они строили фабулу своих произведений на основе документированных фактов, но в то же время, следуя праву исторического романиста, столь блестяще использованному еще Вальтером Скоттом, включали в число действующих лиц вымышленных персонажей и рисовали разнообразные жизненные коллизии, чаще всего любовные, чтобы полнее смоделировать реальность и придать повествованию живой и занимательный характер. Это, в частности, характерно для творчества Б. А. ал-Джарима.

Как показывает Г. Г. Тикаев, не менее прихотлив, в плане следования историческим фактам, М. Ф. Абу Хадид в дилогии о Джохе (егип.: Гуха) - фольклорном "мудром дураке", арабском Насреддине. Зафиксированы анекдоты, в которых последний персонаж выступает в качестве остроумного и неунывающего собеседника великого завоевателя Тимура. Ставя Джоху в центр повествования, писатель не только впервые в египетской исторической прозе делает главным героем выходца из народной среды, но и опять-таки демонстрирует уже упоминавшуюся нами органическую связь египетских исторических романов с арабской простонародной литературой.

Проблема участия народных масс в историческом процессе, хотя прямо и не формулируется авторами исследуемых исторических романов, все же является для некоторых из них весьма актуальной. Правда, судя по работе Г. Г. Тикаева, в данных романах практически от-

стр. 174

сутствуют массовые сцены, которые могли бы проиллюстрировать отношение их авторов к роли народных масс в историческом процессе. Например, в произведениях Б. А. ал-Джарима нет никаких намеков на изображение народной жизни, а также на персонажей - выходцев из народа. Тем не менее, как отмечает дагестанский арабист, М. С. ал-Арйан в романе "Шаджарат ад-Дурр" подчеркивает отвагу мамлюков, хотя и показывает их чуждость египетскому народу.

Одним из основных аспектов изображения действительности в египетских исторических романах 30 - 40-х годов XX в. Г. Г. Тикаев считает прорисовку образов исторических деятелей. Думается, что по мере накопления писательского опыта египетские писатели учились создавать все более соответствующие изображаемой эпохе образы выдающихся личностей. Так, Б. А. ал-Джарим, как отмечает Г. Г. Тикаев, рисует арабо-испанских правителей Ибн Джахва-ра и ал-Му'тадида (XI в.), а также алеппского эмира Сайф ад-Даула (X в.), яркими красками, игнорируя, однако, социальные стороны их политики, которая порой была весьма обременительной для народных масс.

Дальнейшим шагом на пути усложнения образа исторического героя, равно как и вообще литературного персонажа, является изображение великого завоевателя Тимура в дилогии М. Ф. Абу Хадида о Джохе. Хотя в исторических сочинениях (чаще всего передававших правдивые известия) Тимур изображается кровожадным убийцей, не щадившим не только вражеских воинов, но и мирных жителей, у М. Ф. Абу Хадида он представлен разумным и порой даже незлым человеком, обуреваемым противоречивыми чувствами и, что полностью соответствует исторической правде, питавшим глубокое уважение к мусульманским богословам-улемам. Столь же сложен, но, по всей видимости, более привлекателен, последний мамлюкский султан Египта Туман-бей - главный герой романа М. С. ал-Арйана "У ворот Зувейла", который предстает перед читателем как подлинный египетский патриот, поборник независимости Страны на Ниле.

Особую категорию персонажей в исследуемых Г. Г. Тикаевым исторических романах составляют женщины, играющие в повествовании весьма важную, а порой и основную роль. Появление женских образов в египетской исторической прозе 30 - 40-х годов XX в. автор книги справедливо объясняет влиянием идей знаменитого поборника женского равноправия Касима Амина (1865 - 1908) на египетское общественное сознание того времени. Уже в романах Б. А. ал-Джарима читатель встречает яркие образы арабских аристократок. Изображая сильных и прекрасных женщин, готовых бороться за свое счастье, писатель, как считает Г. Г. Тикаев, внес значительный вклад в дело женской эмансипации в арабском мире.

Безусловной творческой удачей, по мнению автора книги, является образ пальмирской царицы (но ни в коем случае не королевы, как у Г. Г. Тикаева, потому, что, согласно отечественной академической традиции, древних ближневосточных монархов принято именовать царями) Зенобии, созданный М. Ф. Абу Хадидом. Подобного глубокого женского образа не только египетская историческая романистика, но и вообще египетская литература прежде не знала. И даже М. С. ал-Арйан, создавший великолепный образ Шаджарат ад-Дурр в одноименном романе, не сумел достичь уровня мастерства М. Ф. Абу Хадида. Вместе с тем, отмечает автор рецензируемой книги, М. С. ал-Арйану принадлежит замечательный образ верной супруги последнего египетского мамлюкского султана Туман-бея Шахдадар, которая разделяет патриотические взгляды своего мужа.

Авторы исследуемых Г. Г. Тикаевым романов в меру своих сил старались правдоподобно отображать исторические реалии. Начало этому положил Б. А. ал-Джарим в романе "Голос из Андалусии", где читатель обнаруживает впечатляющие описания архитектурных сооружений, а также жизненного уклада андалусской знати и культурной элиты, важным элементом которого были поэтические собрания-маджлисы, сопровождавшиеся музыкой и танцами.

Добросовестность исследования Г. Г. Тикаева проявляется и в его наблюдениях над языковым стилем представленных в книге романов. Так, характеризуя сочинения Б. А. ал-Джарима, дагестанский арабист отмечает, что они написаны арабским литературным языком с использованием отдельных архаизмов и широким включением в текст пословиц и поговорок. Что касается речи персонажей, то она совершенно не дифференцированна. Включение архаизмов в словесную ткань романов Г. Г. Тикаев считает исключительной особенностью творчества Б. А. ал-Джарима; язык прочих авторов, по его мнению, соответствует общему уровню совре-

стр. 175

менного им арабского литературного языка. Правда, в романе М. С. ал-Арйана "У ворот Зувейла" он отмечает наличие тюркской лексики, употреблявшейся египтянами в начале XVI в., когда происходит действие произведения.

Исторические романы часто оказываются некой проекцией в прошлое той ситуации, которую вместе со всем обществом переживает их создатель. Потому такие произведения следует рассматривать не только в связи с собственно литературным процессом и состоянием культуры, но и в более широких историко-идеологических рамках, хотя, как известно, историческая аналогия - вещь опасная. В значительной мере это относится и к произведениям, исследуемым в рецензируемой книге. И Г. Г. Тикаев совершенно справедливо отмечает, что данные писатели "заглядывали в прошлое, чтобы лучше понять настоящее" (с. 110). Например, в романах Б. А. ал-Джарима ставится проблема единства арабов, актуальная как в эпоху расцвета творчества писателя, так и в наши дни. Сам он и в авторском повествовании, и в речах действующих лиц неоднократно сетует по поводу распада Арабского Халифата и проводит идею единения арабов.

Что касается произведений М. Ф. Абу Хадида, то они писались в то время, когда в Египте усилилось британское влияние. Поэтому в его романах о Салах-ад-Дине, Имруулкайсе и Зенобии отражена борьба арабских народов против иноземных поработителей. Романы же М. С. ал-Арйана Г. Г. Тикаев считает манифестацией собственно египетского патриотизма, а одного из героев писателя, последнего мамлюкского султана в Египте Туман-бея, - подлинным египетским националистом. Последнее утверждение, пожалуй, носит характер излишней модернизации, поскольку египетского национализма как идейного течения в XVI в., разумеется, еще не существовало.

Исторические романы, исследованные Г. Г. Тикаевым, имели большое воспитательное значение, и некоторые из них были даже рекомендованы в качестве школьных учебных пособий. Не случайно поэтому роман "Шаджарат ад-Дурр" М. С. ал-Арйана снабжен обширными примечаниями, которые призваны объяснить упомянутые в нем исторические реалии как школьникам, так и прочим интересующимся историей читателям.

Среди многочисленных достоинств рецензируемой книги отмечу так же обширность востоковедного кругозора ее автора. Он, в частности, отмечает популярность исторических романов Дж. Зейдана в начале XX в. в образованных слоях Российского Туркестана, где сочинения этого писателя читали в подлиннике, так что узбекский писатель Абдулла Кадыри (1894- 1940) называл Зейдана своим учителем. Это наблюдение Г. Г. Тикаева связано с его учебой на восточном факультете Ташкентского государственного университета и последующей многолетней творческой работой в Ташкенте, где и сформировался его интерес к проблемам египетской исторической беллетристики.

Всякое, даже самое добротное арабистическое исследование редко бывает свободным от отдельных неточностей. К сожалению, встречаются они и в книге Г. Г. Тикаева. В работе такого уровня следовало бы строже соблюдать правила транслитерации арабских имен собственных, а также, возможно, сослаться на арабские исторические первоисточники, содержащие жизнеописание знаменитой Шаджарат ад-Дурр.

В целом же книга Г. Г. Тикаева будет полезна студентам-арабистам и любопытна для тех, кто интересуется арабской литературой и культурой XX в.

Опубликовано 16 июня 2024 года