АВТОР: И. И. Лукашук

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №8,2001


Процесс глобализации ведет ко все более массовому перемещению людей через государственные границы, к росту числа иностранных граждан, длительное время или постоянно проживающих на территории тех или иных государств. В результате возрастает значимость проблемы обеспечения их прав. Основным средством решения проблемы издавна была дипломатическая защита. В современных условиях она приобретает новое значение. Исключительно велика роль этого института для России, большое число граждан которой, наших соотечественников, оказалось за рубежом.

Правовая природа дипломатической защиты

Наиболее признанное понимание дипломатической защиты состоит, пожалуй, в том, что это процедура, при помощи которой государство защищает личные и имущественные права своих граждан в случае их нарушения в результате международно-противоправного поведения другого государства.

Дипломатическая защита была известна международной практике задолго до появления самой идеи международного права. Ей уделили значительное внимание юристы, стоявшие у истоков этой идеи. Ф. Суарец в начале XVII в. писал о допустимости даже войны в защиту прав своих подданных1. Э. Де Ваттель в XVIII в. утверждал: “Суверен обиженного гражданина должен отомстить за нанесенную ему обиду и обязать, если это возможно, обидчика полностью возместить ущерб или наказать обидчика…”2 . Начиная с Фомы Аквинского в Европе получило распространение мнение о праве государства вмешиваться в дела других государств, если последние преследуют христиан.

Институт дипломатической защиты является общепризнанным в современном международном праве. Постоянная палата международного правосудия в решении по делу Мавромматиса (1924 г.) определила право государства защищать своих граждан как основной принцип международного права3. Право государства осуществлять дипломатическую защиту было подтверждено и Международным Судом ООН4.

Институт дипломатической защиты закреплен и такими универсальными конвенциями, как Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 г. (ст.3) и Венская конвенция о консульских сношениях 1963 г. (ст.5). Так, в первой из них говорится, что функции дипломатического представительства состоят, в частности, “в защите в государстве пребывания интересов аккредитующего государства и его граждан в пределах, допускаемых международным правом”.

Институт дипломатической защиты закреплен и внутренним правом государств, как конституционным, так и относящимся к органам внешних сношений. Положение о Посольстве Российской Федерации, утвержденное Указом Президента от 28 октября 1996 г., в качестве одной из функций посольства указывает: “Защита в государстве пребывания прав и интересов граждан и юридических лиц Российской Федерации с учетом законодательства государства пребывания”.

В области дипломатической защиты имеется богатая практика, бесчисленное количество прецедентов. Вместе с тем нельзя не заметить, что практика крупных держав зачастую представляла злоупотребление этим институтом. Они добивались того, чтобы с их гражданами обращались в соответствии со стандартами цивилизованности, которые определялись ими самими. Так, в решении Генеральной комиссии по претензиям США-Мексика 1926 г. ( дело “Робертс клейм”) относительно стандартов обращения с американскими гражданами в мексиканских тюрьмах говорилось: “Факты относительно качества обращения с иностранцами и гражданами могут быть важны для определения обоснованности жалоб о плохом обращении с иностранцем. Но такое качество не является окончательным критерием соответствия действий властей международному праву. Этим критерием в широком смысле является то, обращаются ли с иностранцами в соответствии с принятыми стандартами цивилизованности”5 . Для достижения этой цели не останавливались перед применением силы.

В результате государства — жертвы подобной политики — стремились ввести определенные ограничения дипломатической защиты. Латиноамериканские государства, чаще других страдавшие от злоупотреблений дипломатической защитой, выдвинули ряд доктрин, таких, как “доктрина Кальво”, призванных ограничить вмешательство западных держав. Они, в частности, добивались того, чтобы в контракты с иностранными компаниями включался пункт об отказе от дипломатической защиты.

Это встретило отрицательную реакцию западных держав. Они утверждали, что право на дипломатическую защиту принадлежит государству и гражданин не может от него отказываться. Так в практическом плане возник вопрос о том, кому же принадлежит право на дипломатическую защиту. Нет сомнений в том, что государство обладает таким правом.

В упоминавшемся решении Постоянной палаты международного правосудия по делу о концессиях Мавромматиса в Палестине говорилось: “Выступая в защиту одного из своих граждан …государство, по существу, отстаивает свое собственное право, принадлежащее ему право обеспечивать уважение норм международного права по отношению к его гражданам”.

Право на дипломатическую защиту в теории и практике рассматривалось как дискреционное право государства. Иными словами, государство может само решать, осуществлять в данном случае защиту или нет. Такого рода концепция была подтверждена Международным Судом в решении по делу Барселонской компании: “Государство должно рассматриваться в качестве единоличного судьи, решающего вопрос о необходимости предоставления защиты и ее объеме, а также о ее прекращении. В этом плане оно сохраняет дискреционное полномочие, осуществление которого может определяться соображениями политического или иного характера, не связанными с конкретным делом”6 .

Представляется, что подобная концепция не соответствует современному международному праву, в котором права человека заняли одно из центральных мест. Трудно объяснить, почему, признавая за человеком широкий комплекс прав, ему отказывают в праве на дипломатическую защиту. Важным шагом в изменении отмеченного положения явилось закрепление права гражданина на дипломатическую защиту в ряде новых конституций.

В Конституции России говорится: “Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами” (п. 2 ст. 61). Такое же положение содержит Конституция Украины7 . Еще более четкая формулировка содержится в Конституции Польши: “Во время пребывания за границей польский гражданин обладает правом на защиту со стороны Польской Республики”8 . Такое же положение есть и в Конституции Венгрии9. Аналогичные положения появились в Основных законах и ряда других государств. Так, в конституциях Республики Корея и Гайаны говорится об “обязанности” государства защищать своих граждан за рубежом. Правда, порядок осуществления гражданином права на защиту пока не определен, что может затруднить его реализацию.

Сказанное подтверждает значение дипломатической защиты для обеспечения прав человека. Нельзя в этой связи не отметить появление нигилистических взглядов в отношении этого института. Утверждают, будто в связи с развитием международной защиты прав человека институт дипломатической защиты устарел. Ссылаются на то, что международные стандарты в области прав человека предусматривают равное обращение с гражданами и иностранцами в соответствии со Всеобщей декларацией прав человека. Такого рода позиции придерживается, например, видный латиноамериканский юрист Гарсиа Амадор10 .

Представляется, однако, что подобная точка зрения явно преувеличивает реальные возможности международной защиты прав человека. Поэтому дипломатическая защита сохраняет свое значение как средство обеспечения прав человека, что подтверждается и практикой государств. Дипломатическая защита содействует утверждению стандартов в области прав человека, установленных международным правом.

Так, упомянутый Гарсиа Амадор, будучи спецдокладчиком Комиссии международного права ООН по теме “Ответственность государств”, предложил следующий проект статьи: “Государство обязано обеспечить иностранцам пользование теми же гражданскими правами и предоставлять им те же индивидуальные гарантии, которыми пользуются его граждане. Однако эти права и гарантии во всяком случае не будут меньше “основных прав человека”, признанных и определенных современными международными актами”11 .

Актуальность дипломатической защиты подтверждается международными актами. Так, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г. Декларация о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами страны пребывания, подтверждает право иностранцев обращаться к консульским и дипломатическим представителям государства, гражданами которого они являются, с целью защиты. Аналогичное положение содержится и в Конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1991 г. (ст.23).

Заслуживает внимания то обстоятельство, что упомянутая Декларация Генеральной Ассамблеи не только подтвердила право на дипломатическую защиту, но и конкретно указала права и основные свободы, которыми должны пользоваться иностранцы.

Дипломатическая защита остается действенным средством обеспечения уважения прав человека. Критическое отношение к ней объясняется многочисленными фактами злоупотребления этим институтом со стороны крупных держав. В современных условиях существенно расширяются возможности ее использования и небольшими государствами. Для ограничения произвола крупных держав и расширения возможностей других государств важно утверждение четких правил осуществления защиты. Не случайно по решению Генеральной Ассамблеи ООН тема дипломатической защиты включена в программу работы Комиссии международного права.

Новым моментом в развитии рассматриваемого института явилось признание права дипломатической защиты за такой международной организацией, как ООН. Организация направляет значительное число своих агентов в различные страны. Нередко они оказываются в опасных ситуациях, выполняя возложенные на них функции. Обеспечение им защиты со стороны организации имеет существенное значение не только для выполнения ими своих функций, но и для обеспечения их независимости в соответствии со ст. 100 Устава ООН.

Право ООН на дипломатическую защиту своих агентов было обосновано Международным Судом в консультативном заключении о возмещении ущерба, понесенного на службе ООН. Суд определил, что организация должна гарантировать своим агентам соответствующую защиту с тем, чтобы “обеспечить эффективное и независимое осуществление их миссии, а также предоставить своим агентам действенную поддержку”. Агент не должен зависеть от защиты со стороны своего государства. Независимо от позиции своего государства агент должен знать, что “при выполнении своих обязанностей он находится под защитой организации”. Более того, организация вправе предъявить претензию даже государству, гражданином которого агент является12 .

Дипломатическая защита граждан государства

Предметом дипломатической защиты в юридическом плане являются права государства, а также личные и имущественные права граждан в сфере юрисдикции иностранного государства. Это касается прав как физических, так и юридических лиц.

Следует отметить, что права иностранцев в области предпринимательской деятельности, права иностранных юридических лиц обеспечены лучше иных прав. Компании обладают гораздо большими фактическими возможностями защиты своих прав, чем физические лица. Эти возможности реализуются и в правовых актах. Заключая контракты с иностранным государством, крупные компании добиваются включения в них положений о защите своих капиталовложений. Как свидетельствует опыт западных держав, права компаний защищаются ими более энергично.

Права компаний защищены и на международном уровне. Конвенция об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическими или юридическими лицами других государств 1965 г. позволяет иностранным компаниям возбуждать дела против государства в Международном центре по урегулированию инвестиционных споров. Для этого необходимо, чтобы государство-ответчик и государство, в котором зарегистрирована компания, достигли соглашения о соответствующей процедуре. Аналогичные средства защиты предусматривают многие двусторонние договоры об инвестициях.

Особенность дипломатической защиты в том, что она осуществляется в отношении собственных граждан. Поэтому взгляды авторов, считающих такую защиту разновидностью гуманитарной интервенции, юридически необоснованны. Гуманитарная интервенция рассматривается большинством специалистов как защита граждан государства, в отношении которого она осуществляется13 .

Основанием для дипломатической защиты является юридическая связь пострадавшего лица с государством, воплощенная в понятии гражданства. Гражданство понимается как правовая связь, стороны в которой обладают взаимными правами и обязанностями. С выездом гражданина за рубеж эта связь не прекращается. Государство сохраняет личную юрисдикцию в отношении своих граждан. Оно вправе предписывать им правила поведения, а с другой стороны, обязано оказывать им дипломатическую защиту.

В силу суверенитета государство само определяет, кто является его гражданином, а также порядок приобретения и утраты гражданства. В Гаагской конвенции 1930 г., регулирующей некоторые вопросы, связанные с коллизией законов о гражданстве, говорится: “Каждое государство само определяет в соответствии со своими законами, кто является его гражданами” (ст. 1). Такая норма содержится и в Европейской конвенции о гражданстве 1997 г.14 .

Приведенные положения не означают, что суверенитет государства в рассматриваемой области ничем не ограничен. Как и в других случаях, он осуществляется в соответствии с международным правом. Значение этого момента было подтверждено и упомянутой Гаагской конвенцией: “Эти законы должны быть признаны другими государствами как соответствующие международным конвенциям, международным обычаям и принципам права, общепризнанным в области гражданства”. Данное положение нашло отражение и в Европейской конвенции о гражданстве 1997 г. (ст. 3/2). В частности, наличие гражданства может быть оспорено, если оно было навязано лицу вопреки его воле.

Международные аспекты гражданства приобретают особое значение в случае многогражданства, к которому государства начинают относиться все более терпимо. Как известно, Конституция России допускает возможность двойного гражданства (п. 1 ст. 62).

Если лицо, обладающее двумя и более гражданствами, находится на территории одного из государств, гражданством которого оно обладает, то оно рассматривается как гражданин только этого государства. В Конституции России говорится: “Наличие у гражданина Российской Федерации гражданства иностранного государства не умаляет его прав и свобод и не освобождает от обязанностей, вытекающих из российского гражданства, если иное не предусмотрено федеральным законом или международным договором Российской Федерации” ( п. 2 ст. 62). Практическое значение последней фразы трудно определить.

В силу сказанного другое государство, гражданством которого лицо также обладает, не может оказывать ему дипломатическую защиту. В Гаагской конвенции 1930 г. соответствующая норма сформулирована достаточно четко: “Государство не может предоставлять дипломатическую защиту одному из своих граждан против государства, гражданством которого такое лицо также обладает” (ст. 4).

Сложные проблемы возникают, когда лицо с двумя или более гражданствами находится на территории третьего государства, т.е. государства, гражданством которого оно не обладает. Третье государство вправе определить, какое из имеющихся у лица гражданств является эффективным. На этом основании будет приниматься во внимание только это гражданство. В Гаагской конвенции 1930 г. сказано: “В пределах третьего государства лицо, имеющее более одного гражданства, пользуется таким режимом, как если бы оно имело только одно гражданство”. Признаваться должно либо гражданство государства, в котором лицо постоянно или преимущественно проживает, либо гражданство государства, с которым оно фактически более тесно связано (ст.5). Иначе говоря, вопрос должен решаться путем определения эффективного гражданства.

Эти положения нашли подтверждение и в практике Международного Суда. В решении по делу Ноттебома указывалось на необходимость установить, что лицо “фактически более тесно связано с населением государства, предоставившего гражданство, чем с населением любого иного государства”15 .

Решение третьего государства относительно эффективного гражданства может не быть достаточно обоснованным. Не согласное с ним государство, гражданством которого лицо также обладает, вправе оспаривать такое решение, добиваться признания своего права осуществлять дипломатическую защиту.

Проблема дипломатической защиты неграждан

В настоящее время в некоторых странах проживает значительное число лиц без гражданства (апатриды). В соответствии с внутренним и международным правом им в большинстве случаев предоставляется национальный режим, т.е. они в значительной мере приравниваются в правах к местным гражданам. Согласно Конституции России, “лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации” (п.3 ст.62).

Новый статус такого рода лиц в национальном праве пока не нашел должного отражения в международном праве. Продолжает существовать издавна утвердившееся правило, что лица без гражданства не пользуются правом на дипломатическую защиту. Это правило в международной практике обычно формулировалось следующим образом: государство “не совершает международного правонарушения, причиняя вред лицу, не обладающему гражданством, и соответственно ни одно государство не вправе вмешиваться или ходатайствовать о нем до или после причинения вреда”. (Решение международного арбитража 1931 г. по делу компании Диксон.16) Приведенное положение служит свидетельством бесправного и беззащитного положения апатридов. Его трудно совместить с современной концепцией прав человека.

Такое положение обосновывается следующим образом: “Ущерб, причиненный лицу без гражданства, не является ущербом в отношении какого бы то ни было государства и не может служить основанием для межгосударственной юридической претензии…”. Правда, оно дополняется весьма существенным новым моментом, согласно которому положение меняется при наличии соответствующих договорных обязательств или норм erga omnes (по отношению ко всякому)17 .

Лишение значительного числа людей права на дипломатическую защиту едва ли можно признать обоснованным. Не случайно все чаще высказывается мнение о необходимости распространения дипломатической защиты и на лиц без гражданства. В подготовленном на базе Гарвардского университета в 1960 г. проекте Конвенции о международной ответственности государств за ущерб иностранцам для целей дипломатической защиты термин “гражданин” определен как включающий “лицо без гражданства, обычно проживающее в этом государстве”.

В резолюции Института международного права 1965 г. говорится о возможности выдвижения международной претензии, когда физическое лицо, которому причинен ущерб, “является гражданином этого государства или лицом, которое государство согласно международному праву вправе причислять к своему собственному населению для целей дипломатической защиты”18 .

Отмеченное положение прокладывает себе путь и в позитивное международное право. Европейская конвенция о консульских функциях 1967 г. (в силу еще не вступила) предусматривает: “Консульское должностное лицо государства, в котором апатрид имеет обычное место жительства, может защищать его в порядке, предусмотренном в пункте 1 статьи 2 настоящей Конвенции, при условии, что соответствующее лицо не является бывшим гражданином принимающего государства”19. Аналогичное положение в отношении беженцев содержится в Протоколе о защите беженцев20.

Учитывая отмеченную тенденцию, специальный докладчик Комиссии международного права по теме “Дипломатическая защита” Дж. Дюгард предложил проект статьи, предусматривающий, что “государство может осуществлять дипломатическую защиту потерпевшего лица, которое не имеет гражданства или является беженцем, если такое лицо обычно на законных основаниях проживает в государстве, выдвигающем претензию…”21.

Особую проблему представляет защита прав выходцев из другого государства, которые этнически, культурно и в иных отношениях связаны со страной происхождения. Как известно, эта проблема имеет особое значение для России, миллионы российских соотечественников которой оказались помимо своей воли в иностранных государствах.

При обсуждении темы “Дипломатическая защита” в Комиссии международного права было выдвинуто предложение рассмотреть вопрос о защите прав таких лиц. Предложение пока не принято. Позитивное международное право не предполагает распространение дипломатической защиты на соотечественников.

Однако это не означает, что нет никаких возможностей защиты лиц данной категории. Прежде всего допустимы неофициальные дипломатические представительства. В случае массового нарушения прав лиц этой категории возникает ответственность государства их пребывания за нарушения международных норм о правах человека. Такие нормы являются императивными (jus cogens). В случае их нарушения возникают правоотношения ответственности в отношении всех государств (erga omnes). Каждое государство вправе требовать прекращения правонарушений. Более широкими правами пользуется государство, интересы которого затронуты особо. К такого рода странам относятся и те, выходцы из которых являются жертвами правонарушений.

В проекте статей об ответственности государств, находящихся на рассмотрении Комиссии международного права, говорится, что “государство признается потерпевшим в результате международно-противоправного деяния другого государства, если: …б) это обязательство является обязательством перед международным сообществом в целом (erga omnes)” и “особо затрагивает это государство” (ст. 40 б)22 .

Особо затронутое правонарушением государство может принимать в отношении несущего ответственность за правонарушение государства контрмеры в соответствии с правом международной ответственности.

Дипломатическая защита и международно-правовая ответственность

Из сказанного ранее видно, что дипломатическая защита связана с международно-правовой ответственностью за правонарушение. В 1930 г. третий комитет Гаагской конференции по кодификации международного права принял следующее положение: у государства возникает “международная ответственность, если налицо невыполнение со стороны его органов международных обязательств этого государства, которое причиняет вред личности или имуществу иностранца на его территории”.

В данном случае термин “территория” следует понимать расширительно как означающий не только государственную территорию, но и любые пространства, находящиеся под его юрисдикцией и контролем. Так, оккупационная держава несет ответственность за причиненный иностранцам ущерб на оккупируемой ею территории. Это же относится к ущербу, причиненному кораблем государства в открытом море или самолетом в международном воздушном пространстве.

Одна из главных проблем дипломатической защиты — круг мер, которые могут предприниматься в порядке ее осуществления. В этих целях используются прежде всего дипломатические меры — действия дипломатических и консульских учреждений, переговоры, обращения к международным судебным органам и т.д.

Несущее ответственность за правонарушение государство обязано после соответствующего представления прекратить неправомерные действия и дать заверения в том, что они больше не повторятся. Оно должно восстановить положение, существовавшее до правонарушения (реституция), например вернуть незаконно конфискованное имущество. Если это невозможно, то пострадавшему лицу должна быть предоставлена компенсация. При нарушении личных прав иностранца обычно речь идет о компенсации. Наконец, во всех случаях пострадавший иностранец и его государство должны получить моральное удовлетворение (сатисфакцию) в виде принесения извинений, а иногда и материального возмещения.

Если это не сделано, то заинтересованное государство вправе применить меры воздействия на правонарушителя. В этих целях могут быть использованы реторсии, которые представляют собой меры, не выходящие за пределы международного права. Они обычно применяются в ответ не на неправомерные, а на несправедливые, дискриминационные действия. К таким мерам относятся, например, снижение уровня дипломатического представительства, сокращение экономических, транспортных, культурных связей.

Защищая права гражданина, государство может прибегнуть к предусмотренным правом международной ответственности контрмерам. Под этим понимаются меры, которые были бы квалифицированы как нарушение международного права, если бы они не предпринимались в ответ на правонарушение другой стороны. Так, серьезные нарушения прав граждан иностранного государства дают последнему основание приостановить действие того или иного соглашения с государством-правонарушителем.

В этой связи замечу, что получившая распространение с легкой руки американской дипломатии практика именования санкциями действий одного государства в ответ на нарушение международных обязательств другим государством не соответствует международному праву. Санкции, включая силовые, вправе предпринимать лишь Совет Безопасности ООН. Ответные действия отдельного государства или группы государств являются контрмерами. Их правовой режим отличен от режима санкций, в частности, тем, что контрмеры не могут представлять собой угрозу силой или ее применение, за исключением случая самообороны.

Помимо всего прочего санкции — это меры наказания. Говорить о применении санкций в отношениях равно суверенных государств столь же обоснованно, как и о применении санкций во взаимоотношениях индивидов. Этот момент нашел отражение в проекте статей Комиссии международного права об ответственности государств. В нем говорится не о санкциях, а о контрмерах. Их цель не наказание, а ликвидация последствий правонарушения.

Проблема применения силы

Проблема применения силы для защиты своих граждан является наиболее острой. Если обратиться к историческим прецедентам, то окажется, что защита своих граждан широко использовалась как основание для применения силы.

В 1902 г. Италия, Германия и Англия предприняли военные действия в отношении Венесуэлы, которая не выплатила долги гражданам этих стран. Реакцией на это явилась “доктрина Драго”. Она была сформулирована в 1903 г. аргентинским министром иностранных дел Л.М. Драго и имела целью запрещение применения вооруженной силы для взыскания долгов государств перед иностранными гражданами.

Соответствующие положения нашли закрепление в Гаагской конвенции об ограничении случаев обращения к силе для взыскания по договорным долговым обязательствам 1907 г. (Конвенция Драго—Портера). Конвенция обязывала государства не прибегать к вооруженной силе для истребования долгов, причитавшихся их гражданам (ст.1). Однако это запрещение применения силы не было абсолютным. Оно не применялось, если государство-должник отвергало или оставляло без ответа предложение о третейском разбирательстве или уклонялось от исполнения вынесенного решения.

В наше время вооруженная сила под предлогом защиты прав граждан применяется Соединенными Штатами. Если ранее они ограничивали радиус своих действий странами Латинской Америки, то теперь распространили подобную практику и на другие регионы. В апреле 1986 г. 23 американских бомбардировщика подвергли бомбардировке Ливию. Пострадало значительное число мирных жителей, существенными были разрушения. Основанием явился приписываемый спецслужбам Ливии взрыв в дискотеке Западного Берлина, в результате которого погиб один американский солдат и 230 человек были ранены. В июле 1993 г. США подвергли бомбардировке здание разведслужбы в Багдаде, обвинив Ирак в заговоре в целях убийства президента Буша в Кувейте.

В обоих случаях американская администрация обосновывала свои действия ссылками не на дипломатическую защиту, а на право на самооборону23 . Как известно, Устав ООН допускает угрозу силой или ее применение лишь в случае самообороны, “если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации” (ст.51). Едва ли можно сомневаться в том, что это положение исключает возможность применения силы как средства дипломатической защиты.

Однако в чрезвычайных обстоятельствах, когда жизнь и здоровье находящихся за рубежом граждан поставлены под реальную угрозу, государство вправе применить силовые меры воздействия, если иные средства не дали или не могут дать результата. Население — главная составляющая часть государства, и насилие в отношении населения квалифицируется как нападение на государство. При этом меры самообороны должны быть ограничены теми, которые совершенно необходимы для защиты жизни и здоровья граждан. Выход за эти пределы делает такого рода меры незаконными.

Таким образом, речь идет о различных понятиях о дипломатической защите и о самообороне. У них разные правовые характеристики, несмотря на то что в некоторых случаях цели могут быть общими. Учитывая эту общность целей, спецдокладчик Комиссии международного права Дж.Дюгард включил в проект статей о дипломатической защите статью, допускающую применение силы в чрезвычайных условиях. Учитывая значение содержащихся в ней положений, приведу статью полностью.

“Статья 2. Угроза силой или ее применение запрещены как средство дипломатической защиты, за исключением случаев спасения граждан, если:

а) оказывающее защиту государство оказалось не в состоянии обеспечить безопасность своих граждан мирными средствами;

b) причинившее ущерб государство не желает или не может обеспечить безопасность граждан оказывающего защиту государства;

c) граждане оказывающего защиту государства находятся в непосредственной опасности;

d) применение силы является соразмерным с учетом обстоятельств ситуации;

е) применение силы прекращается, и оказывающее защиту государство выводит свои силы, как только граждане спасены”.

В обоснование этих положений Дж.Дюгард приводит доводы, заслуживающие внимания. Задача состоит в том, чтобы ввести ограничения на применение силы, “которые отражают современную практику государств”. Иными словами, предлагаемые положения реалистичны.

Отвечая на упреки ряда членов Комиссии международного права в том, что право на защиту своих граждан силой открывает простор для злоупотреблений, докладчик обоснованно заметил, что именно поэтому такое право должно быть сформулировано узко. И далее: “С политической точки зрения было бы более целесообразным признать существование такого права, но при этом установить строгие пределы, чем игнорировать его существование, поскольку в последнем случае государства смогут ссылаться на традиционные аргументы в поддержку широкого по сфере охвата права на интервенцию и это приведет к новым злоупотреблениям”24 .

Многие члены Комиссии международного права не поддержали проект ст. 2 и предложили ограничиться положением о недопустимости применения силы как средства дипломатической защиты. Против этого трудно возражать. Следует вместе с тем учитывать, что это не затрагивает, как говорится в Уставе ООН, “неотъемлемого” права государства на самооборону.

Таким образом, дипломатическая защита представляет собой институт, имеющий самое серьезное значение для уважения прав человека, а также и государства в современных условиях. Развитие международного права в области прав человека вносит немало нового в упомянутый институт. Вместе с тем имеются нерешенные проблемы, унаследованные от прошлого. Все это диктует необходимость четкого правового урегулирования дипломатической защиты.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Цит. по: Selections from Three Works. Carnegie, 1944. P. 817.

2 Де Ваттель Э. Право народов. М., 1960. С. 254—255.

3 Решение по делу Мавромматиса// PCJ. Reports, 1924. Ser. A. № 2. P. 12.

4 Решение по делу Ноттебома// ICJ. Reports, 1955. P. 24.

5 Reports of International Arbitral Awards. Vol.4. 1926. P.80.

6 ICJ. Reports, 1970. P.44.

7 Конституцiя Украiни. Киiв, 1996. Ст.25.

8 Konstytucja Rzeczpospolitej Polskiej. Warszawa, 1997. Art. 36.

9 Hungarian Constitution. Budapest, 1997. Art.69.

10 Garcia Amador F. State Responsibility// Recueil des Cours. Vol. 1958-II. P. 437—439.

11 Yearbook of the International Law Commission. 1957. Vol.II. P.104.

12 ICJ. Reports, 1949. P.184—186.

13 См., например: Murphy S. Humanitarian Intervention. Philadelphia, 1996. P.16.

14 European Treaty Series. №166. Art.3.

15 ICJ. Reports, 1955. P. 23.

16 Reports of International Arbitral Awards. Vol.4. 1931. P. 678.

17 Byers M. Custom, Power and the Power of Rules. Cambridge, 1999. P. 84.

18 Resolutions de l‘Institute de Droit International, 1955—1991. Paris, 1992. P. 56. Art.3.

19 European Treaty Series. №61 (1967). Art.46.

20 Ibid. №61 A. Art.2(2).

21 Док. ООН: А/СN. 4/506. 2000. 7 March. P. 51. Art.8.

22 Док. ООН: A/CN. 4/507. 2000. 15 March. P. 65.

23 См.: Columbia Journal of Transnational Law. Vol. 25. 1986. P.86—88.

24 Док. ООН: А/СN. 4/506. 2000. 7 March. P. 19.