DR. PAUL SCHMIDT. Statist auf diplomatischer Buhne, 1923 - 1945. Erlebnisse des Chefdolmetschers in Auswartigen Amt mit den Staats-mannern Europas. Bonn. 1949. 604 Seiten.

ПАУЛЬ ШМИДТ. Статист на дипломатической арене, 1923 - 1945.

В идеологической подготовке третьей мировой войны американскими и английскими империалистами видное место занимает фальсификация истории происхождения второй мировой войны. Англо-американские империалисты силятся реабилитировать себя, снять с себя ответственность за возникновение второй мировой войны. Этой же цели подчинена задача извратить последовательную миролюбивую внешнюю политику Советского Союза, скрыть его настойчивую борьбу за мир, против фашистской агрессии и ослабить тем самым международное влияние СССР, как подлинно демократического и стойкого борца за мир.

Для выполнения этой задачи государственный департамент и Форейн оффис предприняли фальсифицированное издание трофейных германских документов. Кроме того на книжный рынок выброшено большое число "произведений" обанкротившихся буржуазных политиков США, Англии и Франции, которые, пытаясь реабилитировать себя, попутно клевещут на Советский Союз и его политику. К изданию мемуаров приступили и сподвижники Гитлера. Под крылышком своих американо-английских покровителей опубликовали "мемуары" бывшие гитлеровские дипломаты - Вейцзекер, Эрих Кордт, Дирксен и др. Недавно со своими; "мемуарами" выступил бывший переводчик Гитлера - Пауль Шмидт.

Объявляя себя "статистом", Шмидт заявляет претензию на объективное изложение, событий, очевидцем которых он был и в: которых его роль была ограничена функциями переводчика.

Проработав свыше 20 лет в германском ведомстве иностранных дел (с 1923 по 1945 год), автор книги был свидетелем важнейших устных дипломатических переговоров германских правителей с зарубежными послами и министрами. Его воспоминания могли бы принести пользу при изучении дипломатической истории Германии двух последних десятилетий. Будучи особо доверенным сотрудником германского ведомства иностранных дел, Шмидт мог бы многое рассказать о действительных мотивах политики германского империализма, о подготовке им второй мировой войны; мог бы кое-что порассказать Шмидт и о политике поощрения в этом деле Германии со стороны Англии, США и Франции в канун войны, о политике этих стран в период войны.

Однако читателя этого толстого тома ожидает разочарование. Важнейшие дипломати-

ческие акты германской внешней политики в книге Шмидта либо скрыты от читателя либо поданы в искажённом виде.

Воспоминания его посвящены главным образом событиям, происходившим до нападения Германии на СССР. Периоду 1942 - 1945 гг. Шмидт отводит всего лишь 43 страницы из 600.

Как известно, истинными виновниками возрождения мощи германского империализма являлись монополисты США, Англии и Франции, рассчитывавшие сделать из Германии верный оплот реакции в Европе, ударный кулак мирового империализма в борьбе против СССР. Даже Шмидт, бывший переводчиком на ряде конференций промышленников США, Англии, Франции и Германии, не может отрицать, что крупные германские и иностранные монополисты оказывали определяющее влияние на всю политику своих стран. "Когда я с этой точки зрения смотрю на все политические конференции и переговоры, свидетелем которых я был начиная с 1917 г., - пишет Шмидт, - то у меня всегда возникает сомнение, играет ли ещё в современных условиях политика основную роль и не занимает ли во всё большей степени её место экономика в качестве решающего в конечном счёте фактора" (стр. 141).

Однако Шмидт старательно скрывает действительное содержание этих переговоров; в книге о них говорится скороговоркой, в нескольких словах; при этом умалчивается о решениях, принимавшихся по ряду экономических и политических проблем.

В таком плане, например, описывает Шмидт переговоры между французскими и германскими промышленниками в 1925 году. В них участвовали Тиссен, Феглер, Ситроен, Дюшмен и представители Комите де форж. Шмидт признаёт, что "самой важной частью тогдашних переговоров являлись, однако, также происходившие при моём содействии частные беседы между германскими и французскими промышленниками, заложившие основу для сотрудничества во многих отраслях промышленности и явившиеся исходной точкой для кристаллизации позднейших многосторонних промышленных соглашений в Европе" (стр. 74). Автор не раскрывает хода этих переговоров, заложивших основу сотрудничества между германскими и французскими монополиями, сотрудничества, которое в дальнейшем привело к предательству Франции олигархией "200 семейств", к катастрофе 1940 г., к позорному "коллаборационизму" времён гитлеровской оккупации Франции. В таком же духе описывает Шмидт переговоры между германскими и английскими промышленниками, происходившие в июле 1927 года. В них участвовали с английской стороны лорд Гейнфорд - председатель союза британских промышленников; Зорге, Дуисберг, Бюхер, Зильверберг и Спрингорум - с германской стороны. Весь ход этих переговоров скрыт за несколькими фразами о "деловой атмосфере", царившей во время переговоров, и о стремлении сторон "ликвидировать помехи в торговле" (стр. 137).

Шмидт, конечно, не мог не знать о целой серии предпринимавшихся во время второй мировой войны попыток организовать сепаратные переговоры о мире. Попытки эти исходили как со стороны Англии и США, так и со стороны гитлеровцев. Шмидт, однако, ничего об этом не говорит; он сообщает лишь об одной такой попытке, предпринятой гитлеровцами в конце 1944 - начале 1945 года. История эта не лишена интереса. "В конце 1944 и в начале 1945 г., - пишет Шмидт, - с германской стороны, через трёх сотрудников ведомства иностранных дел в Швейцарии, Швеции и Испании, зондировалась почва для мирных переговоров с западными державами. Гитлер сначала был против этих переговоров, но в конце концов разрешил Риббентропу начать эту предпринятую с совершенно негодными средствами мирную акцию" (стр. 575). "Из Мадрида пришёл ответ, в котором выдвигалось следующее условие для ведения мирных переговоров: Гитлер остаётся главой государства и передаёт правительство "господину Х". Из Берна и Стокгольма ответа не последовало".

Как можно заключить из этого скупого сообщения Шмидта, правящие круги Англии и США в нарушение союзнических обязательств не только соглашались на негласное ведение переговоров с Гитлером, но и давали согласие оставить его главой германского государства! Глухо говоря об этом эпизоде, Шмидт не раскрывает имён тех, кто со стороны союзников вёл переговоры с германскими уполномоченными, а также имени кандидата, выдвинутого США и Англией на пост главы правительства Германии, Однако мадридские переговоры 1945 г. нельзя не поставить в связь с предшествовавшими им переговорами, о которых стало известно из опубликованных Министерством иностранных дел СССР документов бывшего министерства иностранных дел Германии.

Выступая апологетом империалистических планов создания антисоветской "Объединённой Европы" под эгидой США, Шмидт много разглагольствует о планах "европейского единства", с которыми ещё в конце 20-х годов выступали французские политики. Пальму первенства в создании проектов пан Европы он отдаёт Штреземану, который, как пишет Шмидт, ещё в 1923 г. "вдохновенными словами набросал картину своего рода Соединённых Штатов Европы, столь смелую в своих основных чертах, что её можно сравнить лишь с тем, что теперь, после второй мировой войны, вновь достигнуто Черчиллем и другими на конференциях Европейского совета" (стр. 153).

Помимо воли автора из его книги можно извлечь ряд интересных деталей из области этой политики англо-американского империализма.

Во время Лондонской конференции 1924 г., на которой обсуждался план Дауэса, между Эррио и Штреземаном происходили строго секретные переговоры по вопросу об эвакуации Рурской области. После долгих споров Эррио наконец обещал Штреземану "сделать неё", что в его силах, "для того, чтобы исполнить понятное желание достигнуть какой-либо договорённости об эвакуации Рура"

(стр. 56). Решающую роль в изменении позиции французов сыграло давление, оказанное англо-американскими банкирами. Последние поставили свои условия предоставления Германии займа, необходимого для осуществления плана Дауэса. Эти условия во многих пунктах совпадали с германскими требованиями: банкиры считали, что "они могут рискнуть дать заём только в том случае, если рурская промышленность снопа будет работать совершенно свободно и без помех" (стр. 59).

Следует заметить, что англо-американские банкиры, как указывает Шмидт, выдвигали не только экономические условия. "Один американский банкир передал ему (Штреземану. - Л. К. ) перечень 25 условий, в том числе целый ряд политических требований, в зависимости от которых банкиры ставили предоставление займа" (стр. 61).

Шмидт не раскрывает существа этих требований, однако последующие события в Германии: избрание президентом реваншиста и реакционера Гинденбурга, укрепление милитаристских сил Германии, предоставление американскому генеральному агенту по репарациям диктаторских полномочий в области германской экономики и др. - свидетельствуют о характере тех политических требований, которые американские банкиры предъявили в качестве условия финансирования германской экономики. Видя такое поощрительное к себе отношение, немцы уже на этой Лондонской конференции хотели потребовать отмены постановления Версальского договора о признании Германии ответственной за возникновение первой мировой войны.

Курс на восстановление германской военной мощи нашёл своё выражение в решениях лондонской конференции и в германо-французском соглашении по вопросу об авиации. "Это соглашение, - пишет Шмидт, - явилось также следствием новой германо-французской политики сближения Бриана и Штреземана. Германская гражданская авиация теперь совершенно освобождалась от ограничений Версальского договора. Начиная с этого времени можно было строить моторы и самолёты любых размеров. Не подлежала ограничению высота полётов. Снова можно было конструировать цеппелины, а самолётостроительный завод в Фридрихсгафене не демонтировался. Это было большим шагом вперёд" (стр. 111).

Во время международной экономической конференции в Женеве в 1927 г. немецкие дипломаты стремились использовать противоречия между СССР и западными державами. Шмидт рассказывает, что за кулисами конференции немцы поддерживали контакт с английской делегацией: "С Англией поддерживалась довольно тесная связь. Клеменс Ламмерс из имперского объединения германских промышленников так часто встречался со своим партнёром Артуром Бальфуром, представлявшим объединение британских промышленников, что в германской делегации к нему обращались как к "сэру Клеменсу" (стр. 135).

Любопытные подробности сообщает Шмидт о работе комитета экспертов по репарационному вопросу, выработавшего впоследствии план Юнга. Автор подчёркивает, что решающими фигурами здесь были американский миллиардер Морган и представитель Германии Шахт.

Шмидт вынужден признать, что во время переговоров англичане фактически выступали против развития германской мирной промышленности, которая могла бы конкурировать с английской и американской промышленностью. По этому поводу он пишет: "Уже во время переговоров в комитете экспертов, в так называемом комитете Юнга, англичане совершенно открыто выступали против германских товарных поставок. Особенно неприятными казались им товарные поставки угля, которые конкурировали бы с их собственным экспортом угля" (стр. 167).

Значительный интерес представляют также переговоры 1931 г., которые германский премьер-министр Брюнинг вёл с англичанами и французами по поводу прекращения платежей по репарациям. Во время этих переговоров англичане, несмотря на страх перед возможными революционными последствиями переживавшегося Германией экономического кризиса, всё же не хотели отказаться от тех платежей, которые им полагалось получить с Германии. Французское правительство, стремясь укрепить сваи позиции в Восточной Европе, согласилось предоставить Германии заём в 100 млн. долларов для преодоления её финансовых затруднений. Условием такого займа ставились: отказ Германии от таможенного союза с Австрией, отказ от строительства второго "карманного" броненосца, а также проведение так называемого политического моратория на 10 лет. В течение десяти лет Германия должна была воздерживаться от какой-либо ревизии договоров и признать германскую восточную границу окончательной. Однако такая гарантия восточных границ не устраивала англичан и американцев, которые рассчитывали использовать Германию для борьбы против СССР. Американцы, как пишет Шмидт, отклонили эти требования Франции и объявили их невыполнимыми. Англичане также присоединились к этой точке зрения (см. стр. 218 - 219).

Большой интерес представляет описание англо-германских переговоров 1935 г, в связи с введением в Германии всеобщей воинской повинности. Шмидт рассказывает, что английская нота протеста от 18 марта 1935 г. вызвала огромное удовлетворение гитлеровцев своей заключительной фразой: "Британское правительство хотело бы знать, желает ли всё ещё правительство рейха, чтобы посещение (Саймона. - Л. К. ) состоялось в ранее договорённых рамках и преследовало ранее договорённые цели" (стр. 292).

25 марта Саймон и Идеи встретились с Гитлером. Гитлер начал свои обычные разглагольствования об "угрозе со стороны СССР" и о том, что "национал-социализм спас Германию, а этим, возможно, и всю Европу, от самой ужасной катастрофы" и т. д. Когда Саймон поставил перед ним вопрос о возвращении Германии в Лигу наций, Гитлер заявил, что пока Лига наций связана с Версальским договором, это не-

возможно. "Кроме того Германия должна каким-то образом участвовать в системе колониальных мандатов" (стр. 299).

Шмидт отмечает, что обсуждение вопроса о германских вооружениях велось в спокойных тонах, поскольку англичане явно стремились избежать споров в этом принципиальном вопросе. "У меня создалось впечатление об этом по той очень осторожной, почти деликатной форме, в которой Саймон сформулировал английские оговорки" (стр. 300). Гитлер заявил: "Мы не дадим трогать всеобщую воинскую повинность, но готовы обсуждать наличный состав войск. Единственное условие - равенство на суше и в воздухе с наиболее сильно вооружённым соседом... Мы можем удовлетвориться 36 дивизиями, т. е. армией в 500 тыс. человек" (стр. 300).

Саймон настаивал на том, чтобы узнать размеры германских воздушных сил. Шмидт пишет по этому поводу: "Гитлер колебался. Затем он сказал: "Мы уже достигли (в этом отношении. - Л. К. ) равенства с Великобританией" (стр. 301).

Хотя это было новым свидетельством вопиющего нарушения Германией условий Версальского договора, англичан это не смутило. Они предложили Гитлеру заключить воздушный пакт между державами Локарно. "По этому соглашению, державы, подписавшие Локаринский договор, должны были в случае нападения немедленно поспешить на помощь друг другу своими боевыми воздушными силами".

Воздушный пакт, таким образом, должен был подкрепить прежнее локарнское соглашение, создать блок западных держав с участием фашистской Германии. "Я готов присоединиться к такому шагу, - заявил Гитлер. - Однако я могу сделать это, естественно, лишь в том случае, если Германия сама будет иметь в своём распоряжении соответственные воздушные боевые силы". Против этого "англичане ничего не могли возразить", - замечает Шмидт (стр. 301).

Далее он пишет: "Гитлер сам начал говорить о морских вооружениях и в качестве германских требований назвал ставшую позднее знаменитой, в результате морского соглашения, цифру 35% от английских морских сил. Во время этой беседы англичане, правда, не сказали о своём отношении к этой цифре, но, поскольку с их стороны не последовало никаких возражений, вполне можно было предположить, что внутренне они с ней согласны" (стр. 301).

Этот курс на сближение с Германией и нарушение коллективной безопасности нашёл своё продолжение в переговорах Геринга с Лавалем во время их пребывания в Кракове на похоронах Пилсудского. Лаваль заверял Геринга, что он всегда был сторонником франко-германского сближения, а что заключение франко-советского договора диктовалось внутриполитической необходимостью, являясь необходимой уступкой общественному мнению Франции. "Некоторые события в Германии и некоторые вещи, которые говорят и пишут в вашей стране против Франции, наряду с вооружением Германии, вызвали у моих соотечественников такое беспокойство, что всё, что смягчает или ликвидирует эти опасения, косвенно служит улучшению франко-германского взаимопонимания" (стр. 310).

Интерес представляют также переговоры по поводу заключения англо-германского соглашения о морских вооружениях летом 1935 года. Эти переговоры в действительности даже трудно назвать переговорами. Риббентроп на первом же заседании потребовал доведения тоннажа германского флота до 35% от английского, заявив, что если английское правительство не согласится на это условие, переговоры продолжать бесполезно. Через день Крейги в начале заседания зачитал заявление, в котором английское правительство говорило о своей готовности принять требования Риббентропа. Шмидт пишет, что, слушая это заявление, он не верил своим ушам (см. стр. 313).

В тот период имелась ещё полная возможность остановить Гитлера, не прибегая к войне.

Рассказывая о занятии германскими войсками Рейнской области 7 марта 1936 г., Шмидт приводит следующее высказывание Гитлера: "48 часов (прошедшие - Л. К. ) после вступления в Рейнскую область были самым напряжённым временем в моей жизни. Если бы французы тогда вошли в Рейнскую область, нам пришлось бы со стыдом и позором ретироваться оттуда, так как тех военных сил, которыми мы располагали, не хватило бы даже для умеренного сопротивления" (стр. 320).

Однако ни Франция, ни Англия не выступили. Сразу же после принятия резолюции Советом Лиги наций, констатировавшей, что Германия нарушила ст. 43 Версальского договора, англичане вновь начали вести переговоры с Германией, несмотря на грубое нарушение ею всех взятых ранее на себя обязательств. Идеи пытался лишь получить от Риббентропа хотя бы согласие на то, чтобы в течение определённого периода времени в Рейнской области не строились укрепления. Однако Риббентроп нагло потребовал отмены предполагавшихся англо-французских штабных переговоров и в то же время не хотел отказаться от строительства укреплений в Рейнской области (см. стр. 325).

Постоянные уступки, которые делали англо-французские "умиротворители", приучили Гитлера к мысли о том, что ему всё будет сходить с рук.

Накануне нападения на Польшу, во время беседы с Чиано, он заявил: "Я совершенно твёрдо уверен в том, что Англия и Франция не примут участия в войне". Эта уверенность была одной из причин того, что Гитлер решил напасть на Польшу, несмотря на отказ Муссолини в "связи со слабостью итальянской армии и неподготовленностью итальянской экономики к ведению тяжёлой войны ввязываться в войну с Польшей.

Известный интерес представляет также описание Шмидтом испано-германских переговоров Риббентропа с Серано Суньером в сентябре 1940 года. За вступление в войну и разрешение пропустят германские войска

через свою территорию для нападения на Гибралтар франкисты потребовали значительную часть французских колоний: Оран, всё Марокко, часть Сахары и Французскую Западную Африку. Эти требования не устраивали Гитлера, ибо он намеревался использовать петэновскую Францию для борьбы против Англии и для овладения французской колониальной империей. Свою позицию по отношению к Франко Гитлер объяснял следующим образом: "Мы не можем теперь более давать испанцам письменного согласия на передачу территории из французских колониальных владений. Если они получат в руки какой-нибудь документ по этому щекотливому вопросу, то при их болтливости рано или поздно об этом узнают французы. Я хочу попытаться во время переговоров с Петэном побудить французов к активной борьбе против Англии и поэтому не могу требовать от них сейчас подобных территориальных уступок, не говоря уже о том, что после того, как станет известно о такого рода соглашении с испанцами, французские колониальные владения наверняка сомкнутым строем перейдут к де Голлю" (стр. 500). К тому же, как известно, "нейтралитет" Франко прекрасно служил интересам Германии и без официального участия Испании в войне.

При встрече с Франко в октябре 1940 г. Гитлер потребовал от него вступить в январе 1941 г. в войну. 10 января те же немецкие войсковые соединения, которые брали форт Эбен Эмаль (у Льежа), должны были взять Гибралтар. В этой связи Шмидт сообщает, что ему было известно, что германские соединения действительно проводили в южной Франции учебную подготовку штурма Гибралтара на построенной там точной его копии. Однако Франко, как и итальянцы в 1939 г., потребовал за своё участие в войне поставок продовольствия и современного вооружения. Эти требования франкистов, и особенно их требование французских колоний, Гитлером не были удовлетворены, что повлияло на позицию фашистской Испании в начальный период второй мировой войны. Однако после нападения Германии на СССР Франко принял открытое участие в войне против стран антифашистской коалиции, послав свои части на советско-германский фронт.

Значительный интерес представляет описание переговоров, которые вёл в Берлине Мацуока в марте 1941 года. Шмидт отмечает, что уже осенью 1940 г. Риббентроп не говорил больше о том, что война выиграна, а лишь повторял стереотипные фразы об огромном военном превосходстве Германии. Он говорил также о том, что у "Германии имеется огромная резервная армия... которая может быть пущена в ход в любое время и в любом месте, там, где фюрер сочтёт это нужным" (стр. 528).

Шмидт отмечает, что в это время впервые появился "русский мотив", который затем в различных вариантах звучал во всех разговорах с Мацуокой, Одновременно делалась попытка побудить Японию выступить против Англии в Восточной Азии. Эти две темы составляли основное содержание разговора с Мацуокой. В конце первой беседы Риббентроп заявил: "Совершенно по секрету, г. Мацуока, я хотел бы вам сообщить, что теперешние отношения между Советским Союзом и Германией являются, правда, корректными, но не очень дружественными" (стр. 528). Во время разговоров с Мацуокой Гитлер и Риббентроп постоянно возвращались к вопросу об отношениях с СССР и стремились развеять представление о том, что Германия будет верна своему договору с СССР о ненападении. Гитлеровцы хотели, таким образом, помешать урегулированию японо-советских отношений.

В разговоре 27 марта Риббентроп намекнул на улучшение англо-советских отношений и совершенно откровенно заявил: "Если Советский Союз в один прекрасный день займёт позицию, которую Германия сочтёт угрожающей, то фюрер тогда разобьёт Россию" (стр. 530). Шмидт сообщает, что при этих словах даже сидевший с непроницаемым видом Мацуока захлопал глазами от удивления. Увидев выражение сомнения на лице Мацуоки, Риббентроп заявил: "Германия абсолютно уверена в том, что война против Советского Союза закончится полной победой германского оружия и полным уничтожением русской армии и русского государства" (стр. 530).

Рассказывая о предложениях, сделанных гитлеровцами Японии, заключить соглашение об окончательном разгроме Англии и захвате японцами Сингапура, Шмидт приводит слова Гитлера, внушавшего Мацуоке, что другая такая возможность для Японии не представится в скором времени и что она должна поэтому действовать быстро. "России же ей при этом не следует бояться, учитывая силу германских армий" (стр. 531).

Мацуока ответил уклончиво на предложение Гитлера, заявив, что хотя он лично и убеждён в верности германских доказательств, но в настоящий момент не может дать твердых обещаний от лица Японии. Гитлер был явно разочарован этим заявлением Мацуоки. Дальнейшие беседы не внесли ничего нового.

На прощание Гитлер заявил Мацуоке: "Когда вы возвратитесь в Японию, вы не сможете доложить вашему императору, что конфликт между Германией и Советским Союзом исключён" (стр. 536).

Шмидт говорит, что он был убеждён тогда в том, что Мацуока понял Гитлера. Однако он усомнился в правильности своих предположений, когда через несколько дней узнал, что Мацуока заключил в Москве договор о ненападении.

Готовясь к нападению на СССР, Англию и США, японские империалисты решили использовать этот пакт в качестве маскировки своей подготовки к антисоветской войне.

*

Вышедшая в 1948 г. Историческая справка "Фальсификаторы истории" разоблачила смысл и содержание фальсификаторской стряпни государственного департамента - сборника "Советско-нацистские отношения".

В Исторической справке Совинформбюро указывалось: "Сборник насыщен документа-

ми, состряпанными гитлеровскими дипломатическими чиновниками в дебрях немецких дипломатических канцелярий. Уже одно это обстоятельство должно было бы предостеречь от одностороннего использования и опубликования документов, отличающихся односторонностью и тенденциозностью, излагающих события с позиций гитлеровского правительства и преследующих цель дать этим событиям благоприятное для гитлеровцев освещение"¹ .

Этот замечательный анализ подтверждает Шмидт, конечно, сам того не подозревал. Он рассказывает о том, в каком порядке обрабатывались сделанные им записи бесед. Если происходила беседа Гитлера с кем-либо из иностранцев, то в высказываниях иностранцев Гитлер, по утверждению Шмидта, якобы "ничего не изменял". Впрочем, из своих собственных высказываний он вычеркивал часть так, что то, что оставалось в конечном счёте от изложения Шмидта, "сокращено во многих, часто существенных пунктах. Таким образом, многие мои записи имелись в двух вариантах, один для внутреннего, другой для внешнего употребления". В тех случаях, когда записи беседы не передавались собеседникам, Гитлер вообще не интересовался более записями Шмидта, в то время как Риббентроп их по большей части довольно подробно просматривал и вносил исправления в экземпляры для архива германского министерства иностранных дел. Поэтому, говорит Шмидт, необходимо учитывать, "идёт ли речь о сокращённых Гитлером вариантах для его собеседников, об исправленных Риббентропом чистовиках для германского архива (в значительной мере заснятых на микроплёнку) или, собственно, об оригиналах в том виде, в котором я их диктовал по моим записям переводчика" (стр. 481).

Эту специфику германских архивных документов, позволяющую выбирать наиболее выгодные для издателей варианты, и использовали наряду с прямой фальсификацией англо-американские фальсификаторы истории при издании трофейных германских документов.

*

Книга Пауля Шмидта является очередной попыткой фальсифицировать исторические факты, свидетелем которых являлся автор. Шмидт, перешедший на службу к американцам, выполняя их поручение, клевещет на внешнюю политику СССР, изображает в выгодном для своих хозяев свете политику Англии и США (как прошлую, так и настоящую) и пытается "оправдать" и приукрасить современную агрессивную политику англо-американского империалистического блока.

¹ "Фальсификаторы истории (Историческая справка)", стр. 6. Госполитиздат. 1948.