Рейтинг
Порталус

Г. ЖОРДАНИЯ. ОЧЕРКИ ИЗ ИСТОРИИ ФРАНКО-РУССКИХ ОТНОШЕНИЙ КОНЦА XVI И ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII ВВ. Ч. 1

Дата публикации: 10 апреля 2016
Автор(ы): Б. Ф. ПОРШНЕВ
Публикатор: А. Комиссаров
Рубрика: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
Источник: (c) Вопросы истории, № 4, Апрель 1961, C. 133-140
Номер публикации: №1460310016


Б. Ф. ПОРШНЕВ, (c)

Изд-во Тбилисского ун-та. 382 стр. Цена 15 руб.; ч. 2. Изд-во АН Грузинской ССР. 468 стр. Цена 22 руб. Тбилиси. 1959. Тираж 1000.

 

В 90-е годы прошлого века, во время возникновения франко-русского союза, появились первые научные исследования по истории сношений России и Франции, принадлежавшие перу как французских (Рамбо, Ле Глэ), так и русских (Безобразов) историков. Были извлечены из архивов многие неизвестные до того документы, раскрылась неожиданно богатая, уходящая в глубь веков историческая картина. Однако с тех пор исследователи продвинулись далеко вперед. Сейчас историку кажутся крайне неполными и в немалой мере ошибочными сведения о русско-французских отношениях, которыми располагали ученые несколько десятилетий тому назад. Так, А. Рамбо писал, что до 1654 г. Россия была в политическом отношении "безразличной" для Франции, иными словами, что во Франции почти не интересовались Россией и почти ничего не знали о ней. Рамбо был большим знатоком вопроса. Но странно сейчас читать эти слова. Вот перед нами лежат на другой чаше весов два солидных тома исследования Г. Г. Жордания о французско-русских отношениях конца XVI и первой половины XVII века. Автор этой монографии в течение многих лет изучал "столбцы" и "книги" Посольского приказа, огромную сохранившуюся документацию о работе как "французского департамента", так и других "департаментов" древнего русского "Министерства иностранных дел". На 850 страницах этого капитального труда мы видим поистине горы фактов о торговых и дипломатических связях Франции и России того времени, среди которых многие до сих пор еще не были известны специалистам и впервые извлечены из-под "пыли веков". А дошел ли автор до 1654 г. - той даты, которую Рамбо считал началом сколько-нибудь серьезной взаимной заинтересованности и осведомленности России и Франции? Нет, до этого далеко! Понадобится, наверное, еще два таких тома, чтобы дойти до этого рубежа.

 

При этом и для охваченного времени автор не исчерпал всего существующего материала. Для этого ему надо было бы потрудиться не только в московских, но и в парижских архивах. Тезис Рамбо о "безразличии" Парижа к Москве в первой половине XVII в. опровергается, например, полученными недавно автором этих строк микрофильмами хранящихся в Париже, в Отделе рукописей Национальной библиотеки, донесений французского посла в Константинополе графа Сези правительству Франции, во главе которого стоял тогда кардинал Ришелье. В этих донесениях мы обнаруживаем немало сведений о России. Двор и правительственный аппарат Франции времен Людовика XIII имели в своем, распоряжении (вопреки иллюзиям историков) целый ряд данных об отношениях Московского государства с его соседями, о его торговле с ними, равно как и о его внутреннем положении. Но и находка этого источника лишь очередной шаг исторической науки, а далеко не завершение исследований о многообразных связях между Францией и Россией даже в тот наиболее отдаленный период их контактов, датируемый концом XVI и первыми десятилетиями XVII века.

 

Г. Г. Жордания с полным основанием назвал свой двухтомный труд "очерками". Это не только выражение ясной уже сейчас неполноты летописи русско-французских сношений, из которой автор вынужден был изъять некоторые звенья, но и признание невозможности даже пытаться пока что заполнить в одинаковой степени всю панораму, открывшуюся перед исследователями теперь, после того как им удалось распахнуть двери в познание этой эпохи истории русско-французских связей. Сам Г. Г. Жордания изложил в других своих работах в форме статей и докладов некоторые важные вопросы, которые не нашли места в двух томах его монографии. Примечательно, что еще совсем недавно отдельные наши специалисты считали самую постановку данной темы для монографии невозможной, как не обеспеченной достаточным количеством источников. На самом же деле оказалось, что последние просто не привлекали к себе должного внимания. Традиция недооценки этих источников ведет начало с Ф. Ф. Мартенса. Этот автор в своей капитальной публикации "Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами" по-

 
стр. 133

 

казал себя довольно предвзятым англофилом и столь же предвзятым галлофобом: его предисловие к XIII тому названного издания (1902 г.) свидетельствует об игнорировании архивных материалов по истории франко-русских отношений XVI - XVIII вв. и о намеренном изображении их в карикатурном виде. Эта традиция сказалась и на работе ближайшего предшественника нашего автора, проф. В. Д. Преображенского, опубликовавшего в 1945 и 1947 гг. две статьи под общим заглавием "Франко-русские отношения в XVI - XVII вв." ("Ученые записки" Ярославского пединститута, вып. VII и IX); указанные статьи представляют собой по большей части поверхностную компиляцию и удивляют несерьезной трактовкой даже тех немногих архивных документов, которые были известны автору.

 

Г. Г. Жордания полностью переломил эту традицию. Он, с одной стороны, учел все опубликованные французские источники, которые, впрочем, относительно не очень обильны и со времен Рамбо пополнились лишь извлечениями, появившимися в немногих специальных трудах (например, в работах Тонга). С другой стороны, автор извлек, систематизировал и подверг анализу поистине грандиозный фонд русских источников, в подавляющей своей массе не опубликованных.

 

Г. Г. Жордания поставил перед собой нелегкую, но правильную задачу: осветить в равной степени как экономические, так и политические сношения Франции и России указанного времени. Развернутая характеристика экономических сношений служит лучшим опровержением распространившихся в нашей литературе с легкой руки Мартенса побасенок о каком-то случайном, не имевшем почвы, почти анекдотическом характере эпизодических дипломатических контактов обеих сторон.

 

Открывающие первый том два очерка в этом смысле сразу же правильно ориентируют читателя. Первый очерк посвящен поначалу еще спорадическим приездам французских купцов и мореплавателей в Русское государство в последних десятилетиях XVI в., начиная со времени окончания Ливонской войны, как через Нарву на Балтийском море, так и через русское Северное Поморье. Особенно интересна история попыток французских купцов и мореплавателей найти морской путь из Дьеппа вокруг Скандинавии на север России в 80-х годах XVI в., во времена царствования Генриха III во Франции и Ивана IV и Федора Ивановича в России. Оказывается, история этих попыток далеко не сводится к изображаемому обычно в качестве изолированного эпизода прибытию корабля Жана Соважа в Архангельск в 1586 году. Этому событию предшествовали и за ним последовали другие, свидетельствующие об устойчивом интересе "Компании парижских купцов" и французского правительства к торговле с Россией и об активном содействии этой торговле со стороны русского правительства. Второй очерк дает уже широкое полотно франко-русской торговли в конце XVI и первых десятилетиях XVII века. Перед нами раскрываются интересные и неизвестные до сих пор данные об ожесточенном соперничестве французских и английских (а также голландских) купцов на русском рынке и при русском дворе, как, впрочем, и о конкуренции двух разных компаний французских купцов, искавших поддержки со стороны французского двора при Генрихе IV и Людовике XIII. Именно на этом экономическом фоне становится понятным вовлечение французов в политическую борьбу в России в "Смутное время". Очень интересны и данные о том, что, со своей стороны, русские купцы, ездившие на Запад, достигали (хотя и не часто) пределов Франции начиная с 70-х годов XVI века. Опираясь на сочинения Монкретьена, Ришелье, Савари, Кильбургера и др., а также на архивные документы, Г. Г. Жордания дал весьма тщательный анализ объектов и объема русско-французской торговли, ее экономического значения и трудностей. Это исследование представляет существенный вклад в экономическую историю России и Франции в конце XVI и в XVII в., являясь в то же время превосходным введением в историю дипломатических сношений обеих стран, в частности в историю весьма важных переговоров в Москве французского посла барона Деэ де Курменена в 1629 году.

 

Затем третий очерк первого тома - "Из истории отношений между французским и русским дворами в конце XVI и в начале XVII столетий" - показывает, что эти дипломатические сношения, как и сбор сведений друг о друге в третьих странах, имели не только торговую, но и политическую подоснову. Россия уже; при Иване IV не оставалась безразличной к политическим

 
стр. 134

 

последствиям борьбы между Реформацией и Контрреформацией, раздиравшей Европу. Чем далее, тем яснее проступает резко недоброжелательное отношение России к политике объединения всей христианской Европы под властью Габсбургов и под эгидой папства. Обмен грамотами между французскими королями Генрихом III и особенно Генрихом IV и русскими царями Иваном IV, Федором Ивановичем, Борисом Годуновым и Василием Шуйским исподволь, как бы еще в зачаточной форме, но все же неоспоримо вскрывает перед нами поиски французским двором в лице Москвы отдаленного союзника против испанских и австрийских Габсбургов, а русским двором в лице Парижа - отдаленного союзника против все теснее сближавшегося с Габсбургами Польско-Литовского государства. Точками соприкосновения политических интересов Франции и России были также проблемы отношений с Турцией и с Персией. Россия противилась как попыткам имперской дипломатии добиться включения России в антитурецкую коалицию без участия Франции (и Венеции), так и планам Габсбургов подчинить себе Францию. В России в этой связи ожидали еще в 1590 г. прибытия французского посольства или встречи с таковым на нейтральной территории в Англии (т. 1, стр. 226 - 236). Понемногу русскую дипломатию начинали все более интересовать и франко-английские противоречия. Со своей стороны, французское правительство "внимательно следило за странами Восточной Европы, в том числе и за Русским государством" (т. 1, стр. 241), что показано Г. Г. Жордания путем описания деятельности некоторых международных информаторов того времени.

 

Особый очерк автор посвятил подробной характеристике француза Жака Маржере, начальника отряда телохранителей Лжедимитрия I, затем участника событий "Смутного времени" и польской интервенции. Жак Маржере хорошо известен историкам как автор книги "Состояние Русского государства", вышедшей во Франции в 1607 г. и представляющей собою важный, хотя во многом и фальшивый исторический источник. Г. Г. Жордания главное внимание уделил не разбору этой книги, достаточно известной историкам, а деятельности ее автора как кондотьера и военного авантюриста. В книге Г. Г. Жордания мы видим первую исчерпывающую сводку всех данных о Жаке Маржере, обзор всей имеющейся литературы с привлечением многих новых, неопубликованных источников. Этот очерк рисует яркую биографическую страницу из истории политической борьбы в России в начале XVII в. и участия в ней иностранцев. Маржере дважды появлялся в России, служил обоим Лжедимитриям, Шуйскому, полякам. А в 1612 г., находясь в Гамбурге, он выступил одним из инициаторов проекта новой иноземной интервенции в Россию.

 

Об этом проекте детально повествует очерк пятый рассматриваемой книги. Здесь Г. Г. Жордания тщательно осветил почти совершенно неизвестный до сих пор факт из истории "смуты". Правда, многие историки упоминали бегло об отказе Д. М. Пожарского от каких-то предложений со стороны компании иноземцев-военных. Как теперь выясняется из детального анализа источников, Маржере, являвшийся в то время агентом польского короля, был соучастником организации кондотьеров-авантюристов Флодерана, Астона и Гиля, не только предлагавших свои услуги Д. М. Пожарскому, но и самовольно явившихся из Гамбурга в Россию (в Холмогоры и Ярославль) с отрядами военных наемников. Автору удалось сделать интересное открытие: он точно и убедительно установил, что и план Маржере, и замыслы Флодерана, Астона и Гиля, и английский план оккупации русского Севера (описанный в статьях И. И. Любименко1 ), и новые шведско-польские интервенционистские проекты и действия разоблачил француз Лескер, дважды приезжавший в Россию (в 1612 и 1613 гг.). Тщательное исследование, произведенное Г. Г. Жордания, установило, что Лескер являлся тайным посланцем одного из влиятельнейших французских вельмож времен регентства Марии Медичи, герцога д'Эпернона, а также его племянника Руляка, кстати, уже хорошо знавшего Россию и участвовавшего в военных действиях в России при Василии Шуйском. Д'Эпернон и Руляк нашли необходимым вмешаться в международные англо-польско-шведские замыслы, грозившие России, чтобы расстроить их и способ-

 

 

1 И. И. Любименко. Английский проект 1612 г. о подчинении русского Севера протекторату короля Якова I. "Научный исторический журнал", 1914, N 5 (т. II, вып. 3); ее же. Планы английской интервенции в России в начале XVII столетия. "Советская наука", 1941, N 2.

 
стр. 135

 

ствовать сохранению независимости Русского государства. Разоблаченные кондотьеры, из числа которых кое-кто уже просочился в Россию, подняли против Лескера ожесточенную клеветническую кампанию, но потерпели неудачу. Лескер действовал, по-видимому, согласованно с известным голландским деятелем в России Исааком Масса, имел рекомендации от голландских властей, разоблачения его отвечали многим фактам, и правительство Михаила Федоровича придало веру его информации, приняло необходимые меры для обороны Архангельска и Соловков, ответило д'Эпернону и Руляку благодарственной грамотой (т. 1, стр. 332 - 368).

 

Это открытие Г. Г. Жордания, несомненно, принадлежит к числу самых впечатляющих его достижений. Отныне ни один история событий "Смутного времени" в России не сможет миновать эти новые существенные факты. Но что заставило политическую группировку герцога д'Эпернона предпринять такой неожиданный дипломатический шаг? Каковы его внутренне-французские побудительные мотивы?

 

Здесь мы позволим себе высказать сомнение в правильности гипотезы Г. Г. Жордания. Последний безоговорочно утверждает, что герцог д'Эпернон был вождем происпанской и прокатолической партии во Франции. Отсюда автор выводит предположение, что д'Эпернон был как-то заинтересован в претензиях польского католического короля Сигизмунда III на русскую корону и господство над Россией. Эта гипотеза, во-первых, не объясняет, почему же в таком случае д'Эпернон через Лескера разоблачил интервенционистские планы не только англичан и шведов, но и поляков. Во-вторых, она не вяжется с тем документально установленным фактом, что тайное посольство Лескера было согласовано с протестантским голландским правительством. Думается, инициативу д'Эпернона вернее было бы объяснить его начинавшимся поворотом от происпанских и прокатолических позиций к иному политическому курсу: к борьбе с двором Марии Медичи, по-прежнему старавшимся путем "испанских браков" найти сближение с Габсбургами (Австрийским домом). Оппозиция грандов, к которой в конце концов присоединился д'Эпернон, искала союза с антигабсбургскими силами в Европе. Поэтому она не могла не постараться содействовать сохранению в Восточной Европе мощного противовеса (в лице Русского государства) прогабсбургскому Польско-Литовскому государству. Это подтверждается и тем, что позже, в 1615 г., в разгар гражданской войны во Франции, племянник д'Эпернона Руляк пытался перехватить в свои руки переговоры с прибывшим ко двору Марии Медичи русским посольством Кондырева и Неверова. Логика борьбы против "испанских браков" привела оппозицию грандов к сближению с протестантами и внутри Франции и вне ее, в том числе с Голландией. Это может объяснить нам характер миссии Лескера в 1612 - 1613 годах. Но следует учесть и другую возможную версию. Если д'Эпернон в 1612 - 1613 гг. еще оставался верным двору Марии Медичи, то он, может быть, выполнял неофициальное поручение ее министров своим демаршем в России. Надлежит принять во внимание мнение проф. А. Д. Люблинской ("Франция в начале XVII века (1610 - 1620)". Л. 1969, стр. 183 - 184), что двор Марии Медичи, хотя и вел переговоры об "испанских браках", предвидел неминуемую войну с Габсбургами и поэтому старался по мере своих ограниченных возможностей скрытым образом оказывать помощь всем государствам, боровшимся против притязаний Австрийского дома. Не выступал ли в таком случае д'Эпернон перед московским двором в качестве подставного лица французского правительства?

 

Так или иначе вопрос о политических пружинах двукратного посольства Лескера остается, по моему мнению, нерешенным в книге Г. Г. Жордания. Он требует дальнейших исследований, причем на основе источников, относящихся уже не столько к истории России, сколько к истории Франции времен регентства Марии Медичи.

 

Нельзя тут же не отметить ничем не оправданный, необъяснимый пробел в монографии Г. Г. Жордания, устранение которого, возможно, и помогло бы отчасти разгадать указанную загадку, а именно: между материалами первого и второго томов труда Г. Г. Жордания почему-то недостает важного звена - истории первого русского посольства Кондырева и Неверова во Францию в 1615 - 1616 годах. О нем лишь упомянуто в предисловии ко второму тому. Правда, в разных местах монографии использованы кое-какие данные, относящиеся к этому посольству, однако в общем его история не освещена. Эго должно было бы составить содержание по

 
стр. 136

 

крайней мере целого большого очерка. Для него имеется достаточно обильный архивный материал, никогда еще не подвергавшийся исчерпывающему анализу. Отсутствие такого очерка оставляет впечатление какого-то зияния, разрыва между двумя томами монографии.

 

Второй том в основном занимает пространный и содержательный очерк о посольстве барона Курменена в Москву в 1629 году. Этот очерк сам по себе - целое капитальное исследование. Мы находим тут прежде всего подробный критический обзор литературы и источников по истории этого посольства, уже неоднократно привлекавшего внимание русских и французских историков, хотя и остававшегося до последнего времени совершенно непонятым. Далее автор посвятил одну из двадцати глав данного очерка оценке торговой стороны задач посольства Курменена в свете экономических взглядов кардинала Ришелье и в связи с общей экономической политикой последнего: своеобразный меркантилизм Ришелье включал как один из важнейших элементов курс на развитие внешней морской торговли французского купечества. Дипломатия Франции тогда была тесно связана с этими торговыми задачами. Подробно охарактеризовав в другой главе Курменена как видного французского дипломата, Г. Г. Жордания затем специально останавливается на его посольстве в Турцию в 1621 г. в связи с насущными задачами левантийской торговли Франции, а также торговли Франции с Персией. Чрезвычайная заинтересованность Франции в установлении прямой торговли с Персией (в известной мере и с Индией и другими странами Востока) была, как показал автор, одним из главных побудительных мотивов всей восточной политики Ришелье. Торговля с Персией, в частности шелком, по приведенным в книге данным, сулила в случае дальнейшего развития грандиозные барыши, огромное накопление денежных капиталов купеческими компаниями, находившимися под покровительством государства. Но использование морских торговых путей было связано с большими, подчас непреодолимыми трудностями. Следующей дипломатической миссией Курменена как раз и было посольство в 1626 г. в Персию для содействия политическим, религиозным и в особенности торговым интересам Франции и для поисков средств, могущих устранить помехи франко-персидской торговле через Левант. Однако поездку пришлось прервать на полпути в связи с противодействием ей дипломатического соперника Курменена, постоянного французского резидента в Константинополе графа Сези и в первую очередь из-за происходившей в тот момент турецко-персидской войны. Однако и помимо всего этого, как убедительно показал автор, миссия Курменена не имела шансов на успех. Косвенным плодом ее неудачи явилась активизация французских планов проложить совсем иной торговый путь в Персию: через Русское государство, а именно по Белому морю, Северной Двине, Волге и Каспийскому морю. Идея эта была не нова, но в первые десятилетия XVII в. она пережила в Европе поистине бурное возрождение. В специальных главах Г. Г. Жордания показал все детали этого вопроса, в том числе французские проекты 20-х годов XVII в. об установлении постоянных торговых сношений с Русским государством и через него - с Персией.

 

Все это обширное исследование о восточных торговых интересах Франции (т. II, стр. 60 - 142) глубоко вводит нас в понимание некоторых скрытых пружин появления в Москве в 1629 г. пышного посольства Курменена. Однако, как ни важны были торговые замыслы правительства Франции, они являлись для него не самоцелью во имя обогащения купечества, а средством для привлечения в конечном счете в казну доходов, без которых неосуществимы были определенные политические цели.. Финансы являлись, по выражению Ришелье, "нервом" политики, и это становится особенно наглядным, если мы вспомним, что речь идет об эпохе наемных армий. Соответственно и в миссии Курменена 1629 г. все же не торговые вопросы составляли основное ядро. "В планах Ришелье, - пишет Г. Г. Жордания, - торговая сторона была подчинена общеполитической. Главной стороной миссии Курменена является именно эта, политическая сторона" (т. II, стр. 142). Автор последовательно раскрывает данный тезис и показывает, что Курменен должен был содействовать далеко не только развитию французской торговли с Россией и Персией, но прежде всего активному включению Русского государства в блок антигабсбургских европейских держав. Иными словами, перед посольством 1629 г, стояли на первом месте задачи международно-политического характера, а из них уже вытекали и экономические задачи.

 
стр. 137

 

Проанализировав международную обстановку в Европе в конце "датского периода" Тридцатилетней войны, автор показывает усилия французской дипломатии содействовать сплочению всех антигабсбургских сил и, напротив, противодействовать союзникам Габсбургов. "Особенно сильной помехой французской дипломатии являлась прогабсбургская политика польского короля Сигизмунда III Вазы", - пишет он (т. И, стр. 145). Нейтрализовать Польшу, примирив ее на время с антигабсбургскими державами Швецией, Турцией и Трансильванией, - вот задача, вставшая перед французской внешней политикой. Посольство Курменена в Данию и Швецию в 1624 г. выявило всю трудность втягивания этих стран в войну с германским императором и, в частности, невозможность вовлечь в войну Швецию из-за затяжной борьбы последней с Польско-Литовским государством. Отсюда постепенно созревавшая идея посильно содействовать ускорению давно уже подготавливавшейся русско-польской войны. Планам втягивания Русского государства в антигабсбургскую коалицию и намечавшемуся для осуществления этой цели еще в 1625 г. французскому посольству в Россию посвящена специальная глава в исследовании Г. Г. Жордания, содержащая богатые фактические данные и верный анализ расстановки европейских политических сил. Однако на время "датского периода" Тридцатилетней войны эта непосредственная необходимость франко-русского контакта отпала. Она возродилась лишь после победы габсбургско-католических сил над Данией. Теперь судьба Европы, в том числе и национальная независимость Франции, определялась возможностью вступления в войну Швеции. Г. Г. Жордания конкретно показал это в главе 11 ("Франция и политическая обстановка в Европе в 1628 - 1629 гг."). Французская дипломатия стремилась примирить Швецию с Польско-Литовским государством и разжечь вражду между последним и Русским государством. Для первой цели был послан в Швецию и Польшу барон Шарнасэ, для второй - был направлен в Россию барон Курменен, два опытнейших французских дипломата того времени, знакомых и с западноевропейскими и с восточными делами.

 

Между прочим, Г. Г. Жордания показал, что еще в своем печатном отчете о первой дипломатической миссии в Турцию, изданном под названием "Путешествие в Левант", Курменен приводил довольно обширные сведения, касавшиеся России и ее международного положения (см. т. II, стр. 192 - 194).

 

Г. Г. Жордания в высшей степени скрупулезно воспроизвел на страницах своего труда и систематизировал все мельчайшие данные, имеющиеся в источниках, о путешествии Курменена в 1629 г. вместе с обширной свитой через Данию и Швецию в Русское государство, о всех деталях дипломатического церемониала, о всех перипетиях переговоров его с боярами и с дьяками в Москве. Было бы невозможно даже бегло перечислить множество новых фактов, установленных и впервые введенных в научный оборот грузинским исследователем. Отметим лишь попутно, что он впервые доказал факт переговоров Курменена (на пути в Россию) со шведским королем Густавом-Адольфом и с Делягарди. Особенно тщательно изложены и подвергнуты анализу переговоры, проводившиеся французским послом в Москве с представителями русского правительства во главе с князем И. Б. Черкасским, как и обсуждение французских предложений в его отсутствие в царском совете (главы 16 - 18). Следует отметить, что в ходе изложения перед нами очень четко вырисовывается механизм деятельности Посольского приказа и думных бояр.

 

Безусловно доказан вывод автора, что Курменен вел переговоры не только о торговых льготах и правах французских купцов в России или на путях в Персию, как полагали многие историки, но и о военно-политическом союзе Франции и России, направленном против Габсбургов и союзного последним Польско-Литовского государства. Курменен развивал перед русскими партнерами по переговорам мысль, что, "во-первых, французский король находится в дружеских отношениях с державами антигабсбургского блока - с Англией, Швецией и Голландией, а во-вторых, что он в недружбе с державами габсбургского блока, в который входят Австрия (Империя. - Б . П.), Испания и Речь Посполитая" (т. II, стр. 298). При этом главный тезис его состоял в том, что раз Габсбурги будут связаны войной с Францией, то Австрийский дом не сможет оказывать помощи полякам против царя, как он писал в своей докладной записке (см. т. II, стр. 302). В то же время Курменен обещал содействие фран-

 
стр. 138

 

цузского посла в Константинополе русским политическим и религиозным интересам, что должно было произвести известное впечатление, ибо до этого времени граф Сези как раз активно противодействовал там православной церкви и русско-турецкому сближению.

 

Анализ переговоров 1629 г. показал, что камнем преткновения явилось недоверие московского правительства к "недружбе" между Францией и Польско-Литовским государством. Эта "недружба" опровергалась известными в Москве одновременными усилиями французской дипломатии к примирению Польско-Литовского государства со Швецией. Недоверие усиливалось и из-за отрицательного отношения русских к католицизму, общему для Франции и Польши. На предложение союза с Францией правительством царя Михаила Федоровича все же был дан ясный положительный ответ, однако военно-политический союз в точном смысле не был никак письменно оформлен, поскольку Курменен имел инструкцию оформлять договор лишь в случае принятия русскими всех французских предложений в целом, а немалая часть из них, в том числе все варианты франко-персидской торговли через Россию, была отклонена русским правительством. Курменен вернулся в Париж только с царской грамотой к Людовику XIII, русский и французский варианты которой, кстати, впервые тщательно сопоставлены Г. Г. Жордания (гл. 19).

 

Автор справедливо утверждает, что миссия Курменена все же "содействовала нейтрализации Речи Посполитой, в чем и состояла ее главная задача" (т. II, стр. 376). Основным результатом посольства Курменена и переговоров, которые он вел в Москве, говорит автор, был результат политический. "Курменен смог убедиться в Москве, что русское правительство намерено было до истечения срока разорвать Деулинское перемирие и начать войну против Речи Посполитой, что вполне отвечало целям и намерениям французского правительства относительно обострения русско-польских противоречий, с целью нейтрализации Речи Посполитой, что, в свою очередь, должно было способствовать втягиванию Швеции в Тридцатилетнюю войну" (т. II, стр. 403).

 

Кроме обширного очерка о посольстве Курменена, второй том исследования Г. Г. Жордания содержит еще два меньших по объему очерка. Один из них посвящен миссии Бонфуа в 1631 г., привезшего письмо от Людовика XIII с просьбой предоставить льготные условия для закупок в России хлеба на французский рынок. Автор правильно поставил судьбу этого демарша в связь с тем, что русское правительство предоставляло подобные льготы даже не всем державам антигабсбургской коалиции и не на равных условиях, а в первую очередь тем, которые находились в открытом конфликте с Империей: Дании, затем Швеции (см. т. II, стр. 418 - 423). Однако тем более интересно, что, как удалось установить автору, просьба французского короля была все же удовлетворена в 1632 г., хотя и в несколько меньшем объеме, чем он просил. Произведя необходимые расчеты, Г. Г. Жордания заключает, что, таким образом, "русское правительство решило в 1632 году предоставить французскому правительству весьма значительную хлебную субсидию": агенты французского короля получили право закупить в Архангельске 50 тыс. четвертей ржи по льготной цене, что составляло "уступку" со стороны царской казны в 38 тыс. рублей (см. т. II, стр. 449 - 450). "Этот акт русского правительства, - продолжает автор, - свидетельствует о том, что оно рассматривало Францию в качестве дружественной державы, которой желало помочь. И это вполне понятно: Франция вела борьбу с Габсбургами, она стояла тогда во главе антигабсбургской коалиции, русские же политики видели в государствах, входивших в антигабсбургскую коалицию, естественных союзников Русского государства, ибо они ослабляли Габсбургов, союзников Речи Посполитой, главной соперницы Русского государства, с которой оно должно было вот-вот вступить в решительное сражение за отвоевание захваченных ею русских, украинских и белорусских земель... Французское правительство хорошо понимало симпатии и антипатии русского правительства, когда в грамотах, посылаемых от имени Людовика XIII, подчеркивалось именно то, что русский хлеб Франции нужен для пропитания больших армий, которые она держала наготове для отражения военных сил Габсбургов" (т. II, стр. 451). Методика подсчета цен и пошлин, произведенного Г. Г. Жордания, не вызывает возражений. И он, пожалуй, с известным правом вспоминает слова, брошенные в свое время Альфредом Рамбо на основании скорее догадки, чем каких-либо точных выкладок, что

 
стр. 139

 

"армии, поставленные на ноги Ришелье, быть может, питались хлебом Московии".

 

Последний небольшой очерк во втором томе представляет собою любопытное отдельное исследование о французских переводчиках, работавших в Посольском приказе в первые десятилетия XVII века. Автору удалось собрать в архивных делах ряд свидетельств о французах-толмачах, известных под русифицированными именами Мануило Мануилова и Ивана Николаева, - скромных тружениках, обеспечивавших взаимное понимание дипломатов и политических деятелей России и Франции.

 

Труд Г. Г. Жордания явно требует продолжения. Впереди еще немало сложных и интересных страниц истории франко-русских экономических и политических связей первой половины XVII века. Но и в настоящем виде эта двухтомная монография представляет собой фундаментальное исследование, серьезный вклад в советскую научную историческую литературу. Можно лишь пожалеть, что монография издана очень маленьким тиражом (тысяча экз.).

 

В работе Г. Г. Жордания в полном смысле слова ювелирная обработка обильных источников сочетается с широким охватом экономической и политической обстановки в Европе, а в известной степени даже и за пределами Европы. Эта книга создана не узким знатоком истории какой-либо одной страны, а специалистом по всеобщей истории, владеющим в равной мере знанием как отечественной, так и зарубежной истории избранного им времени. Плодотворность такого синтеза не подлежит сомнению.

 

Кроме уже отмеченных выше возражений и пожеланий, следует высказать и некоторые частные замечания, относящиеся к деталям. Например, небезупречна транскрипция ряда французских собственных имен. Использована далеко не вся необходимая специальная литература по соответствующему периоду истории Франции, в то время как литература по истории России привлечена с большой полнотой. Но много хуже, что Г. Г. Жордания упустил некоторые публикации и сочинения, непосредственно относящиеся к его теме о франко-русских экономических и политических отношениях конца XVI и первой половины XVII века. Так, он не использовал ни опубликованных Н. Банг регистров взимания зундской пошлины, ни основанных на этой публикации статей Кирхнера и Жаннена о франко-русской торговле XVI - XVII веков2 . Очерк о посольстве Курменена заметно пострадал от незнакомства автора с исследованием польского историка М. Цихоцкого "Посредничество Франции в Альтмаркском перемирии"3 . Для характеристики французской дипломатии в Турции и Леванте была бы полезна книга Ж. Тонга о деятельности постоянного французского резидента в Константинополе графа Сези4 . Однако эти пробелы и отдельные мелкие недочеты или фактические промахи, как и отмеченное выше необъяснимое отсутствие крайне необходимого очерка о посольстве Кондырева и Неверова, не могут повлиять на высокую оценку монографии Г. Г. Жордания в целом. В изучение истории франко-русских отношений, как и внешней политики того и другого государства, вписана новая, весьма доброкачественная глава.

 

 

2 N. Bang. Tabeller over skibsfart og varetransport gennom Oeresund 1497 - 1660. Kobenhavn. 1922 - 1923; W. Kirhner. Le commencement des relations economiques entre la France et la Russie. "Revue historique", 1949, t. 202; P. Jeannin. L'economie francaise et le marche russe. "Annales", 1954, N 1.

 

3 M. Cichocki. Mediacja Francji w rozjemie Altmarskim. Krakow. 1928.

 

4 Gerard Tongas. Les relations de la France avec l'Empire Ottoman durant la premiere moitie du XVII-e siecle. Toulouse. 1942.

Опубликовано на Порталусе 10 апреля 2016 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама