М. Изд-во восточной литературы. 1963. 374 стр. Тираж 2000. Цена 1 руб. 50 коп.

Книга старшего научного сотрудника Института славяноведения АН СССР И. Б. Грекова посвящена бурному и сложному периоду в истории Восточной Европы. Это было время, когда на Руси преодолевалась феодальная раздробленность и создавалось могущественное централизованное государство; когда на ее западных рубежах выросла Польско-Литовская держава; когда с юга и востока ей угрожали Золотая Орда, а затем Крымское и Казанское ханства и агрессивная Турция.

И. Б. Греков поставил своей целью путем комплексного изучения международных отношений восточноевропейских стран выяснить специфику внешней политики каждой из них, показать ее объективные результаты как для внутреннего развития страны, так и для Восточной Европы в целом (стр. 4). Его монография является смелой попыткой выйти за пределы "национальных масштабов" и раскрыть перед читателем не просто внешнюю политику того или иного государства Восточной Европы, но дать синтез их политических взаимоотношений. В данной рецензии мы коснемся преимущественно "русского" аспекта проблемы.

И. Б. Греков правильно подчеркивает политическую актуальность избранной им темы. Несмотря на то, что события, о которых идет речь, отдалены от нашего времени четырьмя - шестью столетиями, современные буржуазные фальсификаторы истории (в частности, те, о которых упоминает И. Б. Греков; см. стр. 7, 10, 23) пытаются превратить историческое прошлое в орудие политической борьбы с Советским Союзом и другими странами социалистического лагеря. Поэтому необходимо глубокое, объективное исследование соответствующих проблем международной жизни прошедших столетий. Рецензируемая книга, по нашему мнению, является одним из успешных начинаний в этом плане.

В монографии нет специального историографического раздела, но при рассмотрении проблем автор опирается на труды своих предшественников-историков СССР, Польши, ГДР, Болгарии и других социалистических стран.

И. Б. Греков называет Русское государство XV в. национальным государством (стр. 146, 204). И это совершенно правильно. В работе "Национальный вопрос. (Тезисы по памяти)" В. И. Ленин указывал: "Россия = нац[иональное] г[о]с[у]д[арст]во в основе, базе, центр I Псков - Ростов н/Д. Окраины - национальности"¹ .

В книге рассматриваются в тесной связи и взаимопереплетении отношения Москвы, сначала одного из центров Руси, а потом центра Российского государства, с Золотой Ордой, Крымским, Казанским и Астраханским ханствами, Турцией, Литвой, Польшей, Священной Римской империей, папством. И. Б. Греков анализирует путь, который прошла Русь от того времени, когда она являлась данником Золотой Орды, до взятия Казани и Астрахани, выхода на Яик и Терек; он подчеркивает, что политика золотоордынских ханов заключалась в том, чтобы натравливать русских князей друг на друга и тем самым ни одному из них не давать усиливаться. Вопреки растущим центростремительным силам Золотая Орда поддерживала центробежные, свидетельством чему явилось создание сразу же после утверждения татаро-монгольского ига двух великих княжений - во Влади-

¹ "Ленинский сборник" XXX, стр. 65.

мире и Киеве. Крымские ханы, считая себя преемниками Золотой Орды, даже в XVI в. "жаловали" своими ярлыками русские города, фактически никогда им не принадлежавшие, и претендовали на Русь в границах киевских времен как на свой улус. И. Б. Греков показывает сложный процесс высвобождения Руси из-под золотоордынского владычества, а также ее борьбу с новыми государственными образованиями, возникшими на территории Золотой Орды, опиравшимися на могущественную Турцию времен Баязида Молнии и Сулеймана Великолепного. В эту борьбу оказались втянутыми Литва и Польша, Рим и Австрия.

Автор уделяет много внимания взаимоотношениям России и Литвы. И. Б. Греков говорит о проявившейся в XIV в. тенденции к образованию в Восточной Европе двух русских государств. Центром одного из них была Москва, центром другого - Вильно. И. Б. Греков подчеркнул, что эти две тенденции отнюдь не были адекватными. Москва "собирала" русские земли, будучи сама центром русских княжеств, и этот процесс завершился созданием Русского национального государства. Этническая же основа другого государства была отнюдь не однородной: его население состояло из литовцев и русских. Возникавшие часто в XIV в. отношения сотрудничества между ними стали после унии 1386 г. уступать место отношениям подчинения Западной Руси литовским и польским феодалам. В дальнейшем попытки последних прочнее овладеть западно- и южнорусскими землями сочетались с ополячиванием и окатоличиванием Великого княжества Литовского, а позднее привели к формальному поглощению его Речью Посполитой, осуществлявшей политику национального и религиозного угнетения всех трех братских восточнославянских народов.

И. Б. Греков внес в исследование истории внешней политики Москвы времен Ивана III немало нового по сравнению с ранее изданными работами² . К числу подобных вопросов, разработанных автором, следует отнести московско-римские переговоры 1469 г., соотношение сил России и Польско-Литовского государства в конце XV столетия, крах политики Казимира IV в Новгороде, рост "антилатинской" пропаганды в Москве после приезда Зои (Софьи) Палеолог, "отъезды" в Москву феодалов Великого княжества Литовского во времена княжения Ивана III и Василия III. К сожалению, И. Б. Греков не остановился на вопросе о том, какова была реакция народных масс на эти "отъезды". Между тем известно, что в 1507 - 1508 гг. Василию Глинскому удалось поднять некоторые слои населения Киевской земли на антилитовское выступление; что на сторону Михаила Глинского, мечтавшего о создании особого государства из принадлежавших Литве русских, украинских и белорусских земель, перешел Мозырь; что после провала указанных попыток Глинские были вынуждены "отъехать" в Москву, где и начали играть большую роль в ее политической жизни.

Значительное внимание уделяется в книге образованию Турцией антимосковской коалиции; раскрывается также стремление Рима создать антитурецкую коалицию и в ходе решения этой задачи подчинить Русское государство своему влиянию. И. Б. Греков показал, что и в период правления Ивана III и в царствование Ивана Грозного Русское государство не только успешно боролось с этими тенденциями папской курии, но и использовало их в своих целях.

Монография И. Б. Грекова охватывает большой круг вопросов, и в этом ее ценность. Однако в работе не нашли все же должного отражения некоторые важные проблемы, что до известной степени нарушает стройность нарисованной исследователем картины. По нашему мнению, необходимо было выяснить истоки "балтийского вопроса", вставшего перед Русским государством в канун Ливонской войны. Ведь вопрос о "доступе к берегам Балтийского моря" (стр. 313 - 314) возник задолго до Ливонской войны. Кроме того, следует расшифровать самое понятие "доступ к берегам Балтийского моря". Известно, что в руках Москвы со времени Ивана III находилась доставшаяся ей в наследство от Новгорода береговая полоса Финского залива, тянувшаяся от Наровы до Сестры-реки. Но в XV - XVI вв. она не служила выходом к морю, ибо Русское государство еще не владело на обширных пространствах важнейшими гаванями и путями к этим гаваням. Торговля же с "заморьем" велась и в XIV в. и в XV в., и никакие "размирья" не могли ее прекратить. Русские добивались того, чтобы им был "путь чист" в Скандинавию

² Л. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства в XIV - XV веках. М. 1960; К. В. Базилевич. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М. 1952, и др.

и Ганзу, чтобы их "заморские люди" бороздили воды Балтийского моря. "Балтийский вопрос" Москва получила в наследство от Новгорода³ . Анализ "балтийского вопроса" было бы правомерно закончить рассказом о Плюсском мире, по которому Русское государство утратило почти все свои земли по берегам Финского залива и на Карельском перешейке, но сохранило устье Невы с полоской побережья между Стрельной и Лисьим Носом⁴ . Хотелось бы, чтобы в дальнейших изысканиях, исследуя историю борьбы России за Балтийское море, И. Б. Греков ввел также в круг своих научных интересов вопросы, связанные с позицией Швеции, Дании, Ливонии и Ганзы в "балтийском вопросе".

При анализе взаимоотношений России с татарскими ханствами и Турцией следовало бы обратить внимание на роль казачества⁵ . Большое значение имели в XVI в. походы Ржевского, Михаила Еськовича, Дмитрия Вишневецкого на Ислам-Кермен и Данилы Адашева "на крымские улусы морем" - первый серьезный удар по Крымскому ханству. "Прежде бо от начала как и юрт Крымской стал, как и в тот Корсунской остров нечестивые бусурманы въдворилися, русская сабля в нечестивых жилищах тех по се время кровава не бывала"⁶ .

И. Б. Греков очень скупо говорит о действиях ушкуйников на Волге (стр. 150), в результате которых, как правильно отмечал А. Ю. Якубовский, в руках русских, а не ордынских купцов оказались волжская торговля и судоходство⁷ (имеются в виду походы 1360, 1366, 1369, 1374, 1375, 1409, 1471 годов⁸ ).

Вряд ли можно согласиться с тем, что некоторые странности в дипломатии Грозного не связываются автором с ходом мыслей и поведением самого царя (см. стр. 347 - 352). Как раз Иван IV привносил много индивидуального в дипломатию Москвы, особенно после трагической гибели Висковатова. И при объяснении (порой более чем странных) зигзагов политики Грозного отнюдь не следует игнорировать особенности личности самого царя.

Нельзя согласиться также с тем, что Максим Грек являлся агентом Турции и был переброшен в Русское государство в качестве "переводчика" с целью шпионажа и политических диверсий. Как известно, объявленные "вины" Максима Грека заключались в том, что он выступал за назначение русских митрополитов константинопольским патриархом, осуждал восточную политику и изменял России. В действительности ему могло быть предъявлено только первое обвинение. Полагаем, что желание Максима Грека восстановить в России былой престиж константинопольского патриарха не было инспирировано Оттоманской Портой. Обвинение же в измене основано на речи митрополита Даниила и на сообщении летописца Пафнутьева Боровского монастыря, где речь идет о суде над Максимом Греком. Между тем, как показали исследования Судного списка, этот источник, сохранившийся лишь в отрывках, тенденциозен, а составитель его - летописец Пафнутьева Боровского монастыря - ставил своей целью не "написать правдивые... заметки о своей эпохе", а "возвеличить личность и деяния великого князя"⁹ . Видимо, иосифляне судили Максима Грека за его

³ "Грамоты Великого Новгорода и Пскова". М. - Л. 1949, стр. 56 - 63, 83 - 84, 109, 117; С. Н. Валк. Новые грамоты о новгородско-псковских отношениях с Прибалтикой. "Исторический архив", 1956, N 1; "Русско-Ливонские акты". СПБ. 1868, стр. 181 - 182; Н. А. Казакова. Сношения Новгорода с Ливонией и Ганзой в конце XIV и первой половине XV века. "Вестник" Ленинградского университета, 1947, N 4, стр. 149.

⁴ См. И. П. Шаскольский. Была ли Россия после Ливонской войны отрезана от Балтийского моря. "Исторические записки". Т. 35. 1950, стр. 294 - 303.

⁵ См. Н. А. Смирнов. Россия и Турция в XVI - XVII вв. "Ученые записки" МГУ. Вып. 94. 1946, стр. 44, 78.

⁶ "Полное собрание русских летописей" (ПСРЛ). Т. XIII, первая половина. СПБ. 1904, стр. 319.

⁷ См. Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский. Золотая Орда и ее падение. М. - Л. 1950, стр. 326.

⁸ ПСРЛ. Т. XI, стр. 6, 20, 23 - 24, 211; "Устюжский летописный свод". М. - Л. 1950, стр. 52, 57, 70; С. М. Шпилевский. Древние города и древние булгарско-татарские памятники в Казанской губернии. Казань. 1877, стр. 169 - 177.

⁹ М. Н. Тихомиров. Новый памятник московской политической литературы XVI века. "Московский край в его прошлом". Ч. 2. М. 1930, стр. 107; В. Ф. Ржига. Опыты по истории русской публицистики XVI в. "Труды" Отделения древнерусской литературы. Т. 1. М. - Л. 1934; С. Н. Чернов. К ученым несогласиям о суде над Максимом Греком. Сборник статей в честь С. Ф. Платонова. Птгр. 1922; его же. Заметки о следствии по делу Максима Грека. Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л. 1934; И. У. Будовниц. Русская публицистика XVI века. М. - Л. 1947, стр. 140 - 144.

"нестяжательство". Но для осуждения "святогорского инока" одного этого было недостаточно, и ему инкриминировали и волховство, и преступные сношения с турецким послом, и найденные при обыске "грамоты греческие посольные", которые на самом деле исходили отнюдь не из правительственных кругов Турции, а из канцелярии константинопольского патриарха.

Надеемся, что эти вопросы найдут свое отражение в последующих работах И. Б. Грекова по истории международных отношений Восточной Европы, исследование которых довольно удачно начато рецензируемой книгой.