ВЫДАЮЩИЙСЯ УЧЕНЫЙ, ДИПЛОМАТ, ПЕДАГОГ ГЛАЗАМИ СВОЕГО УЧЕНИКА

Д. ВОСКРЕСЕНСКИЙ, профессор Литературного института имени А.М. Горького

Время незаметно, но стремительно убегает и что-то забывается. Этот печальный, но неизбежный факт относится как к событиям жизни, так и к людям. Однако в памяти сейчас уже немногочисленных друзей и коллег Ошанина и покуда еще многолюдного племени учеников, я полагаю, он сохранится надолго. Нам трудно забыть выдающегося ученого-синолога и наставника-сяньшэна, который своим примером смог вовлечь в востоковедение многих молодых людей, выбиравших в 40-70-е годы путь в жизни. Ученики не забудут его - прекрасного педагога, учившего их китайской грамоте, читавшего лекции по языку и культуре Китая в Военном институте иностранных языков (ВИИЯ) и Институте востоковедения (МИВ), много лет руководившего кафедрами китайского языка в ВИИЯ и ВДШ (Высшей дипломатической школе). Всех, кто соприкасался с ним по работе или в быту, восхищала глубина его знаний Китая, обширная эрудиция и начитанность, жизнерадостность и энергия, которые не оставили Илью Михайловича даже в последние годы жизни, когда он был уже тяжело болен. Кто-то непременно вспомнит его доброжелательность и человечность (ведь он многим помог), его уважительность и терпимость к людям - качества настоящего интеллигента. В общении Ильи Михайловича с людьми в полной мере проявлялись его воспитанность и некое благородство (которое редко можно увидеть в нашей жизни).

И.М. Ошанин, родившийся на самом излете XIX, получил отличное образование. Поначалу он учился в Варшавской гимназии, а потом в Петроградской XII гимназии, которую закончил в 1918 году с золотой медалью. Не удивительно, что Илья Михайлович, при его склонности к гуманитарным знаниям, кроме греческого и латинского языков, знал немецкий, французский и польский. Своим коллегам - китаеведам из Германии или Франции он писал письма на их родном языке. Знание иностранных языков впоследствии несомненно помогло ему в составлении классического словаря, в коем его лингвистические и общекультурные знания нашли прямое воплощение.

Как у многих людей, сложившихся интеллектуально и нравственно в первые десятилетия XX века, судьба Ошанина в пору революционных коловращений также претерпела крутые изменения. События мятежной эпохи захватили и его. Покинув Петроград, он переехал в Москву и вступил добровольцем в РККА, но был признан негодным к строевой службе (по причине близорукости) и оказался в Высшей военной инспекции на должности письмоводителя, а потом в Управлении связи РККА, где работал делопроизводителем. По ходатайству начальства одаренному юноше было дозволено слушать лекции по китайскому языку в Военной академии. В 1921 году, демобилизовавшись из армии, он поступил в Институт востоковедения на дипломатический факультет. Сейчас уже трудно сказать, что послужило непосредственным толчком к этому шагу, определившему всю его последующую жизнь. Вполне очевидно, однако, что причиной выбора профессии послужили бурные события в восточном мире и, в частности, в Китае. Окончив институт в 1924 году, молодой китаист оказался в Пекине на должности переводчика в Торгпредстве, а через год по приказу Полпредства он был включен в аппарат военных советников, работавших во 2-й Народной Армии Фэн Юйсяна в провинции Хэнань. Для Ошанина это была прекрасная практика. Ему приходилось не только переводить на китайский язык лекции по тактике, но и выезжать на фронт. Весной 1926 года молодого драгомана направили на работу в Военную Комиссию ЦК КПК (в ту пору еще существовало хрупкое равновесие между Гоминьданом и Коммунистической партией Китая), а в 1927 году он оказался в Генконсульстве в Шанхае.

За эти три с половиной года, посетив различные районы страны, Илья Михайлович обогатился огромными впечатлениями о Китае и приобрел обширные страноведческие знания, которые не почерпнешь в книгах. Без особого преувеличения можно сказать, что 20-е годы по насыщенности событий и удиви-

стр. 61

тельной изменчивости обстановки являются одной из интереснейших эпох в современной истории Китая. Непосредственный свидетель этих событий, Илья Михайлович впоследствии в той или иной форме рассказывал о них в своих беседах с учениками, писал в статьях о Китае.

С 1933-го по 1939 год Ошанин - секретарь советского посольства в Нанкине, тогдашней столице гоминьдановского правительства. Это был длительный и не менее интересный период пребывания в Китае, когда ему пришлось общаться не только с китайскими чиновниками МИД, но и с представителями самых разных кругов китайского общества. Сам Илья Михайлович в одной из своих автобиографий писал: "Знаю по работе весь правительственный аппарат в Китае, начиная с Чан Кайши и кончая референтом по СССР в Министерстве иностранных дел". Кстати, его переводческая и дипломатическая деятельность была тогда отмечена китайским Военным орденом Хлебного колоса.

Служба в Нанкине позволила Ошанину побывать во многих районах Китая. Илья Михайлович писал в автобиографии: "Китай хорошо знаю, посетив лично пятнадцать из восемнадцати провинций Китая и проведя там десять лет жизни. Кроме пекинского говора, изучил диалекты и говоры: шанхайский, среднекитайский, шаньдунский, шэньсийский и сычуаньский". Могу засвидетельствовать, что во время работы над своим словарем он мгновенно определял тональную окраску китайского слога и нередко давал его диалектное звучание. В этом ему несомненно помогало и музыкальное образование, которое он получил в детстве.

Илья Михайлович был прирожденным педагогом. Он ярко проявил себя и в этой многотрудной деятельности, где талант, эрудиция и даже артистизм часто сливаются в единое целое. Не случайно, в 1923-1924 годах, еще будучи студентом, он стал преподавать китайский язык в том же Институте востоковедения, а с 1928-го по 1931 год был преподавателем знаменитого Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВа), где китаеведческим делом руководил хорошо известный уже тогда B.C. Колоколов. В Пекине Илья Михайлович учил китайскому сотрудников советских учреждений, с 1931-го по 1933 год он являлся преподавателем и руководителем кафедры китайского языка в Институте востоковедения. В годы работы в Нанкине, а затем в Ханькоу и Чунцине, он вел занятия по китайскому языку и истории Китая в Полпредстве. В 1939 году Ошанин был назначен старшим преподавателем китайского языка в ВДШ, где вскоре стал и заведующим кафедрой.

Занимаясь практической работой, он постоянно учился, как самостоятельно, так и черпая мудрость у учителей-китайцев. В частности, из этих занятий родилось владение классическими китайскими текстами, которые Ошанин свободно читал и цитировал, а также использовал в своих лекциях. Его глубокие знания китайской классики высоко ценил корифей российского китаеведения B.C. Колоколов (Илья Михайлович считал его своим учителем), а академик Василий Михайлович Алексеев, будучи старше Ошанина почти на 20 лет, относился к нему как к равному коллеге и другу.

Преподавание китайского языка требовало наличия разных учебных материалов, которые вмещали бы в себя и знания о стране. Ошаниным было создано четыре варианта учебника китайского языка, первый из которых был издан на стеклографе еще в 1930 году в Институте востоковедения. Впоследствии отредактированный и отпечатанный типографским способом, он использовался в разных учебных заведениях. После окончания войны вышел его новый учебник китайского языка, по которому учились многие китаисты не только в ВИИЯ, где он был издан, но и в МГУ, ЛГУ и ВДШ, что говорит о качестве этого учебного пособия. Академик Алексеев в письме-отзыве на учебник писал: "Позвольте мне самым искренним образом поздравить Вас с прекрасной удачей. Ваш учебник стоит на очень большой высоте и мною с жаром и радостью рекомендуется моим слушателям..." Как известно, Василий Михайлович был не слишком щедрым на похвалы, но здесь он весьма высоко оценил труд своего коллеги.

Еще во время эвакуации Ошанин закончил кандидатскую диссертацию ("Происхождение, развитие и структура современного китайского иероглифического письма"), которую защитил в 1944 году. В это же время он закончил и пособие по официальной переписке, составил цикл лекций по грамматике литературного китайского языка и другие работы.

С 1944 года Илья Михайлович - заведующий кафедрой китайского языка в ВИИЯ (до него кафедрой руководил блестящий китаист-практик Б.С. Исаенко) и заведующий кафедрой языков Дальнего Востока в Дипломатической школе МИД. Ведя практические занятия по китайскому языку, он одновременно читал лекции по теоретической грамматике и истории китайского языка в ВИИЯ и МИВе, выступал с докладами. Не прекращая своей педагогической деятельности, он пишет большую работу "Слово и иероглиф в китайском языке", вошедшую в его докторскую диссертацию, которую он

стр. 62

успешно защитил в 1947 году. Это была одна из первых попыток в российской синологии представить некую общую картину развития китайского языка путем выделения его структурных элементов. По ходатайству академика В.М. Алексеева в 1948 году Ошанина зачисляют старшим научным сотрудником в Институт востоковедения АН (приказ был подписан академиком Струве), в котором он проработал несколько десятков лет.

Сказанное выше - это своего рода биографическая схема, лишь немного "озвученная" отдельными фрагментами из жизни ученого и педагога. К ним можно добавить некоторые личные впечатления человека, знавшего Илью Михайловича с 1945 года, учившегося у него и считавшего его своим жизненным наставником.

Случилось так, что в 1945 году я поступил в Военный институт иностранных языков на китайское отделение (в ту пору на китаистов был особенный спрос), которым в то время руководил Илья Михайлович. Первое впечатление от знакомства с ним осталось у меня на всю жизнь, а сама встреча с Ошаниным в значительной степени определила мою судьбу. Илья Михайлович появился в аудитории как-то внезапно, почти влетел в нее и сразу же привлек внимание своей манерой держаться, свободной и раскованной, что несколько не соответствовало чопорной атмосфере военного заведения с его строгой дисциплиной. И дело не только в том, что Илья Михайлович не был облачен в военную форму, а в том, что всем своим видом он являл собой сугубо штатского человека, совершеннейшего интеллигента, не весть как оказавшегося в военной среде. Появившись перед нами не как руководитель кафедры, а в ипостаси обычного преподавателя, Илья Михайлович сразу же всех заворожил. Он принялся что-то быстро писать на доске (его иероглифы были каллиграфически безупречны), что-то говорить о Китае (иногда по-китайски, чего мы, естественно, не понимали и что нас забавляло), рассказывать о стране, в которой он провел долгие годы своей жизни. Он был весь в движении, в порыве и будто бы ничего не замечал вокруг. Весь осыпанный меловой крошкой, он продолжал яростно писать, объясняя знаки. Он фантазировал, импровизировал. Это было небольшое представление, которое создавал на наших глазах педагог- артист, мастер своего дела. Я думаю сейчас (проработав полвека преподавателем китайского языка), что подобное качество увлеченности и самозабвенности, помноженное на большие знания, и есть те черты Учителя, которые привлекают к себе учеников.

Работая в Институте востоковедения, Илья Михайлович все свое время отдавал созданию словаря, который стал основным трудом его жизни. Вокруг него сложился коллектив китаистов разных возрастов, который постоянно менялся, что, конечно, затрудняло и затягивало работу. Душою этого коллектива был Илья Михайлович, который направлял всю работу, выполняя одновременно и функции общего редактора, и автора многих статей, и даже сверщика. Он уточнял значения слов, искал и находил подходящие русские эквиваленты. Сохранившиеся страницы словарных гнезд свидетельствуют о его поистине титаническом труде.

Проблемы словаря он обсуждал и с китайскими учеными- лингвистами, среди которых были известнейшие знатоки китайского языка и китайской культуры Ван Ли, Гао Минкай, Люй Шусян, Чжу Дэси, Чжоу Цзумо, Вэй Цзяньгун, руссисты Лю Цзэжун, Чжао Сюнь и многие другие. Он вел с ними переписку, получал от них нужные материалы и дельные профессиональные советы, что способствовало совершенствованию словаря. Об истории создания этого по- своему уникального труда и людях, занятых в нем, Илья Михайлович написал в предисловии к первому тому.

Думаю, нет надобности подробно говорить о "Словаре Ошанина", как его все называют, ограничимся лишь констатацией одного факта. В настоящее время он является лучшим словарем китайского языка в мировой синологической практике (если говорить о "двуязычных словарях"). Его уникальность в широте и синтетичности (слова и понятия современного и древнего языка, слова из бытовой лексики, диалектизмы и т.д.), в четкости и грамотности обозначения китайских понятий на русском языке, в богатстве русских эквивалентов. Ошанинский словарь являет собой такой же феномен словесности (и лексикологии), как, скажем, знаменитый лексикон Палладия, ценимый до сих пор российскими китаистами. Как и на книге выдающегося архимандрита, на четырехтомном словаре И.М. Ошанина лежит печать индивидуальности, личности его составителя, главного редактора и отчасти автора. Жаль, однако, что этот уникальный словарь не переиздается (он был бы особенно хорош в более компактном виде), но безусловно одно: к нему еще многие десятилетия будут прибегать как к ценному справочнику по китайской культуре синологи разных поколений.