Рейтинг
Порталус

У языка, как у людей, - свои проблемы.

Дата публикации: 25 июля 2024
Автор(ы): Г.А. ЗОЛОТОВА
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ЛИНГВИСТИКА
Номер публикации: №1721862107


Г.А. ЗОЛОТОВА, (c)

Г.А. ЗОЛОТОВА, доктор филологических наук

Бегут, меняясь, наши годы,

Меняя все, меняя нас...

Пушкин писал это, наверное, и о нас.

Перемены, переживаемые нами и в общественной жизни, и в сознании, а значит и в языке, очевидны.

Но говоря о языке, нужно пояснить некоторые исходные положения.

Различаются понятия язык как система и речь как реализация языковой системы. В любом языке системные, внутренние процессы происходят медленно, в длительные сроки. Заметны, наблюдаемы изменения в речи говорящих. Однако понятия "речь" и "язык" так тесно связаны между собой, что нередко употребляются как синонимы.

Лексический состав любого языка изменяется и пополняется на протяжении всего его существования. Еще Гораций писал:

Как меняются листья в саду,

С отживающим годом старые гибнут,

Так и слова отжившие гибнут,

А рожденные вновь наливаются юною силой...

Институт русского языка им. В.В. Виноградова Академии наук занимается исследованием развития и современного языка, результаты чего были представлены в двух коллективных монографиях: "Русский язык и советское общество" (М., 1968, под руков. С.И. Ожегова и М.В. Панова), "Русский язык конца XX столетия" (М., 1996, отв. ред. Е.А. Земская и другие). В последней книге описываются особенности языка 1985-1995 годов, в ней много материалов, показывающих колебания норм, конкурирующее друг с другом употребление слов, грамматических форм и вариантов. Однако всегда остается наиболее интересным вопрос, почему, зачем язык ищет новые формы выражения.

Общественное сознание, языковой вкус времени проявляются больше всего в речевой деятельности говорящего (либо пишущего) лица.

стр. 33


Она всегда индивидуальна, но обусловлена (для каждого индивидуума - в своей мере) обществом: общественными преобразованиями; социальной средой, окружением говорящего лица; уровнем культурного развития говорящей личности.

Из этого вытекает следующий тезис. Монолитное общество единомышленников - это только утопический и пропагандистский лозунг из той жизни, от которой мы ушли. Ходила такая шутка: "Единомыслие - это когда одна мысль на всех". Такого общества не бывает, и слава богу. Любое реальное общество состоит из сословий, слоев, групп людей разного образа жизни, разного достатка, разных духовно-культурных запросов и по-разному говорящих на одном и том же языке.

Поэтому неправомерно думать о русском языке как об однородном явлении. Судить следует не столько о языке, сколько о речи говорящих людей.

Но каждый общий процесс, происходящий в нашей жизни, наше осмысление происходящего получают выражение только через язык.

Эпоха общественных перемен отпустила язык на свободу от постоянной оглядки, от страха перед чужими ушами. Речевое поведение говорящего становится раскованным, непринужденным (одна из печальных поговорок прошедшего времени: "Сначала завизируй, потом импровизируй"). Человек освобождается от старых догм, от стереотипов мышления и речи, на смену бесцветному публичному стандарту приходит речь с яркими красками лексическими, стилистическими, словесной игры, шутки.

Некоторым специалистам речевые новации позволяют утверждать, что не только в обществе перемены революционны, но и в языке происходит революция. Можно по-разному оценивать пропорцию старого и нового. Все-таки в языке "старое" - это вечное, а "новое" - нередко эффектно, но эфемерно. Кажется, ближе к сути сравнение свежих красок языка с огнями вечернего города. Но сам город-то стоит от века. И продолжает жить даже при отключенном свете.

Ведь язык представляет собой одну из самых устойчивых сфер человеческого духа. Он хранитель, гарант вековых национальных традиций, духовной культуры. Еще в прошлую революцию звучало: "Пушкина, классиков - за борт современности!". Не можем мы вообразить свою жизнь без Пушкина.

Другие специалисты и неспециалисты, пуристского толка, бьют тревогу, как и в разные времена, по поводу разрушения, гибели русского языка. А он, как великан, делает свое дело, обнаруживая свою мощь то в великолепных речах интеллектуалов начала перестройки (казалось бы, откуда, когда несколько десятилетий приучали всех писать и говорить по шаблону; вышколенные редакторы "обстругивали сосну в телеграфный столб"), то в талантливых работах ученых, писателей; по-

стр. 34


сверкивают блестками остроумия, словесной игры (а иногда и эрудиции) журналисты в газетах, на радио, на телевидении, студенты в своем фольклоре, в капустниках; оживились жанры печатного и устного анекдота, иронических афоризмов, присловий, пародийных передач.

Есть, конечно, и много мусора в языке, как и в жизни, особенно в ее переломные годы. Есть безвкусица, пошлость, малограмотность, но ведь это свойства не языка, а людей - носителей языка, говорящих личностей. А тут уж личность личности - рознь. Человек, который блюдет свой дом от мусора, так же бережет от мусора мир свой и своих детей.

Тут нельзя обойти трудный вопрос - о "моде" на непечатные слова, распространившейся и в кругах образованных людей. Матерная лексика превращается в печатную стараниями ряда писателей, бравирующих ею ради "правды жизни" (или ради коммерции?). Вряд ли превзошли они в правде классиков, которые в жизни слыхивали и такие слова, но умели и без них показать даже самые низы общества. Вероятно, дело скорее в бедности изобразительных средств у теперешних художников слова.

Можно сравнить эту дурную моду и в разговорах и в печати с вырвавшимся "на волю" купеческим разгулом, можно объяснить как протест против ограничений.

Но большинство людей, для которых всегда был неприемлем подобный способ самовыражения, не употребляли таких слов не потому, что они кем-то запрещались, а потому, что в них не нуждались: мир слов, чувств, интонаций безграничен и без них.

Надо надеяться, что наша культура (а это проблема больше культурная, чем языковая), переболев, справится с этой напастью. Объективно эта "мода" ведет к оскудению мысли, эмоций и к оскудению речи.

В названном выше академическом исследовании 1968 года в качестве социальных факторов развития русского языка назывались такие:

изменение круга носителей литературного языка,

распространение просвещения,

территориальные перемещения народных масс,

создание новой государственности,

развитие науки.

Теперь обсуждаются и другие факторы. Некоторые авторы книги 1996 года ищут причины засорения языка в "общих деструктивных явлениях в области культуры и нравов". Действительно, расслоение, поляризация общества идет и по критериям материальным, и по критериям нравственным. Но возможна иная интерпретация: происходит не деструкция нравов, а как бы их высвечивание.

В тех слоях общества, где была культура и прочная нравственность, они не так легко поддаются деструкции. Там, переживая трудности

стр. 35


времени, люди дорожат своим делом, своими духовными ценностями, семейными традициями. Они и остаются носителями культурного языка. Там, где были неустойчивая мораль, поверхностная пленка культуры, где переходный период нередко воспринимается как возможность ловить рыбку в мутной воде, там и речь людей, связанная с иными коммуникативными намерениями, с групповыми вкусами, с чужими стереотипами, становится засоренной, обедненной, неряшливой.

Конечно, все не делится так прямолинейно, культура и язык - не геометрия. Важно, что существует возможность выбора способов общения. И для понимания общественного сознания, его дифференцированности значимо то, что именно внутри нас склоняет нас к тому или иному выбору. Еще Ларошфуко писал: "Величие человека не в том, чтобы упрямо держаться своих пристрастий, а в решимости расстаться с плохим ради хорошего".

Интересно наблюдать те языковые проявления, которые мотивированы моралью и социальной психологией. Покажу на примерах несколько аспектов вопроса:

отношение человека к себе подобным,

отношение человека к делу,

зависимость/независимость от "моды",

культура мышления.

Отношение человека к другому проявляется прежде всего в обращении, особенно к незнакомому. Во многих странах существуют традиционные обращения ( мадам - месье, сеньор - сеньора, пан - пани ), которые как бы содержат в себе аванс уважения.

В России все дореволюционные формы обращения, соответствовавшие той социальной структуре общества, были сметены и заменены словом товарищ.

Когда к 50-м годам возникли серьезные сомнения, действительно ли мы все товарищи друг другу, была дискуссия в прессе о том, какие обращения у нас возможны. Поэт Вл. Солоухин предложил тогда возродить сударь-сударыня, эту идею высмеивали: ладно еще: Сударыня, вы обронили перчатку, но: Сударыня, вы забыли свою авоську!?.

От великих умов Франции великие умы России восприняли замечательную идею равенства. На советской почве она проросла непредвиденным образом. Ревниво охраняя принцип "голого" равенства, люди были озабочены тем, как бы не переплатить другому в уважении и тем не принизить себя. Только в этом получает объяснение наконец найденная народом форма универсального обращения или оклика: Мужчина! Женщина! Все общественно значимые различия между людьми сведены к биологическому признаку пола, исключающему таким образом необходимость вежливости и учтивости.

Перестройка возвращает нам слова Дамы и господа! Так обращаются уже к присутствующим в публичных собраниях, по телевидению, в

стр. 36


объявлениях и рекламах. Принятого вежливого обращения к отдельному незнакомому лицу пока еще нет.

Но вот оборотная сторона отстаивания равенства. Отказавшись от старомодных и громоздких формул речевого этикета (вспомним: "буду иметь честь прислать вам своего секунданта" - Тургенев; "не угодно ли вам будет немножко побеспокоиться и привстать" - Гоголь), не соответствовавших усложненностью ни отношениям между людьми, ни современному ритму жизни, с его динамичностью и лаконизмом, новое время ищет свои ресурсы вежливости.

Еще десять-пятнадцать лет назад в магазинах, в учреждениях, у кассовых окошек звучали просьбы, уснащенные уменьшительно- ласкательными словами: - Колбаски двести грамм и кусочек сырку взвесьте; - Два билетика на нижнюю полочку; - Парочку бутылок пивка; - Справочку заверьте... В поисках новых средств вежливости были найдены формы, которые еще А. Куприн, по воспоминаниям М. Куприной-Иорданской, характеризовал как язык приживалок около "благодетельниц", признак нищенства и приниженности. Об этом у меня была статья в журнале Русская речь (1985, N 5), с тех пор продолжаю наблюдения.

Просто удивительно, как с уходом эпохи вечных дефицитов, зависимости простого человека от всемогущих торговых работников отпадает надобность в этих угодливых речевых приемах. Покупатели теперь держатся гораздо достойнее, а продавцы, утратив рычаги власти, разговаривают ласковее, и наоборот, теперь от них можно слышать просительные, приглашающие интонации: - Вот этого сырку возьмите, посмотрите вот этот кусочек! Цивилизация! Речь и здесь - производное от общественных отношений.

В учреждениях, в языке чиновников нередко сохраняется тот же оттенок приниженности говорящего перед начальством, выражаемый глаголами с приставками "неполного действия" под- и при-. Поскольку речь не идет о неполных действиях, употребление этих приставок придает высказыванию оттенок некоторого самоуничижения (Директор подправил, Иван Иванович подсказал. Подошлю вам бумаги на подпись, Не подскажете, когда подъедет Иван Иванович?). Еще Маяковский использовал эти приставки как средство острой характеристики: "Прошел я, / глаза / к земле низя, / только подхихикнул, / ища покровительства".

Глагол подскажите вместо скажите, пожалуйста, широко распространился в городской устной речи: - Вы не подскажете, сколько времени? Не подскажете, где остановка автобуса? и т.д. Такая ложная вежливость "на слуху", и многие люди от нечуткости к языку доверяются ей.

В устной и письменной деловой речи еще сильны навыки советских говорилен, сквозит отсутствие личной заинтересованности в результа-

стр. 37


тах работы: в конструкциях, где, по пословице, "от слова до дела сто перегонов", нагромождаются неполнознаменательные, модальные, безответственные слова. Вот несколько примеров из газет, из телевизионных выступлений, радиоинтервью:

Мы работаем в этом направлении, чтобы всемерно способствовать принятию мер...

Есть позитивная тенденция в плане сокращения преступности. Надо повернуться к этой проблеме лицом...

Сейчас ситуация в этом плане имеет тенденцию к стабилизации... И решить неотложные проблемы, решения вопроса о возвращении заложников...

Трудно сказать, чего больше в каждой из таких цитат - хитроумной уклончивости говорящего или неумения четко мыслить, в любом случае по речи видно и работника.

Бытовому просторечию всегда было свойственно не очень осмысленное употребление книжных, "умных" слов.

Сейчас сложился некоторый набор таких слов, без которых не обходятся ни речи общественных деятелей, не обиходные разговоры. Эти слова, по-видимому, кажутся говорящим престижными, модными, современными ( ситуация, проблемы, неоднозначно, сложно, изначально, определиться, момент, по большому счету ). Но главное удобство этих слов - в отсутствии определенного значения, так что их можно использовать применительно к разным понятиям, не утруждая себя подбором точного слова, или вообще прикрыть ими пустоту; судите по примерам:

Обстановка усугубляет ситуацию...

Пришлось поработать по преодолению ситуации...

Выставка ясно представляет неоднозначность жизни Грибоедова...

В какой-то степени это сложный вопрос, даже неоднозначный...

Этому помогают и наши информационные моменты...

Как бы там нужна однозначная ситуация...

Положение следует считать изначальным...

В городах США чисто, поэтому замарать ботинки сложно...

Подобный результат сложно считать неожиданным...

Прямо скажем, фундаментальная наука поддерживается сегодня сложно...

Возможности, предоставляемые говорящему подобными словами с резиновыми свойствами, не способствуют никакому делу, но множат пустословие, леность мысли, безответственность.

Особенно напористо и агрессивно повело себя слово сложно. В качестве предикатива оно почти вытеснило несколько близких по значению слов с их законных позиций ( Сделать это трудно и Ей трудно, Нести тяжело и Мне тяжело. Ответить нелегко и Мне нелегко - в

стр. 38


XIX веке в подобных конструкциях сложно не встречается, сейчас - сплошь и рядом).

Лингвистический анализ показывает, что за такой подменой тоже стоит психологическая мотивация, конечно, не всегда осознаваемая говорящими, которые просто повторяют то, что часто слышат. Незаконность подмены состоит в том, что предикативы трудно, легко, тяжело называют состояние человека, субъекта, сложно состояния не обозначает, нет такого состояния. Сложно - это оценка дела, объекта (это может быть сложный проект, чертеж, узор, сложная схема, задача) - то, что требует интеллектуальных усилий, умения, знания. Поэтому нормальны конструкции Мне трудно, больно, тяжело ( Мне грустно и легко - Пушкин), Мне трудно, не под силу это сделать, с субъектом состояния в дательном падеже, и Дело это слишком сложно для меня. Но неправильны фразы Мне сложно и Сложно замараться. Кроме просто неприятной навязчивости одного слова, впечатления обедненной лексики, говорящий вольно или невольно снимает с себя ответственность, прячет за свойства объекта свое неумение или нежелание сделать, либо предпочитает расплывчатость, неясность смысла.

Поддаваться или не поддаваться языковой моде, стремиться ли к ясности высказывания - это зависит от самостоятельности мышления, языкового чутья, от речевых намерений говорящего.

Еще в конце XIX века поэт говорил: "А у людей / такая уж порода / На фразы и на те должна быть мода" (Я. Полонский).

Вероятно, эпоха масскультуры усиливает притягательность образцов для подражания, и более достойных, и менее достойных.

Общественные перемены вызвали целые потоки новых слов, вливающихся сейчас в русскую лексику: это научно-технические термины, слова из международной политики, дипломатии, финансового дела, торговли, искусства и моды. Это естественно - новые понятия, технологии, новые предметы и явления требуют наименований. Думается, что в этом нет повода для тревоги о судьбах русского языка. Во все века взаимодействие культур служило обогащению лексики. Время покажет: нужное, полезное язык примет, лишнее - отторгнет.

Не межкультурными ли влияниями объясняются происходящие изменения в этикетных формулах приветствий? Вместо традиционного русского Здравствуйте ! все чаще звучит Добрый день! Добрый вечер! А До свиданья вытесняется разговорным Пока! или Привет!, который произносится и при прощании и при встрече, либо пожеланием Всего доброго! Начинает стираться различие в употреблении падежных форм: Доброе утро! С добрым утром! говорится при встрече, а Доброй ночи! Спокойной ночи! - при прощании. Сейчас Доброе утро! звучит на радио как прощание ведущей, по окончании метеосводки, а Доброй ночи! - как пожелание в начале вечерней передачи.

Особую и интересную сферу языка составляет молодежный жаргон.

стр. 39


Это один из самых подвижных пластов лексики. И потому, что вчерашние молодые завтра становятся взрослыми, и потому, что противопоставленность взрослым не создает единой среды; в разной среде различны отношения между литературным языком и жаргоном. С разной остротой ощущаются в разных кругах и группировках молодежи и потребность в самоутверждении, и корпоративный дух, и обделенность вниманием старших, и неблагополучия во взрослом мире, и целенаправленность собственных интересов.

Студенты поигрывают "своими" наименованиями реалий университетского, вузовского быта, жаждут свежей экспрессии в оценочных словах ( классно! потрясно! фирма! клево! кайф! беспредел ), потом будут ностальгически щеголять ими при встрече с однокашниками.

Иной характер жаргона "приблатненных", криминализованных групп. Там жесткая зависимость молодых от хозяина, герметичность арготизмов, непонятных окружающим, узость интересов ведут к крайнему обеднению словарного запаса и потребностей в литературном языке.

Среди говорящих литературно и пишущих считается хорошим тоном инкрустировать разговор в дружеском или профессиональном кругу известными словечками молодежного жаргона, как бы свидетельствуя тем свою "современность" ( тусовка, разборка, перебор, подставиться, совок, совковый, темнить, вешать лапшу на уши, вкалывать, не сечет и под.: тусовкой бойкие журналисты называют уже не только студенческую вечеринку, но и "саммит на высшем уровне"). Может быть, расширяя сферу бытования, такие слова меняют статус жаргонных на просторечные. Стилистические сдвиги, перемещения слов характерны для современного состояния лексики, а разностилевые рефлексы - для современной литературной речи.

Средства массовой информации неизмеримо расширили диапазон своих речевых ресурсов. Многие и пишущие, и говорящие журналисты успешно очеловечивают официальную речь, создают иллюзию непосредственного доверительного общения с читателем, слушателем. Хотя некоторые массовые издания, стараясь "по-свойски" разговаривать с молодежью, как кажется, иногда перекармливают читателя сниженными словечками. И средствам информации предстоит еще набирать культурно-интеллектуальную высоту, чтобы облагораживать сознание и язык своих адресатов.

Вся история русского литературного языка - это история взаимодействия, взаимообогащения книжно-письменной и народно- разговорной стихий. В переломные эпохи жизнь языка становится особенно интенсивной.

У языка, как у людей, - свои проблемы, трудности, утраты, находки. В преодолениях, в поисках современная русская речь обретает новые силы, новые краски, новые средства выразительности.

стр. 40

Опубликовано на Порталусе 25 июля 2024 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама