Т. И. СУРИКОВА, кандидат филологических наук

Грамматика и менталитет

Язык как зеркало менталитета - тема популярная, правда, рассматривается с этой точки зрения преимущественно лексика - наиболее наглядный и поэтому любимый объект анализа. Но возможности грамматики, в частности, сочинительной связи, не меньшие, хоть и не настолько очевидные. Еще К.С. Аксаков, которого не раз называли Ломоносовым в истории русского языка и литературы, отмечал, что сочинительные ряды ориентированы на живую речь и тесно связаны со сферой субъективного и случайного. Мысль облекается в легкую незамкнутую конструкцию, доступную сокращению или приращению по мере ее развития, и ни один ее компонент не представлен как доминирующий, более значимый.

Логические и синтаксические правила, в соответствии с которыми создаются подобные ряды, давно описаны. Но существуют и некоторые психологические, социальные, личностные ограничения, которые можно понять, анализируя конструкции с сочинительной связью. Они и дают представление об особенностях менталитета, отраженных грамматикой.

Навеянные современной прессой размышления по этому поводу, при этом не всегда серьезные, мы и предлагаем вашему вниманию.

От перемены мест слагаемых...

сумма не меняется только в математике. В языке очень часто порядок перечисления компонентов сочинительного ряда бывает жестко задан.

Самый очевидный случай - отражение последовательности ситуаций, событий, действий. Чаще всего это реальная или воображаемая, сказочная, последовательность: "Сел Иванушка на конька - поскакал", "Пришел. Увидел. Победил", "Пришел. Увидел. Наследил".

Лексическая семантика в таких конструкциях важна, но не первостепенна. В основе их заданный самой жизнью порядок перечисления. "Сяпала калуша по натушке, - рассказывает Л. Петрушевская, - и увазила бутявку и волит: "Калушата, калушаточки! Бутявка". Калу-

стр. 58

шата присяпали и бутявку стрямкали. И подудонились (...) Калушата бутявку вычучили. Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки". При чтении этой сказки каждый хоть и по-своему видит ситуацию, но, согласитесь, эти представления будут различаться только частностями, а не общей картиной того, что произошло с калушей, ее глупыми детками и бутявкой.

Семантика результата, свойственная совершенному виду глаголов, -хоть и важный, но отнюдь не обязательный атрибут подобных конструкций. Значима и заранее задана именно последовательность элементов: "Схема, которая за несколько лет приводит здорового человека в могилу, выглядит так: отсутствие цели в жизни - обычная дурость - стечение обстоятельств - дружеское угощение экстази - проба марихуаны - кокаин - героин - крек - траурный марш".

Реклама творчески развивает смысловые возможности данной конструкции и под видом реальной последовательности событий подсовывает желаемую рекламодателю: "Пришел. Увидел. Купил", на худой конец: "Пришел. Увидел. Заказал".

Следующее ментальное ограничение, задающее порядок перечисления в сочинительном ряду, - заранее известный принцип информационного описания или точка зрения наблюдателя, если ситуация описывается через восприятие автора.

В качестве самой простой иллюстрации первого ограничения назовем алфавитный принцип: например, ему соответствует всем известный ряд исключений "мэр, пэр, сэр". Если же речь идет о восприятии наблюдателя, то перечисление может быть дано от ближнего плана к дальнему, от крупных деталей к мелким, справа налево и наоборот, сверху вниз или снизу вверх. Таких последовательностей достаточно много, но все они отражают психологические закономерности восприятия окружающего и задаются именно последними.

Жираф. Верблюд. Газель. Слоны.
Слоны. Газель. Верблюд.
Верблюд. Слоны. Газель.
Мужчина. С ним мамзель.
Газель. Верблюд. Слоны.
Сидят. Едят. Блины.

           (Благов Ф.Ф. Пародия на К. Бальмонта //
           Русская стихотворная пародия. Л., 1960. С. 27).

Чем еще, если не точкой зрения праздного зеваки, который крутит головой по сторонам, объясняется порядок перечисления объектов наблюдения?

Несвободной последовательность элементов сочинительного ряда оказывается и тогда, когда отражает традиции, предрассудки общества.

стр. 59

Например, у нас всегда была дискриминация женщин. Сам язык -умный слуга глупого хозяина - это обнаруживает. Некоторые исследователи усматривают ее, к примеру, в тяготении языка к мужскому роду. Ну когда в последний раз вы видели в аптеке провизора-мужчину? Одни женщины. А названы они почему-то словом мужского рода.

Я же хочу обратить внимание на то, что даже сказки начинаются так: "Жили-были дед и баба", "Жили-были старик со старухой" и даже "Жил старик со своею старухой". Обратите внимание: жили не баба с дедом, не старуха со стариком, не говоря уж о последнем контексте, где практичная, сообразительная старуха - довесок к вахлаку- старику. Но при чем тут дискриминация? Все просто. Мы всегда ставим на первое место то, что считаем более ценным, важным, нужным. Качественное значение слов "первый", "номер один" не об этом ли свидетельствует?

Вернемся в нашим дням. Какое обращение было принято еще недавно, кроме бесполого "Товарищи!" и казенного "Граждане и гражданки!". Некоторые представители культурной элиты сейчас обращаются к телезрителям: "Судари и сударыни!", вошли в обиход обращения "Дорогие россияне!", "Господа!", как будто дамы при господах - в качестве багажа.

Если же особа женского пола оказывается в перечислении первой, то это неспроста. Об упомянутых уже дамах вспоминают только по торжественным случаям и при этом вежливо пропускают их вперед: "Уважаемые дамы и господа!".

Перечисление может начаться с дам, а не господ и в том случае, если его порядок определяют не традиции, а оценка важности реалии для говорящего. Скажем, кто важнее в известных сказках: Аленушка или ее бестолковый братец Иванушка, Белоснежка или семь гномов? И еще сказочный пример, где действуют те же закономерности: "Не разлучат нас никогда коты, невзгоды и года". Между прочим, таким образом в известном мультике о псах-мушкетерах пудель Д'Артаньян признается в любви болонке Констанции. Как вы думаете, и чего это пес в первую очередь вспомнил о котах?

И последнее: порядок перечисления может быть задан количественным соотношением между названными в нем реалиями. Вот доказательство: "В семье, состоящей из двоих взрослых и двоих детей, за год приходится перемыть 13 тыс. тарелок, 8 тыс. чашек, 18 тыс. ножей, ложек и вилок (т.е. по б тыс., а это меньше 8 тыс. - Т. С .), а также несчетное количество кастрюль, сковородок, блюд, подносов, банок, бутылок". И еще одно - смешное. У одной моей студентки учительница литературы входила в класс и говорила: "Здравствуйте, девочки!" потом спохватывалась и добавляла: "И мальчик!". Это свидетельство подавляющего количественного превосходства: 25 девушек и 1 (один!) юноша.

стр. 60

А Шура-то без штанов!

Основное смысловое правило, в соответствии с которым отбираются компоненты в сочинительный ряд - это их смысловая одноплановость. Известно несколько классических риторических фигур: зевгма, нанизывание синонимов - градация, альтернатива и антитеза, в которых это правило либо нарушается (в зевгме происходит совмещение несовместимого), либо уточняется добавочными стилистическими ограничениями. Но точка зрения говорящего, его менталитет способны накладывать более жесткие ограничения на семантику, чем это предписано логикой и стилистикой.

Например, общее правило построения описания - верный отбор характеризующих деталей, которые позволяют по описанию узнать его предмет и выделить среди аналогичных. Но есть одно ментальное ограничение: само собой разумеющиеся, хоть и обязательные атрибуты могут лишь подразумеваться. И тогда возникают курьезы: "Шур а и впрямь был хорош. Перед музыкальным бомондом певец предстал в голубой водолазке, поверх которой была накинута черная кофточка в сетку, на голову повязал бандану, а ноги обул в изящные голубые сапожки с аккуратными каблучками. Пальцы правой руки украшали перстни с драгоценными камнями". Ну подумаешь, штаны забыли - при таком подробном описании внешности.

Второе ментальное ограничение на семантику компонентов ряда состоит в том, что выбираются крайние, периферийные понятия какого-то смыслового поля, и они кратко и емко представляют всю картину в целом: "В ожидании, пока проедет президентский кортеж, бывает, водители часами томятся на трассе. А ведь среди них может быть и врач скорой помощи, который не успеет к больному, и те, кто опаздывает в аэропорт"; "Дети в этой семье практически не знают русского языка и даже матерятся как-то вымученно"; "Мое общение с миром животных ограничивалось рыночной говядиной, парой- тройкой убитых ради желудочной экзотики голубей и кормлением "кошки домашней"".

И последний пример: можно ли более кратко и емко сформулировать суть рекламного бизнеса, чем это сделали авторы материала под названием "Как нам навязывают памперсы и президентов"?

Традиционная стилистика квалифицирует примеры, аналогичные этому, как зевгму - совмещение несовместимого, алогизм. Но если вспомнить, что предмет рекламы - абсолютно все, что надо навязать любым способом электорату или потребителю, то станет ясно, что алогизма - отсутствия единства основания деления - в таких контекстах нет. Просто это основание очень широкое и предполагает любой набор понятий, объединенных какой-то смысловой общностью. И общность эта часто определяется не столько правилами логического деления, сколько особенностями нашей жизни. Еще один типичный пример: "В пятизвездочных отелях Мармариса можно встретить и на-

стр. 61

ших соотечественников: банкиров, руководителей акционерных обществ, начальников районных ГИБДД". Разумеется, начальники районных ГИБДД - не банкиры или акционеры: паблисити не то. Но кто возьмется доказать, что в этом ряду они случайны? Нет, их появление в таком окружении закономерно, и мы все хорошо знаем почему.

Традиция строить описание на наиболее ярких, выразительных деталях порождает еще один типичный прием - характеристику с помощью символов. Символ - наиболее характерная, яркая реалия, свойственная уже не отдельному предмету или ситуации, а времени, эпохе, культуре. Так, символами семидесятых считаются хрущевки с пятиметровыми кухнями, посиделки с кухонными разговорами, текущие краны, грохочущие треснутые унитазы, мебельные стенки "Ольховка"; символами нашего времени - Макдональдсы, хот-доги, криминальные разборки, политические убийства и пр.

И наконец последнее: очень часто то, что мы принимаем за смысловую ошибку, алогизм, на самом деле отражает индивидуальную точку зрения. И совсем коротенький, но показательный пример в доказательство: "Президент не курит, не пьет, зато неплохо сидит на коне и ездит на горных лыжах". Первое желание редактора или преподавателя - убрать союз "зато": если этого не сделать, то получается что не курить и не пить - это недостаток, а не наоборот. Но учтите. что автор этого пассажа - русский мужик. Так, может быть, с его точки зрения, не курить и не пить - это действительно никуда не годится. А оговорка просто выдает то, что запрятано в глубине сознания?

Ах, обмануть меня не трудно...

Особенно когда этим заняты специалисты: рекламисты и пиарщики. В их руках наш великий и могучий становится настоящим лохотроном, который позволяет обмануть, не сказав ни одного слова лжи. Вот такой парадокс. И нередко эта правда-ложь основана на объективных свойствах языкового сознания, связанных с восприятием и интерпретацией сочинительной связи.

Важнейшее из них - одноплановые понятия наделяются общими коннотациями, то есть воспринимаются и оцениваются одинаково. Вот на этом свойстве успешно паразитирует потребительская и политическая реклама. Суть манипуляции в том, что в ряд понятий, воспринимаемых аудиторией с заранее заданной оценкой, на основе какого- либо случайного сходства аккуратно в конце подставляется нужное. Таким образом на него распространяется общая оценка всего ряда. А формируя исподволь положительное или отрицательное отношение к явлению, можно управлять и поведением того, у кого это отношение сформировано.

Так, в основу сюжета предвыборного фильма "Это Жириновский" его авторы положили перечисление великих сынов России. Были упо-

стр. 62

мянуты Пушкин, Достоевский, Толстой, Ростропович и многие другие. Но, как вы думаете, кто был последний в этом ряду? Правильно: Владимир Вольфович.

Обратите внимание, мы не говорим об очень хорошо известной риторической фигуре зевгме - совмещении несовместимого. Она тоже активно используется рекламой как выразительная риторическая формула: "Гуляешь с друзьями - гуляй с пепси-колой!", "Рецепт хорошего пива прост: солод, холод, вода и совесть пивовара". Но в этом случае вашим отношением не пытаются управлять так беспардонно.

Вторая закономерность, которую успешно эксплуатирует политическая и потребительская реклама - противоположные понятия на общей понятийной шкале получают противоположные коннотации. Достаточно выбрать любое из них, оцениваемое положительно или отрицательно, и прицепить к нему нужное на основе антитезы или альтернативы.

Так, проигрывать не любит никто - и появляется предвыборный лозунг "Голосуй - или проиграешь!". Хотя если вдуматься, почему обязательно проиграешь, откуда, такая категоричность? Безрезультатно лечиться тоже мало кому приятно - и появляется слоган: "Героиновую зависимость лечат везде, а вылечивают в Бишкеке". Никто из видевших рекламу, наверняка, не забудет, где расправляются с неизлечимой болезнью. Хотя так ли это? Большой вопрос. "Мыло сушит кожу, но "Dove" не мыло. "Dove" на четверть состоит из увлажняющего крема", - сообщает реклама, забыв о том, что наличие добавок еще не дает оснований считать продукт чем-то принципиально новым. "Dove" - мыло, в которое добавили увлажняющий крем.

Во время предвыборной борьбы кандидаты во власть всех уровней включаются в интересную игру: себя, любимых, представляют поборниками правды, справедливости, совести, а оппонентов или в целом действительность обличают. Назову лишь самые распространенные темы для обсуждения: жить по закону и по понятиям, диктатура закона и диктатура, истинная свобода и вольница, демократия и вседозволенность.

Не трудно догадаться, какую позицию займет очередной кандидат, и, что интересно, точно так же поступит и его оппонент. А электорат разбирайся, кто чего стоит и кто какие цели преследует, кроме стремления попасть во власть.