Славянские языки - группа родственных языков индоевропейской семьи. Распространены на территории Европы и Азии. Общее число говорящих св. 290 млн. чел. Отличаются большой степенью близости друг к другу, которая обнаруживается в корнеслове, аффиксах, структуре слова, употреблении грамматических категорий, структуре предложения, семантике, системе регулярных звуковых соответствий, морфонологических чередованиях. Эта близость объясняется как единством происхождения С. я., так и их длительными и интенсивными контактами на уровне литературных языков и диалектов. Имеются, однако, и различия материального, функционального и типологического характера, обусловленные длительным самостоятельным развитием славянских племен и народностей в разных этнических географических и историко-культурных условиях, их контактами с родственными и неродственными этническими группами.

Полная версия публикации

Немецкий язык - один из германских языков (западногерманская подгруппа). Официальный язык ГДР, ФРГ, Австрийской Республики, Швейцарской Конфедерации (наряду с французским, итальянским и ретороманским языками), Великого Герцогства Люксембург (наряду с французским и люксембургским), Королевства Бельгия (наряду с нидерландским и французским). Распространен также в СССР, Румынии, США, Канаде, некоторых странах Южной Америки. Общее число говорящих ок. 100 млн. чел., в т. ч. в ФРГ - 54,8 млн., ГДР - 16,5 млн., Австрии - 7 млн., Швейцарии - 4 млн., в СССР - св, 1,1 млн. (1979, перепись), Люксембурге - 0,3 млн. чел.

Полная версия публикации

Именные посессивные конструкции языков Меланезии около века привлекают внимание океанистов-языковедов и почти столь же долго - этнографов, философов и теоретиков языка. Это объясняется тем, что языки народов Меланезии представляют классический случай выражения противопоставления отторжимой и неотторжимой принадлежности [2] в сфере именных конструкций. Суть этого противопоставления с формальной точки зрения сводится к тому, что в конструкциях неотторжимой принадлежности к основе имени объекта присоединяется местоименный показатель лица и числа посессора - краткая притяжательная форма личного местоимения, в некоторых языках совпадающая с формой объектной клитики переходных глаголов:

Полная версия публикации

Цель сравнительно-исторического изучения языков определяется тем, какие изучаются языки: мертвые или живые (точнее: являются ли сравниваемые языки наиболее древними из засвидетельствованных в данной языковой семье или нет).
В первом случае сравнительно-историческое изучение направлено ретроспективно. Ближайшая задача такого исследования состоит в установлении системы соответствий между древнейшими засвидетельствованными состояниями. Дальнейшая задача заключается в реконструкции предшествующего состояния языка-основы на базе установленной системы соответствий. Результат такой реконструкции трактуется одними как абстрактная модель, другими как большая или меньшая степень приближения к реально существовавшему языку.

Полная версия публикации

Китайско-тибетские языки (сино-тибетские языки) - одна из крупнейших языковых семей мира. Включает св. 100, по другим данным, несколько сотен языков, от племенных до национальных. Общее число говорящих св. 1100 млн. чел. (1989, оценка). По-видимому, некоторые К.-т. я. еще не известны науке, другие известны лишь по случайным коротким спискам слов. Согласно традиционной классификации, принимавшейся большинством исследователей в нач. 20 в., К.-т. я. делились на 2 основные группы: восточную (таи-китайскую), включавшую китайский язык и тайские языки, и западную (тибето-бирманские языки). К восточной группе иногда относили также мяо-яо языки и каренские языки. Главным признаком, различавшим группы, был порядок слов: в восточных языках дополнение помешается после глагола, в западных - перед ним. В настоящее время известно, что тайские языки и мяо-яо не входят в китайско-тибетскую семью.

Полная версия публикации

Бантоидные языки - группа родственных языков в составе подсемьи бенуэ-конголезских языков (по классификации Дж. Х. Гринберга). Распространены в странах Африки южнее Сахары от Нигерии до Кении и к югу до ЮАР. Общее число говорящих около 160 млн. чел. (1987, оценка).
Понятие "бантоидные языки", введенное М. Гасри (1948) вместо распространенного ранее термина "полубанту" (Х. Х. Джонстон, 1919), позднее существенно изменило свое содержание. К бантоидным языкам Гасри отнес те языки, котороые обладают именными классами типа бантусских, но для которых не удается установить достаточных и регулярных соответствий с банту. В таком значении термин применялся к большой совокупности языков Западной Африки, с подразделением их (Д. А. Ольдерогге) на восточно-бантоидные (в целом соответствуют бенуэ-конголезским языкам Гринберга), центрально-бантоидные (гур языки), западно-бантоидные (западноатлантические языки. Таким образом, в данном употреблении термин "бантоидные языки" был в большей мере типолого-географическим, нежели генетическим. В 30-х гг. бантоидные языки, называемые полубанту и отграничиваемые от банту, считались некоторыми учеными (Г. Тесман) смешанными (судано-бантускими). Гринберг придал понятию "бантоидные языки" более строгое генетическое содержание, исключив из них языки западно-атлантические и гур, но включив все языки банту. Такое понимание бантоидных языков стало наиболее принятым.

Полная версия публикации

Кушитские языки - ветвь афразийской семьи языков. Распространены на северо-востоке и востоке Африки. Общее число говорящих ок. 25,7 млн. чел. Среди К. я. традиционно выделяют 5 групп: 1) северно-кушитскую - язык бедауйе, или беджа, на северо-востоке Судана и на севере Эфиопии; 2) центрально-кушитскую - агавские языки на севере и северо-западе Эфиопии; 3) восточно-кушитскую - а) языки бурджи-сидамо (сидамо, хадия, камбатта, алаба, бурджи и др.) на юго-западе Эфиопии; б) афар-сахо языки на северо-востоке Эфиопии, сомалийские языки (сомали, байсо, бони, рендилле) в Сомали, на востоке Эфиопии и северо-западе Кении, язык оромо, или галла (диалекты тулама, борана, бараретта, ваата и др.), на юге Эфиопии и севере Кении, языки консо, гидоле, арборе, гелеба (дасенеч), могогодо на юго-западе Эфиопии, а также варазийские языки (варази, гобезе, цамай и др.) на юго-западе Эфиопии; 4) южно-кушитскую - ираквские языки (иракв, горова, алагва, бурунге) на севере Танзании, араманикские языки (аса-араманик, нгомвиа) на северо-востоке Танзании и, возможно, язык санье (дахало) на востоке Кении: 5) западно-кушитскую, или омотскую, или сидама, - языки ари-банна (ари, диме, бако, банна, хамер и др.) к северу от озера Рудольф, языки шако, дизи (маджи); каффские (гонга) языки [каффа, моча, бворо (шинаша), анфилло], языки ямма (джанджеро), гимирра в эфиопской провинции Кэфа и языки омето (воламо, ойда, гофа, чара, баскето, мале, качама, бадитту, зайсе, кулло и др.) на севере эфиопской провинции Гэму-Гофа. Американские ученые Г. Флеминг, М. Л. Бендер и др. выделяют западно-кушитские языки в самостоятельную омотскую, или арикаффскую, ветвь афразийской языковой семьи. По мнению Р. Хецрона, язык бедауйе также образует отдельную ветвь афразийских языков, он же объединяет южно-кушитскую группу с частью восточно-кушитских языков (оромо, сомали, варази), а все остальные восточно-кушитские языки выделяет в одну группу. Учитывая резкие расхождения между отдельными К. я. в лексическом составе (грамматическая разнородность, кроме омотских языков, выражена слабее), Бендер вообще ставит под вопрос существование К. я. как генетического целого.

Полная версия публикации

1. Под общим названием "енисейцы" енисейские народности (арины, ассаны, кеты, котты, пумпоколы и юги) были впервые объединены Й. Клапротом в 1823 г., хотя бесспорные доказательства их родства по языковым данным были приведены М. А. Кастреном лишь в середине XIX в. Он же впервые использовал термин "енисейский" для обозначения языков этих народностей; так язык кетов и югов назван у него енисейско-остяцким. Для обозначения всей семьи енисейских языков (Е.я.) термин окончательно закрепился лишь в 1950-1960-х гг. Выбор термина обусловлен тем, что исторически данные языки засвидетельствованы главным образом в бассейне Среднего и Верхнего Енисея.
Название "кеты" (и соответственно "кетский") происходит от слова kє?t 'человек'. Оно вошло в обиход лишь при советской власти; раньше кетов и югов по аналогии с хантами и селькупами называли остяками. Некоторые кеты и юги, особенно представители старшего поколения, до сих пор называют себя ostygъn 'остяки'.

Полная версия публикации

Папуасские языки - наименование совокупности языковых групп и изолированных языков о. Новая Гвинея и некоторых островов Тихого океана, независимо от наличия или отсутствие генетической общности между ними, используемое как классификационный термин в противоположность австронезийским языкам, расположенным в том же ареале; называются также неавстронезийскими языками Океании. Общее число говорящих свыше 4,6 млн. чел; общее число языков, по разным данным, от 750 до 1000. К папуасским языкам относят: все немеланезийские и неполинезийские языки Новой Гвинеи и близлежащих островов; немеланезийские языки островов Хальмахера, Тимор, Алор и Пантар к западу от Новой Гвинеи, островов Адмиралтейства к северу, о. Новая Британия, островов Бугенвиль, Соломоновых и о. Санта-Крус к востоку и островов Торресова пролива к югу от Новой Гвинеи. Достоверных данных об их генетическом родстве нет, предполагается возможность связей с малайско-полинезийскими языками и языками Австралии.

Полная версия публикации

1. К стилистическим синонимам относятся такие лексические единицы, которые, являясь семантически тождественными, проявляют дифференцирующие признаки в стилистических различиях.
2. Разряд стилистически значимых слов якутского языка можно условно разделить на две группы: 1) слова, обладающие стилистической окраской определенного функционального стиля, 2) слова, имеющие функциональные окраски, обусловленные их происхождением.
3. Поскольку стилистические окраски слов обнаруживаются на фоне синонимичных им нейтральных слов, нам представляется наиболее удобным показать стилистическую синонимику в противоположении (в оппозициях): нейтральное слово - стилистически (или функционально) окрашенное слово. Тогда стилистические синонимы предстают в следующем виде:

Полная версия публикации

Рассматривая данную тему, я выделяю пять аспектов: 1) определение части речи; 2) разграничение частей речи; 3) распределение слов по классам; 4) некоторые дискуссионные вопросы; 5) грамматика специалистов и школьная грамматика.
1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЧАСТИ РЕЧИ

Согласно «Словарю современного китайского языка» («Сяньдай ханьюй цыдянь»), части речи - это «грамматические классы слов». Это определение верное. Однако если мы пойдем дальше и спросим: «А что такое грамматические классы?», то тогда потребуется более точное определение. Кроме приведенного, существуют еще два наиболее часто встречающихся определения.

Полная версия публикации

1.0. Инуитов Аляски язык (И.А.я.), также называется аляскинский инуит или инупиак.
2.0. Распространен на севере Аляски от границы с Канадой черед п-ов Сьюард до пос. Уналаклит, через который проходит граница между группами инуит и юпик. Число аляскинских инуитов - 13 тыс. чел., из них владеет языком ок. 3100.
3.0. Принадлежит к эскимосско-алеутской семье. Представляет собой цепь диалектов.

Полная версия публикации

В развитии и обогащении лексики, фразеологии, фонетики и грамматического строя младописьменного каракалпакского языка русский язык сыграл огромную роль, Русско-каракалпакское двуязычие - явление прогрессивное, интернациональное. Оно особенно бурно стало развиваться после Великого Октября. Например, если заимствования из русского языка в начале этого века составляли не более двух десятков слов, то в "Каракалпакско-русском словаре" (М., 1958 г.) из 220 слов, представленных только на букву "Л", 101 слово (около 50%) является вошедшим в словарный состав каракалпакского языка из русского или через него из других языков мира.
Под влиянием русского языка произошли изменения в фонетике: каракалпакский консонантизм пополнился новыми звуками (в, ф, ц, ч, ш), употребляемыми в советско-интернациональных заимствованиях (вагон, фабрика, циркуль); освоено произношение слов со стечением согласных (цирк, студент, танк); появились новые типы слогов. Например, в словах бри-гадир, струк-тура, текст имеются такие сочетания: два согласных + гласный, три согласных + гласный + согласный, согласный + гласный + три согласных. Таких слогов в каракалпакском языке раньше не было. Стало возможным пооизношение слов с ударением на начальном или среднем слогах (автор, автограф, аллея) и др.

Полная версия публикации

К так называемым изолирующим языкам относят китайско-тибетские, мон-кхмерские и ряд других языков Юго-Восточной Азии. Все они дислоцируются относительно компактно в Восточной и Юго-Восточной Азии. Характер их генетических связей - даже в пределах китайско-тибетской семьи - не вполне ясен. Эти языки обнаруживают очевидное типологическое сходство, зафиксированное в их определении как изолирующих языков. В настоящее время неясно, является ли их типологическое сходство отражением скрытых во времени родственных связей или же это результат "типологического сродства" [1]. Однако незнание причин типологического сходства не может препятствовать изучению самого этого сходства и выявлению общих типологических свойств. Намечающееся в последнее время стремление вскрыть общие черты в строе указанных языков [2] преследует, говоря терминами В. Скалички [3], не столько "классификационные", сколько "характерологические" цели. Стремление познать общие свойства ставится в связь с углубленным изучением и описанием конкретных языков, относящихся к указанной группе.

Полная версия публикации

Сравнительно-историческое исследование языков аустронезийской [1] семьи столкнулось с рядом очень ощутимых трудностей.
Размеры семьи огромны (в этом нет никакого сомнения, несмотря на то, что границы ее на некоторых участках еще не выяснены с достаточной степенью надежности), и структура, по всей видимости, очень сложна.
Аустронезийская компаративистика почти лишена возможности опираться на разновременную документацию языков. Огромное большинство их известно - если известно вообще - по материалам не старше 150 лет, т.е. фактически в современном состоянии (отдельные более старые списки слов, собранные путешественниками, не меняют картины). Письменными памятниками более чем трехсотлетней давности обладает небольшое число языков в западной части Индонезии, на Филиппинах, в Южном Индокитае и на Мадагаскаре. Хотя структура аустронезийской семьи во многом не ясна, нет сомнения, что эти языки являются репрезентативными только для ограниченной части этой семьи (в классификации И. Дайена все они гесперонезийские). К 1-му тысячелетию н.э. восходят памятники, по-видимому, только четырех языков.

Полная версия публикации

СЕВЕРОАМЕРИКАНСКИЕ ЯЗЫКИ

Языки, на которых во времена Колумба говорило коренное население Америки (около 1150000 чел. [1]), поразительно разнообразны, большинство из этих языков живы и поныне [2], хотя многими их них пользуется лишь небольшая горстка людей. Некоторые из них, как, например, сиу и навахо [3], [4], и сейчас остаются процветающими языками.
Языки Америки разбиваются на определенное число отдельных семей (stocks), характеризующихся фундаментальными различиями в области словаря, фонетики и грамматических форм. Некоторые из этих семей, как, например, алгонкинская, сиуанская и атабаскская, состоят из большого числа отдельных языков; другие, по-видимому, ограничены малым числом языков или наречий (dialects) или даже одним языком. Так называемая "пауэлловская [5] классификация" языков к северу от Мексики признает не менее чем 55 таких "семей" (см. пересмотренную карту, изданную в 1915 г. Бюро по американской этнологии), не считая южноамериканской семьи аравак, исходно представленной в Вест-Индии и, возможно, на юго-западном побережье Флориды.

Полная версия публикации

"Сокровенное сказание монголов", монгольская хроника 1240 г., занимает в ряду памятников средневековой монгольской литературы особое место. Хотя со времени его открытия прошло уже 150 лет, оно постоянно привлекало и продолжает привлекать самое пристальное внимание ученых всего мира и ему посвящено множество исследований, все же нельзя сказать, что этот памятник изучен до конца и со всех сторон. Хуже всего он исследован в лингвистическом аспекте, особенно в отношении состава лексики и ее происхождения.

Полная версия публикации

Чадские языки - ветвь афразийских языков. К ним относится более 150 языков и диалектных групп, распространенных в Центральном и Западном Судане, в районах, примыкающих к оз. Чад, на территории Северной Нигерии, Северного Камеруна, Республики Чад. Исконный ареал языка хауса, крупнейшего языка ветви, включает и юго-восточные районы Нигера; вследствие миграций и торговой экспансий народа хауса язык хауса распространился также в северных районах Ганы, Того, Бенина и во многих других странах Африки.

Полная версия публикации

Афразийские языки (афроазиатские языки; устар. - семито-хамитские, или хамито-семитские, языки) - макросемья языков, распространенных в северной части Африки от Атлантического побережья и Канарских о-вов до побережья Красного моря, а также в Западной Азии и на о. Мальта. Группы говорящих на А. я. (гл. обр. на различных диалектах арабского языка) имеются во многих странах за пределами основного ареала. Общее число говорящих ок. 253 млн. чел. К А. я. относится и ряд мертвых языков, засвидетельствованных многочисленными письменными памятниками. По-видимому, Передняя Азия и Северо-Восточная Африка - исконный ареал А. я. Вопрос об афразийской прародине как о месте первоначального распространения гипотетически реконструируемого афразийского праязыка, распавшегося на самостоятельные диалектные группы, вероятно, не позже 8-9-го тыс. до н. э. (возможно и раньше), остается открытым. В научной литературе обосновываются гипотезы как о переднеазиатской, так и африканской (Юго-Восточная Сахара и/или примыкающие к Сахаре области Восточной Африки) локализации . афразийской прародины. Африканская гипотеза наталкивается на трудности при объяснении древнейших контактов и связей А. я. со многими языками Евразии.

Полная версия публикации

1. Причастия в якутском языке - специфическая глагольная форма, сочетающая в себе одновременно признаки глагола с признаками имен.
2. По своему значению и употреблению причастия якутского языка имеют много общего с причастиями других тюркских языков. Прежде всего - это их полифункциональность. Однако проявление двойственности природы причастий в каждом конкретном языке имеет свои специфические стороны, что нашло довольно широкое освещение и в специальных работах, и в грамматиках отдельных тюркских языков. Но в объяснении грамматической природы причастий, тем не менее, еще не выработан единый критерий грамматических оценок, чем обусловлено наличие ряда спорных вопросов.

Полная версия публикации

Предварительные замечания

Для выяснения природы пассива все взятые из текста пассивные предложения (конструкции) рассматривались в сопоставлении с активными предложениями. При этом, говоря о пассивном или активном значении какого-либо предложения, мы имеем в виду чисто смысловые различия. Так, под пассивным значением в данной работе понимается такое значение, которое характерно для предложений с подлежащим [1], обозначающим не реального производителя действия, как в предложениях с активным значением, а объект действия, выраженного сказуемым этого предложения. Пассивным значением могут обладать не только предложения, но и его сложные члены, выраженные комплексами, состоящими из именной и глагольной частей с предикативной по содержанию связью между ними, которые, как сложное дополнение или абсолютный причастный оборот в английском языке, предложениями не являются [2].

Полная версия публикации

В этих коротких заметках приводятся некоторые малоизвестные сведения из истории изучения африканских языков, которые, возможно, покажутся интересными не только африканистам. Они связаны, в частности, с такими прославленными в лингвистике именами, как Расмус Раск, Август Потт, Г. К. фон дер Габеленц, Г. Штейнталь, а также Вильгельм Блик, общелингвистические работы которого ныне почти забыты, хотя в более узкой области науки о языке - африканском языкознании - он по праву считается создателем бантуистики, т. е. науки о языках банту, на которых говорит население почти всей южной части материка, за исключением ЮАР.

Полная версия публикации

Готтентотские языки - одна из семей макросемьи койсанских языков. Распространены в северных районах ЮАР и Ботсваны, в южных и северных районах Намибии, а также в Танзании (язык сандаве). Общее число говорящих около 130 тыс. чел. Готтентотские языки включают в себя группы: 1) кхой с языками нама, кора (корана), гриква; 2) нхауру (нарон) - возможно, конгломерат диалектов; 3) кве с языком демиса и конгломератом диалектов чумакве-шуакве; 4) чу с языками хиочу-вау и хаичу-вау; 5) сандаве (сандави). Язык сандаве дает основания полагать, что готтентотские народы являлись автохтонным населением Южной и Восточной Африки, откуда они были вытеснены миграционными волнами бантуязычных народов.

Полная версия публикации

Бушменские языки - одна из семей макросемьи койсанских языков. Распространены как языки отдельных этнических групп, разбросанных по всей территории ЮАР, Ботсваны, Намибии, северных районов Анголы, в Танзании (язык хадза). Число говорящих около 75 тыс. чел. Есть предположение, что население, говорящее на бушменских языках, являлось автохтонным для всей Восточной и Южной Африки, - подтверждением служит распространение языка хадза в одном из восточных районов континента. Впоследствии носители бушменских языков были вытеснены миграционными волнами бантуязычных народов.

Полная версия публикации

Койсанские языки - макросемья языков Африки (по классификации Дж. Х. Гринберга). Современные койсанские языки распространены на территории ЮАР, Намибии и на юго-востоке Анголы. Небольшие группы языков этой макросемьи распространены в Танзании. Предполагается, что народы, говорящие на койсанских языках, являются автохтонным населением не только Южной, но и Восточной Африки и были вытеснены на юг и юго-запад континента миграционными волнами бантуязычных народов. Подтверждением таких предположений служат археологические данные, а также то, что на территории Танзании сохранились этнические группы, говорящие на койсанских языках.

Полная версия публикации

Берберо-ливийские (берберские) языки - одна из ветвей афразийских языков (включает также гуанчские языки). Б.-л. я. имеют ряд сепаратных морфологических изоглосс с семитскими языками и множесмтво лексических изоглосс с чадскими языками.
Б.-л. я. неравномерно распространены на территории Северной Африки от Средиземноморского побережья до 12-й параллели (с севера на юг) и от Атлантического побережья до 25-го меридиана (с запада на восток). В Марокко на диалектах ташельхита говорит ок. 2,5 млн. шильхов, на диалектах тамазигхта - св. 2 млн. "бераберов" и на зенетских языках - ок. 1,5 млн. рифов, сенхажа и других племен. В северном Алжире зенетские языки и диалекты представлены берберским населением целых районов, включая кабилов (ок. 2,6 млн.), шауйа (ок. 1 млн.) и другие племена. Зенетские языки встречаются и в оазисас алжирской Сахары (около 300 тыс. чел.), отдельных точках Туниса (ок. 100 тыс. чел.), в северо-западной Ливии. Восточная группа представлена языками нескольких оазисов Ливии (ок. 300 тыс. чел.) и оазиса Сива в северо-западном Египте (ок. 10 тыс. чел.). Носители языков южной группы - туареги (св. 1 млн. чел.) - обитают в алжирской Сахаре, Ливии (западный Феццан), Нигере (плато Аир), Мали (плато Адрар-Ифорас, долина р. Нигер), Нигерии, Буркина-Фасо (район Дори). На диалектах зенага говорят несколько десятков тысяч человек в районе юго-западной Мавритании и, возможно, северо-западного Сенегала. Общее число говорящих св. 11 млн. чел.

Полная версия публикации

1.0. Сяньбийский язык (С.я.).
2.0. По мнению монгольских историков, некоторые древние монгольские племена, в том числе сяньби, обитавшие во II-IV вв. н. э. на территории Южной Монголии (совр. Автономная Внутренняя Монголия, КНР), пользовались орхонским алфавитом. Подтверждением этого служат "тамги", обнаруженные на археологических находках времен царства хунну и идентичные со знаками орхонского письма. В пользу подобных предположений говорят также китайские источники.
3.0. При допущении существования у сяньби письменности и использования ими орхонского алфавита с новой силой возникает вопрос о языковой принадлежности этого этноса, изучением которого занималось не одно поколение ученых. Особенно обстоятельно этим вопросом занимались монгольские ученые, которые склоняются к выводу, что сяньби были монголоязычным народом.

Полная версия публикации

Прежде чем анализировать языковую ситуацию в бывшей австралийской части Новой Гвинеи (мы, таким образом, оставляем в стороне Западный Ириан), необходимо дать ее самую общую характеристику.
Прежде всего, отметим, что на сравнительно небольшой территории Папуа Новой Гвинее наблюдается редкостная многочисленность различных папуасских языков. Их общее число не поддается точному определению и может быть грубо оценено в несколько сот. При этом нет ни одного языка, на котором говорило бы более 100 тыс. человек, а на многих из них говорит менее 100 человек. Далее, лишь сравнительно немногие из этих языков генетически близки настолько, что между носителями возможно взаимопонимание; подавляющее большинство их, если и родственны генетически (что еще не доказано), отстоят друг от друга достаточно далеко в отношении фонетики, грамматики и лексики. Кроме того, существует несколько десятков меланезийских языков, относительно близкородственных, но не взаимопонимаемых.

Полная версия публикации

Мунда языки - западная группа языков аустроазиатской семьи. Распространены на территории восточной и центральной Индии (в основном в штатах Бихар, Западная Бенгалия, Орисса). Общее число говорящих св. 9 млн. чел, наиболее распространенный язык (5,4 млн. чел.) - сантали.
Классификация не носит окончательного характера. Принято выделять 17 языков мунда, хотя различение языков и диалектов для малых племен условно. Выделяются северная и центрально-южная подгруппы. Северная подгруппа представлена западной субподгруппой: язык курку (или корку) и восточной субподгруппой, называемой также кхервари, включающей языки сантали, мундари, хо, бхумидж, бирхор, тури, асури, кода (или кора), корва. Центрально-южная подгруппа представлена центральной субподгруппой, в которую входят языки кхариа и джуанг, и южной субподгруппой - языки сора (или савара), паренги (в американской терминологии - горум), гутоб (или гадаба), бонда (или бондо, ремо) и дидей (в американской терминологии - гетак).

Полная версия публикации

Аустроазиатские языки (австроазиатские языки) - семья языков, на которых говорит часть населения (ок. 84 млн. чел.) Юго-Восточной и Южной Азии, а также ряда островов в Индийском океане. К аустроазиатским языкам относятся 8 языковых групп.
Группа семанг-сакай (аслианская - по Дж. Бенджамину), языки которой распространены на п-ве Малакка (Малайзия); на одном из диалектов семанг говорят в Южном Тайланде.
Семанг-сакай (аслианские) языки делятся на подгруппы: 1) северные аслианские языки (или семанг-панган); 2) южные семанг - исчезнувшая подгруппа; 3) темиар, или ланох (северные сакай); 4) семай (центральные сакай); 5) мах мери (юго-западные сакай); 6) семелай (юго-восточные сакай); 7) внутренняя подгруппа (джах хут) восточных сакай; 8) внешняя подгруппа, или семак бери (восточные сакай); 9) че-вонг - отличный от семанг и сакай язык, на котором говорит ненегроидное племя на южных склонах Гунонг-Беном. Антропологически более северные племена - семанг - относятся к негроидным пигмеям, а более южные - сакай - к австралоидам. Племена джакун (некоторые исследователи относят их к носителям аустроазиатских языков) говорят на австронезийских языках, хотя их словарь и включает лексику аустроазиатских языков.

Полная версия публикации

1.0. Киданьский язык (К.я.).
2.0. К.я. - язык киданей (кит. цидань), известных в истории как ядро племенного союза, который в начале X в. захватил Северо-Восточный Китай и основал в 916 г. "варварскую" империю Ляо. Киданьское государство существовало до 1127 г., когда оно было разгромлено чжурчжэнями. После поражения в войне часть киданей - "несколько тысяч кибиток" - откочевала в Семиречье, где некоторое время им еще удавалось сохранять свою государственность в форме степной империи "Западное Ляо" до нашествия Чингис-хана в 1211 г. С этого момента этническая история киданей как таковая прерывается, но кидане не исчезают бесследно. Представители императорского рода Елюй продолжают действовать на исторической арене, хотя и не на столь заметных, как прежде, политических ролях - в свите властителей Цзинь (чжурчжэни) и Юань (монголы). Вряд ли можно говорить и о полной ассимиляции киданей; современные дагуры, вероятно, не без оснований, считают себя прямыми потомками киданей.

Полная версия публикации

Индейские языки (америндские языки) - языки коренного населения Америки (за исключением эскимосско-алеутских языков). С наибольшей исторической полнотой представлены в Центральной и Южной Америке. Общее число говорящих 27,5 млн. чел. Исторически восходят к языкам населения, мигрировавшего около 40-30 тыс. лет назад из Азии через зону Берингова пролива. Несмотря на ряд гипотез, предполагающих исконное генетическое родство всех групп индейских языков (П. Риве, А. Л. Крёбер, М. Сводеш и др.), их родственные связи не могут считаться доказанными. Попытки сближения индейских языков с некоторыми языковыми семьями Старого Света вызывают еще большие сомнения.

Полная версия публикации

Тангутское государство (или государство Си Ся) существовало с X по XIII век на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу. Величайшим достижением культуры этого государства было изобретение собственной иероглифической письменности, созданной тангутским учёным Ели (Ири) Жэньюном и введённой в употребление в 1036 году.
Среди тысяч рукописей и печатных книг, обнаруженных в 1909 г. русским исследователем Центральной Азии П. К. Козловым при раскопках развалин заброшенного города Хара-Хото и хранящихся ныне в Институте востоковедения АН СССР (Ленинград), внимание исследователей в первую очередь привлекают словари, материалы которых являются отправным пунктом при дешифровке мёртвого тангутского языка.

Полная версия публикации

На обширных просторах Сибири проживают тюркоязычные народы, объединенные одним общим названием сибирские татары. В ретроспективе сибирские татары складывались из коренного тюркоязычного населения Сибири, казанских татар, мишарей, прибывших в разное время по разным причинам в Сибирь, сартов и бухарцев - среднеазиатских переселенцев (среди них были узбеки, уйгуры, таджики и другие народы Средней Азии), казахов, которые издревле чересполосно проживали в Сибири, башкир — ближайших соседей сибирских татар, телеутов - народов Саяно-Алтая и многих других. Все указанные народы принимали участие в формировании сибирских татар и их языка.

Полная версия публикации

Тюркские языки - семья языков, на которых говорят многочисленные народы и народности СССР, Турции, часть населения Ирана, Афганистана, Монголии, Китая, Румынии, Болгарии, Югославии и Албании. Вопрос о генетическом отношении этих языков к алтайским языкам находится на уровне гипотезы, которая предполагает объединение тюркских, тунгусо-маньчжурских и монгольских языков. По мнению ряда ученых (Е.Д. Поливанов, Г.Й. Рамстедт и др.) рамки этой семьи расширяются включением корейского и японского языков. Существует также урало-алтайская гипотеза (М.А. Кастрен, О. Бетлингк, Г. Винклер, О. Доннер, З. Гомбоц и др.), согласно которой тюркские языки, а также другие алтайские языки составляют вместе с финно-угорскими языками урало-алтайскую макросемью. В алтаистической литературе типологическое сходство тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков иногда принимается за генетическое родство. Противоречия алтайской гипотезы связаны, во-первых, с нечетким применением сравнительно-исторического метода при реконструкции алтайского архетипа и, во-вторых, с отсутствием точных методов и критериев для дифференциации исконных и заимствованных корней.

Полная версия публикации

Принципы классификации языков и диалектов - одна из наименее разработанных проблем как тюркского, так и общего языкознания. Отсутствуют достаточные теоретические обоснования для определения типа языка, а также правомерности выделения более мелких его единиц. Понятие типа в применении к конкретному языку может быть многоаспектным. Например, узбекский язык определяется прежде всего как язык тюркского типа, т. е. известная сумма признаков, объединяющая его со всеми другими тюркскими, тем самым отличает данные языки от языков германских, романских, финно-угорских и т. д. С другой стороны, узбекский содержит некоторые признаки, свидетельствующие о его принадлежности к группе кыпчакских языков.

Полная версия публикации

Японский язык обладает огромным количеством ономатопоэтических слов, которые часто употребляются в повседневой речи японцев и в языке художественной литературы, представляя одну из характерных особенностей японского языка.
Как и во многих других языках, ономапоэтические слова японского языка тяготеют к звукам "первичного" образования и в большей части своей имеют повторяющуюся основу (мукумуку - "копошение", гарагара - "тарахтение", хисохисо - "шушукание", мэсомэсо - "хныкание").
Ономатопоэтические слова японского языка, по мнению Н.И. Конрада "дают представление о чём-нибудь в виде живого образа, т.е. пополняют понятийное содержание речи образным. Это может касаться самых различных сторон восприятия" [4, c. 170].Одни такие "слова" вызывают слуховое представление, (горогоро - "раскат грома", савасава - "шелест листьев"), другие - зрительные представления (пикапика - "блеск молний", дзиродзиро - "пристальный взгляд") и др. Входя в состав предложений, такие единицы грамматизируются и превращаются в определённую часть речи, например становятся глаголами (тэкутэку аруку - "тащиться", уроуро суру - "слоняться", гягя наку - "визжать", хисохисо ханасу - "ворковать"), прилагательными (уяуясий - "покорный", кудакудасий - "нудный", нарэнарэсий - "развязный", модзямодзя-но - "нечёсанный"), наречиями (хэтохэто-ни цукарэру - "устать до смерти", кудэнкудэн-ни ёу - "опьянеть до чёртиков", кусякуся-ни нару - "ершиться", ойой-то наку - "горько рыдать").

Полная версия публикации

Семитские языки - одна из ветвей афразийской, или семито-хамитской, макросемьи языков. Распространены в Западной Азии и Африке севернее Сахары. Число говорящих 193 млн. чел. С. я. разделяются на группы: северно-периферийную, или или северо-восточную (вымерший аккадский яз.); северно-центральную, или северо-западную [живые языки: иврит в Израиле и новоарамейские диалекты - западные в Сирии, восточные в Ираке, Иране, СССР, США, Турции и др. объединяются под назв. ассирийского (новосирийского) языка; мертвые: эблаитский, аморейский, ханаанейский, угаритский, финикийско-пунический, древнееврейский (ранняя форма иврита), я'уди и арамейские диалекты - древнеарамейский, имперский арамейский, западные: пальмирский, набатейский, подгруппа палестинских, восточные: сирийский, или сирский, вавилонско-талмудическяй, мандейский; южно-центральную (живые: арабский язык со множеством сильно различающихся живых диалектов, мальтийский на Мальте); южно- периферийную [живые: мехри, джиббали (шахри, шхаури), сокотрийский и некоторые другие малые языки в НДРЙ; мертвые: минейский. сабейскиЙ, катабанскнй, объединяемые как южно-аравийские эпиграфические]; эфиосемитскую (живые: северная подгруппа - тигринья, или тиграй и тигре; южная подгруппа - амхарский, аргобба, харари, ряд диалектов, условно объединяемых под назв. гураге; недавно вымерший гафат; мертвый: гээз, или эфиопский, принадлежащий к северной подгруппе). Южно-центральная, южно-периферийная и эфиосемитская группы объединяются нередко в одну южную, или юго-западную группу.

Полная версия публикации

§ 1. Язык древнейшего (III -начало II тысячелетия до н. э.) населения северо-восточной части Малой Азии внутри излучины р. Галис (совр. Кызыл-Ырмак) - хаттов, или протохеттов, - сохранен нам, помимо некоторого количества упоминаемых в иноязычных текстах топонимов, личных имен и имен божеств, лишь сравнительно небольшим количеством культовых текстов из царского архива столицы Хеттского царства - Хаттусы (совр. Богазкёй) [1]. В том числе имеется около полудесятка хаттско-неситских (хеттских) билингв и несколько десятков одноязычных текстов, по большей части коротких и сильно фрагментированных.

Полная версия публикации

Проблему определения критериев нормализации устного языка и формулирования соответствующих требований можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, мы имеем в виду критерии и требования к нормализации самого устного языка, во-вторых, нормы и критерии его употребления в различных видах общения.
Рассмотрим сначала первый аспект. Нормы устного китайского языка в целом должны быть такими же, как и письменного. В качестве стандарта следует принять путунхуа, т.е. следует говорить на путунхуа. Однако между устным и письменным языком неизбежно существование определенных различий, поэтому при нормализации устного языка нельзя не учитывать некоторые его особенности.
Главные особенности устного языка, по-видимому, заключаются в следующем.

Полная версия публикации

Давно уже отмечен тот факт, что семантические предикаты, связывающие аргументы и обозначающие одну и ту же пропозицию, могут иметь целый ряд языковых выражений, представляющих собой набор синтаксических трансформов [1]. Синтаксические трансформы, соответствующие одному и тому же семантическому предикату, могут представлять собой как ряд самостоятельных высказываний, так и ряд синтаксических структур, не являющихся самодостаточными элементарными высказываниями. Так например, пропозициональное отношение “дарения”, которое обозначено предикатом “дарить”, может порождать следующие высказывания: Иван подарит брату книгу, Иван подарил брату книгу, Иван не подарит брату книгу, Иван не подарил брату книгу, Подарил ли Иван брату книгу?, Иван хочет подарить брату книгу, Иван может подарить брату книгу и т.д. Кроме этого, одна и та же семантическая структура может быть представлена рядом трансформов, не являющихся самостоятельными высказываниями и представленных причастными и деепричастными оборотами, например: книга, подаренная брату Иваном, Иван, подаривший брату книгу и т.д.; Подарив книгу брату, Иван … .

Полная версия публикации

Два главных принципа речевого этикета - вежливость и регулирование социальных отношений - в малайском языке тесно взаимосвязаны. По использованию в речи вежливых форм и конструкций можно установить социальный статус и общественное положение собеседников, определить характер отношений между ними и особенности ситуации общения.
Высокая этикетность характерна прежде всего для формальных ситуаций общения и отличается использованием определенных лексических и грамматических средств.

Полная версия публикации

Австронезийские языки - одна из крупнейших семей языков. Распространены на Малайском архипелаге (Индонезия, Филиппины), полуострове Малакка, в некоторых южных районах Индокитая, в Океании, на о. Мадагаскар, о. Тайвань. В центральной части ареала австронезийских языков расселены также папуасоязычные народы; ряд малоизученных языков смешанного папуасско-австронезийского происхождения пока не может быть обоснованно отнесен ни к австронезийским языкам, ни к какой-либо семье папуасских языков. Количество австронезийских языков около 800, число говорящих около 237 млн. чел. До 60-х гг. 20 в. австронезийские языки часто называли также малайско-полинезийскими, но позднее этот термин стали применять к подразделению внутри семьи.

Полная версия публикации

Австралийские языки - языки коренного населения Австралии, кроме папуасского языка Мириам (восточные о-ва Торресова пролива) и тасманийских языков. Генетическая близость австралийских языков не доказана. К началу европейской колонизации насчитывалось ок. 300 тыс. австралийцев, говоривших более чем на 260 языках. В 19 - нач. 20 вв. численность аборигенов постоянно сокращалась, во 2-й половине 20 в. их насчитывалось ок. 160 тыс. чел. (с метисами), но владеют австралийскими языками не более 50% из них. Из 200 авcтралийских языков значительная часть находится на грани исчезновения. Лишь на т.н. "языке Западной пустыни" говорят 4 тыс. чел., число носителей остальных языков - от единиц до нескольких сотен человек. Многие австралийские языки имеют большое количество диалектов, из-за существенных лексических расхождений взаимопонимание между носителями некоторых из них невозможно. Это затрудняет разграничение языков и диалектов, вследствие чего общее число австралийских языков иногда оценивается в 500-600.

Полная версия публикации

Океанийские языки занимают восточную часть ареала австронезийских языков. Граница между океанийскими и другими австронезийскими языками проходит восточнее Марианских островов и о-вов Палау, но западнее о-вов Яп, Сонсорол и Тоби; в р-не Новой Гвинеи к океанийским относятся все австронезийские языки, расположенные восточнее устья р. Мамберамо. Общее число океанийских языков достигает 450-500 [1]. На семи из них (толаи, кирибати, фиджи, маори, самоа, тонга, таити) говорит 50 тыс. и более человек на каждом; число носителей большинства остальных языков не превышает нескольких сот человек.

Полная версия публикации

Современное языкознание характеризуется, с одной стороны, расширением описываемого материала и вовлечением в научный оборот все большего числа языков, с другой стороны, появлением различного рода теорий, стремящихся, в частности, более адекватно объяснить этот материал. Становится ясным, что европейская лингвистическая традиция во многих случаях в качестве общих, универсальных свойств языка рассматривала типологические особенности языков Европы. В частности, в области синтаксиса обычно абсолютизировались особенности так называемого номинативного (или аккузативного) языкового типа. "Некоторые концепты описательной грамматики номинативных языков (такие, как, например, залог, переходный // непереходный глагол, прямое // косвенное дополнение, именительный падеж) вплоть до последнего времени обнаруживают настораживающую тенденцию к превращению в едва ли не универсальные категории лингвистического описания" (1, с. 54). Однако эти языки, распространенные и за пределами Европы, далеко не покрывают всего множества языков мира. Большой интерес вызывают поэтому те исследования, в которых производятся попытки выделения других языковых типов с их специфическими свойствами (работы Г.А. Климова, А.Е. Кибрика и др.). К числу этих типов относится и активный. В активных языках на первый план выходит не передача субъектно-объектных отношений, а выражение отношений, связанных с активностью-пассивностью процесса. Далее мы будем ориентироваться на описание активного строя, содержащееся в [1].

Полная версия публикации

На просторах Сибири и Дальнего Востока проживают представители нескольких языковых семей: тюркской, самой многочисленной (алтайцы, долганы, сибирские татары, тофалайцы, тувинцы, хакасы, шорцы, якуты), монгольской (буряты), финно-угорской (ханты, манси), самодийской, (ненцы, нганасаны, селькупы, энцы), тунгусо-манчжурской (эвенки, эвены, негидальцы, нанайцы, ульчи, орочи, сроки, удэгейцы), чукотско-камчатской (чукчи, коряки, кереки, ительмены, алюторцы) и другие. Применительно к этим народам в международном законодательстве используется термин "коренные народы". Из числа этих и европейских народов в настоящее время выделены малочисленные народы. Для выделения малочисленных народов Севера взято 4 признака: 1) постоянное проживание предков и их самих на своей территории ко времени вхождения в состав Русского государства, 2) сохранение ими традиционной системы жизнеобеспечения, 3) малая численность этих народов, 4) низкий уровень социально-экономического развития. Сейчас в Российской Федерации принимается Закон "Основы правового статуса коренных малочисленных народов Севера", в котором устанавливаются основы правового положения 26 народов, юридические гарантии возрождения, сохранения и развития этих народов, обеспечения и защиты их прав и законных интересов.

Полная версия публикации

Программа нынешнего международного симпозиума до этимологии резко отличается от предыдущего, имевшего место семнадцать лет тому назад. Здесь мы наблюдаем тесное переплетение этимологии с лексикологией, семасиологией и лексикографией. И это не случайно. Сегодня можно отмечать совершеннолетие новой научной дисциплины, "праславянской лексикографии", инициатором которой является О. Н. Трубачев. Наблюдается настоящая "этимологическая революция". Задачей славянской этимологии теперь стала реконструкция полного праславянского лексического фонда, его словообразования с установлением диалектных различий.
Если прежним героем этимологии был корень, то теперь - слово, целостная лексема. От реконструкции корней и гнездового способа подачи слов в этимологических словарях наука перешла к реконструкции слов и лексического фонда; от словаря - коллекций родственных слов к словарю - реконструкции праязыка.

Полная версия публикации

Руководящим принципом систематики звуковых явлений служила для меня теория фонем, предложенная проф. И.А. Бодуэном де Куртенэ [1] и развитая проф. Л.В. Щербой [2], хотя я не согласен с необходимостью того психологического обоснования этой теории, какое предлагается в указанных работах.
Согласные

Фонемологические данные. Вполне соглашаясь с проф. Л.В. Щербой ("Русские гласные...", с. 19), что "при диалектологических исследованиях (и, добавим, вообще фонетических исследованиях любого, в особенности, - малоизвестного языка) едва ли не самым важным является не записывание разных тонких (фонетических) отличий (в конце концов, с усовершенствованием методов наблюдения - бесконечных), а констатирование того, какие отличия в данном языке важны, а какие не важны, с точки зрения смысла" (т.е. с точки зрения семантической), я должен, однако, хотя бы бегло наметить несколько иной путь теоретического решения проблемы фонем и "фонемологической" фонетики вообще, поскольку это необходимо для дальнейшего изложения.

Полная версия публикации

Различие между транскрипцией фонологической
и транскрипцией фонетической

1. Фонологическая транскрипция есть графическое воспроизведение фонологического состава данного языка в отвлечении от разнообразия звуков, реализующих этот состав в речи.
Фонетическая транскрипция есть графическое воспроизведение самых разнообразных средств, реализующих в речи фонологический состав языка. При этом даже самая точная фонетическая транскрипция всегда носит характер лишь вспомогательного инструмента, поскольку она не способна передать все богатство артикуляционных и акустических оттенков, свойственных живой речи, и вследствие этого она не может заменить фиксацию речи, осуществляемую инструментальной фонетикой.

Полная версия публикации

В последнее время Николай Яковлевич Марр ввел в обиход понятие "диффузного" звука, заимствовав его, очевидно, из физиологии центральной нервной системы, где говорится о диффузном центральном раздражении, т.е. недостаточно локализованном и дифференцированном, распространяющемся на другие участки нервной системы. В этом смысле можно, очевидно, говорить о диффузном раздражении того или другого двигательного аппарата вообще - и далее, по-видимому, о диффузной речевой артикуляции, т.е. такой артикуляции, в которой в силу недостающей дифференцированности раздражения с абсолютной необходимостью участвуют ненужные с точки зрения ожидаемого полезного действия группы мускулов. Однако остается совершенно неясным, в применении к речи, какое действие в каждом отдельном случае следует считать неполезным. совершенно очевидно, что в произношении, например, русского п мягкого (пь) участвует, кроме губной мускулатуры, обуславливающей самый шум этого согласного, также и мускулатура языка, поднимающегося в своей средней части к твердому нёбу и обуславливающего этим его "мягкий" (высокий) тембр. Однако это действие никак нельзя считать неполезным, а еще менее неотделимым, так как именно благодаря его наличию или отсутствию мы различаем слово цепь от слова цеп [1].

Полная версия публикации

Вопрос о разных стилях произношения не является новым в фонетике: П. Пасси в своей классической книжечке "Les sons du français", вышедшей недавно 7 изданием (первое издание в 1887 г.), различает следующие стили: prononciation familière rapide, prononciation familière ralentie, prononciation soignée, prononciation très soignée. Два примера из русского языка помогут понять, в чем тут дело: здравствуйте и здрасте, человек и чек, говорит и грит принадлежат, очевидно, разным стилям произношения (в немецкой лингвистике эти дублеты известны под именем Lento- и Allegroformen). Внимательное наблюдение показывает, что это лишь крайние случаи и что на самом деле существует бесконечное множество переходных нюансов и что полные формы в сущности в обычной речи никогда не употребляются.
Если это так, то, отвлекаясь от письма, что нам, грамотным, очень трудно сделать, но что мы обязаны сделать в науке, мы становимся лицом к лицу с весьма трудным, но и весьма важным вопросом: что же считать фонетическим словом - говорит или грит? Звуковая сторона слова, которая казалась всегда такой ясной, непреложной, которая представлялась определенным ядром более или менее расплывчатых семасиологических представлений, оказывается, таким образом, сама не менее расплывчатой и неопределенной. Пока люди находились еще под очарованием письма, отличая звуки от букв больше в теории, то можно было бы еще толковать о том, что неударенное о произносится как а, или как звук средний между о и а и т. п. Но когда окончательно порвали с буквами и стали наблюдать объективно существующее в связной речи разнообразие произношений, то пришлось задуматься о том, как относятся друг к другу объективно встречающиеся в разных условиях формы: gavar'it, gэr'it, gr'it и т. д. [1].

Полная версия публикации

Напоминать сейчас о том, что языкознание является социальной, а не естественноисторической наукой, - это значит высказывать банальную истину. И все же, как это часто бывает в истории науки, устаревшая теория может быть опровергнута, сдана в архив, а довольно многочисленные пережитки ее, ускользающие от контроля критической мысли, тем не менее остаются.
Уже давно отвергнута доктрина А. Шлейхера, завзятого натуралиста в области языкознания, а пережитки ее живучи еще и по сей день. Именно ее тезису о физиологии звуков как "основе всей грамматики" эта вспомогательная и по существу внелингвистическая дисциплина обязана тем почетным местом, которое она продолжает занимать в науке о языке. Уступая дорогу интегральному пониманию фактов, лингвистическая традиция лишь с большим трудом отказывается от укоренившегося принципа, который отстаивал автор "Compendium'a", согласно которому "vor allem versenkt man sich in das genaueste Einzelstudium des Objektes, ohne an einen systematischen Aufbau des Ganzen zu denken" ('прежде всего следует погрузиться в точнейшее изучение отдельных объектов, не думая о систематическом строении целого'). Однако несомненно, что наиболее устойчивым элементом этой доктрины является стремление объяснить звуковые законы и грамматические сходства двух языков их происхождением от одного общего языка-предка и исследовать только такие сходства, которые поддаются подобного рода объяснению.

Полная версия публикации

1. Введение

Сложность и кажущаяся бессистемность правил акцентуации слова во многих языках давно стала притчей во языцех. В свое время А.А. Потебня писал: "Не знать множества формальных и тонических особенностей русского языка, столь сложного по входящим в него стихиям и трудного в формальном и тоническом отношениях, - простительно даже хорошо образованному русскому" [1]. Отсюда - многочисленные попытки дать представление об ударении словарными списками [2] и признание фонологической, по сути дела необъяснимой, сущности словесного ударения в русском языке [3].
Аналогично обстоит дело и при описании других языков, не обладающих стабильной системой ударения. Так, авторы учебника языка масаи, в котором ударение, так же как и в русском, несет смыслоразличительную нагрузку, А. Такер и Дж. Мпааеи [4] разделили свою книгу на две примерно равные части. В первой из них даются основы грамматики, во второй объясняются правила акцентуации.
Таким образом, большая теоретическая важность вопросов акцентуации и неполноценность описания системы ударения классическими описательными способами вынуждают искать новые решения старой проблемы.

Полная версия публикации

0. Введение, предваряющее восемь ступеней, перечисленных ниже, и содержащее резюме к каждой из них.
1. Ступень 1 - узнавание информантом целых слов и их w перевод.
2. Ступень 2 - узнавание переводчиком морфем.
3. Ступень 3 - помещение переводческих контуров в квадратные скобки с эквивалентами для неясных мест, метафор и идиом, которые помещаются в фигурные скобки.
4. Ступень 4 - выделение курсивом случаев мнимой и явной избыточности с целью указать, что они не выносятся за пределы квадратных скобок.
5. Ступень 5 - перенесение переводческих контуров в круглые скобки. Они отличаются от вариантов в квадратных скобках изменившимся по правилам ПЯ порядком слов и добавлениями, необходимыми для фразы в ПЯ и указанными прописными буквами.
6. Ступень 6 - перенос отдельных слов из одного переводческого контура в соседний с выделением этих слов жирным шрифтом, чтобы показать, что они перемещены из первоначального контура.
7. Ступень 7 - снятие шероховатостей путем транспозиции целых отрезков в круглых скобках.
8. Ступень 8 - выведение пунктуации ПЯ частично из ИЯ путем различных подстановок на стыках переводческих контуров и частично - из морфологических данных.

Полная версия публикации

§ 30. После того как мы изложили теоретические принципы, на которых основывается сравнительная стилистика, необходимо указать технические способы, к которым прибегает переводчик в процессе перевода.
Напомним, что в момент перевода переводчик сближает две лингвистические системы, одна из которых эксплицитна и устойчива, другая потенциальна и адаптируема. У переводчика перед глазами находится пункт отправления и ему необходимо создать пункт прибытия; мы говорили, что прежде всего он, по-видимому, будет исследовать текст оригинала; оценивать дескриптивное, аффективное и интеллектуальное содержание единиц перевода, которое он вычленил; восстанавливать ситуацию, которая описана в сообщении; взвешивать и оценивать стилистический эффект и т. д. Но переводчик не может остановиться на этом: он выбирает какое-то одно решение; в некоторых случаях он достигает этого так быстро, что у него создается впечатление внезапного и одновременного решения. Чтение на исходном языке почти автоматически вызывает сообщение на языке перевода; ему остается только проконтролировать еще раз исходный текст, чтобы убедиться, что ни один из элементов исходного языка не забыт, после чего процесс перевода закончен.
Именно этот процесс нам и предстоит уточнить. При первом приближении кажется, что его пути и способы весьма многочисленны, но по существу их можно свести к семи, расположив в порядке возрастания трудностей. Эти способы могут применяться и изолированно, и комбинированно.

Полная версия публикации

Гипотеза о неопределенности перевода была выдвинута американским логиком и философом Уиллардом Куайном в монографии "Слово и объект" [1] и вызвала острую и не прекращающуюся до сих пор дискуссию. В ней приняли участие такие известные философы языка и лингвисты, как Г. Харман, Н. Хомский, П. Цифф, Э. Стениус, Я. Хинтикка и др. В советской научной литературе на гипотезу Куайна откликнулись лишь В. В. Целищев [2] и В. Н. Крупнов [3]. Существенным недостатком многих зарубежных и указанных отечественных работ является истолкование этой сложной и многоаспектной гипотезы по преимуществу в одном каком-либо плане. И надо сказать, что повод для этого дал сам Куайн, который не изложил четко своей позиции по поднятым в гипотезе вопросам.

Полная версия публикации

1. Согласно Уриелю Вайнрайху, "два или более языков находятся в контакте, если ими пользуются попеременно одни и те же люди" [1]. Явление попеременного использования одним и тем же человеком двух языков следует во всех случаях называть билингвизмом.
Вайнрайх приходит также к выводу, что если два языка находятся в контакте в практике попеременного использования их одним и тем же индивидом, то в языке данного индивида можно обнаружить "примеры смешения норм каждого из двух языков" [2], которые являются следствием пользования более чем одним языком. Такое смешение представляет собой интерференцию двух языков в речи индивида. Например, если французский язык является первым и на нем говорят un simple soldat, то индивид переносит это словосочетание на английский язык в форме a simple soldier вместо существующей английской формы: a private.

Полная версия публикации

У брюсовского перевода "Энеиды" Вергилия - дурная слава. Когда бывает необходимо предать анафеме переводческий буквализм и когда для этого оказываются недостаточными имена мелких переводчиков 1930-х годов, тогда извлекаются примеры буквализма из "Энеиды" в переводе Брюсова, и действенность их бывает безотказна. Где ни раскрыть этот перевод, на любой странице можно горстями черпать фразы, которые звучат или как загадка, или как насмешка. "Конь роковой на крутые скачком когда Пeргамы прибыл и, отягченный, принес доспешного воина в брюхе, - та, хоровод представляя, эвающих вкруг обводила фрuгиек в оргии..." (кн. VI, с. 515 - 518); "Нет, никто безнаказанно выйти не мог бы встретить его при оружьи, пошел ли бы пеш на врага он, пенными ль шпорами он лопатки коня уязвлял бы..." (VI, 879 - 881). А чего стоит хотя бы самая первая фраза брюсовской "Энеиды": "Тот я, который когда-то на нежной ладил свирели песнь и, покинув леса, побудил соседние нивы, да селянину они подчиняются, жадному даже (труд, земледелам любезный), - а ныне ужасную Марта брань и героя пою, с побережий Тройи кто первый прибыл в Италию, роком изгнан, и Лавинийских граней к берегу, много по суше бросаем и по морю оный, силой всевышних под гневом злопамятным лютой Юноны, много притом испытав и в боях, прежде чем основал он город и в Лаций богов перенес, род откуда латинов, и Альба-Лонги отцы, и твердыни возвышенной Ромы" (I, 1а-7) [1].

Полная версия публикации

Сонеты Шекспира в переводах С. Я. Маршака - явление в русской литературе исключительное. Кажется, со времен Жуковского не было или почти не было другого стихотворного перевода, который в сознании читателей встал бы так прочно рядом с произведениями оригинальной русской поэзии. Их много хвалили, но - как это ни странно - их мало изучали. А изучение их на редкость интересно. Особенно - с точки зрения основной проблемы, с которой сталкивается переводчик художественного текста: проблемы главного и второстепенного. Всякому переводчику во всяком переводе приходится жертвовать частностями, чтобы сохранить целое, второстепенным - чтобы сохранить главное; но где тот рубеж, который отделяет частности от целого и второстепенное от главного? Целое всегда складывается из частностей, и отступления в мелочах, если они последовательны и систематичны, могут ощутимо изменить картину целого. Как это происходит, лучше всего могут показать нам именно сонеты Шекспира в переводах Маршака.

Полная версия публикации

Соотношению перевода и лингвистики в последние годы уделяется все возрастающее внимание. Работы, касающиеся этой проблемы, столь многочисленны и многообразны, что можно наметить уже общую типологию исследований, посвященных проблеме "перевод - лингвистика". Их можно разделить на три группы: I) работы, в которых положения языкознания используются для обоснования теории и практики перевода. Таковы известные книги А. Б. Федорова, В. Н. Комиссарова, А. Д. Швейцера, Я. И. Рецкера, Л. С. Бархударова и др.; 2) работы, в которых показывается преломление общелингвистической (или общесемиотической, психолингвистической) проблематики в переводе как в особом виде речевой деятельности, как в двуязычном лингвистическом эксперименте. По этому аспекту имеется ряд представляющих интерес публикаций [1], но что касается монографий, то эта "экологическая ниша" пока еще остается незаполненной; 3) работы, в которых сами переводы обоснованно используются для лингвистических исследований. Таковы статьи, диссертации, монографии сопоставительного характера.

Полная версия публикации

В свете того необычно быстрого скачка, который сделала лингвистика за последние тридцать лет, мало кто рискнет утверждать, что, в то время как историческое и сравнительное языкознание являются сложными науками, доступными лишь посвященным, дескриптивная лингвистика является сравнительно простым делом. Сорок лет назад Фердинанд де Соссюр абсолютно правильно сформулировал сложные проблемы лингвистической науки, когда писал: "D'une facon generale il est beaucoup plus difficile de faire de la linguistique statique que de l'histoire" [1]. Несомненно, он имел в виду все области синхронной лингвистики, а не только фонологию и фонетику. С тех пор в области фонологии были сделаны большие успехи Трубецким, Пражским лингвистическим кружком, американскими и английскими лингвистами. Область фонем, морфем и морфофонем разработана в Соединенных Штатах настолько полно, что можно без преувеличения сказать, что эта область почти исчерпана. Последние публикации можно даже рассматривать как показатели конца целой эпохи в дескриптивной лингвистике, и если рассматривать их в тесной связи с последними дискуссиями между лингвистами, этнографами, психологами и даже инженерами, можно считать, что они являются началом новой фазы поисков, которую Роман Якобсон назвал как-то "вторым фронтом".

Полная версия публикации

«En un certain sens on peut parler à la fois de l’immutabilité et de la mutabilité du signe (linguistique)»
«В известном смысле можно одновременно говорить о неизменяемости и изменяемости языкового знака» [2].
Это замечание Соссюра издатели его «Курса» — Балли и Сешей — сопровождают следующим примечанием, разрушающим, кстати сказать, его кажущуюся «диалектичность»: «Было бы ошибочно упрекать де Соссюра в том, что он, приписывая языку два противоположных качества, иллогичен или парадоксален; противопоставлением двух броских выражений («deux termes frappants») он хотел только крепко подчеркнуть ту истину, что язык преобразуется без того, чтобы говорящие могли его преобразовывать. Можно также сказать, что он недосягаем (intangible), но и. неизменяем (inalterable) » [3].

Полная версия публикации

Интерес к социальной дифференциации языка, одной из центральных проблем современной социолингвистики, восходит к тому периоду, когда в трудах К. Н. Державина, В. М. Жирмунского, Н. М. Каринского, Б. А. Ларина, Е Д. Поливанова, A. M. Селищева, Н. В. Сергиевского, Л. П. Якубинского и других советских ученых намечались первые контуры марксистской социолингвистики. Между тем социологическим направлением, которое разрабатывалось в советском языкознании в 20-е и 30-е годы, и современной советской социолингвистикой прослеживаются тесные преемственные связи. И ранним трудам советских языковедов, и работам советских социолингвистов 70-х и 80-х гг. присуща принципиальная методологическая ориентация на исторический материализм как на общую социологическую теорию марксизма.

Полная версия публикации

Лозунг "иностранные языки в массы" поставил на очередь для всего Союза [ССР] вопрос, который для национальных республик, входящих в состав Союза, был всегда актуальным, - это вопрос о двуязычии. Поэтому, может быть, явилось бы нелишним осветить его с научной точки зрения, тем более что в западноевропейской литературе появились течения, ставящие вопрос на неправильный, с моей точки зрения, путь.

Полная версия публикации

§ 1. Понятие смешения языков - одно из самых неясных в современной лингвистике, так что, возможно, его и не следует включать в число лингвистических понятий, как это и сделал А. Мейе (B. S. L., XIX, p. 106) [1].
В самом деле, просматривая некоторые статьи, трактующие вопрос о смешении языков, мы склонны думать, что термины "Sprachmischung", "gemischte Sprache" были введены только в результате реакции на известные представления прошлого века, когда язык рассматривался как некий организм и когда охотно говорили об органическом развитии языка как о единственно законном, в противоположность неорганическим нововведениям, рассматриваемым как болезни языка. Для молодого поколения лингвистов этот этап является уже полностью пройденным; однако мы еще помним, какое большое значение придавалось в свое время как чистоте расы, так и чистоте языка. Правда, широкая публика и в настоящее время находится еще во власти громких слов.

Полная версия публикации

Мысль о тесной связи языка и общества возникла в сознании людей, по-видимому, очень давно.
Основная трудность исследования этого вопроса заключается в том, что эта идея, содержась во многих высказываниях, не формулируется в форме тезиса: язык - общественное явление. Имплицитное выражение этой идеи можно найти и в утверждении некоторых древнегреческих философов о возможности возникновения названий предметов на основе договоренности между людьми, и в высказывании Г. Лейбница о языке как лучшем зеркале человеческого духа, и в известном положении Вильгельма Гумбольдта, согласно которому язык возник как следствие необходимости в общении, ив работах К. Фосслера, А. Мейе, Ш. Балли, Ж. Вандриеса и целого ряда других исследователей. Только увлекшийся идеями Чарльза Дарвина А. Шлейхер был склонен утверждать, что языки представляют естественные организмы, независимо от воли людей возникающие, развивающиеся и отмирающие. Языкознание Шлейхер считал поэтому естественной наукой.

Полная версия публикации

В последние годы внимание лингвистов все больше привлекают проблемы, связанные с формированием и дальнейшим функционированием пиджинов, вспомогательных языков, не имеющих собственного коллектива носителей, и развившихся на их основе креольских языков. Языки этих типов представляют немалый интерес для общего языкознания, поскольку их изучение может пролить свет на некоторые вопросы, связанные с поисками причин и направлений языковых изменений вообще.

Полная версия публикации

Когда короли станут философами, а философы - королями, когда средний американец станет спокойнее относиться к своему соседу и предоставит каждому заниматься тем делом, к которому он имеет склонность и интерес, вот тогда - поскольку классовые различия потеряют свое значение - едва ли будет необходимость говорить о социальных диалектах. Но пока это время не наступило, пока общественное положение человека оценивается в зависимости от того, насколько его английский язык соответствует принятым в господствующей культуре стандартам правильной речи, сохранится необходимость выяснения роли языковых показателей социальных различий в любом данном сообществе. Каждый из своего собственного опыта знает, что такие показатели существуют, хотя в отдельных случаях он может неправильно расценивать действительное значение той или иной черты. Вот один из примеров такой ошибки, которую может совершить каждый. Почти до тридцати лет я не мог себе представить, что по-настоящему образованный и культурный человек может не различать такие пары слов, как horse "лошадь" и hoarse "хриплый", dew "роса" и do "делать", или такие слова, как merry "веселый", marry "жениться" и Mary "Мэри" [1].

Полная версия публикации

Разработка "социологической лингвистики" (или "лингвистической социологии") с недавних только пор ведется во Франции и Германии и почти не начиналась еще у нас [1]. Больше всего "научных заготовок" для нее сделано в этнологической диалектологии последнего полустолетия. Литературные языки с этой точки зрения не разрабатывались, хотя в науке о них накоплено попутно много ценных данных именно социологического порядка (например, в работах акад. Шахматова по русскому языку). Мало материалов и почти нет исследований по всем - кроме литературного - "говорам города". Этот последний пробел, мне кажется, более всего и задерживает развертывание стоящих на очереди работ по социологической лингвистике.
Применительно к современным явлениям (оставляя пока в стороне генетические проблемы) центральной темой этого нового направления в языкознании будет состав и структура языкового быта города.
Только вслед за ней может быть широко и достоверно трактована вторая тема - о языковом взаимодействии города и деревни.
Может показаться, что последний вопрос давно уже поднят был лингвистами, но от рассмотрения "отношений литературного языка и народных диалектов" до нашей второй темы - большая дистанция, еще не пройденная.

Полная версия публикации

1. Введение

1.1. Проблема правильности языка уже многие годы привлекает внимание американских авторов. И снова она возникла в связи с выходом в свет третьего издания "New International Dictionary" Вебстера (в дальнейшем сокращенно - Вебстер-3). Общие установки этого словаря некоторые эстеты, самозванные стражи чистоты английского языка, связывают с понятием "структурной лингвистики". В частности, мы имеем в виду высказывание известного критика Вебстера-3 Д. Макдональда о том, что лексикологический метод словаря основывается на "теории структурной лингвистики" (Макдональд 1962). Между тем нет никаких свидетельств в пользу этого неожиданного заключения - ни в заявлениях издателя, ни в конкретной лексикографической практике словаря. И тем не менее м-р Макдональд все же считает нужным сообщить нам, что этот словарь являет нам пример того, как "структурная лингвистика просачивается в области, где ей не должно быть места". И поэтому - хотя бы ради того, чтобы защитить доброе имя лингвистики, - я полагаю, что наш долг - проанализировать отношения, существующие между наукой о языке и проблемой языковых норм. Не ставя перед собой цели отражать абсурдные выпады против структурной лингвистики, мы попытаемся снова охарактеризовать для людей нашего поколения тип и природу языковой нормализации, а также потенциальную роль лингвиста в ко-дифицировании языка и санкционировании языковых норм [1].

Полная версия публикации

Термин "языковое изменение" в том смысле, в каком его обычно употребляют, может относиться к двум областям: к внутренней истории, или исторической лингвистике - реконструкции праязыков на основе имеющихся сейчас исторических памятников, - и к внешней истории, или "истории языка" (Малькиль 1953), которая рассматривает изменения в структуре языка в их связи с социально-экономическим окружением. Оба типа исследований привлекали к себе достаточно большое внимание в прошлом, но все-таки именно первый из них (историко-лингвистические исследования) получил более непосредственный выигрыш от применения лингвистических методов и добился наиболее значительных успехов. За полтора столетия в этой области были разработаны приемы установления языковых законов, или звуковых соответствий, оказавшихся замечательно надежным свидетельством доисторического родства. И хотя многие частные вопросы применимости этого метода к тем или иным конкретным случаям еще не решены, общие принципы сравнительно-исторической реконструкции хорошо известны, результаты ее легко воспроизводятся, а сам метод принят как важное орудие лингвистических и исторических исследований.

Полная версия публикации

Сравнению языкового и социального поведения мешало то обстоятельство, что в основе лингвистических и антропологических исследований редко лежали сравнимые наборы фактов. Описание антрополога относится к определенному обществу, в то время как единственным предметом лингвистического анализа является отдельный язык или диалект - множество словесных знаков, извлеченных из целостного процесса коммуникации, на основе некоторых структурных и генетических сходств. Конечно, исследования отдельных языков могут значительно различаться по своим масштабам. Они могут касаться речи небольшой артели охотников и промысловиков, диалекта одной деревни или литературного языка, на котором говорит несколько сотен миллионов человек. Но в целом, отбирая данные для анализа, лингвисты придают большее значение генетическим отношениям и структурной однородности, чем социальному окружению. Мы представляем себе английский язык как отдельное целое, хотя самая обычная выборка может включать тексты, взятые из английской деревни, американского города, Австралии или даже бывшего колониального района Азии или Африки.

Полная версия публикации

В настоящей статье мы рассмотрим несколько существенных социолингвистических понятий, проиллюстрировав их на одном детально разобранном примере [1]. Смежная область социолингвистики - психолингвистика - обращалась в основном к психологии индивида: сферы восприятия, обучения, индивидуальных различий, патологии (Осгуд и Сибеок 1954, Сапорта 1961). Психология социума появилась впервые при изучении установок (Осгуд и др. 1957, 189-216), а не при психолингвистическом исследовании социализации и аккультурации человека или функционирования малых групп и институтов. Таким образом, психолингвистика оказалась наименее разработанной именно в тех областях, которые больше всего пересекаются с социологией и социолингвистикой.

Полная версия публикации

В различных отраслях частного языкознания нередко при совершенно очевидной членимости ареала на некие локальные языковые разновидности большие трудности представляет квалификация степени их самостоятельности относительно друг друга и окружающих языков. Во многих случаях в практике трактовки и классификации таких единиц наблюдается неоднозначное решение вопроса, являются ли языковые разновидности того или иного ареала а) самостоятельными близкородственными языками; б) диалектами какого-либо единого языка; в) диалектами, составляющими "переходную зону" или "зону вибрации" между двумя (или более) родственными языками (в последнем случае дополнительные трудности бывают связаны еще и с проведением географической границы, подчас весьма условной, по обе стороны которой должны размещаться эти локальные единицы, относящиеся к различным объединениям); г) рядом близкородственных языков с относящимися к ним диалектами и т. п.

Полная версия публикации

Термин "социолингвистика" возник не так давно [1]. Подобно своим старшим сестрам - "этнолингвистике" и "психолингвистике", - она плохо поддается точному определению; в самом деле, эти три термина частично пересекаются и различия их - это не столько расхождения в материале, сколько разница в подходе и интересах исследователей. По-видимому, правильно будет сказать, что социолингвистические исследования, как и те, что проводились под названием "социология языка", имеют дело с отношением между языком и обществом. Но и такое утверждение весьма неопределенно. Если мы хотим быть более точными, мы можеи отметить, что социолингвистика отличается от своих старших коллег по изучению отношения "язык - общество" тем, что, следуя современным взглядам на лингвистику, считает и язык и общество структурами, а не просто совокупностями каких-то единиц. В этом случае задача социолингвиста - вскрыть системную корреляцию языковой структуры и структуры социальной и, возможно, даже обнаружить каузальные связи в том или ином направлении.

Полная версия публикации

Среди совокупности различных коммуникаций, поддерживающих любую общность людей, вербальные коммуникации, проходящие на естественном языке, занимают важнейшее место. Соответственно в общем массиве этнической традиции языковая традиция играет очень большую роль. Здесь мы хотим обсудить несколько вопросов по поводу того, как именно передается и эволюционирует эта этноязыковая традиция.

Полная версия публикации

Основной целью данного сообщения является попытка раскрыть суть некоторых аспектов современного психолингвистического подхода к изучению текста. В связи с этим необходимо решить две основные задачи: 1) выделить те черты, которые отличают данный подход от подхода чисто лингвистического; 2) представить обзор работ, посвященных восприятию и интерпретации текста с указанных позиций. Для решения поставленных задач мы рассмотрим вопросы, касающиеся психолингвистического определения текста; построения схемы восприятия речевого сообщения; факторов, способствующих адекватной интерпретации текста, облегчающих ее.

Полная версия публикации

Нам хотелось бы в нескольких словах объяснить, почему мы считаем, что язык согласуется со всем, что усвоено на уровне сенсомоторного интеллекта. Действительно, сенсомоторный интеллект уже содержит некоторую логику - логику действий, когда нет еще ни мышления, ни представления, ни языка. Эти действия скоординированы согласно некоторой логике, уже содержащей множество структур, которые разовьются позднее самым ярким образом. Прежде всего имеется, конечно, обобщение (генерализация) действий. Например, ребенок пытается схватить висящий предмет, ему это не удается, но он раскачивает его; тогда, весьма заинтересованный, ребенок продолжает ударять по нему, чтобы заставить качаться, и в результате всякий раз, когда он видит висящий предмет, он начинает толкать его и раскачивать. Этот акт, несомненно, свидетельствует о начале логического обобщения, или интеллекта, у ребенка. Основным феноменом на уровне этой логики действий является ассимиляция; ассимиляцией я называю интеграцию новых объектов или новых ситуаций и событий в предшествующие схемы; я называю схемой то, что является результатом обобщения, пример которого я только что привел выше. Эти схемы ассимиляции являются своего рода концептами, но концептами практическими. Они являются концептами в том смысле, что предполагают содержание понятия (comprehension) (я противопоставляю термин "содержание понятия" и "экстенсионал" (extension), согласно их употреблению французской логической школой); концепты с содержанием понятия, следовательно, распространяются на качества и предикаты, но еще не имеют объема (экстенсионала); иначе говоря, ребенок узнает висящий предмет, то есть производит акт опознания, но у него нет средства представить себе совокупность висящих предметов. А если нет еще экстенсионала, значит, нет и припоминания, поскольку, для того чтобы прийти к представлению о совокупности предметов, обладающих одним и тем же качеством,необходима, естественно, способность к припоминанию, то есть к представлению тоже. Последнее позволяет осуществить символическая или семиотическая функция, которая возникает значительно позже и которая не дана с самого начала; этим и объясняется ограниченность практических концептов, которые я называю схемами ассимиляции.

Полная версия публикации

Идея соотнесения психоанализа и интертекстуальности на первый взгляд может показаться странной. Тем не менее, именно сопоставление базовых категорий психоанализа и интертекстуальности наталкивает на достаточно глубокие параллели между техникой анализа сознания, разработанной Фрейдом, и техникой филологического анализа текста в самом широком смысле.
Теория интертекстуальности имеет несколько источников, одним из которых является теория анаграмм Ф. де Соссюра. М. Б. Ямпольский считает, что принцип анаграммы сопричастен принципу интертекстуальности, когда цитируемый текст вложен в цитирующий текст неявно, его надо разгадать. С этим соотносится и идея о пародийном основании интертекстуальности, заложенная в работах Ю. Н. Тынянова. В статье о повести Ф. М. Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели" Тынянов показал, что образ Фомы Опискина строится как реминисценция, как пародия на Н. В. Гоголя (см. об этом подробнее: Руднев, 1997, 114). "Выбранные места из переписки с друзьями" и фигура самого автора стали в повести Достоевского смысловой анаграммой. "О том, что в Фоме Фомиче показан Гоголь, не подозревали 70 лет, вплоть до появления статьи Тынянова... и даже, скорее всего, не подозревал Достоевский - интертекст тесно связан с бессознательным" (Там же, 115).

Полная версия публикации

I
АФАЗИЯ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Если афазия, как следует из самого термина, есть речевое расстройство, то любое описание и классификация афатических синдромов должны начинаться с постановки вопроса о том, какие именно языковые аспекты нарушаются при разнообразных нарушениях подобного рода. Данная проблема, поставленная очень давно Хьюлингсом Джексоном [17], не может быть решена без участия профессиональных лингвистов, компетентных в вопросах строения и функционирования языка. Для адекватного исследования любого нарушения коммуникации мы должны прежде всего понять природу и структуру того конкретного блока коммуникации, который прекратил функционировать. Лингвистику интересует язык во всех аспектах - в нормальном функционировании, в латентном состоянии (language in drift) [31], в стадии возникновения и в стадии распада.

Полная версия публикации

Проблема изучения текста принадлежит к числу самых актуальных проблем современной лингвистики. Однако до сих пор в ней очень много спорного, дискуссионного. Это касается, в частности, и вопроса о том, считать ли текстом результат речи в устной форме. Так, например, И. Р. Гальперин, Л. М. Лосева признают в качестве текста лишь результат речи в письменной форме. Но в настоящее время уже складывается достаточно широко распространенное мнение о том, что статусу текста соответствуют результаты как письменной, так и устной формы речи, причем не только монологической, но и диалогической. О. А. Лаптева в связи с этим пишет: "Ведь если под текстом понимать любой внутренне организованный отрезок, представляющий собой продукт речевой деятельности и состоящий из связанных между собой предложений (высказываний), который по своим размерам превышает предложение (высказывание), то очевидно, что ограничения со стороны вида и формы его осуществления не должны на него налагаться (Лаптева, 1982, 78).

Полная версия публикации

1. Так называемые грамматические значения очень разнообразны. Разнообразны они прежде всего по своему содержанию. Значение падежа, например, - одно из наиболее распространенных грамматических значений - имеет своим содержанием то или иное отношение между словами или, точнее, между тем, что обозначает слово, стоящее в данном падеже, и тем, что обозначает другое слово. Другие грамматические значения имеют своим содержанием совсем другие отношения. Залог, например, выражает определенные отношения действия к действительности. Грамматическое значение, которое называется "определенностью" и "неопределенностью" существительного, имеет своим содержанием известное отношение между значением слова и действительностью. Еще более сложное отношение, очень условно определяемое как "предметность в грамматическом смысле слова" и т.п., является содержанием значения существительного как части речи.

Полная версия публикации

"Минувшие языковые системы нами интерпретируются с трудом; мы не переживаем вполне, а лишь частично, приблизительно, притом сильно переосмысливая, воспринимаем их элементы", - писал Р.О. Якобсон [9, с. 272]. Из этого следует, что стремление к большей корректности описания лексической системы прошлого неизбежно приводит к сознательной неполноте описания. То же можно сказать применительно к моделям личности, задаваемым системой иностранного языка или даже иного социального диалекта. В идеале хотелось бы строго определить список элементов, различительных противопоставлений и условий нейтрализации последних, как в фонологии [2]. Однако, в отличие от фонематического уровня, лексический обладает потенциальной открытостью [8, с. 233 и сл.]. В синхронии это проявляется, в частности, в том, что не существует человека, который бы знал все слова родного языка, как и такого, который бы не знал всех фонем своего языка. Так что и список лексический оппозиций тоже открыт. Сосредоточимся на реконструкции верхней части этого списка: на противопоставлениях, выявляемых среди наиболее часто встречающихся наименований признаков личности.

Полная версия публикации

В описаниях языков в изданиях типа "Языки народов СССР" или "Языки мира" наиболее слабыми и малоинформативными оказываются разделы, посвящённые лексике. В них, как правило, указывается приблизительное количество слов (корней), сохранившихся от праязыкового состояния, сообщается о наличии заимствований (иногда также калек), приводится некоторое количество примеров. При таком подходе мы практически ничего не узнаём об особенностях лексической системы того или иного языка.

Полная версия публикации

В любой лингвистической классификации языки, входящие в одну группу, естественно, ближе друг к другу, чем языки, входящие в разные группы. Однако, кажется, нет классификаций, из которых можно было бы получить представление о степени близости языков, соответствующей каждому делению. Русский и белорусский входят в восточную подгруппу славянской группы балто-славянской ветви индоевропейской семьи; осетинский и афганский входят в восточную подгруппу иранской группы индоиранской ветви той же семьи. Относительное место каждой пары языков одинаково: в обоих случаях подгруппа, в которую они входят, выделяется на третьей ступени классификации, т. е. в результате трех последовательных делений одной и той же семьи. Однако из этого никоим образом не следует, что осетинский и афганский так же близки друг к другу, как русский и белорусский. Не только классификации языков разных семей, но и языков разных групп одной семьи несводимы друг к другу, не образуют одной системы.

Полная версия публикации

Литературный язык - общий язык письменности того или иного народа, а иногда нескольких народов - язык официально-деловых документов, школьного обучения, письменно-бытового общения, науки, публицистики, художественной литературы, всех проявлений культуры, выражающихся в словесной форме, чаще письменной, но иногда и в устной. Вот почему различаются письменно-книжная и устно-разговорная формы литературного языка, возникновение, соотношение и взаимодействие которых подчинены определенным историческим закономерностям.

Полная версия публикации

Для научного доказательства родства двух языков соответствующих двух языковых семей необходимо иметь значительное число лексических пар с закономерными звуковыми соответствиями. Те лингвисты, которые не хотят использовать данный принцип, не имеют возможности в каждом конкретном случае доказать или опровергнуть факт языкового родства (а также и степень этого родства). Для таких лингвистов все языки родственны между собой или все они неродственны, что, в конце концов одно и то же. Но если подходить к проблеме родства между двумя четко отграниченными языковыми семьями, применяя методы научного сравнительного языкознания, то, к сожалению, часто приходится убеждаться в том, что различия между этими языковыми семьями непреодолимы. Сравниваться могут лишь соизмеримые величины. Определенные различия в языковой структуре вызывают несоизмеримость языковых элементов этих семей. Сильный неизменяемый гласный алтайского корня принципиально отличен от подверженного аблауту гласного индоевропейского корня или же от семитского гласного, у которого не только качество и количество, но даже позиция в корне подвержены изменениям. В семитском и индоевропейском все согласные, независимо от их места в корне, являются равноправными и обладают одними и теми же фонологическими признаками. В языках "туранской" структуры, то есть в уральских и алтайских, согласные в анлауте имеют меньшее число фонологических признаков, чем согласные в середине или в исходе корня, тогда как в вокализме, напротив, гласные фонемы первого слога в слове обычно фонологически более содержательны, чем гласные в остальных слогах.

Полная версия публикации

Индоевропейцы - это люди, родной язык которых принадлежит к индоевропейской семье языков. Из этого с научной точки зрения единственно возможного определения вытекает, что понятие "индоевропейцы" является чисто лингвистическим, - в такой же мере, как понятия "синтаксис", "родительный падеж" или "ударение". Существуют индоевропейские языки и существуют народы, говорящие на этих языках. Единственным признаком, общим всем этим народам, является принадлежность их языков к индоевропейской семье языков.

Полная версия публикации

Семантическая реконструкция, т.е. процедура восстановления древнего, или предшествующего, значения слова, тесно связана с реконструкцией формально-фонетической и словообразовательно-лексической, а также с реконструкцией языковой (праязыковой) в целом. Имеющая место универсальная тенденция к усложнению последней (праязыковая диалектология) ведет, естественно, и к усложнению праязыковой семасиологии и к пересмотру ее хронологии.

Полная версия публикации

Проблема дономинативного строя в раннеиндоевропейский период являлась предметом усиленного внимания советских языковедов в 30-40-е годы [1]. Это было связано со стадиально-синтаксической схемой, выдвинутой акад. И.И. Мещаниновым. Эргативный строй рассматривался в качестве предшественника номинативного, и этим определялись поиски следов эргативности в языках номинативного строя. Критика, которой подверглась теория стадиальности в 50-е годы, направила интересы исследователей в другую сторону, но не устранила самой проблемы следов дономинативного строя индоевропейских языков. Постановка этого вопроса на нынешней конференции представляется вполне своевременной, и в этой связи естественно вернуться к некоторым старым мыслям. Настоящая статья воспроизводит ряд положений, высказанных в неопубликованном докладе "Проблемы стадиальности и сравнительная грамматика индоевропейских языков", прочитанном в Институте языка и мышления в феврале 1947 г. [2]. Мы можеи установить с большой степенью вероятности такое состояние в доистории индоевропейских языков, при котором были два класса имен: активный и, как я называю его, инертный (многие исследователи употребляют здесь термин "пассивный") [3].

Полная версия публикации

Сравнительно-историческое языкознание - область языкознания, объектом которой являются родственные, т.е. генетически связанные языки. Кокретно в сравнительно-историческом языкознании речь идет об установлении соотношений между родственными языками и описании их эволюции во времени и пространстве; сравнительно-историческое языкознание пользуется как основным инструментом исследования сравнительно-историческим методом; наиболее общая форма исследований - сравнительно-исторические грамматики (включающие в себя прежде всего фонетику) и этимологические словари (лексика).

Полная версия публикации

Этимология в наибольшей степени оправдывает себя в среднем диапазоне, и наиболее ценные и надежные результаты достигаются в той же "средней" зоне, когда не ставятся крайние вопросы, связанные с сутью этимологии, понимаемой как логический предел становления этого понятия. Практика сравнительно-исторической этимологии, как правило, не нуждается в обращении к предельным случаям ни в плане ориентации на максимально обширный языковой материал, ни в плане "абсолютно" исходного состояния (предельная хронологическая глубина), ни в плане выявления "последней" бытийственной сути этимологизируемого слова. Поэтому этимология сравнительно-исторического типа заинтересована, как правило, в совершенствовании своих собственных методов при сохранении имеющейся системы постулатов и принципов. Этой установкой объясняется недостаточное внимание к иным типам этимологизирования, которые, если и попадают в сферу внимания сравнительно-исторической этимологии, то обычно в связи со случаями, рассматривающимися как второстепенные, периферийные, составляющие исключение.

Полная версия публикации

Предпосылки создания теории праязыка. Сравнительно-историческое изучение языков является одним из наиболее продвинутых лингвистических разделов как по глубине проникновения в механизм исторического развития языков, так и по разработанности его методических приемов, понятийного аппарата и терминологии, установлению законов, обладающих достаточной объяснительной силой. В настоящее время можно с уверенностью констатировать, что на основе метода исторического сравнения (межъязыкового и внутриязыкового) в рамках лингвистической компаративистики сформировалась фундаментальная лингвоисторическая теоретическая дисциплина - диахроническая лингвистическая компаративистика [Нерознак, 1986].

Полная версия публикации

Как и многие понятия, сложившиеся исторически, понятие "мёртвые языки" соотносится с достаточно большим множеством совершенно разнородных объектов. В их число входит и латинский язык, который и ныне остаётся значимым компонентом европейской культуры, и языки тасманийских аборигенов, носители которых были вырезаны британскими колонизаторами. Кроме того, мёртвыми языками часто называют архаичные формы живых, активно употребляемых языков. Так, например, в популярном учебнике А. А. Реформатского, в разделе посвящённом генеалогической классификации языков, мы обнаруживаем в составе индоевропейской семьи греческую группу, в состав которой входят: 1) новогреческий; 2) древнегреческий; 3) среднегреческий или византийский [1, с. 420-421]. Между тем, совершенно очевидно, что новогреческий, древнегреческий и среднегреческий - это не три различные языка, а три этапа развития одного языка - греческого.

Полная версия публикации

(Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. - М., 1976. - С. 60-62)


--------------------------------------------------------------------------------


Нет сомнений в необходимости различать действие субстрата и заимствований. Мне хотелось бы подчеркнуть другую сторону этой проблемы: влияние языка субстратного населения входит в общую проблему воздействия внешних условий на развитие языковой системы. В этом философское значение рассматриваемой нами проблемы.
Язык этнического субстрата для развития победившего языка есть внешнее условие развития, внешнее условия развертывания его языковой системы. Действие внешних факторов на развитие языковой системы осуществляется в большинстве случаев, по моему мнению, не путем разрыва системы языка и внедрения, внесения в нее готовых элементов чуждой системы, а путем воздействия на внутреннее развитие языковой системы. Об этом свидетельствуют факты восточнославянских языков.
Вполне возможно, что система открытого слога в славянских языках развилась не без воздействия какого-либо субстрата, но возникло это явление не путем привнесения его из языка-субстрата, а путем самобытного развития общеславянского языка-основы.

Полная версия публикации

Как известно, еще ранние компаративисты самокритично признавали, что они не всегда отдают себе отчет в сущности производимых ими операций. Позднее, характеризуя теоретическое наследие представителей предмладограмматической парадигмы в лингвистике, широко внедривших в генетическое языкознание практику сравнительной реконструкции, Ф. де Соссюр предъявил им аналогичный упрек, подчеркнув, может быть, в излишне категоричной форме, что они никогда не задавались вопросом, чему же соответствовали производимые ими сопоставления и что же означали открываемые ими соотношения. Не очень заметно прогрессировала теория метода компаративистики и в период господства младограмматической доктрины. Несмотря на существование к настоящему времени множества эмпирических исследований, демонстрирующих методические возможности различных разновидностей реконструктивной процедуры, а также некоторых специальных работ, посвященных конкретным приемам лингвистической реконструкции (ср. статьи Э. Германа, Дж. Бонфанте, Е. Куриловича, М. Корхонена и др.), общее состояние разработки этой ключевой для генетического языкознания проблематики и поныне трудно считать вполне удовлетворительным, что побуждает вновь обращаться к самым основаниям лингвистической реконструкции.

Полная версия публикации