Полная версия публикации №1615529093

PORTALUS.RU МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА ДОСУГ ФРОНТОВОГО ГОСПИТАЛЯ → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

Л. Н. ПУШКАРЕВ, ДОСУГ ФРОНТОВОГО ГОСПИТАЛЯ [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 12 марта 2021. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/musical/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1615529093&archive=&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 28.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

Л. Н. ПУШКАРЕВ, ДОСУГ ФРОНТОВОГО ГОСПИТАЛЯ // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 12 марта 2021. URL: https://portalus.ru/modules/musical/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1615529093&archive=&start_from=&ucat=& (дата обращения: 28.03.2024).



публикация №1615529093, версия для печати

ДОСУГ ФРОНТОВОГО ГОСПИТАЛЯ


Дата публикации: 12 марта 2021
Автор: Л. Н. ПУШКАРЕВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Номер публикации: №1615529093 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Фольклористы давно оценили значение госпиталя как важного очага фронтового фольклора. Именно в госпиталях вели записи песен Великой Отечественной войны В. Ю. Крупянская, С. И. Минц, Н. П. Колпакова. Но все они делали это в тыловых госпиталях, а не на фронте, не в боевых условиях. А жизнь во фронтовом госпитале существенно отличалась от сравнительно благоустроенного пребывания раненых в глубоком тылу.

Как же сами больные стремились украсить свой досуг, заполнить образовавшееся свободное время, и как помогал им в этом медицинский персонал? Я тогда все свое свободное время при малейшей возможности посвящал сбору фронтового фольклора. Не все мои записи военной поры я сумел сохранить, но и то, что сохранилось, дает представление о богатстве самодеятельного творчества фронтовиков и о важности изучения этого материала, представляющего собой важнейший источник для военно-исторической антропологии1 .

Меня, недавнего студента-филолога, поразила образная бытовая речь тех раненых солдат, что вместе со мной находились в госпитале. Это было в феврале-марте 1942 г. после недавно завершившейся битвы за Москву, в которой все мы участвовали. Именно о ней чаще всего вспоминали защитники столицы. Однажды пришел к нам в палату политрук и стал читать вслух газетную статью о том, как союзники оказывали помощь в разгроме гитлеровцев. "С миру по нитке - Гитлеру веревка!" - откликнулся на это артиллерист В. П. Анохин. В другой раз нам зачитывали репортаж о начавшемся весеннем наступлении фашистских армий в 1942 году. В ответ на это минометчик А. Б. Семенчуков сказал: "Сколько Гитлер ни воюет, а гибели не минует!" Слушая рассказ однопалатника о поспешном отступлении гитлеровцев из-под Ельни, связист СТ. Липкин на это откликнулся: "И русский говорит "гут", когда фашисты бегут!" Услышав это, пехотинец С. С. Семенов произнес: "А у нас так говорят: "И русский говорит "гут", когда фашистов бьют!". Вслед за ним еще один боец с Ленинградского фронта добавил: "А у нас под Ленинградом это присловье так говорили: "И русский говорит "гут", если фашисту капут!". Все сошлись на том, что последний вариант - самый "правильный". А в 1944 г. в Белоруссии на одном из КПП на Минском шоссе от проезжавшего шофера я услышал поговорку: "Прусский - гут, а русский - гутее!"

Фронтовой фольклор охотно использовал расхожие немецкие термины, органически вплетая их, например, в частушку:

Бьют солдаты подлых фрицев, // Окружают там и тут. // Как в народе говорится: // "Скоро Гитлеру капут!"

или:

Лето жаркое придется // Для бандитов и ворюг. // Ничего не остается, // Как уматывать "цурюк"!


Пушкарев Лев Никитович - доктор исторических наук.

стр. 149


В госпитальных палатах редко пели вслух. Другое дело - концерты, которые устраивали шефы. Ходячие больные (а их было большинство) с охотой их посещали 2 . Тексты песен переписывали друг у друга, записывали со слов; нередко их узнавали из писем, что приходили в госпиталь из тыла. Госпиталь становился местом обмена "репертуаром", его обновления и пополнения за счет авторских текстов. Именно в госпиталях чаще всего и составлялись всевозможные солдатские песенники и фронтовые альбомы. Самым распространенным жанром была частушка, живо реагировавшая на любое изменение обстановки. Традиционная любовная частушка окрашивалась своеобразной "палатной" тематикой. Сам факт появления таких частушек был первым признаком выздоровления. "Раз запел - значит пошел на поправку!" - сказал как-то наш палатный хирург.

Необыкновенно выразительны были своеобразные "парные" состязания-выступления частушечников: выздоравливающий боец соревновался в своем песенном творчестве с медсестрой. Мне удалось записать лишь одно песенное состязание, так как наш самый отчаянный частушечник боец Хромушин был вскоре выписан из госпиталя в запасной полк.

Боец: Позови врача, сестрица, // Вышло осложнение: // Без рецепта санитарке // сделал предложение! // Сестра: Не садись на куст, ворона, // Про беду не каркай! Ранят милого на фронте - // Стану санитаркой! // Боец: Не забудь меня, сестра, // Снайпера веселого. // Скоро кончится война, До свиданья скорого! // Сестра: Где ты, русая коса, // Лента на два банта? // Я без боя в плен взяла // Снайпера-сержанта! // Боец: Я из трубки не курю, // Откажусь от водки: // Позабыл, какие губы // У моей залетки! // Сестра: Мать моя ругается, // Братишка заступается, // Говорит: "Сестренка друга // С фронта дожидается!" // Боец: Моя милка - санитарка, // Красный орден на груди. // К такой девушке прекрасной // Мне приятно подойти! // Сестра: Кабы, кабы не зима - // Бураны не буранили б. // Кабы, кабы не война - // Милого не ранило б.

Большой популярностью в госпитале пользовались те частушки, которые присылали раненым оставшиеся в тылу девушки с выражениями любви и верности. Вот какие частушки, например, прислала подруга минометчика Г. А. Ивашкина Люба Петрищева в одном из писем:

Посмотрела бы теперь // На свово миленочка - // Какова на нем шинель // Да в руках винтовочка! // Девушки, военно время, // Нам не надо воевать. // Наши милые на фронте, // Их не надо забывать! // Где же, где же мой залетка, // Загорелое лицо? // Опершися на винтовочку, // Читает письмецо...

А вот эту ее частушку многократно переписывали в свои тетради раненые бойцы:

Помилашку ранили, // Отняли руку левую. // Хоть и раненый придет - // Измены не сделаю!

С частушками от имени оставленных в тылу любимых часто выступали медсестры и санитарки. Вот примеры таких частушек:

Я глубокую канаву // Перееду на коню. // Милый раненый приедет- // Все равно не изменю! // Свой голубенький платочек // Не буду повязывать - // Пошлю милому на фронт // Раны перевязывать!

Голубой и белый цвета чаще всего встречались в частушках подобного рода - по народной традиции они означали верность.

Мне не надо никакого, // Не надо переменного. // Если жив, то я дождуся // Своего военного! // А мой миленький в боях // С фрицами сражается. // Мне, девченочке, теперь // Гулять не разрешается! // Не бракуйте, девки, раненых, // Нельзя их браковать: // Ведь они за нашу Родину // Ходили воевать!

Письма во время войны были единственной формой общения между бойцами и их подругами. В лазаретах бойцы писали письма часто и много - так много, что и бумаги зачастую не хватало. Одну из моих тетрадей, что я берег для записей фронтового фольклора, тут же, как увидели, разобрали на письма. В письмах бойцы описывали свои боевые подвиги, рассказывали о душевных переживаниях. Во многих письмах из родных мест были и песни, и частушки. Их тут же переписывали. Раненый артиллерист В. П. Семенов, например, показал мне письмо от Любы Петровой из Воронежской области, заканчивавшееся такой частушкой:

Где мой миленький, хорошенький, // Красивый на лицо? // Знаю: он теперь в земляночке // Читает письмецо.

Семенов, отвечая на письмо, начал его такими строчками:

Нахожусь я в лазарете, // Перевязано лицо. // На больничной я на коечке // Читаю письмецо.

Раненый сапожник одного из батальонов связи К. П. Селезнев получил письмо с такой частушкой:

стр. 150


Вести с фронта принесла мне // Пташка быстрокрылая. // Пишет милый мой в письме: // "Здравствуй, моя милая!" // У меня же горя - горы, // Слезы - быстрая река. // Виноват во всем том Гитлер - // Косорылый Сатана!

Часто встречались мне и песни-письма на родину от имени умирающего солдата, например, известная еще по войне 1914 г. песня "Ночь прошла в полевом лазарете". Привожу ее по записи бойца 62-го отдельного батальона связи И. С. Горюхина:

Ночь прошла в полевом лазарете, // Тускло лампы по стенам горят, // А на койке под серой шинелью // Умирает от раны солдат. // Не страшится своей он кончины // И не хочет родных огорчать. // Он диктует сестре милосердной, // Что ей надо в письме написать. // "Моей милой жене напишите, // Что твой образ в душе берегу. // Меня ранили в правую руку, // Потому я писать не могу. // Милых деток я крепко целую, // Был бы рад я их к сердцу прижать. // А еще горячо обнимаю // Я родную и милую мать. // А отцу от меня отпишите, // Что их сын отличился в бою. // Я сражался, как надо солдату, // За родную Отчизну свою. // Я сражался, как надо солдату, // Мне шрапнель раздробила плечо, // А теперь умираю от раны // И целую я вас горячо!"

Вторично я попал в полевой госпиталь уже в марте 1945 г. и удивился тому, как изменился "госпитальный" фольклор. Самой популярной темой его стали песни-раздумья на тему верности (а еще чаще неверности) оставшейся в тылу девушки. Длительная разлука с домом дала свои плоды. При этом большая часть песен возникла как отклик на известную песню М. В. Исаковского "Огонек". Фольклористы насчитывают несколько десятков песен-откликов на это стихотворение 3 . К концу войны все чаще стали встречаться варианты, в которых осуждалась девушка, не дождавшаяся возвращения с фронта своего милого, вышедшая замуж за "лейтенанта-интенданта". В таком отклике описывается, как раненый боец пишет оставшейся на родине девушке о своем нарочно придуманном ранении (для того, чтобы проверить стойкость девичьего сердца):

"...Оторвало мне ноженьку // И разбило лицо. // Если любишь по-прежнему // И горит огонек, - // Приезжай, забери меня, // Мой любимый дружок!" // На письмо свое юноша // Получает ответ: // "Наша жизнь изменилася, // И любви больше нет. // Ковыляй потихонечку, // Про меня позабудь. // Может, вылечат ноженьку, // Проживешь как-нибудь".

Содержание песен варьируется. В одних случаях поется, что бойца утешила и приголубила его фронтовая подруга-санитарка, вынесшая его с поля боя, а в других рассказывается, что боец нарочно написал о своем ранении, чтобы испытать оставленную на родине подругу, а когда узнал о ее измене, то вернулся с фронта в полном здравии:

И лицо неразбитое, // И вся грудь в орденах. // Шел походкою гордою // На обеих ногах.

Итог - полное посрамление изменницы.

Необыкновенно распространенные были "госпитальные" сказы на тему свидания девушки с израненным бойцом. Эти сказы содержали в себе и ожидание скорого окончания войны, и мотивы инвалидности, присущие почти всем вариантам госпитального фольклора. По неопытности я редко записывал тогда подобные сказы, считая их "ненастоящим" фольклором, о чем сейчас очень сожалею. У меня сохранилось лишь несколько записей подобного рода. Первый сказ принадлежит К. М. Сидорчуку:

"Ну, так вот, слушайте, братцы мои раненые солдатики, историю, а случилась она в соседней со мной деревне Лыково. Жили там двое молодых людей, ну, скажем, Ваня да Маня. И вот пришло Ване время жениться, а тут и время на фронт идти. Родину защищать. И прощается он с Маней, и дает она ему клятву быть ему верной. И сказала она ему напоследок, на прощанье: "Дорогой мой Ванечка, солнце мое ненаглядное, возвращайся домой ты живой, пусть хоть израненный, хоть какой, только живой, и приму я тебя, и буду тебе верная жена по гроб жизни!" Вот какую клятву она ему дала.

Ну, и пошел наш Иван на фронт, в родную матушку-пехоту, и воевал как следоват, и Суворовские заветы сполнял, и приказ N 227 "Ни шагу назад!" чтил и в душе всегда имел. Ну, в одном бою был он ранен, лежит в госпитале - вот как мы с вами сейчас! - и один старослужащий говорит ему: "Вот ты о своей Мане рассказываешь, и про клятву ее говоришь, а вот ты возьми да и напиши ей, что, мол, оторвало мне ноженьку и разбило лицо, примешь ли ты меня?" Вот хитрость какая.

Ваня послушал и письмо накатал и добавил, что верит он своей Мане как самому себе. Ну, проходит там неделя или две, не знаю, врать не хочу, только приносят в палату Ване письмо от Мани, и написано в нем, что, мол, прости меня, Ваня, а только любовь моя вся была да вышла, и есть у меня другой человек, не солдат, как ты, а "лейтенант-интендант", и пайками меня снабжает, и у нас любовь и все такое

стр. 151


прочее. А ты, мол, живи, может быть, и поправишься, а нет - так такая твоя судьба. И подписалась: "Бывшая твоя любовь". Вот, значитца, как.

И тут как раз приходит в госпиталь приказ, что присвоили Ване Героя Советского Союза, и дали ему после выздоровления месяц отпуска. Нацепил на себя Ваня все ордена и медали, и Звезду Героя Советского Союза повесил, и пошел-поехал на Родину. Приезжает он в свое Лыково, идет к родной матери, та - в слезы: "Да что же твоя Манька-то?" А Ваня ей: "Мамаша, пойдем с тобой в воскресенье на круг, там на нее посмотрю в последний раз". Ну, и пошли они. Ваня - при всех орденах и медалях идет. Они звенят, подрагивают. И лицо у него не разбитое, и идет он гордой своей походкой на обеих ногах, и Звезда его золотая так и сияет! Как увидела его Маня, так и бряк в обморок. А он прошел как чужой человек мимо и только с матерью и разговаривает. А сам почернел весь. На фронт вернулся и говорит: "Пошлите меня на самый ответственный участок фронта!". А ему говорят: "А у нас все ответственные. Вот завтра идем в атаку, город Бреслау отбивать будем!". И он пошел и в первом же бою голову свою сложил. Вот тебе и вся история!".

Второй сказ на ту же тему был записан со слов раненого лейтенанта И. Г. Ярцева: "Ну, что вам рассказать? Нельзя верить им ни в чем, неспособные они на верные чувства. Вот мне рассказали об одном случае, о нем даже песня сочинена, ну, знаете, как горел огонек на окошке у девушки, и как она ждала его с фронта, и огонек тот горел день и ночь. Так это ерундистика, это ж никакого керосина не хватит, а вы знаете, почем он сейчас в тылу-то... Вот то-то и оно-то. Все горючее на фронт шлют, а в тылу вон на лучину перешли, верно вам говорю. В песне все написать можно, на то они и поэты существуют. Но - что верно - то верно: как паренек на фронт пришел, так он сразу дружбу фронтовую ощутил. Была она - фронтовая семья: есть - вместе, а нет - пополам! и крутом - друзья и кореши, из одного котелка едят, из одной фляги пьют, одной шинелью укрываются, одни песни поют, и бьют врага, сил не жалея, в бою друг друга выручают, один за всех, все за одного, как Суворов учил: сам погибай, а товарищей выручай, а товарищ сам тебя выручит!

Все это верно, но... дружба - дружбой, сердце-то ласки просит и любви. И тоскует тот паренек беспредельно. И раз после боя идет к себе в часть и видит: лежит боец наш родной русак-крестьянин в телогрейке, ноги пет, лицо все изуродовано - смотреть страшно... Одни зубы торчат да глаза видны, и два санитара его на салазках волокут. "Да куда же вы его тянете? - говорит он. - Кому этот полутруп нужен?" А один санитар отвечает: "Были бы кости, а мясо нарастет. Вот моя жена пишет: хоть без ног, да живой приходи!". И пало тут в голову пареньку, гложет его дума: а как моя девушка - примет меня такого? Или наш огонек погаснет? И решает он проверить ее - пишет ей письмо, что ранен жестоко, ноги нет, лицо изуродовано. Как, мол, горит ли наш огонек? Если да, то приезжай и забери.

Получает ответ - куда же ты, мол, такой, кому ты нужен? Видно, не судьба нам, мол, и огонек наш погиб. Вот так. Полюбила я, пишет, другого, лейтенанта-интенданта, и у нас с ним все, как у людей. А ты, мол, ковыляй себе потихонечку, про меня позабудь. Может, вырастет ноженька, проживешь как-нибудь.

Получил парень письмо, плюнул в сторону, растер и пошел. И воевал честно, и правильно, за нашу советскую Родину, и медали, и ордена получил, ну, вот, как мы с вами. Ну, был он, конечно, и ранен, едет домой - два ордена, три медали, идет себе гордой походкой на обеих ногах, лицо чистое, форма как влитая сидит. А навстречу ему девушка под руку со своим лейтенантом идет - а ему лет сорок, брюхо - во! плечи опущены и на левую ногу прихрамывает, припадает. Увидала она его, побледнела, ахнула, а он мимо гордо прошел и ничего не сказал. У отца с матерею побыл, побыл и поехал обратно в свою часть довоевывать свое, врага в его берлоге добивать, как нас товарищ Сталин учит. Вот тебе и огонек!"

Записи устного народного творчества военных лет - это важнейший исторический источник для раскрытия вечно живых и актуальных тем: человек на войне, патриотизм, солдат, вставший на защиту Родины и победивший фашизм.

Примечания

1. СЕНЯВСКАЯ Е. С. 1941 - 1945. Фронтовое поколение. М. 1995; ее же. Человек на войне: историко-психологические очерки. М. 1997; ее же. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М. 1999; Военно-историческая психология: Ежегодник. 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М. 2002.

2. ВЯЗОВСКИЙ В. В. Дни фронтового госпиталя. Волгоград. 1978, с. 40.

3. КРУПЯНСКАЯ В. Ю., МИНЦ С. И. Материалы по истории песни Великой Отечественной войны. М. 1953, с. 120 - 124.

Опубликовано 12 марта 2021 года

Картинка к публикации:



Полная версия публикации №1615529093

© Portalus.ru

Главная МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА ДОСУГ ФРОНТОВОГО ГОСПИТАЛЯ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU