В этом году симфоническому оркестру госфилармонии исполнилось 60 лет. По этому случаю мы встретились с его главным дирижером Борисом Темиркановым.

- На какой стадии, по-вашему, находится оркестр: становления, расцвета или упадка?

- Кто же скажет про свой коллектив, что он в состоянии упадка? Жизнь так устроена, что каждый день, нужно надеяться, мы двигаемся к расцвету. Оркестр - это такой сложный организм, который невозможно создать по чьему-то приказу или желанию властей. Я приведу пример, когда к столетию Ленина чрезвычайно сложно, многими десятилетиями рождался оркестр, несмотря на все созданные условия. В нашем случае коллектив дорос до такого творческого состояния, когда может открывать много партитур, во всяком случае всю классику. Когда-то так называемый оркестр функционировал в составе 26-30 человек. Теперь в штате 81 человек, и можно разговаривать о творческих проблемах, стоящих перед оркестром.

- Меломаны, в основном старшего поколения, говорят о снижении профессионального уровня артистов оркестра. Связывается это со слабым музыкальным образованием.

- По стажу работы в оркестре я на втором месте. Поэтому кому как не мне знать, что раньше музыкантов с высшим образованием было раз-два и обчелся. Из института или консерватории в принципе мастерами не выходят. Выпускники лишь получают техническую базу, чтоб начать заниматься музыкой. Поэтому опыт - один из важнейших моментов работы в оркестре. Есть такая поговорка: "Первые 25 лет в оркестре работать очень трудно, а потом все сложнее и сложнее". Сейчас в коллективе много молодых талантливых музыкантов. В этом году пришло несколько струнников, которые с самого начала взяли в свои руки вожжи лидерства.

На большое количество певцов у нас в республике приходится один гобоист. Если он, например, закашляет и не придет на работу, концерт не состоится. Валторны - трудный и редкий инструмент, с которым у нас также имеются проблемы. Это неизбежность периферийных оркестров.

- В большинстве своем вы исполняете музыку, написанную до XX века. Это ваша принципиальная позиция, или проблемы с кадрами влекут за собой проблемы с выбором репертуара?

- Дело в том, что музыка XX века по масштабу, по количеству голосов в партитуре недоступна нам. Мы же не варим борщ, если нет моркови и капусты. Точно так же, если в партитуре есть контрфагот, бас-кларнет, а у нас их нет, то мы не имеем возможности исполнять произведение. Хотя есть в репертуаре симфонии Прокофьева, его сказка "Петя и волк", некоторые произведения Шостаковича. Кроме того играем всю музыку, написанную местными композиторами. Например, у Джабраила Хаупы довольно серьезные и сложные партитуры. А вообще используем любую возможность включать в свой репертуар современные произведения.

- Стационарные инструменты - арфу, рояль, ударные - приобретает филармония. А как выходят из положения остальные, если, например, средний кларнет стоит порядка двух тыс. долларов?

- Так уж исторически повелось, что музыканты сами приобретают инструменты. Но последние десять лет почти все духовики играют на филармонических инструментах, которые когда-то нам подарила ленинградская филармония. И совсем недавно вновь Санкт-Петербургская филармония подарила нам духовые инструменты. Не совсем новые, но фирменные, импортные, причем в двух-трех экземплярах. Не зря говорят "Герои те музыканты, которые могут извлечь звук из ужасных инструментов производства наших фабрик". Немецкие, французские духовые инструменты могут стоить 5-10 тыс. долларов. Плохой рояль покупать нет смысла, а хороший стоит 200-300 тыс. долларов. Разумеется, ни Министерство культуры, ни филармония не могут купить такие дорогие инструменты. Было бы неразумно отдать за литавры 70 тыс. долларов и оставить других без ничего.

- Что изменилось в жизни оркестра со строительством ГКЗ?

- Когда-то оркестр ездил в открытой машине на концерты. Сегодня, как говорится, пешком не ходим. Было время, когда нам сесть негде было. Представьте, какое счастье для человека, который всю жизнь был бездомным, получить квартиру. Артист проходит по мраморным лестницам. Ему есть где повесить пальто. Это очень важно.

- Как вы организуете свою концертную деятельность?

- Каждый месяц представляем слушателям большую новую программу, участвуем в различных творческих вечерах, юбилеях. Кроме этого большое внимание уделяем образовательной деятельности: уже много лет играем концерты для школьников. Если раньше приходилось ездить по школам, то теперь детей привозят в ГКЗ. Посещение таких мероприятий обязывает к особому поведению: как зайти в концертный зал, как вести себя. Когда ребенок видит, что вокруг чисто, он не может плевать. Все эти детали имеют очень важное воспитательное значение.

- Вы говорите о возросшем профессиональном уровне оркестра. А соответствует ли ему уровень публики?

- Я могу с уверенностью сказать, что с каждым разом количество приходящих на концерт слушателей увеличивается. Бывает, в больших городах, где живут миллионы, еле-еле заполняются залы. На количество жителей республики у нас приходится слишком много творческих организаций. Но у нас есть своя публика: перед нами не стоит проблема пустых залов. Сегодня цивилизованность общества измеряют тем, умеют ли играть в футбол, течет ли из крана вода. На самом же деле музыка - самый сложный вид искусства, и отношение к ней общества и есть показатель цивилизованности. Последнее время я часто говорю о президенте, потому что у меня есть для этого основания. Это потрясающе, когда Путин приходил на конкурс им. Чайковского и высиживал конкурс виолончелистов. Это не тот случай, когда приехал из-за границы какой-нибудь глава, и пошли посмотрели дежурный балет "Лебединое озеро". Показательно также, когда делегацию ректоров ведущих вузов во главе с Виктором Садовничим наш президент Валерий Коков ведет на репетицию симфонического оркестра. Ведь не только танцами с кинжалами мы можем удивлять. Хочется верить, что оркестр ждет перспективное будущее и наше творчество будет небезразлично обществу.