Проблема пополнения круга источников - одна из важных в исторической науке. Уже более 20 лет ею целенаправленно занимается, в частности, кафедра источниковедения МГУ. В пяти книгах, посвященных описанию письменных памятников¹ , они ввели в научный оборот комплекс источников по истории духовной культуры русского народа, разработали оригинальную методику получения и использования новых исторических данных.

В изучении эволюции общественного сознания особенные трудности представляет исследование именно народной духовной культуры, не получившей широкого отражения в официальной письменности. Мысли и чувства, образ жизни простых людей приходится восстанавливать по крупицам из фактов, порой не имеющих прямого отношения к истории. Плодотворный путь для получения новых источников по истории народных масс, как доказывается в обозреваемых изданиях, открывает полевая археография, ставящая целью "поиск и изучение документальных памятников в среде их бытования"² . Особые условия нашей страны - существова-

¹ Поздеева И. В., Кашкарова И. Д., Леренман М. М. Каталог книг кириллической печати XV - XVII вв. Научной библиотеки МГУ. М. 1980 (I); Кобяк Н. А., Поздеева И. В. Славяно-русские рукописи XV - XVI веков Научной библиотеки МГУ (Поступления 1964 - 1978 годов). М. 1981 (II); Поздеева И. В. Коллекция старопечатных книг XVI - XVII вв. из собрания М. И. Чуванова. Каталог. М. 1981 (III); Русские письменные и устные традиции и духовная культура (По материалам археографических экспедиций МГУ 1966 - 1980 гг.). М. 1982 (IV); Кобяк Н. А., Поздеева И. В. Славяно-русские рукописи XIV - XVII веков Научной библиотеки МГУ (Поступления 1964 - 1984 гг.). М. 1986 (V).

² Проблемы полевой археографии. М. 1979, с. 9.

стр. 100

ние в ней старообрядческих общин, законсервировавших в себе многие элементы средневекового мировоззрения и быта, - дают археографам значительные возможности для изучения народной культуры периода феодализма.

В отличие от традиционного нуги историка, исследующего материалы, документы недавнего или давно минувшего прошлого в архивах и библиотеках, полевой археограф фиксирует жизнь исторического памятника в его повседневности, быту, во взаимосвязи с разнообразными явлениями народной культуры. Даже малоинтересная на первый взгляд книга, листок приобретают новое значение в живых условиях благодаря устной легенде, истории семьи, характеру использования источника. Мельчайшие детали - особенности почерка, орнамента, переплета - могут получить интересную трактовку, если рассматривать их в контексте общественного сознания. Археограф и стремится осознать каждый письменный источник, найденный в "поле", как одно из звеньев массовой культуры³ .

Таким образом, воссоздавая книжную культуру, полевая археография реконструирует духовную культуру народа в целом и одновременно расширяет и пополняет арсенал источников по отечественной истории. Эта мысль положена в основу рецензируемых книг, концентрирующих опыт многолетних полевых и теоретических изысканий московской школы археографов.

В обозреваемых изданиях теоретически определен и практически раскрыт объект исследования - общественное сознание, отраженное в исторических памятниках, древняя духовная культура народа, в рудиментарном виде вошедшая в современную жизнь; предмет исследования - отдельные книги и книжные коллекции, характеризующие круг чтения определенной социальной группы в конкретный исторический период на определенной территории, проявления древней духовной культуры у современного населения. Обоснована и методика полевых работ, опирающаяся на основные представления современного источниковедения о территориальном книжном собрании, о комплексах, репрезентативности источников, выявлении скрытой информации и учитывающая состояние региона, исторически конкретной среды бытования памятников.

В археографических экспедициях участвуют представители различных гуманитарных специальностей, так что методика комплексных археографических исследований включает обширный круг приемов и частных методик, используемых в истории, филологии, искусствознании. Составлены правила оформления документации, направленные на обеспечение доказательности фактов, высокой степени их достоверности; сделаны принципиально новые, научно обоснованные выводы в области истории общественного сознания XVI - XIX веков.

В результате археографических работ 1966 - 1983 гг. в отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ поступило 2145 находок (1287 рукописей и 858 книг), которые составили два территориальных книжных собрания и десять коллекций (IV, с. 25; V, с. 3). Две таблицы, в которых полученные книги распределены по годам экспедиций (IV, с. 31 - 39), дают понятие и о количестве поставленных на учет памятников, находящихся пока в руках у населения, - около 7 тыс. книг и более 1 тыс. рукописей. Таблицы говорят о несомненной перспективности археографических работ даже в тех районах, где они неоднократно проводились. Далеко не все источники описаны, но уже сейчас в изданиях археографов МГУ введено в научный оборот 1216 документальных памятников XIV - XVII вв., историко-культурное значение которых трудно переоценить.

Уникальна как исторический источник каждая из 94 уже описанных рукописей. Новыми, еще неизвестными науке источниками для изучения ряда проблем русского средневековья могут служить в коллекции МГУ четьи - рукописные сборники нетрадиционного состава, такие, как N 1396 с "Словесами супротивными Максима Грека", "Азбукой толковой", древнерусскими пословицами и краткими

³ Развитие полевой археографии как направления историко-культурных исследований является особенностью нашей исторической науки. В Западной Европе эта дисциплина имеет ясно выраженный вспомогательный характер и сводится к составлению палеографических описаний и картотек издревле сохранившегося письменного наследия.

стр. 101

нравоучениями (последние - ввиду их неизученности и большого историко- литературного интереса - опубликованы в приложении к II), N 109 Карельской коллекции, содержащий переводные и оригинальные сочинения, в которых декларируются исторические образцы общественной и нравственной жизни; конволют Верещагинского собрания, N 822, включающий много апокрифов; "Стишной пролог" начала XVI в. (Верещагинское собр., N 818) из старообрядческой "глубинки" - села Чернуха (Арзамасский район Горьковской обл.); сборники с древнейшими славянорусскими сочинениями (Верещагинское собр., N 1102, и Ветковское собр., N 295) и многие другие.

Повторно открыт и возвращен в науку (V) литературно-учительный сборник начала XVII в. со списком знаменитого "Моления" Даниила Заточника (Московская коллекция, N 1356). Новые данные об образовании и профессиональной подготовке средневековых мастеров содержат "Книга Большому Чертежу" (N 96) и Иконописный подлинник (Молдавско-Украинская коллекция, N 1833).

Находки старопечатных книг оказались у археографов не менее цепными. Обнаружено пять книг, вышедших из дофедоровских типографий. Среди них особенно интересна Псалтирь (около 1555 г.) - фактически первая учебная печатная книга на Руси. Выявлены также не известные до сих пор издания Московского печатного двора, отсутствовавшие ранее в библиотеках Советского Союза (например, Часовник 1650 г., Псалтирь около 1648 - 1649 гг.), книги для обучения; получены новые данные о тираже древних изданий. Все эти сведения в дальнейшем позволят точнее оценить работу Московского печатного двора.

В научный оборот вводятся (I, III) также памятники, вышедшие из типографий Божидара Вуковича (Венеция), Виленского братства (Евье), Печерской лавры (Киев), Богоявленского монастыря (Могилев) и др. Полное научное описание этих изданий содержит новые сведения о книгопечатании на территории южных и западных русских земель, а также за рубежом, культурных связях и контактах Руси с другими странами. В целом описание коллекции рукописной и старопечатной книги Научной библиотеки МГУ (I - III, V) показывает идейно- тематическое и художественное единство ранней славянской книжности.

К сожалению, подробное описание (I) дано только для памятников, поступивших в библиотеку до 1971 г., и трех неизвестных ранее изданий XVII века. Старопечатные книги из экспедиций 1971 - 1976 гг. перечислены общим списком, в котором среди 238 книг названы и пять дофедоровских изданий. Казалось бы, в первую очередь следовало привести описание этих и других наиболее ценных и редких источников, потребность в котором особенно велика.

Археографам пришлось во многом дополнить и даже пересмотреть существующую схему описания как рукописных, так и старопечатных книг. Сущность новых принципов определяется общим стремлением возможно шире осветить различные аспекты проблемы "Древнерусская книга и традиционная культура" (IV, с. 4). Рассматривая письменные памятники как источник "для исследования самых разнообразных проблем культурной, социальной, политической истории, истории искусства и литературы, идеологии, социальной и исторической психологии" (I, с. 4), составители при описании обращают внимание на характеристику каждого экземпляра, стремясь максимально выявить его индивидуальные особенности. Поэтому, кроме общепринятых пунктов схемы формального и библиографического описания письменных источников, в изданиях МГУ дается полистная роспись состава сборников, приводятся подробные сведения о сохранности экземпляра и переплета, характере реставрации, о записях и пометах, содержащих исторически значимую информацию, об источниках поступления экземпляра в библиотеку. Все эти пункты, как считают авторы, должны соблюдаться при характеристике и рукописи и старопечатной книги. Сближение методик описания, особенно для памятников XVII в., обусловлено отмеченным выше единством средневековой книги, а также интересным наблюдением, что с начала XVII в. именно печатная книга оказывала влияние на рукописную (V, с. 7 - 8, 10).

Таким образом, найдена, пожалуй, удачная формула описания, позволяющая учесть все данные, имеющие значение для истории каждого экземпляра, показать его возможности как комплексного источника. Дискуссионным в этой формуле явля-

стр. 102

ется вопрос о необходимости полистной росписи сборников⁴ . Нельзя не признать, что только постатейное описание может дать полное представление об источниковой ценности четьего сборника в изучении исторических, нравственных, естественнонаучных, философских воззрений русского средневековья. Однако в ряде случаев при характеристике состава сборника, вероятно, следует ограничиться указанием на устойчивый состав статей (модель) сборника определенного тина (если таковой выявлен и опубликован) и при описании каждого конкретного сборника отмечать лишь отклонения от модели в его составе⁵ .

Описание рукописных литургических книг в изданиях МГУ показывает, что эти памятники не только использовались в культовых целях, но и являлись в известной мере источником моральных и этических норм, стереотипов поведения. Постатейное описание литургических книг привело к постановке вопроса об источниковедческом значении такого рода памятников для изучения официальной и народной идеологии, политической борьбы, быта народа⁶ . К решению этой проблемы вплотную подошло источниковедение, и немалая заслуга в этом московский археографической школы.

Записи и пометы, обнаруженные археографами на большей части рукописных и старопечатных книг и точно переданные в описании, делают достоянием науки имена древнерусских книжников, говорят о местах распространения и хранения книг, о социальной принадлежности их владельцев и переписчиков. Все эти данные систематизированы в трех указателях⁷ : владельцев книг и лиц, упомянутых в записях; названий упоминаемых мест, монастырей и церквей; датированных записей и помет (I, III). Столь малопримечательные, казалось бы, материалы служат в действительности, как показали археографы, важным и едва ли не единственным источником для изучения книжной торговли, ценообразования, вопросов обучения, распространения грамотности среди низших слоев населения в XV - XVIII веках. Материал записей, обычно недооцениваемый источниковедами и не фиксируемый в описаниях и каталогах, как обнаружилось, "показывает общие изменения в культуре России и в книжной культуре XVII и XVIII вв., отражает общие изменения, происходящие в общественной жизни России, и прежде всего общую демократизацию культуры" (III, с. 19).

Впервые в научное описание рукописных и старопечатных книг вводится и характеристика переплетов. Статья В. Г. Мотовилова "Описание переплетов XVI века" (II) имеет, помимо собственно книговедческого, еще и прикладное, методическое значение: она знакомит с терминологией по внешнему оформлению книги, с технологией изготовления переплетов.

Дополнительные, порой оригинальные тексты, документы, иногда включавшиеся в печатные книги при их реставрации или переплете, могут быть выявлены только при тщательной сверке описываемого памятника с полным экземпляром книги. Поэтому при описании вполне правомерно последовательное разграничение издания и экземпляра издания, позволяющее оценить индивидуальные особенности отдельного памятника.

⁴ Полистная роспись дается, как правило, в описаниях, выполненных дореволюционными историками, а также в некоторых современных изданиях (см., напр.: Каган М. Д., Понырко Н. В., Рождественская М. В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина. - ТОДРЛ. Т. 35. Л. 1980; Описание рукописного отдела Библиотеки АН СССР. Т. 7, вып. 1. Сочинения писателей- старообрядцев XVII в. Л. 1984). Главным возражением против полистной росписи является трудоемкость этой работы и ее большой объем, поэтому в настоящее время это требование не признается обязательным даже для древнейших письменных памятников.

⁵ См. Творогов О. В. Описание и классификация списков сборника "Златоуст". -ТОДРЛ. Т. 39. Л. 1985, с. 280 - 284.

⁶ Поздеева И. В. Русские литургические тексты как источник изучения русской государственной идеологии XVII в. (к постановке вопроса). В кн.: Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализма в России. Новосибирск. 1984.

⁷ Указатели в изданиях МГУ не равноценны. Самые полные, а потому удобные - в III книге. II и V книги более уязвимы в этом отношении. Вероятно, при подготовке следующих изданий нужно идти но пути не сокращения, а, напротив, расширения указателей, которые существенно повышают ценность подобных изданий.

стр. 103

Новые возможности расширить круг источников открываются при рассмотрении каждого памятника внутри территориальной коллекции, складывавшейся иногда на протяжении веков, как содержательного элемента круга чтения, отражающего идеологию определенной среды. Названные издания раскрывают научную перспективность такого подхода к изучению письменных источников⁸ . Таким образом, совершен переход от работы с разрозненными письменными памятниками к изучению книжных совокупностей, устойчиво бытовавших в конкретный период на определенной территории среди определенных групп населения.

Преимущества совокупного изучения книжных собраний по сравнению с десятками, даже сотнями отдельно взятых книг раскрыты в предисловиях ко всем пяти обозреваемым книгам, а также в статьях (IV). Можно еще добавить, что при изучении книжных собраний как единого целого меняется само отношение исследователей к древней книге, традиционно рассматриваемой лишь как источник информации, в основном заключенной в ее содержании. Когда появляются возможности проследить исторические связи древней книги с широким комплексом культурно-исторических аспектов духовной жизни народа, тогда прежний, так сказать, потребительский подход начинает изживать себя, исследователи осознают необходимость изучения древней книги в системе культуры, в контексте эпохи, развития общественной мысли⁹ .

"Знание фактов, - писал В. Н. Перетц, - не составляет еще даже начало науки. Надо уразуметь смысл и значение факта, исследовать генезис, его роль в связи с другими... явлениями. Тогда исторически наблюденный факт станет научным фактом"¹⁰ . Этому принципу отвечает утверждающийся в археографии современный источниковедческий подход, когда каждая книга рассматривается внутри понятия "конкретная исторически сложившаяся книжная культура" и шире - народная культура в целом. Подобно тому, как невозможно оценить отдельный источник вне его исторического контекста, так и понимание каждой книги становится более глубоким, если учитывается состав территориальной коллекции, обязанной своим происхождением, с одной стороны, определенной культурной и социальной среде, а с другой - многовековой истории распространения на Руси рукописной и старопечатной книги.

Подробное описание каждого памятника в составе книжной коллекции может, в свою очередь, прояснить исторические условия складывания этой коллекции. Так, исчерпывающе раскрыта специфика старообрядческого книжного собрания на примере коллекции московского библиофила М. И. Чуванова (III)¹¹ , в четырех таблицах сгруппированы исторические факты, извлеченные из каждого экземпляра коллекции: например, таблица N 1 показывает распределение письменных памятников по месту и времени издания и убеждает в "московском" характере коллекции в целом, таблица N 2 демонстрирует типичное для старообрядческого собрания преобладание литургических изданий дониконовской печати над четьими книгами. Новые данные о Москве как центре перераспределения книжного фонда можно извлечь из таблиц NN 3 и 4. В предельно лаконичной форме пояснений, выводов, таблиц показано, насколько надежную основу для решения сложных социальных и историко- культурных задач дает совокупность малозначительных на первый взгляд фактов, полученных при описании коллекции древних письменных источников.

⁸ Постановка данного вопроса имеет свою историю. Еще археографы XIX - начала XX в. фиксировали особенности среды бытования древних письменных памятников, используя при этом средства и методы фольклористики. Плодотворность такого подхода доказали также работы В. И. Малышева, а в последнее время и других ученых Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Свердловска (см. Вопросы собирания, учета, хранения и использования документальных памятников истории и культуры. Памятники старинной письменности. М. 1982).

⁹ См.: Луппов С. П. История книги как комплексная научная дисциплина. В кн.: Проблемы рукописной и печатной книги. М. 1976; Мыльников А. С. Книга и культура. В кн.: Книга и культура. М. 1979.

¹⁰ Перетц В. Н. Из лекций но методологии истории русской литературы. Киев. 1914, с. 3.

¹¹ В настоящее время она поступила в Отдел редких книг ГБЛ СССР.

стр. 104

Определение репрезентативности книжного собрания, предложенное И. В. Поздеевой (IV, с. 69 - 70). может быть, несколько перегружено ограничительными условиями, поэтому едва ли найдется такое территориальное собрание, которое вполне удовлетворяло бы всем его положениям. По- видимому, Верхокамское и Ветковско-Стародубское собрания, описанные (I; II) и проанализированные (IV) археографами, являются уникальными с точки зрения столь жестких условий. Главное из них то, что доказательства репрезентативности не могут следовать только из самого собрания, а добываются в процессе живого общения с современными наследниками существовавшей ранее культурной традиции. Отсюда следует, что авторы вообще отвергают возможность создания репрезентативных собраний вне комплексных археографических экспедиций, которыми и проводятся в МГУ системные исследования крестьянской и посадской культуры.

Учитывая неразрывность различных проявлений духовной культуры народа, московские археографы ввели в практику своих экспедиций параллельное исследование письменных и устных традиций, что открывает принципиально новые возможности расширить источниковую базу изучения общественного сознания и культуры народа (IV). Успех эксперимента был обусловлен несколькими обстоятельствами. Сыграли свою роль четкость географической программы поиска исторических памятников, стремление зафиксировать письменную традицию в ее историко-географическом движении. Это явствует, например, из таблиц (IV, с. 31 - 39), показывающих, что в наиболее перспективных в археографическом отношении областях экспедиции проводились многие годы (в Брянской и Пермской - 9 лет, Горьковской - 6, на территории Украины и Молдавии - 4 года и т. д.).

Пристальным вниманием пользовалось старообрядческое население как основная среда бытования древних письменных памятников. Неоднородное в социальном отношении, "открытое" до известной степени новой культуре, не отграниченное в историко-культурном смысле от других групп населения, старообрядчество тем не менее в силу его мировоззренческого и бытового консерватизма "и сегодня остается носителем книжной традиции средневековья"¹² . Результаты экспедиций доказывают, что при определенной методологии и методике исследования старообрядческих районов здесь можно получить ценнейший материал. Несмотря на полемику относительно практичности определений, положенных И. В. Поздеевой в основу классификации этих районов по трем категориям, такая система доказала свою жизнеспособность и практическую ценность¹³ .

Наконец, важна последовательно проводимая методика комплексного археографического исследования в зависимости от категории района, степени сохранности в нем живой книжной традиции. Эта методика подразумевает, что современный полевой археограф должен быть не только и не столько собирателем древних памятников, сколько исследователем бытования письменного источника, его роли в духовной жизни народа. Анализ самой среды при этом становится фактором, обеспечивающим эффективность и собственно поисковой работы¹⁴ , и последующего научного использования памятника, который должен сохранить свои качества источника, даже будучи изъят из среды бытования.

Придерживаться этой методики на практике могут специалисты, обладающие широкими гуманитарными знаниями, поэтому успех археографической работы всегда зависит и от кадров археографов, сложившаяся система подготовки которых

¹² Проблемы полевой археографии, с. 47. Ученые Ленинграда, Новосибирска, Свердловска и других городов в полевой археографической практике также опираются на старообрядческое население, не оставляя, впрочем, без внимания и другие факторы исторического развития перспективных в археографическом отношении районов.

¹³ По существу, близкую типологию используют и новосибирские археографы (см., напр., выступление Е. И. Дергачевой-Скоп на Тихомировских чтениях 1970 года. Материалы научной конференции, посвященной опыту организации археографических экспедиций в РСФСР. М. 1970).

¹⁴ Изучение среды бытования книги, истории края позволило Новосибирской школе археографов ввести в науку новые ценные исторические и литературные источники, совершить, по выражению Д. С. Лихачева, "археографическое открытие Сибири" (Лихачев Д. С. Предисловие. В кн.: Покровский Н. Н. Путешествие за редкими книгами. М. 1984, с. 3 - 7).

стр. 105

описана в статье Н. А. Кобяк, М. М. Леренман, И. В. Поздеевой, Е. Б. Смилянской (IV). Определен круг дисциплин, обеспечивающих подготовку специалистов, способных не только профессионально исследовать и описать старопечатную или рукописную книгу, но и "руководить археографическими полевыми работами на всех этапах - от подготовки и проведения первоначальной сплошной разведки до научной обработки результатов комплексных исследований" (IV, с. 14 - 15).

Программа цикла занятий, разработанная на кафедре источниковедения истории СССР, имеет двойного адресата. Специалистам в области истории и смежных дисциплин (фольклористам, историкам языка, литературы, музыки, искусства) дополнительная археографическая подготовка дает умение наблюдать функционирование элементов древней культуры в живой среде. Второй адресат - студенчество. Из года в год постоянной работой с новыми студентами и руководителями археографических отрядов добиваются в МГУ столь трудно достижимой преемственности кадров. Научные потребности археографии естественно и закономерно сблизились с учебными. Видимо, настало время рассмотреть вопрос о введении элементов археографической подготовки в программы исторических и филологических факультетов и создании соответствующих лабораторий в университетах археографически перспективных областей страны.

Результаты параллельного исследования письменных и устных традиций местной культуры излагаются в ряде статей (IV), показывающих, как полученные в археографических экспедициях сведения и находки способствуют расширению исторического знания. Так, И. В. Поздеевой доказан факт существования в Верхнем Прикамье крестьянских библиотек и определен состав некоторых из них, характеризующий мировоззрение, быт беспоповского поморского согласия в прошлом. Установлен факт раздела верхнекамских поморцев на два враждующих согласия, что объяснялось социально- экономическим расслоением пореформенной деревни. Выявлен неизвестный ранее факт существования в Верхокамье в XVIII - XX вв. культурного старообрядческого центра, связанного с Москвой, Олонецким Поморьем, Уралом, Сибирью. Экспедиционные материалы позволяют изучать роль книги в системе социальных норм и отношений, действовавших в крестьянской общине, степень распространения грамотности в среде верхнекамского крестьянства, связь письменных и устных традиций местной народной культуры. Е. М. Сморгуновой лингвистическими методами доказано верхнекамское происхождение старообрядческих полемических сочинений ("О разделе", "Происхождение раздела"), впервые введенных в науку. Параллельное исследование живого разговорного языка и языка рукописных находок помогает уточнить территориальную принадлежность письменных памятников, датировку, выяснить миграционные связи местного населения.

Несостоятельность представлений о бедности в старообрядческой среде и отсутствии в этих кругах жанров светского фольклора выявлена С. Е. Никитиной при изучении фольклорно-этнографического материала Верхнего Прикамья в сопоставлении с существующей там книжной традицией. В источниковедческом отношении материалы, собранные фольклористами и этнографом, представляют ценность для изучения народной духовной культуры, но, кроме того, как показала С. Е. Никитина, они помогают выяснить влияние местной книжной традиции на обыденное сознание крестьянства.

Типология крюковых книг, методика их описания впервые дана в статье о певческих рукописях Ветковско-Стародубского собрания (М. В. Богомолов, Н. А. Кобяк). Здесь же затронута проблема функционирования этих рукописей в крестьянской среде, их роль в духовной культуре народа.

Выявляя источниковый потенциал археографических находок, ученые открывают новые страницы отечественной истории, воспитывают у молодежи пристальное внимание к факту, подлинно научное отношение к источникам. Пять книг, опубликованных источниковедами МГУ, представляют новое направление в исследовании духовной жизни крестьянства.