В октябре 1966 г. на Совете Казанского университета я защищал докторскую диссертацию "Октябрьская революция и мелкобуржуазные партии (март - ноябрь 1917 г.)", несмотря на то, что профессором кафедры истории КПСС Академии общественных наук (АОН) при ЦК КПСС И. Ф. Петровым и руководством сектора истории Октябрьской революции Института истории АН СССР (И. Н. Соболевым и Д. А. Коваленко) были представлены Совету отрицательные отзывы, а их эмиссары повторили их оценки, выступая на защите.

По поручению Высшей Аттестационной комиссии (ВАК) диссертация рецензировалась названными выше лицами. В марте 1969 г. группа авторов (В. А. Голиков - помощник Генерального секретаря ЦК КПСС, С. И. Мурашов - ректор Московского историко-архивного института, И. М. Чхиквишвили - зав. сектором ЦК КПСС, Н. И. Шатагин - профессор Высшей партийной школы (ВПШ) при ЦК КПСС, С. С. Шаумян - профессор АОН при ЦК КПСС) выступила со статьей¹ , в которой я наряду со многими другими историками был подвергнут разгромной и бездоказательной критике. В мае 1969 г. диссертация обсуждалась на экспертной комиссии ВАК, которая не рекомендовала присваивать мне искомую ученую степень.

Рецензия из АОН начинается с характеристики моей диссертации как "антипартийной по своему существу", "извращающей марксистско-ленинскую теорию и тактику большевистской партии в меньшевистско-троцкистском духе" и пестрит определениями типа "идеологический диверсант", "фальсификатор", "клеветник", "иезуит" и т. п. Рецензенты, должно быть, принадлежали к категории людей, которые закоснели на осужденных партией догматических взглядах. Хотя в постановлении ЦК КЦСС "О дальнейшем развитии общественных наук" указывалось, что в научных учреждениях имеют место факты нарушения научной этики, напоминалось о необходимости внедрения в практику работы обществоведов распространенного в других науках метода "товарищеских дискуссий по спорным или недостаточно ясным вопросам"² , рецензенты, цитируя этот документ, очевидно, полагали, что содержащиеся в нем указания их не касаются. В обеих рецензиях нет ни одного пункта, который можно было бы безоговорочно принять. И на базе такого "анализа" С. И. Мурашов, В. М. Донской, А. Ф. Окулов, И. Ф. Петров и др. всячески поносили меня как исследователя на разного рода совещаниях.

Среди многочисленных обвинений есть ни с чем несообразные по своей надуманности и натянутости. Видимо, рецензенты рассчитывали, во-первых, на авторитет учреждения, в штате которого они состояли; во-вторых, на экспертную комиссию ВАК, уже вставшую на путь нарушения элементарных норм научной этики при посылке диссертации на отзывы тем, кто ранее, на защите, высказал свое негативное мнение о докторской диссертации. На получение отзывов Высшей Аттестационной комиссии понадобилось 16 месяцев, что само по себе кричащий факт волокиты.

Некоторые обвинения настолько противоречили содержанию диссертации, что невольно в голову приходила мысль о ее чтении рецензентами "по диагонали". Обе рецензии, особенно из АОН, были пронизаны чувством мести людей, "оскорбленных" критикой диссертантом их работ. Но это чувство сыграло с ними злую шутку: сориентировав их на уничтожение "противника" во что бы то ни стало, оно не наделило их ни силон убеждения, ни логикой, ни аргументами. Конечно, и в моей диссертации были недостатки, но не те, которые отмечены в рецензиях. Положения, освещаемые в ней с новых позиций, - классификация классовой борьбы пролетариата (гл. VIII, § 3), трактовка закона о "раздвоении единого" (гл. II, § 3), новый аспект проблемы "народ - творец истории" (гл. V, § 2) и некоторые другие - не нашли в рецензиях никакого отзвука. Отзывы, составленные на основе отдельных цитат, вырванных из контекста, нередко искаженных как по форме, так и по смыслу, представляли собой ревизию с сектантско-догматических позиций ленинской концепции истории Октября, решений XX съезда КПСС, VII конгресса Коминтерна, международных совещаний компартий 1957 и 1960 годов. Ни одно критическое положение рецензентов не было аргументировано. Доводы подменялись руганью, наклеиванием ярлыков.

Так, меня упрекали в том, что я показываю (т. 1, с. 224), причем по Ленину³ , борьбу коммунистов за воссоединение в одной пролетарской партии подлинно революционных элементов. Оппонентов не устраивал ленинский термин "близкие большевизму течения социалистической мысли", к которым, как писал я, "ленинцы проявляли терпимость", считая возможным сотрудничество с ними. Особые возражения вызвал сформулированный мною тезис о том, что марксистско-ленинские положения "правильны в принципе, но их конкрет-

¹ Голиков В. А. и др. За ленинскую партийность в освещении истории КПСС- Коммунист, 1969, N 3.

² КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 8-е. Т. 9, с. 347, 351.

³ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41, с. 94.

стр. 179

ное преломление в движении масс может иметь место, во-первых, не всегда, например, не обязательно на всем протяжении революции, а иногда - только в отдельные периоды (этапы), во-вторых, не обязательно в абсолютно точном (буквальном) соответствии со сказанным. Иной подход к марксистско- ленинскому учению, по нашему мнению, грешит догматизмом" (т. 1, с. 31, 469).

Сплошь и рядом в рецензиях дословно приведенные мною в раскавыченном виде (а иной раз - и цитируемые) мысли классиков марксизма-ленинизма трактовались как антикоммунистические, мелкобуржуазные, а сам принятый в науке метод использования цитат (поскольку они оказались неугодными рецензентам) - как "хитрая", "иезуитская" уловка. К примеру, как клеветническое, они охарактеризовали использованное мною ленинское положение, что в Октябрьской революции на авансцену выдвигались не непосредственно социалистические, а общедемократические задачи, в силу чего в ней участвовали все трудящиеся массы, включая мелкую буржуазию, кулачество. Положительную характеристику, данную мною ряду "межрайонцев", принятых в РСДРП (б) ее VI съездом, рецензенты квалифицировали следующим образом: "Бурганов А. Х. по существу переливает троцкистскую клевету, широко распространенную современными фальсификаторами (напр., Шапиро, Шарндорф), о том, что межрайонцы спасли партию большевиков от полного разгрома в послеиюльские дни 1917 года, вынесли на своих плечах все дело организации Октябрьского восстания".

"Идеологическую диверсию" они усмотрели в моем утверждении, что "стержневой идеей... исследования (моего. - А. Б.) является борьба Ленина и большевиков за единый революционный фронт и не только "снизу", но и "сверху". Их не остановило и то, что это положение было подтверждено VII конгрессом Коминтерна и современным международным коммунистическим движением. Как извращение, фальсификация и диверсия квалифицировалась моя попытка восстановить правду истории - показать попытки создания "однородного социалистического правительства". Беспредельно было их возмущение "возвеличением" мною врагов большевизма, показ их как крупных личностей, чем я будто бы "принизил" Ленина.

Весь пафос критики рецензенты сконцентрировали на антикультовской ориентации исследования. Они хотели бы оставить в неприкосновенности сталинское направление главного удара по демократическим партиям и огульно обвиняли меня в том, что будто бы под видом критики Сталина я дискутирую с Лениным, пытаюсь развенчать ленинизм; что я провожу "ревизию" постановления ЦК КПСС о культе личности, поскольку считаю Сталина не марксистом, а мелкобуржуазным революционером. Не утруждая себя доказательствами, рецензенты сделали вывод, что "Бурганов А. Х. выступает против постановления ЦК КПСС" о журнале "Вопросы истории" от 9 марта 1957 г., фактически ревизует его, оправдывая и умножая ошибки Бурджалова".

Все обвинения рецензентов концентрируются вокруг проблемы "классового подхода" к истории Октябрьской революции. Их "огорчило" мое утверждение, что большевикам недоставало сил для охвата своим руководством наряду с пролетариатом и крестьянства, почему последним они руководили вместе с... левыми эсерами (что, впрочем, с моей стороны было тоже некоторым преувеличением). В статье журнала "Коммунист" обвинение в отсутствии у меня должной "классовости" заострено до такой степени, что мне инкриминируется пересмотр решений VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) и VI съезда партии о движущих силах социалистической революции. Авторы статьи пишут, что я беру "под сомнение основное положение ленинизма о союзе пролетариата с беднейшим крестьянством"⁴ . На свое письмо-протест в редакцию журнала я ответа не получил.

Сегодня оспаривать народный характер нашей революции уже никто не решится, хотя попытки доказать, что революция совершалась лишь союзом рабочих и бедноты, все еще имеют место⁵ . Это можно объяснить тем, что застой в исторической науке, причем не только в виде отголосков прошлого, еще далеко не преодолен.

Авторы статьи в "Коммунисте", предъявляя мне, без каких бы то ни было ссылок на факты, указанное выше обвинение, не учли, что в моей диссертации говорится прямо противоположное: "В период между Февралем и Октябрем на вооружении партии по крестьянскому вопросу был второй стратегический лозунг, означавший союз пролетариата с беднейшим крестьянством. Он был рассчитан на весь этап социалистической революции" (т. 1, с. 450). И далее: "Второй стратегический лозунг большевистской партии был абсолютно правильным теоретически с точки зрения движущих сил социалистической революции. Однако и поскольку Октябрьская революция сочетала в себе и решение задач буржуазной (аграрной) революции, на деле революционное движение масс вышло за пределы лозунга о союзе пролетариата только с деревенской беднотой. Следовательно, этот лозунг, буду-

⁴ Голиков В. А. и др. Ук. соч., с. 74.

⁵ См., напр., Исторический опыт трех российских революций. Тт. 1 - 3. М. 1987 - 1988; Бовыкин В. И. Россия накануне великих свершений, М. 1988; Легошин Л. И. Большевики и крестьянство. - Вопросы истории КПСС, 1989, N 7.

стр. 180

чи официальным лозунгом партии на подступах к Октябрю, фактически был расширен самим ходом событий. Данный лозунг был претворен в жизнь в более или менее "чистом" виде на втором этапе Октябрьской революции - летом и осенью 1918 года. Таким образом, на различных этапах Октябрьской революции неодинаковым был состав ее участников: на первом (октябрь 1917 г. - лето 1918 г.) - пролетариат и все крестьянство, на втором (лето - осень 1918 г.) - пролетариат и беднейшее крестьянство" (т. 1, с. 471).

В полном соответствии с реальным ходом событий, в пику клеветникам, утверждавшим, что Октябрь - дело рук охлоса, установившего охлократию, Ленин, оперируя фактическим материалом, сформулировал положение о народном характере нашей революции⁶ . Все эти ленинские положения приведены в диссертации (см. т. 1, с. 430, 481 и др.). Когда Ленин убедился в том, что Временное правительство вкупе с соглашательскими партиями не решит аграрный вопрос (август 1917 г.), он пришел к выводу: у пролетариата в его революции, кроме социалистического союзника в лице бедноты, теперь появился и демократический союзник в лице небедняцкой части деревни и вообще демократических элементов; общества. Вовлечение в борьбу за победу революции широких народных масс говорило о ее величии. На сей счет имеются прямые ленинские высказывания⁷ . Они приведены в диссертации (т. 1, с. 445 - 488).

Теперь о другом обвинении, предъявленном мне авторами статьи в "Коммунисте": якобы я беру под сомнение основное положение ленинизма, под которым они разумеют тезис о союзе пролетариата с беднейшим крестьянством. Но в то время основным считалось положение о диктатуре пролетариата. Авторы же статьи в "Коммунисте" и рецензенты, обвиняя меня в троцкизме, по данному вопросу сами игнорировали полемику Ленина с Троцким⁸ . Ошибка последнего, как известно, состояла в недооценке революционности всего крестьянства, в игнорировании его роли в предстоящей социалистической революции. Ленин указывал, что, несмотря на расслоение крестьянства и усиление борьбы внутри этого класса, антагонизм между ним и режимом возрос, обострился⁹ . Об этом и идет речь в моей диссертации (т. 1, гл. V, § 1, вторая половина).

Гласом вопиющего в пустыне оказались мои возражения, высказанные на заседании экспертной комиссии ВАК. Я не согласился с ее решением и обратился к председателю ВАК с заявлением, в котором просил рассмотреть диссертацию на пленуме ВАК. Тогдашний ее председатель В. П. Елютин принял меня и сообщил, что ректору Казанского университета предложено отозвать мою диссертацию. Между тем в связи с моим обращением к Л. И. Брежневу по поводу проводимой против меня кампании травли работниками АОН (выступления на различных форумах с приклеиванием ярлыков) в 1967 г. был рассыпан набор моей подписанной в печать монографии, в которой доказывалось, что партии меньшевиков и эсеров ушли в политическое небытие отнюдь не потому, что при Ленине осуществлялось сталинское направление главного удара по ним, ибо этого не было, а в силу присущего им органического недуга.

Заведующий Отделом науки ЦК КПСС С. П. Трапезников в апреле 1968 г. провел совещание с участием академика-секретаря Отделения истории АН СССР акад. Е. М. Жукова, акад. И. И. Минца, проф. Ф. Т. Константинова (оппонент), П. В. Волобуева (секретарь парткома Института истории СССР АН СССР), Ф. И. Долгих (зав. сектором ЦК КПСС) и меня. Подводя его итог, Трапезников сказал, что я в общем-то прав, и обещал проследить за нормальным прохождением диссертации в ВАК. И проследил...

В конце 70-х годов, исходя из того, что многие наиболее оспариваемые положения диссертации получили в той или иной форме подтверждение, я обратился в ВАК с просьбой вернуться к ее рассмотрению. ВАК пыталась востребовать материалы защиты, но это не удавалось. Тогда я апеллировал в КПК при ЦК КПСС. Материалы защиты были "найдены" у одного из секретарей Татарского обкома КПСС и поступили в ВАК, но... "пропала" сама диссертация, ВАК не сочла в связи с этим возможным ее рассмотрение. В 1988 г. вопрос об этом возбудил Научный совет АН СССР по комплексной проблеме "История Великой Октябрьской социалистической революции", а чуть позже - ученые советы Московского историко-архивного института и Казанского университета. На этот раз моя диссертация была "найдена" в отделе университета с грифом "Для служебного пользования".

На исходе 1989 год. Дело тянется уже 23 года. Возможно, те, от кого зависит решение вопроса, полагают, что время само поставит в нем точку: много ли жить еще осталось соискателю. Глядишь, и нужды не будет решать вопрос о присвоении ему искомой научной степени.

Профессор А. Х. Бурганов

⁶ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39, с. 221; т. 37, с. 316, 313.

⁷ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34, с 244; т. 37, с. 138, 142. 311, 313, 315, 353; т. 38, с. 143, 144, 192; т. 41, с. 176; т. 43, с. 156; и др.

⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.. 27, с. 80, 81.

⁹ Там же.