«…буду жить не так, как пьют стакан воды, а как с напряженным вниманием дегустируют сложнейший букет неповторимо богатого вина»
А.В. Луначарский

Полная версия публикации

Конечно, фильм «Телец» постмодернистский. И как положено во всяком постмодернизме в нем налицо «двойное кодирование». Здесь есть, прежде всего, понятное массовому зрителю «разоблачение вождя», «разоблачение», которого массовый зритель так жаждет, причем — разоблачение буквальное. Вождь мирового пролетариата предстает голым. Вспоминается, конечно, документально-публицистический фильм «Тело Ленина», где вопрос о выносе мумии из мавзолея переводится в план телесности останков вождя. По интонации этот мотив в документальной ленте напоминает известное место из «Братьев Карамазовых», где вопрос о том, «завоняется» ли труп старца Зосимы или нет, приобретает не только принципиальный, но и сакральный характер. Правда, в «Теле Ленина» сакральная проблема разыграна с ироническими «вольтеровскими» нотками.

Полная версия публикации

Прежде всего, хотелось бы обратить внимание на тематическую связь конференций, проводимых кафедрой социальной философии и философии истории. Нынешняя «Социальный кризис и социальная катастрофа» продолжает тематику конференции «Философия преступления» (1994) [1] и непосредственно связана с конференцией «Философия современности» (1998) [2]. — Когда — вдруг! — все активные деятели обречены предстать в качестве преступников («Горбачев развалил Союз», «Ельцин навек рассорил Россию с Кавказом», и т.п.), это и есть симптом социальной катастрофы. Мы — как раз! — и живем в это самое время. Иначе говоря, именно эта социальная катастрофа — она и есть современность.

Полная версия публикации

Две с половиной тысячи лет развития философии заставили подозревать, что новация в философии вообще не только невозможна, но и не нужна. Основные философские вопросы были поставлены и решены уже в «осевом времени». «Скандал в философии» действительно существует, и философия есть возникшее в 800-200 гг. до н.э. волшебное зеркало, скользящее через века и чудесным образом отражающее в себе происходящее. Зеркало это и есть хора, одна причастность к которой выступает как источник бесконечно высокой радости людей.

Полная версия публикации

Примерно десять–восемь тысячелетий назад более или менее отчетливо проявились симптомы начала новой эры – эры производящей экономики, эры метал¬лов. Произошло это, как известно, в сравнительно узком регионе Ближ-него Востока, который, по широко укоренившемуся в историко-археологической литературе мне¬нию, почитался непременным и постоянным генератором всех основных идей древности. Здесь возникли уникальные по своей сложной каменной архитектуре поселки вроде до керамического Иери-хона; или же Чайоню-тепеси с его удиви¬тельной для столь раннего времени коллекцией древнейшей меди и медных минералов, а также открытие послед-них лет меди в докерамическом поселении Ашикли в Центральной Анатолии [Esin 1999]; либо глиняный неолитичес¬кий "город-улей" Чатал-хюйюк. Их по-явление "раскололо" моно¬тонную картину культур – наследников верхнего па-леолита , оставивших однородные следы по всей суше планеты: ведь к концу плейстоцена (12–11 тысяч лет назад) завершился трудный и многоступенчатый про¬цесс заселения и освоения позднепалеолитическим человеком Земли. Эко-номика производящего типа обозначила собой внешне четко выраженный по-рог начала неравномерности исторического развития различных культур нашей планеты.

Полная версия публикации

Связка “время-история” выглядит настолько естественной, зако-номерной и устоявшейся, что часто приводит почти к отождествлению понятий времени и истории, снимая вопрос о их отличии друг от дру-га.И надо признать, что основания для подобного вывода существуют. Действительно, время является основанием истории, а история есть суть свершившееся и свершающееся время. Но эта нерасчлененность остается убедительной только до тех пор, пока в рассмотрении не предполагается конкретный, экзистенциально бытийствующий чело-век(а не такая конструкция, как исторический субъект), который по разному воплощает и осуществляет в себе исторический и временной опыт. Неудивительно поэтому, что когда Кант понял время исходя из субъективности человека, оно уже мало имело отношения к истории.

Полная версия публикации

В контексте Новейшей эпистемы для ученого диссонансом звучит сочетание слов "естественная теология", и любые исследования, проведенные в соответствии с ней, могут показаться "антинаучными", не соотносимыми с современным естествознанием. Однако если оставить за рамками вопрос о необходимости поиска Бога и его отражения в естественном мире, то следует признать, что данная концепция не только не тормозит научное познание, но и в какой-то мере показывает выход из того концептуального тупика, в котором находится "эволюционистская" биология. Одним из ярких последователей этого метода биологического познания был Джон Рей (John Ray, 1628 - 1705), достигший больших успехов, применяя его к изучению окружающей природы. Наиболее известны его работы по систематике растений и птиц, отличающиеся стройным логическим построением и, по мнению многих исследователей, называемые предтечей естественного метода в классификации. В рамках старой христианской традиции, совмещавшей изучение природы и веру в Бога, он выработал принципы познания природы, которые изложил в работе "Мудрость Бога, проявленная в его Творениях" ("The Wisdom of God Manifested in the Works of Creation", 1691 год).

Полная версия публикации

Можно ли примирить мистическое мировоззрение с наукой и, в целом, со здравым смыслом? Иначе говоря (в терминах философа-мистика Кена Уилбера), можно ли совместить восточную версию просвещения с западной? И если да, то какую истину может подарить нам рациональный мистицизм? И какое утешение?

Полная версия публикации

Введение
Проблема творчества волновала человечество с античных времён. Тем не менее, вопрос о том, в чем состоит этот процесс и как он протекает, до сих пор остается дискуссионным. Это естественно, поскольку суть явления выяснена да-леко не до конца и сам термин – творчество – употребляется в разных смыслах. По той же причине четкое и общепринятое определение феномена творчества сейчас отсутствует.

Полная версия публикации

Фреге полагал, что истина и ложь являются референциями предложений. Предложения не могут замещать суждения (propositions), то, что Фреге называет «мыслями», поскольку референция сложного выражения зависит только от референции его частей; тогда как, если мы заменим единичное понятие, появляющееся в предложении, другим единичным понятием с той же самой референцией, но с другим смыслом, смысл всего предложения, т. е. мысли, которую оно выражает, изменится. Единственное, что должно в этих обстоятельствах оставаться неизменным, так это истинностное значение предложения. Выражения «является истинным» и «является ложным» выглядят как предикаты, применяемые к суждениям, и можно подумать, что истина и ложь являются свойствами суждений; но сейчас стало ясным, что связь между суждением и его истинностным значением не похожа на связь между столом и его формой; скорее, она похожа на связь между смыслом точного описания и реальным объектом, к которому относится это описание.

Полная версия публикации