Полная версия публикации №1620811284

PORTALUS.RU ФИЛОСОФИЯ М. Г. ВАНДАЛКОВСКАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ: "ЕВРАЗИЙСКИЙ СОБЛАЗН" → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

В.И. Дурновцев, М. Г. ВАНДАЛКОВСКАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ: "ЕВРАЗИЙСКИЙ СОБЛАЗН" [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 12 мая 2021. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/philosophy/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1620811284&archive=&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 28.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

В.И. Дурновцев, М. Г. ВАНДАЛКОВСКАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ: "ЕВРАЗИЙСКИЙ СОБЛАЗН" // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 12 мая 2021. URL: https://portalus.ru/modules/philosophy/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1620811284&archive=&start_from=&ucat=& (дата обращения: 28.03.2024).



публикация №1620811284, версия для печати

М. Г. ВАНДАЛКОВСКАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ: "ЕВРАЗИЙСКИЙ СОБЛАЗН"


Дата публикации: 12 мая 2021
Автор: В.И. Дурновцев
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ФИЛОСОФИЯ
Номер публикации: №1620811284 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


М. Памятники исторической мысли. 1997. 350 с.

Доктор исторических наук М. Г. Вандалковская (Институт российской истории, РАН) долгое время занималась разработкой проблем дооктябрьской историографии и истории общественно-политической мысли. В дальнейшем ее научные интересы сосредоточились на русских историках, принадлежащих к "первой волне" эмиграции. Вышла в свет ее монография о П. М. Милюкове и А. А. Кизеветтере, были подготовлены и изданы воспоминания обоих историков. В результате интенсивных архивных и библиографических изысканий введены в научный и культурный оборот забытые и полузабытые тексты ученых. Новая книга содержит анализ взглядов идеологов и последователей евразийского движения по проблемам истории России.

Содержание и общая направленность монографии свидетельствует о том, что автор принципиально отказывается участвовать в непосредственном обсуждении практической значимости евразийских идей и проектов. Вандалковская сосредоточилась на выявлении разрозненных высказываний евразийцев по вопросам русской истории, их систематизации и реконструкции исторической концепции. Если учесть, что многие из "отцов- основателей" евразийства в строгом смысле слова не были специалистами, профессионально занимавшимися теми или иными переломами русской истории, то рецензируемая работа может рассматриваться как продолжение давней традиции изучения неакадемических форм исторической мысли. Впрочем, это можно утверждать только с оговорками, так как в среде русских эмигрантов, симпатизировавшим евразийской доктрине, были и профессиональные историки. Один из них, Г. В. Вернадский, заслужил позднее почетную характеристику патриарха русской историографии в США и, согласимся с Кизеветтером, в некотором отношении являлся своего рода официальным евразийским историографом.

Учитывая определяющее место истории и исторического опыта в системе евразийских ценностей, возможность и целесообразность вычленения этих ученых из общего круга историков не вызывает сомнений. В то же время следует иметь в виду, что исторические размышления составляют важный, но не единственный компонент евразийской доктрины. География и социология, экономика и политика, право и культура придают ей вид и значение целостной и завершенной системы, а решительность, с какой евразийцы пытались переписать картину "русского мира" в сочетании с их энциклопедической образованностью вызывает пристальный исследовательский интерес. Вне зависимости от результатов, их междисциплинарный подход к истории общества, государства, народа сохраняет практическое значение.

Предприняв содержательный анализ евразийской исторической концепции автор был ограничен проблемами, по которым высказывались сторонники евразийства: основные этапы русской истории, история Древнерусского государства, последствия монголо- татарского нашествия, "императорский период", русская революция, советская действительность.

Вандалковская, верная избранному ею принципу, избегает искушения сопоставлять позицию и убеждения евразийцев с уровнем и качеством результатов современного научно-исторического познания. Отношение к той или иной версии национальной истории, предложенной евразийцами, не всегда проявляется и применительно к состоянию науки 20-х годов. Думается, и то и другое сделано по нескольким причинам. Во-первых, многие выступления евразийцев по вопросам русской истории не претендовали на строгое академическое освоение прошлого и только намечали возможные пути решительного пересмотра ранее сложившихся версий. Последовательное сравнение неизбежно оказалось бы отнюдь не в пользу евразийцев. Скажем еще точнее: во многих случаях мы встречаемся отнюдь не с вершинами творчества историков- эмигрантов. Во-вторых, в приложении к монографии помещены статьи Милюкова и Кизеветтера (а также, добавим, Карсавина, Сувчинского), в которых содержится принципиальный анализ евразийской доктрины. В книге в спор с ее творцами и адептами вступают Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, Г. В. Флоровский. В-третьих, и это, пожалуй, главное - евразийские идеи, модернизированные, приспособленные к условиям действительности, широко функционируют в нынешней общественно-политической атмосфере, в ряде случаев они незримо присутствуют в исторических разделах программных установок общественных объединений. Нет недостатка как в заявлениях о реакционности современных адептов евразийства, а, следовательно, прогрессивности ее нынешних "противостоятелей", так и в безудержной апологии их идей и представлений.

Вандалковская дистанцируется от современных споров о евразийстве. Она скорее стремится обратить внимание читателей на "правду вопросов", которыми задавались в 20- е годы мыслители евразийского толка, искренне озабоченные перспективами национального развития и последствиями европеизации, нежели на ошибочность и неточность их ответов. "Евразийский соблазн" в первую очередь требует внимания и понимания, а не безапелляционных негативных выводов, или, напротив, восторженных оценок. Кстати, именно экскурсы евразийцев в русскую историю, а им часто не откажешь в нестандартности и нетрадиционности, служат весомым аргументом

стр. 151


в пользу культурно-исторического и историографического значения их выступлений, но не более. В сущности именно историческая концепция, представленная в снятом виде, становится приговором евразийству как практически-политической программе. Можно спорить с оппонентами евра-зийства; но с самими евразийцами вступать в дискуссию уже поздно - они остаются там, где их настиг исторический поток.

В центре внимания Вандалковской наследие П. Н. Савицкого, Н. С. Трубецкого, Л. П. Карсавина, П. П. Сувчинского, Г. В. Вернадского, Н. Н. Алексеева, М. В. Шахматова, С. Г. Пушкарева, придерживавшихся различных взглядов. Не совпадали и обстоятельства, которые побуждали их выступать по вопросам русской истории. Так или иначе, но в монографии индивидуальность этих ученых уходит на второй план, уступая место общим, по мнению автора, принципам, которых придерживались евразийцы.

Первый раздел книги, который в некотором отношении призван сыграть пропедевтическую роль, посвящен "теоретическим основам евразийства". Тема России неизменно присутствует в философско-социологических, историко-правовых, экономико- географических, геополитических или культурологических опытах евразийцев. Автор вычленяет основные компоненты евразийской теории: проблемы человеческой личности, культуры, государства и, наконец, месторазвития. Мельком и, думается, незаслуженно, обозначена православная составляющая евразийской программы, которая определялась в качестве главного устоя их миросозерцания. При этом принципиальное значение придается иерархии ценностей, выстроенных евразийцами - личность, культура, государство как сфера культуры и месторазвитие - "телесная сфера" евразийства. И в самом деле, другой порядок линейного рассмотрения евразийских взглядов может решительно изменить представление о строе их мысли и убеждений, например, если, допустим, во главу угла поставить идею месторазвития.

Разработка проблемы личности - симфонической (соборной) и индивидуальной - как составной части евразийской доктрины связывается с работами Карсавина, теория культуры и государства на более широком источниковом фундаменте - с выступлениями его же, а также Сувчинского, Трубецкого, Алексеева, П. М. Бицилли, концепция месторазвития с Вернадским и Савицким. Здесь же акцентируется внимание на идеях евразийцев, вызвавших особенно жесткую критику их "противостоятелей" - эгоцентризме европеизма и европейской цивилизации, кризисе западной культуры, эквивалентности культур, проявлениях романо-германского шовинизма, туранского элемента в русской культуре и государственности, проблеме "Россия и Запад".

Достаточно подробно рассматривается евра-

зийская концепция государства, критически направленная против европейских теорий, основанных на естественном праве или правах личности, ведущих к утрате самой идеи власти. Слагаемыми доктрины государства в евразийском исполнении являлась вторичность государства по отношению к культуре, идея правящего слоя или отбора, определяющим признаком которого выступает общность миросозерцания, специфические взимоотношения церкви и государства, роль государственной идеологии.

Географический фактор не представляется автору книги ведущим в системе евразийских представлений. Опираясь по преимуществу на популярную и, кажется, наспех подготовленную работу Вернадского "Начертание русской истории" и своеобразное приложение к ней в виде "Геополитических заметок по русской истории" Савицкого, автор обращает внимание на определенную вторичность идеи месторазвития как определенной географической среды, которая "налагает печать своих особенностей на человеческие общежития, развивающиеся в этой среде". Тут же раскрывается понятие "Евразия", которое, заметим, нашло наиболее четкое выражение в рецензии Савицкого на брошюру Трубецкого "Европа и человечество". В ней состоялось "открытие Евразии" как особого субконтинента, состоящего из отломанной от всей Европы Европейской России и исключенной из Азии России Азиатской. Понятию "Евразия" был придан исторический, этнический и культурно-исторический смысл. Теперь Россия-Евразия противопоставлялась Европе; предписывалось "Россию... именовать Евразией".

Во втором разделе книги рассматриваются собственно исторические представления идеологов евразийства. Вандалковская попыталась определить источники евразийских исторических воззрений посредством анализа их историографических высказываний. Приходится лишний раз убеждаться в неоправданности имеющих хождение мнений об одинокости или неповторимости евразийства. Оно легко включается в контекст развития русского умственного движения, а парадоксальность некоторых его компонентов, такого, например, который оппоненты язвительно называли "православным большевизмом" в общем объясняется растерянно-трагическим мироощущением эмиграции после революции. Дело заключается, однако, не столько в определении степени самостоятельности или оригинальности отдельных звеньев евразийской концепции, сколько в мобилизации и соответствующей интерпретации в условиях драматического поворота национальной истории данных, накопленных в предшествующий период. Как, заметим в скобках, поступает русская мысль и сегодня, апеллируя к прежним ценностям и находя в них опору для проектирования будущего. Как бы то ни было, ближайшим идейным источником евразийского вероучения были славянофильские

стр. 152


и постславянофильские представления о месте России во всемирно-историческом движении. Обозначаются и иные национальные и западноевропейские реминисценции на тему Востока и Запада. Так или иначе, впечатления от многих книг и от многих имен бросают отсвет на евразийскую теорию. Но был еще один катализатор евразийского движения: ощущение национальной катастрофы, повлекшей катастрофичность мышления, вызвавшей стремление обнаружить среди развалин Российской империи пути национального возрождения, источники укрепления "русского духа".

Не менее важно и стремление автора подняться над особенностями восприятия и понимания национального прошлого отдельными идеологами евразийства, определить в первую очередь то, что объединяло их по узловым и принципиальным моментам национального исторического движения. Многое сопровождалось оговорками, было едва намечено, союз оказывался недолговечным и многие переходили в лагерь "противостоятелей". И хотя при этом в определенной мере приносится в жертву индивидуальность того или иного мыслителя, представление о доктринальных основах классического евразийства становится более завершенным. В этом смысле интерпретации исторической концепции евразийцами находятся в одном ряду с прежними, оправдавшими себя опытами изучения исторических взглядов декабристов или славянофилов.

Если история древнерусской государственности мало занимала евразийцев и нашла более или менее приблизительное отражение в "Начертании русской истории" Вернадского, то о благотворных последствиях монголо-татарского нашествия евразийцы писали много и охотно. Трубецкой был убежден в "татарском источнике русской государственности". Если духовный источник Москвы - Византия, то исторический- монголо-татары.

В ходе изложения представлений евразийцев о русской истории в рамках "Московского царства" (80-е годы XV- середина XVII в.) и "императорского периода" (рубеж XVII- XVIII вв. - 1917 г.) автор акцентирует внимание на отчетливо проявившемся стремлении к противопоставлению этих периодов. Московское государство образовалось на развалинах Золотой Орды и, следовательно, является наследником не Киевской Руси, но империи Чингисхана. В этом смысле особый интерес могло бы представить одно из самых ярких евразийских произведений - "Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока". Можно считать установленным, что авторство этой работы, подписанной псевдонимом "И. Р." принадлежит выдающемуся лингвисту XX в. Трубецкому.

В монографии последовательно рассматриваются взгляды евразийцев на явления, процессы и факты "императорского периода" русской истории. Обращают на себя внимание неоднозначные

оценки деятельности Петра I; евразийцы предлагали отличать преобразовательную деятельность этого "глубоко русского человека" от прозападнической ориентированности его последователей в екатерининский период. Впрочем, дадим возможность самим читателям оценить как самобытность, так и вторичность суждений евразийцев, тщательно собранным автором монографии.

Интересны страницы, на которых излагаются взгляды евразийцев на современную им действительность. На заре движения евразийцы настойчиво декларировали аполитичность разрабатываемой ими доктрины. Но, возникнув как культурное течение в среде русской интеллигенции, евразийство быстро политизировалось. В некоторых пунктах евразийские представления изначально приняли вид общественно-политической и экономической программы. "Славянофильское ощущение мировой значительности русской национальной стихии" они совместили "с западническим чувством относительной культурной примитивности России в области экономической и со стремлением устранить эту примитивность". Это, в частности, означало отказ от общинных идеалов народничества и защиту "последовательного индивидуализма". "Утверждение самодержавного значения личности" вело к добровольному выбору форм землепользования и, шире, "государственно-частной собственности". Евразийцы положительно оценивали пути решения национального вопроса в СССР, централизованное экономическое планирование, государственный контроль в промышленности, индустриализацию, хотя и предостерегали от бездумного ускорения ее темпов.

Определяя роль западноевропейских влияний, евразийцы полагали, что в целом они пагубно отразились на евразийско-русском историческом и культурном развитии, что, между прочим, подтверждают данные о распространении западного марксизма. Его продуктом и стала большевистская революция. Однако большевистский период русской истории не подлежит однозначно отрицательной характеристике. Революция - это восстание России против Запада. С революцией необходимо смириться, как со "стихийной катастрофой". Проклиная ее "сознательно-слепую волю", нужно осознать, что она на деле доказала то, что теоретически доказать никогда не удавалось: социализм решительно отвергается русской почвой, его место рано или поздно займет церковь. "Эпоха науки" сменится "эпохой веры", - не в смысле уничтожения науки, но в смысле признания бессилия и кощунственности попыток разрешить научными средствами основные, конечные проблемы существования. Таким образом, революция, приведшая к разрыву с Западом, создает основу подлинной евразийской России, открывает новую эпоху ее истории. Социальные процессы, оплодотворившись религиозным содержанием, сокрушат идеалы "коммунистического атеизма".

стр. 153


Монография лишний раз напоминает, что объективное научное и общественно- политическое значение всякой исторической концепции определяется только с течением времени, в новых обстоятельствах, и, не в последнюю очередь, при

включении ее в контекст общенаучного развития. Исторические взгляды евразийцев лишний раз подтверждают это общее историографическое правило.

Опубликовано 12 мая 2021 года

Картинка к публикации:



Полная версия публикации №1620811284

© Portalus.ru

Главная ФИЛОСОФИЯ М. Г. ВАНДАЛКОВСКАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ: "ЕВРАЗИЙСКИЙ СОБЛАЗН"

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU