Гуссерлевская рукопись “Интенциональные предметы” представляет собой часть незаконченной статьи имевшей ориентировочное название “Предмет и представление”, работа над которой велась летом-осенью 1894 года. Манускрипт “Предмет и представление” состоял из 76 листов и был разделен на две части, в первой из которых рассматривались так называемые “субъективные представления” (1-34 листы в гуссерлевской нумерации), во второй так называемые “объективные представления” (с 35 по 76 лист). Термины “субъективные” и “объективные представления” были заимствованы Гуссерлем у Бернарда Больцано и употреблялись в точном соответствии с их больцановским смыслом — субъективные представления обозначали содержание субъективного акта представления, объективные же обозначали объективно значимое содержание мышления или значение.

Полная версия публикации

Настоящая статья основывается на результатах параллельно с ней выполненной работы, посвященной Сумеркам (Фигут 2001). Мы приводим там доказательства того, что несмотря на преобладающую флюктуацию тем и форм, в Сумерках различима четкая циклическая композиция: 26 стихотворений (если не считать посвящения) объединяются в 5 групп, или подциклов, из которых группы 1-я (I-III), 2-я (IV-VI), 3-я (VII-XI) и 5-я (ХXIV-ХXVI) открываются каждая относительно длинным стихотворением, за которым следует пара коротких стихотворений: в 1-й, 2-й и 5-й группах по два коротких или довольно коротких стихотворения, а в 3-й группе — четыре коротких. Заметно отклоняется от этого принципа 4-я группа (XII-ХXIII), в которой за одним довольно длинным следует не больше не меньше как 11 коротких и средних стихотворений. Этому существенному отклонению от конструктивного принципа строения других групп придана, как нам кажется, определенная смыслонесущая функция. Показанное внутреннее членение Сумерек существенным образом присутствует на уровне циклической композиции, в частности, в литературном моделировании поэтического вдохновения со всеми его противоречивыми фазами различной интенсивности и длительности.

Полная версия публикации

Поначалу я не собирался выдвигать утверждение о страхе перед телом у Толстого в качестве серьезного тезиса, оно возникло из моего духа противоречия в одной частной дискуссии[1]. Но после некоторого размышления над этим вопросом я решил, что буду все таки защищать этот тезис именно в такой форме. Вполне возможно, что многое или даже большинство из того, что я приведу в его оправдание было уже сказано какой-нибудь знаменитостью, а может, и все было уже где-то сказано; тогда я прошу о дружеском поучении. Каждый из нас постоянно открывает свою Америку.

Полная версия публикации

Результатом работы математика вне зависимости от стиля мышления являются доказательные рассуждения. Но доказательство как процесс - опять же вне зависимости от стиля мышления - не обходится без участия и некоторых нерациональных моментов. У А. Пуанкаре мы встречаем выражение "математическое творчество" [1]. Он и Ж. Адамар в своих философско-математических исследованиях много внимания уделяли именно творческой стороне математического мышления. Исследуя процесс математического открытия, Ж. Адамар выделил ряд его основных этапов [2]. Первый этап - это когда "подготовка", происходит осознанное исследование проблемы; второй этап - "инкубация", когда проблема как бы вытесняется в подсознание и исследователь может вообще забыть о ней; третий и центральный этап - "озарение", когда решение проблемы вдруг неожиданно "прорывается" в сознание (иногда этот этап сопровождается психологическим предчувствием); и последний, заключительный этап проверки и теоретического оформления результатов.

Полная версия публикации

Бог мерит шагами свой кабинет и вдруг видит через окно Дьявола, который волочит за собой какой-то старый сундук. Заинтригованный Бог зовет своего секретаря и спрашивает: "Что в этом сундуке?" -- "Мужчина и женщина",- отвечает тот. Бог, недоумевая, роется в своих бумагах и наконец хлопает себя по лбу: "Ах да, вспомнил! Этот неудавшийся эксперимент... Что же, они еще живы?"

Полная версия публикации

Философия, если брать ее в целом, с давних пор имеет имплицитную этическую мотивацию, проявляющуюся в незавершенных попытках разработать жизнеспособную теорию этики. В последнее время эта проблематика была дополнена трехсторонним диспутом между неоаристотелианцами или коммунитаристами, как Сандел и неотомистами как Макинтайр, неокантианскими когнитивистами и скептиками. Схожим образом, в Германии Карл-Отто Апель и Юрген Хабермас пытаются сформулировать приемлемую версию кантианского когнитивизма: Апель через фундаментальную программу и Хабермас через нефундаменталистскую теорию этики дискурса намеревались, как выразился последний, достичь гегелевских целей кантовскими средствами. Данная статья посвящена рассмотрению проекта Хабермаса в свете его намерения.

Полная версия публикации

Специфика фантастического анекдота заключается в объединении фантазии и повседневности. Юмор рождается при совмещении элементов мира реального и вымышленного. Так, в приведенном диалоге Гэндальфа и Фродо, персонажей «Властелина колец» Дж.Р.Р. Толкина, комичным является утверждение, что Кольцо Всевластья всего лишь подделка, сделанная в Китае.

Полная версия публикации

Начнем с анализа понятия литературы. В самом широком смысле литература – это все печатные издания, все книги, содержащиеся в библиотеке. Такое значение соответствует классическому понятию изящной словесности, включает в себя не только «вымышленные» произведения, но и историю, философию, науку, а также и все красноречие. В узком смысле понятие литературы (как граница литературного и нелитературного) значительно меняется в зависимости от эпохи и культуры.

Полная версия публикации

Синкретизм философии и литературно-художественного стиля — давняя традиция, восходящая к творчеству Платона и Аристотеля. Искусство, как и философия, являет собой форму понимания, а потому со времен античности на протяжении всей истории философия не оставалась равнодушной к художественно-поэтическому воплощению своих идеалов. В ХХ веке в отдельных течениях и школах мысли происходит слияние философии и литературы в одно неразрывное целое. Поэтому эта проблема вновь актуализируется. Такое соединение наиболее полно оказалось представлено в постмодернизме. Х.Г. Гадамер, рассматривая современность, писал: «Искусство — это подлинный органон философии».

Полная версия публикации

Теоретическим фактором, во многом определившим современные исследования коммуникации, стал поворот от философской и научной рефлексии к действительности языка. Начало исследований языковых и знаковых структур, положенное в первой трети прошлого столетия работами Рассела и его ученика Витгенштейна, принципиально изменило само понимание коммуникации, а также методы ее изучения. Благодаря новой установке язык стали рассматривать не просто как средство коммуникации, но сама коммуникация оказалась пространством, заключающим в себе становление языковых форм.

Полная версия публикации