Для понимания оснований всей современной йоги Шри Кришнамачарья является ключевой личностью, поскольку его деятельность послужила вполне определенным рубежом в развитии традиционной йоги. Он объединил два направления йоги, изначально развивавшихся самостоятельно, — великое учение Севера, базирующееся на «Йога-сутрах» Патанджали и полученное им от своего гуру в Гималаях, и великое учение Югa, передаваемое по традиции в его семейном клане от тамильских мастеров-альваров. Среди его собственных учеников трое стали основателями новых школ йоги, которые к настоящему времени приобрели наибольшую известность в мире, — вини-йоги, аштанга-виньяса-йоги и айенгар-йоги, — что не означало разложения синтеза, осуществленного Шри Кришнамачарьей, на прежние составляющие.

Полная версия публикации

Предпосылка историчности философии подпадает под аристотелевское «сущее сказывается многозначно», и поскольку мы рассматриваем философию не саму по себе, а как сущую — «греческую» — ее появление также не является однозначным ни по степени укорененности в народе, ни по длительности и пределам процесса, ни по соотношению причин с условиями. При выборе масштаба появления «сущей» философии мы находимся вне реальных событий — в сплетении переосмысляемых связей герменевтического пространства, где все философские концепции истории философии не менее многозначны.

Полная версия публикации

Повседневное кармическое страдание можно намеренно активизировать и исчерпать, если целенаправленно вдумываться и вживаться во всеобщее, приступив к выправлению судьбы в рамках избранной традиции. В древнеиндийских текстах разного уровня мифологичности встречаются не согласующиеся по смыслу фрагменты, по видимости даже противоречащие друг другу в данном вопросе, заданном к ним из будущего. Например, в Шветашватара-упанишаде говорится: «Следовавшие размышлению и йоге видели силу божественной сущности, скрытую ее собственными свойствами… Так постигает в самом себе Атмана тот, кто взирает на него в правде и подвижничестве. Атмана, проникающего во все, словно масло, находящееся в сливках, — корень самопознания и подвижничества» [1].

Полная версия публикации

Бытие, способное остановить внутренний диалог, вызываемый непрерывным взаимодействием ума и тела, при первом вмешательстве в него само оказывается непростым. Это может быть уход от мышления и реальности в границу между ними — отчасти мыслимую как совпадение атрибутов единой субстанции при невозможности перехода от одного к другому, отчасти ощутимую как различие плотности и структуры уплотнения — или, наоборот, выход тонкого тела личного воображения как из тела, так и из разума; это может Быть вхождение Образа Божьего как в реальность, так и в мышление. То и другое производит эффект исполнимости всякой мысли по прямо противоположным причинам: вследствие предельно допустимого сужения или расширения сознания. Но только в момент смерти или полной остановки внутреннего диалога они могут совпасть.

Полная версия публикации

Содержание понятия самодостаточности расширяется до границ самодовления общежития. По мере соборования мы вынуждены отвечать себе-«нам» на запрос «Мы» к развитию «нашей» воли: возможно ли возлюбить Самого Бога Живого, а не сперва свое, а потом «наше» представление о Нем и Его воле? В самоопределении социума тем самым вызывается расторжение воли на отдельные акты с невосполнимыми пустотами самовластия «мы» и нагнетание тяжести ответственности в исполнении перекрывающихся требований.

Полная версия публикации

«Повторяйте Имя, независимо от того, есть у вас вера или нет; Оно само будет создавать очевидность, на которой вера может быть построена». Рассмотрение предмета становится возможным, когда затребована действительность предмета рассмотрения. Постижение задает определенный уровень действительности и постигаемое находится на нем: отыскивается или создается либо налично данный предмет, находящийся в мыслимом состоянии, либо средство опосредования предмета, находившегося до этого в необъективированных условиях существования.

Полная версия публикации