Нет никаких сомнений в том, что наши представления о живом в значительной степени определяются научным взглядом на жизнь. То есть биологией. Однако для того, чтобы адекватно оценить познавательный статус тех или иных биологических сведений, нужно представлять себе, чем является научное познание в принципе, а также задаться вопросом о специфике научного познания, изучающего живое. Данные проблемы относятся к сфере философии науки, причем ту ее специальную область, которая занята исследованием специфики биологического познания, называют философией биологии. Таким образом, в комплекс представлений о живом оказывается вовлеченной и философская рефлексия над биологией. Вот почему кажется уместным, говоря о становлении биофилософии, проанализировать некоторые исследования в сфере философии биологии. В качестве своего рода путеводителя нами избрана работа А.Розенберга “Структура биологической науки”, в которой автор подробно и последовательно рассматривает те вопросы, которые выявляет философская рефлексия над биологией, и анализирует их решения в других работах по философии биологии, попутно развивая собственную аргументацию...

Полная версия публикации

Когда начинаешь знакомиться с книгой Саттлера “Биофилософия”, то возникает вопрос: “А причем здесь собственно говоря, биофилософия?” Первые восемь разделов посвящены различным аспектам гносеологии: прежде всего — структуре научного знания и способам его получения. Многие положения, которые приводит автор, давно являются общепризнанными, и, даже, тривиальными. Они обильно иллюстрированы примерами из области морфологии растений; и это кажется единственным упоминанием о чем-то, связанным с жизнью...

Полная версия публикации

В конце XIX века благодаря своей внутренней динамике наука претерпела известную метаморфозу: философ природы преобразился в ученого-изыскателя и естествоиспытателя, специализирующегося в той или иной области знания. Начался процесс дифференциации и специализации, результатом которого явилась автономия науки, а научные истины отделились от истин здравого смысла. Разум ученого, ориентированный, в первую очередь, на исследовательскую деятельность как эмпирического, так и теоретического свойства, подчинил своему рациональному контролю обыденное понимание, все более и более отчуждая рациональные и иные формы познания и объяснения, XIX век стал веком философской защиты времени как центрального понятия в физическом объяснении картины стабильного, линейно–развивающегося мира. Но тогда же в науке появилась теория эволюции и термодинамика. В целом же, объективно складывалась ситуация, при которой возрастание значения науки в обществе казалось необратимым...

Полная версия публикации

В любой философской системе прошлого мы в той или иной мере, пожалуй, найдем попытку построения свойственной для эпохи системы представлений о жизни, о природе человека. Наибольший интерес при этом представляют те концепции ученых, которые возникли на стыке философии и естественных наук и рождение которых было продиктовано настоятельной необходимостью философски осмыслить собственные результаты, оценить научный опыт прошлого и на этой основе сформулировать свою мировоззренческую позицию. Это в полной мере относится к одному из выдающихся деятелей современности — академику Алексею Алексеевичу Ухтомскому, чья научная деятельность связана прежде всего с попыткой создания основ единой науки о человеке, построенной им на стыке различных научных направлений: философии, биологии, физиологии, психологии, социологии и этики. Мировоззрение Ухтомского — сложнейший духовный феномен: оно в творчески преобразованном виде впитало в себя все главнейшие достижения отечественной и мировой философской культуры. Ухтомский принадлежит к мыслителям особого типа, в идеях которых со всей отчетливостью проступает глубокая философская, естественно-методологическая и практически-преобразовательная основа...

Полная версия публикации

В развитии философской мысли XX века есть одна любопытная линия, которая, на мой взгляд, еще не обратила на себя должное внимание специалистов. Хорошо известно, что XX век стартовал в области философии направлением, которое получило название “философии жизни” (Ф.Ницше, А.Бергсон, Г.Зиммель и др.) и которое столь безусловно доминировало в первые два-три десятилетия нашего века, что сделалось тогда предметом всеобщей интеллектуальной моды. В значительной мере под влиянием бурно развивавшейся тогда биологии (особенно дарвинистической ее ветви) понятия “жизнь”, “живое”, “переживание” прочно вошли в общественное сознание, заполнили страницы научных, социологических, литературно- и искусствоведческих изданий, стали сердцем и душой многих интересных метафизических исканий и построений. Менее известно, что нечто аналогичное (хотя, разумеется, не в таких масштабах и не с такой силой) происходит и в последние три десятилетия XX века. Но с любопытной инверсией термина. Вместо “философия жизни” в литературе все чаще стали использовать термин “биофилософия”. Легко догадаться, что происходит это вновь под влиянием бурного развития биологии теперь уже наших дней...

Полная версия публикации

Смысл всякой философской деятельности заключается в том,
чтобы сделать философа человеком, а человека философом.

Л.Фейербах


Сделать человека философом очень легко и просто. Естественно, только при одном непременном условии - этот человек должен быть человеком здравомыслящим.
Тест на здравомыслие уже совсем немудрен. Человек, способный стать философом, должен ясно и точно понимать уже из личного опыта каждого человека вытекающее и со времен царя Гороха людям известное правило: "Добром не кончишь, если начал худо" (В.Шекспир). При этом истинно, в общем и целом здравомыслящий человек выделяется именно тем, что он не допускает для этого правила никаких исключений: "Из дерьма невозможно сделать конфетку" (Фольклор). "У кого не уяснены принципы во всей логической полноте и последовательности, у того не только в голове сумбур, но и в делах чепуха" (Н.Г.Чернышевский). Проще о всех других, в частностях здравомыслящих людях отзывается пословица: "И толк -то есть, да не втолкан весь".
Без сомнения, в частностях здравомыслящий человек может заметить, что и "фольклорной" "конфеткой" можно все-таки какое-то время и для каких-то целей попользоваться. Но в том то и дело, что истинное, в общем и целом здравомыслие является таковым именно потому, что оно у человека не на время, а навсегда, на века, навечно.
Но я клянусь, навеки с этих пор
Себе я буду верен, временам наперекор.
(Перевод автора)
Эти слова написал В.Шекспир в ключе сонета 123. И после нас пройдут века и века, но Шекспир останется на века многие века единственным, неповторимым и незаменимым здравомыслящим Человеком в целом мире. При этом слово "навеки" автор перевода написал только для того, чтобы была более заметна связь этих слов этого сонета со словами Гамлета в последних строках первого акта великой трагедии Шекспира. И окончательно стал он таким человеком, полностью уяснив смысл слов Гомера:
Вы, деревенщина грубая, только одним ежедневным занят ваш ум!
("Одиссея". XXI,85, перевод В.А.Жуковского)
То есть, опять же, у подавляющего большинства людей "И толк -то есть, да не втолкан весь".
Другое дело, что можно "начать за здравие, а кончить за упокой". Но тут уж все должно быть понятно и в частностях здравомыслящим людям. Смысл там - где связь. "В огороде бузина, в Киеве дядька". "Я ему про Фому, а он мне про Ерему". И остается только надеяться, что определенную связь с уже сказанным можно разглядеть и в пословице, по которой, к сожалению, живут многие самодовольно считающие себя здравомыслящими люди: "Хоть гнило, да нам мило".
Впрочем, даже не самый здравомыслящий человек может согласиться, что в основе, начале всех представлений, помышлений и действий всех людей лежит окружающая нас действительность, проще говоря, жизнь, наблюдая которую люди делают для себя соответствующие выводы, в том числе принципы, о которых говорил Н.Г.Чернышевский. При этом даже не самый здравомыслящий человек может согласиться, что для подавляющего большинства людей, как отметил В.Шекспир в "Макбете":
Жизнь - это повесть,
Которую пересказал дурак.
В ней много слов и страсти,
Нет лишь смысла.
(V,5, перевод Ю.Корнеева)
Сразу же необходимо отметить, что свое понимание жизни Шекспир изложил задолго до написания "Макбета" во второй части хроники "Генрих IV" (III,1):

Есть в жизни всех людей порядок некий,
Что прошлых дней природу раскрывает.
Поняв его, ПРЕДВИДЕТЬ МОЖЕТ КАЖДЫЙ,
С БЛИЖАЙШЕЙ ЦЕЛЬЮ, грядущий ход
Событий, что еще не родились,
Но в недрах настоящего таяться.
Как семена, зародыши вещей.
Их высидит и вырастит их время.
И непреложность этого закона...

Выделения в тексте этого фрагмента представляют собой уточнение автора, внесенные им в перевод Е.Бируковой, поскольку последний не учитывал существенную важность этих слов Шекспира. Ведь Шекспир не просто хотел, чтобы КАЖДЫЙ, всякий (a man) человек увидел, понял, что самое существенное в жизни, в окружающей нас действительности, в бытии и бытии людей - это взаимосвязанное сосуществование элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия и бытия людей. Шекспир хотел, чтобы КАЖДЫЙ человек начал делать из этой ВЕЧНОЙ истины закономерные, взаимосвязанные, выходящие на практику людей (with a near aim) выводы. А закономерные, вытекающие из истинного основания выводы являются не просто выводами разумными, добрыми, вечными, но и научными. И их научность проявляется не только в том, что, как следует из продолжения этой цитаты, каждый без исключения человек своей жизнью доказывает верность всех этих выводов, но и неотвратимостью последствий их непонимания и не следования им.
Таким образом, В.Шекспир выразил в этой цитате не только свое желание, чтобы каждый человек стал философом, не только показал, что каждому здравомыслящему человеку стать философом под силу, не только показал практическую небходимость такого становления, но и показал практический прием решения задачи, сформулированной в эпиграфе к этой статье. При этом назвать все эти выводы философскими можно еще и потому, что именно эта вечная истина связи времен лежит в основе закона отрицания отрицания, о чем до сих пор философы даже не догадываются. Ведь этот закон указывает не на что иное, как на неспособность людей искать и видеть элементы будущего в опыте их предшественников и т.д. Особенно это очевидно, если закон Шекспира выразить формулой его частного случая - закона экономии времени. Но философы, почему то не охотно вспоминают надпись, выбитую над воротами платоновской Академии: "Не знающий математики, да не войдет сюда".
Во всех следующих своих произведениях, включая сонеты, и особенно в сонетах, Шекспир на многих частных практических примерах показывал главное качество этой истины, являющееся главным качеством истины вообще, - ее очевидность. В сонете 11 в качестве такого примера приведен пример самого человечества, которое может существовать только потому, и только до тех пор, пока в нем взаимосвязано сосуществуют три поколения людей, олицетворяющих собой, некоторым образом, прошлое, настоящее и будущее. "Здесь живут мудрость, красота и рост..." написано в строке, следующей сразу за строками этого сонета, в котором этот пример приводится. И отсюда очевидно, что написан этот сонет с той же целью, с какой написаны цитировавшиеся строки хроники "Генрих IV".
Наверное, не все философы читали эти сонет и хронику, но, бесспорно то, что ни один философ, читавший эти произведения (а среди философов, которые уже точно эти произведения читали, были и не самые последние из них), ничего в них не понял. И, наверное, и кто-то один еще не скоро поймет.
И происходит это по давно замеченной Наполеоном причине: "От ума до здравого смысла дальше, чем думают". Ведь умный человек знает только слова И.Канта: "Разум есть способность видеть связь общего с частным". Но надо еще обладать и здравым смыслом В.Шекспира, задолго до И.Канта понявшего, что действительно разумный человек тот, кто понимает, что это "общее" должно быть прежде всего истинным, вечным.
Но, будучи здравомыслящим человеком, он написал: "Учить ученого не подобает мне". Правда, был все-таки один философ, который как-то сказал: "Исследование истины само должно быть истинно, истинное исследование - это развернутая истина".

Полная версия публикации

Публикуемая книга по характеру и уровню осмысления феномена жизни не укладывается в традиционное русло философских проблем биологии как некоторой узкой специализации направления “философских проблем естествознания”. Большинство ее авторов сознательно или интуитивно нащупывают объективно необходимый этап выхода биологии и философии на более широкий мировоззренческий уровень охвата феномена жизни как основополагающего факта бытия планетарного целого и человеческого существования в нем. Происходит становление нового интегрального подхода, а, может быть, и формирование нового научного направления. Этот подход или направление можно назвать “биофилософией”. Принимая данный термин в качестве рабочего, необходимо в самых общих чертах охарактеризовать истоки биофилософии, ее современный теоретический статус, объект и предмет исследования, определить круг присущих ей проблем, перспективы развития, влияние на трансформацию мировоззренческих представлений и т.п....

Полная версия публикации

Период бытования устного народного творчества, как живого культурного процесса, относительно четко ограничен только временем его исчезновения - временем популяризации навыков письма. В эволюционном измерении этот промежуток времени занимает ничтожно малый срок. Весь опубликованный ныне багаж образцов устного народного творчества собран только в этот короткий период...

Полная версия публикации

В статье "Математика", опубликованной в Большой Советской Энциклопедии, А.Н. Колмогоров связал возникновение математики как самостоятельной науки с историческими особенностями древнегреческих государств. "Развитие математики в Древней Греции приняло существенно иное направление, чем на Востоке. Если в отношении вычислительной техники, искусства решения задач алгебраического характера и разработки математических средств астрономии лишь в эллинистическую эпоху был достигнут и превзойден уровень вавилонской математики, то уже гораздо раньше математика в Древней Греции вступила в совершенно новый этап логического развития...

Полная версия публикации

Определение воображения, указанное Кантом в I издании, следует отделить от определения, указанного во II-ом издании «Критики чистого разума».Оба издания являются, прежде всего, целостными произведениями, которые отличающимися друг от друга не только в отношении времени их издания (1781 — 1787), но и по способу отражения различных взглядов Канта на трансцендентальную философию. При рассмотрении проблематики работы следует исходить не из понятия воображения, различного в своих определениях, а из сущности вопросов данной темы, рассмотрение которых и позволит определить функцию творчества, как во II-ом, так и в I-ом изданиях...

Полная версия публикации