В последней декаде ушедшего столетия мировое сообщество проявляло огромный интерес к проблемам биоэтики. Было проведено шесть всемирных конгрессов и пять европейских конференций, в большинстве стран Европы и Америки созданы национальные комитеты по биоэтике, в США и Франции они организованы при президентах этих государств. Практически все международные организации - ЮНЕСКО, Всемирная организация здравоохранения, Всемирная медицинская ассоциация, Совет Европы - имеют в своем составе комитеты или комиссии, постоянно занимающиеся этими проблемами. Во многих странах существует сеть соподчиненных комитетов по биоэтике: центральные, региональные и местные (больничные или институтские). В чем же причина такого необычного внимания к современной биоэтике?

Полная версия публикации

Сегодня во всем мире усиливается критика европоцентризма, сциентистских и технократических доктрин, растет внимание к вненаучным, или ненаучным, видам знания: мифам, вере, интуиции, социальным утопиям, к религиозно-нравственному опыту Востока. Причем нередко утверждается (особенно на уровне коммерциализованной массовой культуры), будто лишь религия способна исчерпывающе объяснить фундаментальные законы мироздания. Иными словами, под сомнение ставится критерий научности знания, выработанный в многовековой борьбе разума против церковного догматизма и сыгравший ключевую роль в становлении европейской культуры. Эти сдвиги зафиксированы во многих зарубежных и отечественных историко-методологических исследованиях [1].

Полная версия публикации

Отношение власти к науке меняется в лучшую сторону. Это заметно. Президент страны В.В. Путин провозгласил долгосрочную программу поддержки науки. Казалось бы, есть все основания смотреть в будущее с оптимизмом. Однако не все так безоблачно. В обществе существуют влиятельные силы, заинтересованные в снижении роли науки. Об одной из этих сил пойдет сегодня речь.

Вот высказывания одной из наших газет с большим тиражом: "...над новой наукой, проникающей в ключевые тайны мироздания, нависла старая угроза - со стороны Российской академии наук, организовавшей Комиссию по борьбе с лженаукой". О том, что подразумевается под "новой наукой", мы поговорим позднее, а сейчас еще одна цитата: "Пасуя перед сложнейшими загадками, которые задает нам природа, РАН торопится обозвать лжеучеными тех исследователей, которые рискуют работать на переднем крае познания".

Полная версия публикации

Поколения российских читателей с благодарной заинтересованностью знакомились с печатными трудами Н.И. Вавилова и описаниями его экспедиций в труднодоступные регионы Земли с целью сбора и изучения неизвестных ранее растений, установления их возможных генеалогических отношений, эволюции полезных признаков. Долгое время проблем правовой оценки широкой практики сбора семян для знаменитых коллекций не возникало - настолько правомерной такая практика казалась на интуитивном уровне.

Полная версия публикации

Действительно ли национальной идеей России является несбыточная мечта о волшебном превращении в "Запад"? Или ей по силам и по интересам другой маршрут в мировое информационное сообщество, а значит, и иной формат международного сотрудничества? Одна из ключевых задач отечественной науки - поиск оптимальной и перспективной формулы российского пути к вершинам цивилизации. Это тем более актуально, поскольку нередко оправдывавшее себя в прошлом "догоняющее" развитие в жестко конкурентном многополярном мире заведомо ставит государство в невыгодное положение.

Полная версия публикации

На эту книгу приятно писать рецензию. Во-первых, ее автор - выдающийся ученый нашего времени, с трудами которого связано развитие самой быстроразвивающейся области физики, оказывающей глубокое влияние на всю современную цивилизацию. Во-вторых, эта книга с удивительной ясностью показывает путь Жореса Ивановича как физика, целеустремленно работающего в важнейшей области физики и техники. Но это также рассказ о личности и жизни ученого, его мыслях и взглядах.

Полная версия публикации

Во многих книгах по истории атомной энергии в СССР кодовое название "Уран", выбранное Сталиным в сентябре 1942 г. для условного обозначения Сталинградского контрнаступления, связывают с названием химического элемента. Предполагают, что генсек, уже одобривший к этому времени возобновление исследований по урановой проблеме, находился под впечатлением возможной разрушительной силы урановой бомбы. Это, однако, ошибка. Код Сталинградской операции был выбран Сталиным в честь седьмой планеты Солнечной системы. Не случайно последовавшая за "Ураном" стратегическая битва - окружение и разгром немецких армий в районе Ростова-на-Дону - получила от Сталина кодовое название "Сатурн".

Полная версия публикации

Свердлов Евгений Давидович - академик, директор Института молекулярной генетики РАН.

Написать эту короткую статью побудило меня мое интервью, опубликованное в "Вестнике Российской академии наук" [1]. При его прочтении я понял, что мое упоминание Томаса Роберта Мальтуса требует дополнительных пояснений. Такая фигура, как он, вызывающая до сих пор бурные дебаты, во избежание некорректности не может цитироваться вскользь. Мальтус был не менее, а скорее, более ненавидим советскими идеологами марксизма, чем Мендель, Вейсман, Морган. Вот как высказывается по его поводу Советский энциклопедический словарь:

"...англ. экономист, основоположник антинауч. концепции мальтузианства. Утверждал, что безработица и бедственное положение трудящихся при капитализме - результат «абсолютного избытка людей», действия «естественного закона народонаселения». Несостоятельность концепции М. доказана классиками марксизма" [2].

Полная версия публикации

При слове “консерватизм” всякому вольно, вооружившись скептической улыбкой, спросить “так что же вы собираетесь консервировать?”, и, не получив положительно внятного ответа, умозаключить о фиктивности “консерватизма”, по меньшей мере, “отечественного”. Кажущаяся неотразимость этого аргумента сродни обаянию пошлости: достаточно лишь слегка напрячь зрение и усложнить картину, чтобы вопрос “что охранять охранителю?” перестал казаться очередной национальной дилеммой. Ибо всякий консерватизм, точнее, консерватизм как идеология выходит на сцену тогда, когда “консервировать” уже поздно. В этом роковая завязка его политической драмы, динамический источник его внутренних расколов, адресованный только ему вызов, который заставляет консерватора “делать себя вместо того, чтобы просто быть”.

Полная версия публикации

“Никто не безумен настолько, чтобы предпочесть войну миру” (1). Это изречение Геродота кажется опровергнутым всем ходом всемирной истории, которая беспрерывно устраивала военный спектакль в его разнообразных формах. Войны между империями, между нациями, гражданские войны, публичные и приватные, войны идеологические и коммерческие, войны священные и светские, тотальные и локальные, горячие и холодные — слова Гераклита, о том, что Полемос есть отец и богов, и людей возможно ближе к реальности, нежели сентенция Геродота. Эту фразу нужно понимать в нормативном смысле: никто не хочет войну как таковую, поскольку война это не больше, чем возможность в итоге стать свидетелем выдающегося события — мира, которому она в значительной мере подчиняется (2).

Полная версия публикации