Карпицкий Н.Н. Преодоление абсолютизации субъекта и свобода от «Я» // Альманах современной науки и образования. – Тамбов: «Грамота», 2008. – № 6 (13): В 2-х ч. – Ч. 2. – С. 82-83.

Классическое понимание сознания в европейской философии предполагает его обоснование на нём же самом, не нуждаясь для этого в обращении к каким-либо внеположенным сознанию принципам (физиологическим, социальным или психологическим). Это понимание характерно для основного течения европейской философии от Платона и до Гуссерля. Тем не менее, в классическом понимании сознания присутствует переломный момент, связанный с возникновением антропоцентрической картины мира и представлением о внутренней субъективности человека. Если в античной философской традиции сознание – это самообнаруживающееся бытие в самом широком смысле (мир идей Платона, Логос стоиков, летающие эйдолы и психоидные импульсы атомов Эпикура и т.д.), то в новоевропейской философии сознание – это соотнесенное с субъектом бытие, составляющее внутреннюю субъективность. Это понимание сформировалось в связи с неявной установкой новоевропейского человека мыслить сознание как отражение объективной действительности.
В соответствии с этим пониманием эмпирическое и умопостигаемое даны в сознании через соотнесенность с познающим субъектом. Вне этой соотнесенности и сам субъект, и любое содержание сознания превращаются в пустые абстракции, т.к. переживание чувственного без чувствующего субъекта кажется нонсенсом, а субъект без переживаний - лишь в условный принцип. Таким образом, самосознание - это соотнесенность между абстракциями, которые наполняются жизненным содержанием лишь в самом процессе соотнесенности, в котором только и обнаруживаются познающий и познаваемое.
Если абстрактные принципы онтологически сомнительны, то соотнесенность межу ними представляется онтологически не обоснованной. Поэтому возникает необходимость в дополнительном онтологическом обосновании сознания через введение внешнего принципа, что привело к возникновению неклассической теории сознания. Попытка обосновать сознание на биологическом принципе привела к материализму, однако само понятие материи тоже превращается в абстракцию: материя – это такое бытие, которое не самосознает себя и не может непосредственно присутствовать в сознании, но лишь отражается в каких-то иных психических процессах. Если материя не существует ни для самой себя, ни для другого, то какой тогда смысл вообще говорить о ее существовании? Преодолеть ограниченность субъектного понимания сознания можно, если принять, что бытие в каждом своем моменте самообнаруживается.
Отказ от представления о субъекте как априорной предпосылке сознания не означает еще отказа от представления о самости. Самость обнаруживается в до-субъектом феноменальном потоке жизни, который и составляет первичный опыт сознания. В соответствии с новоевропейской установкой феноменальный поток существует по причастности субъекту, точнее в актах субъекта, поэтому говорить о феноменах самих по себе бессмысленно. При этом субъект выступает не только условием существования переживаемого, но и принципом его определенности. В первичном опыте жизни феноменальный поток самообнаруживаем сам по себе в каждом своем моменте. Он обладает внутренней инерционностью и может быть описан как поток интенций сознания. Единство потока жизни определяется не субъектом, а принципом сопричастности интенций сознания друг другу. Каждая интенция обладает своей инерцией, и в ней же самообнаруживается усилие, преодолевающее эту инерцию. Это усилие – акт воли. В акте воли присутствует также и потенция воли – способность проявлять усилие, преодолевающее инерцию интенции либо выявляющее ее сопричастность другим интенциям сознания. Потенция присутствует как нечто содержательное, т.е. как такое, которое может быть соотнесено с результатом акта воли. Присутствие потенции может быть проявлено в большей или меньшей степени. Таким образом, самоопределение воли – это процесс самообнаружения потенции воли, а содержание этого самоопределения и составляет самость.
В отличие от субъекта самость не является ни условием восприятия феноменального потока ни предзаданным принципом, его определяющим. Самость – это форма самообнаружения способности воли участвовать в становлении феноменального потока жизни. Поскольку самость способна в большей или меньшей степени самообнаруживаться, то это позволяет нам говорить о ступенях духовного роста. Чем выше эта ступень, тем больше возможности перестраивать свой жизненный мир, и тем больше надежда не погибнуть при переходе в запредельное, когда происходит разрушение собственного мира.
«Я» многозначно, оно может указывать на самость, но чаще всего оно отождествляется либо со сформированным извне образом, либо является самоидентификацией субъекта. В обосновании свободы от «Я» будем понимать под ним человеческое «Я» («Эго»), выступающее как центр соотнесенности с собой, благодаря которому все переживания осознаются как «мои переживания». Эта новая характеристика «мои» вносит в переживания новую значимость. Соответственно, «Я» превращается в центр собственной важности, по отношению к которому перестраивается значимость всего содержания жизненного мира. Таким образом, наряду с первичным опытом переживания мира, который безотносителен к центру собственной важности, можно выделить жизненный мир, который переструктурирован в соответствии с системой значимостей, определенной по отношению к «Я».
В качестве центра самосоотнесенности «Я» может отождествляться с каким-либо феноменальным содержанием, например, с именем, с телом, с социальной ролью и т.д. В этом отождествлении «Я» наполняется конкретной предметностью и противопоставляется всему остальному переживаемому миру. В этом противопоставлении «Я» последовательно приобретает дальнейшее свое определение: формируется конкретный образ себя, соответствующий мнениям и представлениям окружающих людей. Система социальных отношений навязывает определенное представление о себе, которое, выступая в качестве центра собственной важности, ведет к еще большей деформации жизненного мира. Первичный опыт жизни, неискаженный соотнесенностью с «Я», предается полному забвению, и человек начинает жить в мироописании, которое выстроено по социальным шаблонам и стереотипам. Привязанность к опредмеченному «Я» закрепляет самомнение, страх осуждения окружающих и утраты социальной адаптивности.
Включенное в систему социальных отношений «Я» приобретает предельно жесткую форму, и любое несоответствие этой формы собственным представлениям о себе или мнениям других дезориентирует «Я» и воспринимается крайне болезненно. В случае такого несоответствия человек не знает, как соотносить себя с собой, и весь его жизненный мир, утрачивая устойчивость, распадается. Чтобы этого не допустить, человек цепляется за все, что вносит в мир определенность: социальные нормы, идеи детерминизма, материализма, различные идеологии и т.д.
Особенно болезненным является непосредственное восприятие внутреннего отношения другого человека к себе. В эмпатии человек не просто сочувствует и сопереживает, он непосредственно чувствует Другого изнутри, тем самым отождествляясь с новым восприятием себя со стороны. Эти два разных восприятия себя: со своей позиции и с позиции Другого, никогда не могут совпасть (даже при самом теплом и любящем отношении Другого). Происходит аннигиляция несовместимых представлений, и человек вместе с утратой образа себя, с которым отождествлялось его «Я», утрачивает и устойчивость мироописания. Защитный психологический механизм немедленно подавляет эмпатию, и человек становится невосприимчив к переживаниям других людей.
Таким образом, по мере наполнения «Я» предметным содержанием происходит деформация жизненного мира. Возвращение к первичной очевидности жизни предполагает обратный процесс – распредмечивание «Я», предполагающее отказ от отождествления с каким-либо образом или представлением. Это достигается путем смещения центра самосоотнесенности с представления о себе на потенцию самовыражения. Представление о себе всегда наполнено конкретным феноменальным содержанием (тело, имя социальная роль и т.д.), потенция самовыражения первична по отношению к любому феноменальному содержанию и поэтому никак не привязана к нему. Потенция самовыражения раскрывается в усилиях, направляющих интенции сознания, которые составляют весь жизненный поток. Она представляет собой заложенную в свободе воли способность соотнестись с любым феноменальным содержанием. Хотя потенция может осознаваться, тем не менее, она, будучи еще не актуализированной, первична по отношению к потоку жизни и носит дофеноменальный характер.
Сама по себе потенция, в силу своего дофеноменального характера, не может иметь феноменальную определенность – она лишь интуитивно открыта как первичное неопределенное состояние. Однако первичность потенции любому содержанию жизни нисколько не препятствует сознавать ее из самого потока жизни. В этом случае она может осознаваться не только как неопределенность, но и как конкретная возможность чего-либо.
Смещенный на потенцию самовыражения центр самосоотнесенности не может быть отождествлен ни с каким конкретным содержанием жизненного мира, в том числе и с наполненным предметным содержанием «Я». В силу этого невозможно и противопоставление «Я»-«не-Я». Поскольку потенция обнаруживается в любом содержании потока жизни, то центр самосоотнесенности растворяется в этом потоке. Не отождествляясь более ни с чем конкретным, «Я» рассредоточивается во всем содержании жизни. «Я» становится всем, что воспринимается, ощущается, ожидается, вспоминается, ассоциируется. Благодаря растворению определенности «Я» в становлении жизненного мира реализуется свобода от «Я».