Российскому либерализму роковым образом не везет — как на практике, так и в теории. Находясь у истоков трех российских революций ХХ в. — 1905, 1917 и 1991 гг. —и будучи фактически их знаменем, идеология либерализма так и не пустила глубоких корней в российской национальной почве. Политику России с февраля по октябрь 1917 г. и сегодня иначе как социальным беспределом и произволом не назовешь. И тогда, и сейчас доминирует одностороннее понимание либерализма как свободы индивида. Но одна свобода — тем более личная, без равенства и справедливости — в либеральной идеологии никакой политической ценности не имеет и фактически работает деструктивно, на тенденции разрушения российской государственности.

Полная версия публикации

Данная статья имеет полемический характер. Она содержит призыв к свободному обсуждению вопроса, поставленного общественной жизнью России последнего десятилетия: вписываются ли некоторые философские идеологемы, к которым мы, кажется, уже привыкли, в реальную ткань государственности и права? Во время перестройки и после нее произошел довольно резкий поворот. В отечественной литературе утвердились положения о “естественных и неотчуждаемых” правах человека (об этом много написано нашими философами права и новыми теоретиками государства)1 , о “священной и неприкосновенной” частной собственности (такую формулировку даже пытались включить в проект Конституции 1993 г. на Конституционном совещании), о “гражданском обществе”, отделенном от государства (данное положение стало общим местом у публицистов разного рода), о безусловном примате “разделения властей” при организации управления государством, об абсолютной ценности местного самоуправления с поголовной выборностью местных должностных лиц и т. д.

Полная версия публикации

Прошло почти десять лет с тех пор, как в России начали складываться новый режим и новая идеологическая обстановка. В юридической науке в целом и в теории государства и в права в частности в этот период также произошли серьезные перемены, причем не только позитивные, но и негативные.

Полная версия публикации

Категории, упомянутые в заглавии статьи, органически вписались во все основные правовые системы современности и нашли свое отражение в научной мысли в рамках проблемы злоупотребления правом. Преследование людьми своих целей, особенно своекорыстных, нередко связано с причинением вреда другим, поскольку нет уверенности в том, что каждый сможет и захочет руководствоваться правилом: “И так во всем: как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними”1 . Человек в высшей степени существо эгоцентрическое, для него, по мнению автора, характерно стремление к присвоению возможно больших прав в ущерб соответствующим обязательствам. При этом индивид нередко пренебрегает правами других лиц или общественными интересами. Приведу наглядный пример из нашего не столь далекого прошлого, когда продажа на корню насаждений или урожая расценивалась как замаскированная форма продажи земли, находившейся в исключительной государственной собственности и полностью изъятой из гражданского оборота. Гражданин В., продав свой дом, не мог продать приусадебный сад.

Полная версия публикации

Проблема злоупотребления правом до сих пор однозначно не решена юридической наукой. Критическому анализу подвергается как сам термин, так и его содержание. Вероятно, расширить наши представления об исследуемом явлении можно только в случае правильной постановки проблемы. Здесь речь должна идти о том, имеют ли место в действительности случат злоупотребления правом или это не более чем теоретическая конструкция, научное заблуждение некоторых учёных. Важно также разобраться в том, является ли злоупотребление правом обратной стороной права, то есть разновидностью правонарушений, или это качественно иное (отличное от традиционно понимаемой правомерности и противоправности деяний) поведение субъектов права.

Полная версия публикации

Кризис, переживаемый российским теоретическим правоведением, достаточно очевиден. Дезавуация марксистской системы и методология объяснения политико-правовых феноменов образовала своеобразную "чёрную дыру" в российской правовой теории, ликвидация которой — дело не одного поколения учёных. Стремление исправить положение за счёт заимствования из арсенала западноевропейского либерализма (идея естественного права вообще и естественных прав и свобод в частности) не может исправить положения хотя бы потому, что эти концепции принадлежат западноевропейской культуре, но не науке. Идея естественного права никогда и не претендовала на научное значение. Одна из наиболее серьёзных попыток в этом направлении была предпринята на рубеже XIX—XX вв. одновременно на Западе и в России. Но и она закончилась неудачей, если иметь в виду расширение наших представлений о праве путём включения в него и права естественного. Основоположник "возрождённого естественного права" в дореволюционной России П.И. Новгородцев не считал возрождаемое им естественное право собственно правом (рассматривая его лишь в качестве требований к позитивному праву), а к концу своей жизни и вовсе от этой идеи отказался1. Проблема естественного права оказалась в итоге задачей определения тех духовных начал, на которые должен опираться в процессе правотворчества законодатель. Но философская проблема — каким должно быть право — не может подменять научную проблему определения — что есть право. Уверенного продвижения в этом направлении и не хватает сегодня российскому правоведению.

Полная версия публикации

Одним из наиболее позитивных результатов дискуссии о правопонимании, происходившей в последние два десятилетия, стала обозначившаяся в ее ходе потребность в синтезированном, многоаспектном подходе к праву, а именно в четком различении таких тесно взаимосвязанных, но не совпадающих понятий, как право и правовая система, и стоящих за ними сложных социальных явлений. Принципиально важно разностороннее и конкретное изучение соотношения и взаимодействия этих понятий, многосложного взаимоопосредствования права и других правовых явлений, входящих в правовую систему1. Такой многоаспектный подход представляется плодотворным как в научно-практическом отношении, так и в плане сближения взглядов российских правоведов на понятие права, выработки его единого в главных чертах понимания.

Полная версия публикации

Давно известно, что миром правят “интересы”. Много тысяч лет назад, у человека, который являлся частью природы, существовал только один “интерес” — выжить и продолжить род. Этот “интерес” и кровно-родственные связи объединяли людей в догосударственном обществе. Навязанный обстоятельствами (и в этом смысле насильственный) коллективизм представлял собой форму обеспечения главного первобытного “интереса”.

Полная версия публикации

Проблема власти является сегодня для России одной из центральных. В прессе, политологической и юридической литературе постоянно обсуждают такие вопросы, как противостояние разных ветвей власти, разделение властных полномочий между Центром и регионами, доля властных функций государства и частного сектора в сфере экономики, необходимость борьбы против власти мафиозных и теневых структур, формирование различных властных субъектов и отношений между ними. При этом, как правило используются весьма интуитивные или теоретически непроработанные представления о власти: власть как сила, как санкционированная законом властная инстанция (функция), как тот или иной социальный институт (Президент, Дума, Федеральное собрание, Конституционный суд и т.д.) К сожалению, в социальных науках и юриспруденции мы также не находим достаточно убедительных и операциональных, в плане практического действия, представлений о власти, хотя, как известно, о власти написано немало.

Полная версия публикации

Право существует не одно тысячелетие и поэтому кажется ясным само по себе. Но так ли это? Мы постоянно путаем право и закон, право и справедливость, право и обычай. Особенно сегодня. Да и что мы понимаем под правом?

Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу: право — это то, что мне может предоставить и гарантировать государство. А вот, например, известный немецкий философ Г. Гегель, размышляя о праве, связывает с ним такие понятия, как “свободная личность”, “самоопределение” личности, “частная собственность”, “гражданское общество”, “обязанность другого уважать моё право”.

Полная версия публикации