26 января этого года на 92-м году жизни в Кембридже (Массачусетс, США) скончался Дэниел Белл, выдающийся американский социолог и философ ХХ века, профессор Кембриджского и Колумбийского университетов, основоположник учения о постиндустриальном обществе. Автор известной книги: Bell D. The coming of post-industrial society: A venture of social forecasting. - N.Y.: Basic Books, 1973. Позднее эта книга вышла и в русском переводе: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. - Москва: Академия, 1999. (Все мои дальнейшие ссылки будут на английское издание). Концепция постиндустриального общества ныне вошла во все учебники по социологии. Многие из нашей учёной элиты считают, что Россия, если ещё и не вошла в постиндустриальную эпоху, то вот-вот войдёт вслед за Западом. В соответствии с этим убеждением (или заблуждением) выдаются политические рекомендации для нашей власти. У нас в стране существует и специальный Центр исследований постиндустриального общества во главе с Владиславом Иноземцевым. Среди множества публикаций Владислава Иноземцева по постиндустриальной тематике интересна статья "Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности", опубликованная в "Российском химическом журнале", 1999, № 6, с. 13 -22. Недавно Владислав Иноземцев назначен руководителем Исполнительной дирекции Мирового политического форума в Ярославле, который должен состояться 7-8 сентября этого года. По этой причине взгляды Иноземцева на состояние и перспективы российского общества представляют особый интерес, и, возможно, в дальнейшем будут прокомментированы в отдельной статье. А здесь сосредоточим внимание на научном наследии Дэниела Белла и его последователей.

1. Сущность

Свою концепцию постиндустриального общества Дэниел Белл выдвинул на Съезде по технологическому и социальному развитию в Бостоне в 1962 г. Он последовательно рассмотрел различные аспекты будущего общества: изменение характера экономики, изменение классовой структуры общества, проблемы корпораций, социальный выбор и социальное планирование, роль политиков и "технократов", проблемы самосознания, демократии и культуры. Основной чертой наступающей новой эпохи Д.Белл считал социальные перемены в США, Японии и СССР. В своей книге Белл подверг марксизм резкой критике, на которой, впрочем, нет смысла здесь останавливаться, ибо в этой части он был далеко не оригинален. Гораздо полезнее остановиться на конструктивной части взглядов Белла. Так же, как и его предшественник Уильям Ростоу (W.W.Rostow. The Stages of Economic Growth. - Cambridge: Cambridge University Press, 1971), Дэниел Белл полагал, что страны Азии, Африки и Латинской Америки находятся ещё на стадии "доиндустриального общества". Для них характерны черты относительно низкой ступени промышленного развития: преимущественная добыча и первичная переработка сырья (сельское хозяйство, шахты, рыболовство, неквалифицированные виды труда); антиэкологический характер техники; эмпиризм при принятии решений; ориентация на прошлое при оценке перспективы и традиционализм в политике.

Вторая группа стран по классификации Белла - это Западная Европа, Советский Союз и Япония. Они относились к "индустриальному обществу". Особенностями этих стран Белл считал следующие: фабричное производство; полуквалифицированный и инженерный труд; энергетический профиль технологий; антиприродная направленность промышленной деятельности; эмпиризм и экспериментирование в основе политики; приспособленчество и прожектёрство при оценке перспективы развития; экономический рост при государственной или частной инвестиционной деятельности.

Наконец, США Белл относил к наступающей новой эпохе "постиндустриального общества" - наивысшей стадии развития цивилизации. В экономике здесь преобладают такие виды деятельности, как распространение всевозможных услуг, торговля, финансы, страхование, операции с недвижимостью и т.п. В дальнейшем получают приоритетное развитие здравоохранение, образование, наука, индустрия развлечений. Возрастает роль учёных и профессионалов. Информация приобретает ведущую роль в развитии технологии. Нормой поведения становится корректность между людьми вместо прежней конфронтационности. Основой принятия решений становится научное знание, методы моделирования, теория принятия решений и системный анализ. Перспектива оценивается на основе научного прогнозирования.

Свои выводы Белл основывал на анализе обширных статистических данных. В США только за десять лет с 1954 г. по 1965 г. научно-технический персонал удвоился. В 1964 году США затратили на научные исследования и разработки значительно больше средств по сравнению с другими странами, как в виде доли ВНП, так и в расчёте на душу населения. Во втором исчислении это в 10 раз больше Англии, в 20 раз больше Германии и Франции, почти в 30 раз больше Японии, в 50 раз больше Канады и в 70 раз больше Италии. Высокие темпы научно-технического прогресса в США, на которые указывал Белл, сохранялись и в дальнейшем. В 1964 г. ассигнования на научные исследования и технологические разработки составляли 3,4% от ВНП, а в 1986 г. около 3% от ВНП, и это при росте ВНП за тот же период примерно в 6 раз - с 638 млрд. долларов в 1964 г. до 3713 млрд. долларов в 1986 г. В расчёте на душу населения ассигнования на науку и технику возросли в 5 раз: со 100 долларов в 1964 г. до 500 долларов в 1986 г. К середине 80-х годов общие затраты на НИОКР в США превысили 100 млрд. долларов. При росте населения с 1964 г. примерно на 50% число научных работников возросло более чем в 4 раза. В результате этого, к началу нового этапа научно-технической революции, развернувшегося со второй половины 70-х годов, наука в США окончательно превратилась в непосредственную производительную силу и стала одним из важнейших приоритетов государственно-монополистического капитализма. Участие государства в развитии науки в США весьма велико. Именно на федеральном уровне разрабатывается и планомерно осуществляется общенациональная научно-техническая политика. В 1986 году из федерального бюджета финансировалось 47% расходов на НИОКР. Государство умело координирует и направляет усилия и государственного сектора, и частного бизнеса в общенациональных интересах.

Конечно, с времён Белла в мире произошли большие перемены. Его классификация стран по уровню технологического развития во многом устарела. Теперь современную Японию уже не отнесёшь к "второй группе стран", да и Китай демонстрирует впечатляющие успехи в научно-техническом развитии. Отдельный разговор - о кардинальных переменах в нашей стране. К настоящему времени написаны и другие книги о тенденциях мирового развития. Но в концептуальном плане книга Белла остаётся непревзойдённой. Его оценки и прогнозы во многом подтвердились. Он с нескрываемой гордостью констатировал успехи США: "Мы вступили в первую стадию постиндустриального общества. Мы стали первой нацией в мировой истории, у которой более половины занятого населения не включено в производство пищи, одежды, жилья, автомобилей и других материальных благ. Изменился и характер труда. Сокращается класс работников, занятых ручным и неквалифицированным трудом, и начинает преобладать класс интеллектуального труда" (стр.343). Изменяется и характер познания. Приоритет смещается в сторону теоретического познания взамен прежнего эмпиризма. Благодаря математическому описанию и мощным компьютерам, развивается моделирование экономических систем и социального поведения. Открывается возможность крупномасштабных экспериментов в общественных науках. Это открывает возможность выбора наилучших альтернатив будущего развития. Если доминирующими фигурами прошлого были бизнесмены и рабочие, то теперь их места всё больше занимают учёные, математики, экономисты и конструкторы "новой интеллектуальной технологии". Принципиальные решения, касающиеся роста экономики и её баланса, будут исходить от правительства. Но они будут всё в большей мере основываться на "шефстве исследований над государством", на анализе эффективности и выгодности, на оценке последствий принимаемых решений для жизни всего общества. "Кто будет властвовать в постиндустриальном обществе?" - ставит вопрос Белл (стр. 358). По его мнению, "обязательным условием доступа к власти" станет образование. Белл не утверждает, что учёная элита составит монолит и будет действовать как некая корпоративная группа. Главное, по его мнению, в том, что усиливается учёт их мнений в политике.

Последователи Белла значительно развили его теорию. Сегодня термин "постиндустриальное общество" в разных его вариациях ("информационное общество", "постмодернизм" и др.) давно возведен в культ и стал своего рода признаком хорошего тона в литературе по социологии. Однако мало кто задумывается над основаниями для такого культа. Остаётся вопрос: является ли "постиндустриальное общество" чем-то более значительным, чем умозрительной конструкцией, призванной мифологизировать реальность? Появление прогностических концепций Д.Белла (а также почти одновременно Ж.Фурастье, А.Турена, А.Тоффлера и др.) возникло с целью научного противопоставления учению Карла Маркса. События ХХ века нанесли серьезный удар по ортодоксальному марксизму, обещавшему повсеместную смену капитализма более прогрессивным социалистическим строем. Оказалось, что в развитых западных странах капитализм оказался отнюдь не таким "умирающим и загнивающим", каким его изображали апологеты советской идеологии. Современный капитализм явно не вписывался в классические марксистские представления. Потребовалось объяснить оптимистические реалии капитализма 70-х годов и попытаться дать прогноз его дальнейшего развития. Эту миссию и взяла на себя теория постиндустриального общества.

По современному определению, постиндустриа́льное о́бщество - это общество, в экономике которого в результате научно-технической революции и существенного роста доходов населения приоритет перешёл от преимущественного производства товаров к производству услуг. Производственным ресурсом становятся информация и знания. Научные разработки становятся главной движущей силой экономики. Наиболее ценными качествами являются уровень образования, профессионализм, обучаемость и креативность работника. Постиндустриальными странами называют, как правило, те, в которых на сферу услуг приходится значительно более половины ВВП. Конечно, со времён Белла эта картина изменилась. Ныне под этот критерий попадают, в частности, США (на сферу услуг приходится 80% ВВП), страны Евросоюза (сфера услуг около 70% ВВП), Австралия (70% ВВП), Япония (70% ВВП), Канада (70% ВВП), Россия (60% ВВП). Однако некоторые экономисты указывают, что доля услуг в России завышена неточными статистическими данными. Относительное преобладание доли услуг над материальным производством не обязательно означает снижение объёмов производства. Просто эти объёмы в постиндустриальном обществе увеличиваются медленнее, чем увеличиваются объёмы оказанных услуг. Под услугами следует понимать не только торговлю, коммунальное хозяйство и бытовое обслуживание: любая инфраструктура создаётся и содержится обществом для оказания услуг: государство, армия, право, финансы, транспорт, связь, здравоохранение, образование, наука, культура, интернет - всё это услуги. К сфере услуг относится производство и продажа программного обеспечения. Покупатель не обладает всеми правами на программу. Он пользуется её копией на определённых условиях, то есть получает услугу.

Современные приверженцы постиндустриальной теории указывают следующие причины возникновения постиндустриального общества:
- Усовершенствование технологий, механизация и автоматизация производства позволяют уменьшить долю людей, непосредственно занятых в материальном производстве.
- Современная экономика достигла такого качества, когда большинство работников должны иметь относительно высокий образовательный уровень.
- Благосостояние значительной части населения поднялось настолько, что интеллектуальный рост и совершенствование творческих способностей заняли важное место в ценностной шкале общества.
- Люди, основные материальные потребности которых удовлетворены, занятые интеллектуальным трудом, предъявляют повышенный спрос на услуги.
- Повышение доли квалифицированного труда приводит к тому, что основным средством производства становится квалификация работников. Это меняет структуру общества, а собственность на материальные средства производства утрачивает своё былое значение.

Ещё одной характерной чертой постиндустриального общества, по мнению его апологетов, является деиндустриализация. Эта констатация не лишена оснований. За последние 50 лет во всех странах мира наблюдалось снижение удельного веса занятых и доли промышленности в ВВП. В среднем по миру за 1960-2007 г.г. доля промышленности в ВВП сократилась с 40% до 28%, а доля занятых - до 21%. Деиндустриализация в первую очередь затрагивает экономически развитые страны и старые отрасли, такие как металлургия, текстильная промышленность. Закрытие заводов приводит к увеличению безработицы и появление региональных социально-экономических проблем. Но параллельно деиндустриализации происходит процесс реиндустриализации - развитие новых, высокотехнологичных производств, замещающих старые отрасли. Новые индустриальные страны первой волны, обладавшие такими конкурентными преимуществами как дешевая рабочая сила и более низкое налоговое бремя, привлекли на свою территорию новые отрасли промышленности. Это привело к глобальному переносу промышленного производства в Юго-Восточную Азию. Во многих странах этого региона и в других развивающихся странах транснациональные корпорации создают предприятия неполного цикла, производящие полуфабрикаты или осуществляющие сборку готовой продукции из импортных деталей.

Характерное для постиндустриальных стран снижение доли занятых в промышленности не свидетельствует об упадке развития промышленного производства. Напротив, промышленное производство, как и сельское хозяйство в постиндустриальных странах развиты чрезвычайно сильно, в том числе за счёт высокой степени разделения труда, что обеспечивает высокую производительность. Дальнейшего наращивания занятости в данной сфере просто не требуется. Например, в США в сельском хозяйстве уже давно работает около 5% занятого населения. При этом США являются одним из крупнейших мировых экспортёров зерновых. В то же время в отраслях транспортировки, переработки и хранения сельхозпродукции занято ещё свыше 15 % работников США. Разделение труда сделало этот труд «несельскохозяйственным» — этим занялись сфера услуг и промышленность, которые дополнительно увеличили свою долю в ВВП за счёт снижения доли сельского хозяйства.

Приверженцы теории постиндустриального общества справедливо указывают, что основным производственным ресурсом всё больше становится квалификация людей. Этого можно добиться только через увеличение инвестиций в человека и усиление потребления - в том числе потребления образовательных услуг, вложений в здоровье человека и т. д. Кроме того, рост потребления позволяет удовлетворить насущные потребности человека, в результате чего у людей появляется время на личностный рост, развитие творческих способностей и т. п., то есть те качества, которые наиболее важны для постиндустриальной экономики. На сегодня при реализации больших проектов обязательно предусматриваются значительные средства не только на строительство и оборудование, но и на обучение персонала, его постоянную переподготовку, тренинги, предоставление комплекса социальных услуг (медицинское и пенсионное страхование, организация отдыха, образование для членов семьи). Подчёркивается, что характерной чертой постиндустриального общества становится превалирование знаний над капиталом. На первых этапах индустриального общества, имея капитал, практически всегда можно было организовать массовое производство какого-либо товара и занять соответствующую нишу на рынке. С развитием конкуренции, особенно международной, размер капитала не гарантирует защиту от провала и банкротства. Для успеха обязательно нужна инновация. Капитал не может автоматически обеспечить появление ноу-хау, необходимых для экономического успеха. И наоборот, в постиндустриальных секторах экономики наличие ноу-хау позволяет легко привлечь необходимый капитал даже без наличия собственного. Стоимость корпораций в постиндустриальном обществе обусловлена, главным образом, нематериальными активами — ноу-хау, квалификацией работников, эффективностью бизнес-структуры и т. д. Например, капитализация фирмы Microsoft соответствует капитализации крупнейших добывающих компаний, хотя Microsoft имеет на порядки меньше материальных активов.

Характерной чертой постиндустриального общества является относительное повышение роли малого и среднего бизнеса. Снижается значение массового производства, которое перемещается в другие регионы. Производится всё больше мелкосерийных товаров со множеством модификаций и вариантов услуг с целью удовлетворить потребности разных групп потребителей. В результате небольшие гибкие предприятия становятся конкурентоспособны не только на локальных рынках, но и в глобальном масштабе. Технологический прогресс в индустриальном обществе достигался, в основном, благодаря работе изобретателей-практиков, часто не имевших научной подготовки (например Томас Эдисон). В постиндустриальном обществе резко возрастает прикладная роль научных исследований, в том числе фундаментальных. Основным двигателем технологических изменений стало внедрение в производство научных достижений. В постиндустриальном обществе наибольшее развитие получают наукоёмкие, ресурсосберегающие и информационные технологии («высокие технологии»). Это, в частности, микроэлектроника, программное обеспечение, телекоммуникации, робототехника, производство материалов с заранее заданными свойствами, биотехнологии и др. Информатизация пронизывает все сферы жизни общества: не только производство благ и услуг, но и домашнее хозяйство, а также культуру и искусство. К особенностям современного научно-технического прогресса теоретики постиндустриального общества относят замену механических взаимодействий электронными технологиями; миниатюризацию, проникающую во все сферы производства; изменение биологических организмов на генном уровне. Главный тренд изменения технологических процессов - возрастание автоматизации, постепенная замена неквалифицированного труда работой машин и компьютеров.

В постиндустриальную эпоху значительно изменяется и социальная структура общества. Большое значение приобретает усиление роли человеческого фактора. Изменяется структура трудовых ресурсов. Уменьшается доля физического и возрастает доля умственного высококвалифицированного и творческого труда. Увеличиваются затраты на подготовку рабочей силы, на обучение и образование, повышение квалификации и переквалификацию работников. Эти тенденции дают всё больше оснований говорить о приходе на смену прежней индустриальной экономике "умной экономики", "экономики знаний". В этом же смысле часто говорят о постепенной замене "материальных активов", т.е. прежних машин и оборудования, "нематериальными активами" в виде инноваций и патентов на изобретения. Ряд исследователей характеризуют постиндустриальное общество, как «общество профессионалов», где основным классом является «класс интеллектуалов», а власть принадлежит меритократии - интеллектуальной элите. Подтверждаются слова Дэниепа Белла о том, что «постиндустриальное общество предполагает возникновение интеллектуального класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов». При этом отчетливо проявляются тенденции «имущественного расслоения по признаку образования». Основным средством производства становится квалификация работников. Ценность квалифицированных работников для компании резко возрастает. В результате отношения между компанией и интеллектуальными работниками становятся более партнёрскими, снижается зависимость от работодателя. Изменяется и сам статус наёмного труда. Постепенно произошла "управленческая революция" - все основные управленческие функции, вплоть до самого высшего руководства, фактически перешли к высококвалифицированным менеджерам, которые часто и не являются собственниками кампаний. Об этом хорошо написано в замечательной книге современника и коллеги Дэниела Белла, профессора Гардинера Минза, "Корпоративная революция в Америке" (Means G.C. The Corporate Revolution in America: Economic Reality vs. Economic Theory. - New York, London, 1964).

2. Критика

Теория постиндустриального общества верно отразила многие тенденции социально-экономического развития. Многие, но не все. Придётся отделять зёрна от плевел. Недостатки этой теории становятся тем очевиднее, чем больше мы приближаемся от времён Белла к нынешней действительности и чем ближе переходим от жизни на Западе к реальности нынешней России.

Прежде всего представляется по меньшей мере сомнительным сама приставка "пост" в названии нового общества по Беллу. Означает ли это конец индустрии, конец реальной промышленной деятельности в экономически развитых странах? Факты не дают оснований ответить на этот вопрос положительно. По-прежнему бесперебойно работают крупнейшие промышленные предприятия по производству стали, автомобилей, самолётов, морских судов. По-прежнему работает мощная нефтеперерабатывающая и химическая промышленность. По-прежнему продолжается работа в сельскохозяйственном секторе экономики. По-прежнему ведётся жилищное строительство. Этот список можно продолжать, но в этом нет необходимости. Ибо ясно, что относительное снижение занятости в этих фундаментальных отраслях любой развитой страны объясняется возросшим уровнем автоматизации производства, а вовсе не концом его деятельности. Запасы промышленной продукции постоянно приходится пополнять ввиду её расходования, износа и расширения потребностей с ростом населения и расширением рынков сбыта. Конец этого процесса пока не просматривается.

В этом плане то, что Белл называл постиндустриальным "обществом знаний", скорее можно расценивать как рост финансового капитализма, опиравшегося на широкое использование информационных систем с целью программнго обеспечения спекулятивных финансовых операций. Главным ключом к успеху и быстрому продвижению по социальной лестнице становились не столько личные достоинства, а связи с крупнейшими инвестиционными домами и банками. Трудно поверить, что Белл ничего не знал о нарастающем массивном перетекании промышленного капитала в финансовый. Риторика Белла умалчивает и о том, что потеря американских промышленных рабочих мест часто происходила не только по причине превращения корпоративной Америки в "информационную экономику", но из-за утечки этих рабочих мест в иные регионы планеты - Азию, Мексику, на Карибы и т.д. Ещё более непостижимым образом Белл обходил молчанием тот факт, что классовые противоречия не исчезли и во многих отношениях остались не менее острыми. Соединённые Штаты среди 50 промышленно развитых стран имеют самый высокий уровень жизни населения, но и самую высокую степень социального расслоения. Будучи, как многию нью-йоркские интеллектуалы, обладателем шестизначной зарплаты, Белл избегал говорить о том, что неравенство в американском Манхеттене сравнялось с таковым в Гватемале, Калькутте и Сан-Пауло: менее 1% жителей контролировали 40% богатств Нью-Йорка.

Слабым местом теории Белла многие критики считают его утверждения о том, что "основной класс в нарождающемся социуме - это прежде всего класс профессионалов, владеющий знаниями" и что центр общества смещается от корпораций в сторону университетов, исследовательских центров и т.п. На самом же деле, как отмечают критики, корпорации, вопреки Беллу, так и остались центром западной экономики и ещё больше упрочили свою власть над научными учреждениями, среди которых по теории должны были раствориться. Не менее серьёзен тот факт, что корпорациям развитых стран прибыль приносит зачастую не добросовестная информация о новых товарах и услугах, а назойливая и беззастенчивая реклама, часто приукрашивающая образ предлагаемого на рынок товара. Японский исследователь Кеничи Омаэ охарактеризовал этот процесс как "главный парадигмальный сдвиг последнего десятилетия". Наблюдая, как в Японии сельхозпродукты известных брендов продаются по ценам, в несколько раз превышающим цены на менее разрекламированные продукты такого же рода и качества, Омаэ пришёл к выводу, что добавленная стоимость - результат чётко скоординированных усилий по "раскрутке" бренда. На этом фоне становится возможной имитация реальной экономической деятельности, искусная симуляция технологического прогресса, когда мелкие и ненужные поделки в виртуальной реальности рекламных образов выглядят как "переворот", "новое слово"! К сожалению, этот бессовестный обман стал обычным явлением в нынешней России.

Владимир Ильич Ленин в своей работе "Империализм как высшая стадия капитализма" отметил одну из важнейших черт империализма того времени -"эксплуатация всё большего числа маленьких или слабых наций небольшой горсткой богатейших или сильнейших наций" (Ленин В.И. Полное собрание сочинений, том 27, стр. 422). Это точное определение сохранило значение и в наше время. Теория постиндустриального общества недооценивает исторический факт обогащения корпораций за счёт переноса реального сектора экономики в мир более слабых стран. Эта же теория фактически стала оправданием для невиданного раздувания сектора совершенно бесплодных финансовых спекуляций, что подавалось как «развитие сектора услуг». Достаточно сказать, что в ВВП Соединенных Штатов половину так называемого сектора услуг занимают именно финансовые игры и манипуляции. И они довели Запад до второй Великой депрессии 2008-2009 г.г. Они и до сих пор являются головной болью Америки, подрывая её рейтинг в шкале надёжности игроков мирового рынка. Притчей во языцех стал раздутый до невероятных размеров государственный долг США. Всё это показывает истинную цену красивых теоретических рассуждений о нарастающем преобладании доли услуг в нынешней американской экономике.

Важной чертой постиндустриального общества Дэниел Белл считал снижение роли идеологии в общественной жизни. Этот вывод он развил в своей предыдущей книге "Конец идеологии: о вырождении политических идей в пятидесятых годах" (Bell D. The End of Ideology: On the Exhaustion of Political Ideas in the Fifties. — N.Y.: Free Press, 1965). Если совсем коротко, то, согласно Беллу, на смену идеологам приходят "технократы" и "прагматики". Несомненно, в этом есть что-то рациональное. Но и этот тезис нельзя принять безоговорочно. Современная междисциплинарная общеэкономическая теория считает принципиально важным проводить различие между идеологией и наукой. Для идеологии, как правило, характерен недостаточно объективный, односторонний подход к трактовке сложных общественных явлений, характерно стремление действовать в интересах определённых социальных групп, часто не отражающих жизненных интересов большинства населения. Наука отличается от идеологии системностью подходов, преемственностью развития, комплексным и всесторонним анализом изучаемых объектов, тщательной проверкой соответствия между теорией и практикой. Конечно, учёные нередко ошибаются. Но недостаточность или ошибочность тех или иных научных представлений не снимает принципиального различия между идеологией и наукой. Наука совершенствуется, пополняется знаниями, обогащается новыми методами исследования. Конституционное положение о недопустимости господства какой-либо идеологии в нынешнем российском обществе не должно распространяться на науку. По мере успехов науки, по мере приближения гуманитарных наук к естествознанию с точки зрения надёжности результатов и способности к прогнозированию, государство сможет и должно в возрастающей степени опираться на науку при разработке оптимальной государственной политики. И в этом месте мы близки к взглядам Дэниела Белла. Междисциплинарная общеэкономическая теория вносит свой вклад в объективно неизбежный процесс продуктивного взаимодействия и постепенного сближения наук о природе и обществе:
http://sociomir.ru/blogs/vladislav-feldblyum-profesor-jaroslavl

Можно согласиться с Беллом в том, что современный капитализм представляет собой уже существенно иную общественную формацию по сравнению с ранним капитализмом времён Маркса. Впрочем, скрытых потенциальных возможностей капитализма не отрицал и сам Маркс. Он писал: "Буржуазное общество есть наиболее развитая и наиболее многообразная историческая организация производства" (Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, 2-е издание, т.46, ч.1, с.42). Именно в этом "многообразии" изначально заложены потенциальные резервы, обеспечившие капитализму историческую жизнеспособность, которая действительно оказалась более высокой, чем могли в то время предполагать Маркс и Энгельс. Для современного капитализма как общественной системы характерны такие новые черты, как усиление роли государства, обуздание рыночной стихии времён "laissez-faire", макроэкономическое регулирование экономической деятельности для предотвращения или смягчения последствий кризисов, гуманизация труда и повышение уровня жизни большинства работников, достижения научно-технического прогресса и усиление его влияние на все стороны жизни общества.

Но нельзя согласиться с Беллом в том, что "постиндустриальное общество" окончательно излечило язвы и пороки капитализма. Капитализм не был бы капитализмом, если бы не сохранил, а в некоторых существенных чертах и не обострил присущие ему внутренние противоречия. Эволюция капитализма не устраняет или крайне медленно устраняет такие его недостатки, как неоправданно резкое социальное расслоение, снижение цены квалифицированного труда в результате научно-технического прогресса, перепроизводство в одной области и недопроизводство в другой из-за непредсказуемости вкусов потребителей, возможность успеха в конкурентной борьбе путём засекречивания приобретённых знаний, широко практикуемая подмена честного бизнеса обычным жульничеством, объективная невозможность добиться добросовестной конкуренции с помощью закона, порождение неполноценной человеческой личности в условиях крайне узкой специализации и однозначной нацеленности на личный успех, возможность для администраторов законно или незаконно назначать своим родственникам или друзьям повышенную заработную плату, коррупция и взяточничество, практикуемое распространение ложных слухов для завышения прибыли при биржевых операциях и т.д. Не всё благополучно и с научно-техническим прогрессом. Об этом хорошо сказал Джон Гэлбрейт: "Все чувствуют, что многие новшества в потребительских товарах есть не что, как обман. Считается само собой разумеющимся, что наиболее заметной чертой широко разрекламированных изобретений окажется их неспособность к работе или же выяснится, что они просто опасны" (Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества. Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1976).

Беспощадной критике современный капитализм подвергли крупные учёные и государственные деятели. Джордж Сорос, один из наиболее преуспевающих бизнесменов в западном мире и знающий современный капитализм изнутри, автор и апологет известной концепции «открытого общества», в 1998 году издал книгу под выразительным заголовком «Кризис мирового капитализма: открытое общество в опасности». Через год эта книга вышла в переводе на русский язык. Её заголовок говорит сам за себя и в комментариях не нуждается. Через три года появилась ещё одна книга того же автора (Дж.Сорос. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. Пер. с англ. – М., 2001). В ней Джордж Сорос пишет: «Я считаю, что пропаганда рыночных принципов зашла слишком далеко и стала слишком односторонней. Рыночные фундаменталисты верят в то, что лучшим средством достижения общего блага является ничем не ограниченное стремление к благу личному. Это ложная вера, и, тем не менее, она приобрела очень много последователей. Именно она является помехой на пути к нашей цели – глобальному открытому обществу» (стр. 171). В 1993 году вышла книга Збигнева Бжезинского "Вне контроля. Мировой беспорядок на пороге двадцать первого века" (Zbignew Brzezinski. Out of Control. Global Turmoil on the Eve of the Twenty First Century. - New York, Charles Scribner's sons, 1993). Уже из заголовка книги видно беспокойство автора положением дел в мире. Автор недвусмысленно констатирует надвигающийся кризис мирового капитализма. По его признанию, своей жизнеспособностью современный капитализм во многом обязан тому, что он «сумел перенять у социализма некоторые формы социальной политики» (стр.58). Теперь, считает автор, «если не будут предприняты определённые меры к тому, чтобы поднять значение моральных критериев, обеспечивающих самоконтроль над обогащением как самоцелью, американское превосходство может долго не продержаться». Серьёзного внимания заслуживает и следующий прогноз автора: «Мощнейшие общественные взрывы, очевидно, произойдут в тех странах, которые вслед за свержением тоталитаризма с наивным энтузиазмом лелеяли демократический идеал, а затем поняли, что обманулись» (стр.217). Автор считает лишь вопросом времени отрицательную общественную реакцию на «демократическую практику» и на «экономические результаты свободного рынка», если они не приведут к «наглядному улучшению социальных условий». Збигнев Бжезинский считает, что в «посткоммунистических» странах либерализм «оказался не слишком привлекательным». По его мнению, «нужны новые идеи». Не выдвигая их, автор сетует на то, что «неравенство становится всё менее терпимым». Это приводит автора к выводу: «Глобальное неравенство, по-видимому, становится ключевой проблемой политики в двадцать первом веке» (стр. 174-183).

В том же духе высказывается французский журналист и социолог Игнацио Рамоне. В своей книге "Геополитика хаоса" (Ignacio Ramonet. Geopolitique du Chaos. - Paris, "Galilee", 1997) он выразительно описывает подрывную роль ничем не ограниченной коммерческой свободы. Сходные взгляды высказывает знаменитый французский социолог Ален Турен, один из основоположников концепции постиндустриального общества. «Сможем ли мы жить вместе?», - ставит вопрос Турен. И даёт следующий ответ: чтобы выжить на планете, люди должны «создать и построить новые формы частной и коллективной жизни» (Alain Touraine. Pourrons-nous vivre ensemble? - Paris, "Edition Fayard", 1997, p.30). Своеобразным откликом на реформы в России стала опубликованная в 2001 году в Нью-Йорке книга бывшего государственного секретаря США Генри Киссинджера "Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии 21-го века" (H.A.Kissinger. Does America Need a Foreign Policy? Toward a Diplomacy for the 21st Century. - New York and London, "Simon and Schuster", 2001). Главный вывод автора состоит в том, что под влиянием перемен в США и в мире за последние двадцать лет, нынешние США находятся на распутье. Что касается России, то автор, в сущности, не верит в действенность рыночных реформ. Например, он пишет: "За десять лет, последовавших за крахом коммунизма, Россия, несмотря на уговоры Запада и многомиллиардную финансовую поддержку, продвинулась к нормальной рыночной экономике не больше, чем к демократии" (стр. 216).

Серьёзный анализ положения в мире и в том числе в России дал бывший руководитель группы экономических советников американского президента Билла Клинтона, вице-президент Всемирного банка, лауреат Нобелевской премии по экономике за 2000 год Джозеф Стиглиц. В 2002 году он опубликовал в Нью-Йорке книгу, которая через год вышла в переводе на русский язык (Дж.Стиглиц. Глобализация: тревожные тенденции. Пер. с англ. - М., "Мысль", 2003). Автор указывает на необходимость "коллективных действий общемирового масштаба" (стр.224). Он подчёркивает негативные последствия глобализации и настоятельную потребность направить этот процесс в управляемое русло: "Если глобализация будет и дальше развиваться таким же образом, каким она протекала раньше, если мы и впредь будем отказываться делать выводы из собственных ошибок, то она не только не сможет способствовать развитию, но будет и дальше порождать бедность и нестабильность" (стр. 248). Реформы в России в 90-е годы Джозеф Стиглиц подвергает резкой критике за отсутствие постепенности и оптимальной последовательности проводимых преобразований. Убедительную позицию демонстрирует и американский социолог Эммануил Валлерстайн. Его книга с симптоматичным заголовком "Упадок американской мощи: США в хаотическом мире" вышла в Нью-Йорке в 2003 году (Emmanuel Wallerstein. The Decline of American Power. The U.S. in a Chaotic World. - "The New Press", 2003). Автор без обиняков заявляет: "Запад вошёл в полосу массивного кризиса - не только экономического, но и фундаментального политического и социального. Мировой капитализм находится в кризисе как социальная система...Мы отчаянно нуждаемся в нахождении значительно более рациональной общественной системы" (стр.95). Автор убеждён, что если США не сумеют "соединить эффективность с гуманизмом", то их будущее окажется под угрозой.

Тему необходимости пересмотра современного миропорядка и роли США в мире развивает Збигнев Бжезинский в новой книге "Выбор: мировое господство или мировое лидерство?" (Zb. Brzezinski. The Choice. Global Domination or Global Leadership? - New York, "Basic Books", 2004). Книга написана по следам террористического акта 11 сентября в США и войны в Ираке. Автор с тревогой размышляет о возможном конце "американской эпохи". Его беспокоит нарастание неуправляемости в современном мире на фоне приумножения потенциальных угроз. Сохраняющие пока ещё силу и благополучие страны Запада уже начинают "цепенеть от страха". Автор пытается понять причину этого страха: "Слабые обладают огромным психологическим преимуществом. Им почти нечего терять, тогда как сильные могут потерять всё, и эти опасения их пугают" (стр. 44). (Как тут не вспомнить знаменитый лозунг Маркса и Энгельса из "Манифеста коммунистической партии" о том, что пролетариям нечего терять в их борьбе, а приобретут они весь мир! - В.Ф.). Бжезинский считает, что претензии Америки в мировой политике "должны быть чётко обозначены и не оборачиваться самоуправством" (стр.162). Он рекомендует Соединённым Штатам "быть более внимательными к опасностям, вытекающим из несправедливостей глобализации, поскольку это может породить всемирную реакцию в виде идеологии антиамериканизма" (стр. 228). Вывод автора однозначен: Америке следует умерить свои имперские амбиции. Ей следует стремиться к роли не гегемона, а лидера. Она должна стать страной, которую не боятся, а уважают. Пришедший из Америки мировой финансовый кризис 2008-2009 г.г. и нынешние финансовые коллизии США вносят отрезвление в головы тех, кто прежде яростно защищал прелести "постиндустриального" американского капитализма.

Особенно смешны и нелепы попытки распространить "постиндустриальную" ортодоксию на социально-экономическую ситуацию в нынешней России. Некоторые особо "продвинутые" учёные мужи ультралиберальной ориентации призывают форсированно строить "российское постиндустриальное общество" по западному образцу. Они уже пытались в лихие 90-е годы одним махом, кавалерийским наскоком перепрыгнуть из советского прошлого в светлое рыночное будущее. Что из этого получилось, всем хорошо известно. Сам Борис Ельцин признал ошибочность этой авантюрной затеи. Вот что он сказал россиянам 31 декабря 1999 года в своём телевизионном обращении: "Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил. Казалось, одним рывком -- и все одолеем. Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Где-то проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались вперед через ошибки, через неудачи. Многие люди в это сложное время испытали потрясение".

То, что с таким запозданием в конце концов вынужден был признать Ельцин, до сих пор не признают наиболее упёртые энтузиасты скороспелого "постиндустриализма" в России. Жизнь так ничему их и не научила. Они объявляют всё происшедшее "великой революцией", "впечатляющим модернизационным рывком" или "грандиозным формационным сдвигом". Этими псевдонаучными терминами они обозначают катастрофический распад великой страны, обрушение народного хозяйства, бессовестный обман и обнищание миллионов людей, фактическую деиндустриализацию страны, возникновение ничтожной кучки свергбогатых нуворишей на фоне массовой бедности, невиданный всплеск преступности и коррупции, разрушение образования, науки, техники, культуры. Прелести новоявленного капитализма россияне познали, что называется, на собственной шкуре. Они увидели, что капитализм - это когда нечестность становится образом нашей жизни. Это когда ты не человек, если у тебя мало денег или имущества. Это когда любой богатенький негодяй может с наглой ухмылкой бросить в лицо порядочному человеку пресловутое "что же ты такой бедный, если такой умный?!" Это когда честным трудом трудно стать богатым, гораздо легче украсть. Такой капитализм очень понравился нашим новоявленным нуворишам. Этим людям и в голову не приходит простая мысль, что умный человек может быть ещё и честным, что ему может быть стыдно воровать и жульничать. В понимании наших нуворишей капитализм - это когда каждому позволено обманывать, отталкивать и унижать ближнего, чтобы урвать лишний кусок от общественного пирога. Такой капитализм - это общество не людей, а волков. Но россияне в подавляющем большинстве - не волки. И поэтому они обязательно отвергнут этот звериный капитализм. Даже закамуфлированный в красивую обёртку "постиндустриализма".

3. Перспективы

Теперь рассмотрим вопрос о том, каковы перспективы теории постиндустриального общества для науки и практики, в кокой мере эта теория способна дать рекомендации для разработки и реализации политики продвижения к экономическому прогрессу и социальной справедливости. Снова обратимся к основополагающей книге Дэниела Белла. Затрагивая деликатную проблему собственности в постиндустриальном обществе, Белл достаточно осторожен. Он, в сущности, присоединяется к теории "управленческой революции", выдвинутой до него Гардинером Минзом. Весьма примечательны выводы Белла о том, что "индивидуальная собственность заменяется корпоративной" и что "каждый человек должен иметь право на основной набор услуг и дохода, который даётся ему в порядке адекватной медицинской помощи для обеспечения приемлемого уровня жизни" (стр. 452). Не менее важно признание Беллом того, что система цен и оплата труда должны быть "подвластны контролю и регулированию".

Означает ли приход постиндустриального общества "конец дефицита"? В поисках ответа на этот вопрос Белл подробно цитирует и обсуждает представления Маркса о коммунизме, доктрину Кейнса о перспективах экономического развития и работы Форрестера о математическом моделировании мировой динамики. Белл называет подход Форрестера "слишком упрощенным", отмечая то обстоятельство, что Форрестер не допускал никаких "качественных изменений в поведении системы" (стр. 464). И делает следующий вывод: "Преодоление дефицита, как оно понималось в девятнадцатом веке (читай, во времена Маркса - В.Ф.) было проблемой взаимодействия машин и ресурсов, техники и природы для производства благ. Постиндустриальное общество, поскольку оно предназначено не для взаимодействия человека с преобразовываемой им природой, а для партнёрства между людьми, приносит с собой новый вид дефицита, который едва ли виделся мыслителям прошедших времён - дефицит информации, координации и времени" (стр. 466).

Это - один из самых принципиальных и интересных пассажей в книге Белла. Вспомним основополагающий тезис Маркса о том, что "люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией" (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е издание, т.19, с.350). Согласно Марксу, именно производство материальных благ, средств к жизни, образует ту основу, на которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные учреждения. Коль скоро в постиндустриальном обществе материальное производство заменится "экономикой услуг", то это автоматически делает несущественной одну из основных концепций Маркса и всё, что из неё вытекает! Экономическая теория Маркса объявляется устаревшей. Теперь уже не материальное производство, а "партнёрство" становится определяющей чертой жизни общества. А значит и законы материального производства уступают место законам "партнёрства". Вот к чему сводится кредо теории Белла!

Оригинально! Но верно ли? Выше уже частично говорилось об этом. К сказанному можно добавить, что производство услуг (если, конечно, "услуги" не сводятся к чисто финансовым спекуляциям) концептуально мало чем отличается от производства материальных благ и, в сущности, является всего лишь иной разновидностью процесса труда. Сам Маркс вполне сознавал и подчёркивал изменение характера труда по мере научно-технического прогресса. Он писал, что на высокой ступени развития производства "труд выступает уже не столько как включённый в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек относится к производственному процессу как контролёр и регулировщик...Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним" (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е издание, т.46, ч.2, с. 213). Иначе говоря, труд теперь заключается в регулировании и управлении производственным процессом. Но это по-прежнему труд, и он отнюдь не подменяется "партнёрством". Несомненно, что в этой части Белл не опровергает Маркса!

Эта тема получила интересное развитие в известном диалоге Джона Гэлбрейта с С.М.Меньшиковым. Обсуждался вопрос: "Смогут ли США выжить, имея экономику услуг?" Ответ был таков: "Если мы отдадим производство стали, автомобилей, химикатов, электронной техники и телевизоров японцам и корейцам, то рабочие, занятые в сравнительно высокооплачиваемых отраслях экономики, будут вынуждены работать за гораздо более низкое жалование в заведениях "Макдоналдс" (Гэлбрейт Дж.К., Меньшиков С. Капитализм, социализм, сосуществование. Пер.с англ. - М.: Прогресс, 1988, с.124-125). В этом высказывании Гэлбрейта содержится признание сразу двух важных фактов. Во-первых, признаётся, что даже такая развитая страна, как США, отнюдь не обойдётся в обозримой перспективе лишь "экономикой услуг". Во-вторых, признаётся факт выхода капиталистической конкуренции из национальных границ на международный уровень. Обострение международной капиталистической конкуренции ещё долго будет вынуждать даже наиболее развитые страны сохранять свою индустрию производства материальных благ. Они могут не опасаться конкуренции со стороны постиндустриальной "индустрии развлечений".

Всё, что связано с интернационализацией и обострением капиталистической конкуренции, будет оказывать особое влияние на судьбы народов и мировую динамику. В этом - одно из проявлений основного противоречия современного капитализма. Именно этот факт обошёл молчанием Белл. Может быть он полагал, что постиндустриальное общество может быть построено "в одной, отдельно взятой стране", а именно в США? Вполне возможно. Но история последних десятилетий доказала несостоятельность изоляционистского подхода. Богатые и бедные не смогут ужиться на планете, отгородившись друг от друга "железным занавесом" или "китайской стеной". Любому развитому государству, хочет оно того или нет, объективно придётся многим поступаться до тех пор, пока в мире сохраняется вопиющее неравенство и пока не будут решены обостряющиеся глобальные проблемы. Это неминуемо повлечёт за собой коренные социально-экономические перемены на планете, координацию усилий всех стран в интересах выживания и развития человечества. К сожалению, этот важный аспект не нашёл отражения в постиндустриальной теории Белла.

Если теперь сравнить основные характеристики коммунизма по Марксу и постиндустриального общества по Беллу, то приходишь к неожиданному выводу - между ними гораздо больше сходства, чем можно было бы думать! И Маркс, и Белл подчёркивали определяющую роль научно-технического прогресса в социально-экономическом развитии. И тот, и другой уделяли особое внимание приоритету знаний, таланта и способностей в будущем обществе. Оба они, в конечном итоге, выступали за трансформацию индивидуальной собственности на основные средства производства в ту или иную форму коллективной собственности. Обе концепции признают неотъемлемое право каждого человека на гарантированное удовлетворение его основных жизненных потребностей. Обе теории - за ту или иную степень государственного регулирования цен и доходов. Активно критикуя марксизм, Белл во многих пунктах своей теории не только не опроверг Маркса, но дополнил и развил его представления о будущем обществе. По-видимому, таков общий удел серьёзных аналитиков: в споре между собой они, сами того не подозревая, во многом сходятся!

То, в чём сходятся и Маркс, и Белл, как раз и является предметом исследования современной междисциплинарной общеэкономической теории http://vestnikcivitas.ru/docs/1224 Эта теория утверждает: путь России - не социализм, не коммунизм, не капитализм и не постиндустриальное общество. Путь России - общество нового типа, которого ещё не знала история цивилизации. И это не утопия, а единственная реальная альтернатива, которая осталась нашему народу на его долгом, многострадальном и героическом пути. Я называю это новым гуманным обществом http://vestnikcivitas.ru/docs/1572 Именно теперь, с учётом опыта прожитых лет, самое время внести коррективы в стратегию развития страны. Прежде всего пора покончить с экономическим либерализмом в ключевых отраслях нашей огромной, многонациональной страны, к тому же обладающей ядерным оружием и буквально начинённой военными и гражданскими ядерными объектами. Этот либерализм не отвечает реалиям современной экономики и не имеет ничего общего с цивилизованным пониманием экономической свободы. Он стал источником хаоса и анархии, рассадником экономической преступности. Он способен привести страну к национальной катастрофе, отбросить её на задворки цивилизации. Сегодня уже ни одна развитая страна не отдаёт своё социально-экономическое развитие на откуп рыночной стихии. В своё время демократия и рыночная экономика не помешали США запланировать и осуществить важнейшие общенациональные программы борьбы с бедностью, преодоления отставания от СССР в освоении космоса, вывода Америки в мировые лидеры научно-технического прогресса. И нам надо планомерно восстанавливать и развивать отечественное производство, сельское хозяйство, науку, технику, культуру, образование - всё то, что было разрушено за годы "радикальной экономической реформы" 90-х годов. Надо выводить страну из неустойчивой "макроэкономической стабильности" с риском возникновения в любой момент очередного разрушительного кризиса на путь планомерного, устойчивого, бескризисного развития. Нам нужен путь не застоя и не очередных бездумных реформаций, а путь всестороннего развития на плановой основе, с участием предприятий всех форм собственности, с участием всего российского общества, при чёткой государственной координации усилий и государственного сектора, и частного бизнеса в общенациональных интересах. Сегодня нужно думать и говорить именно об этом, а не о либеральных фантазиях построения российского "постиндустриального общества" или о новых "модернизационных рывках" ультралиберального толка.

Планомерная работа в течение достаточно продолжительного времени приведёт Россию к новому гуманному обществу. Оно впитает в себя лучшие черты исторического опыта, пережитого нашим народом. В отличие от советского социализма новое гуманное общество будет иметь политическую свободу, многообразие форм собственности, возможность заниматься предпринимательской деятельностью, свободу выбора профессии, свободу торговли, открытость внешнему миру и интегрированность в мировую экономику (разумную, не в ущерб национальной безопасности). В отличие от капитализма новое гуманное общество будет иметь плановую систему всестороннего и устойчивого развития народного хозяйства, без регулярных разрушительных экономических кризисов. Оно будет иметь открытую и неспекулятивную финансовую систему, социальную направленность политики, меньшую степень социального расслоения, надёжные средства обуздания коррупции и экономической преступности. В новом гуманном обществе будут предприятия различных форм собственности, будут экономическая свобода и возможность продуктивной предпринимательской деятельности. Но, в отличие от того, что мы имеем на сегодняшний день, богатство будет зарабатываться умом и талантом, честным высококвалифицированным трудом и организаторскими способностями, а не добываться обманом, воровством, коррупцией, жульничеством, мошенничеством, имитацией реальной работы.

В отличие от коммунизма, о котором мечтали Маркс и Энгельс и который так и не удалось построить в СССР, новое гуманное общество не будет "общественным самоуправлением". Равным образом, новое гуманное общество не будет и воплощением новомодных либеральных фантазий о гражданском обществе с безбрежной демократией. Обе эти концепции утопичны и в этом пункте на удивление сходятся! В новом гуманном обществе сохранится ключевая роль государства, но это будет новый тип государства, с обновлёнными конституционными функциями. Необходимо государство, которое обеспечивает национальную безопасность во всех её аспектах, планирует и реализует всестороннее социально-экономическое развитие страны, регулирует функционирование рынка путём координации деятельности государственного и частного секторов в общенациональных интересах, реализует в качестве главного приоритета повышение уровня жизни большинства населения, предотвращает недопустимо высокую степень социального расслоения, гарантирует основные демократические свободы и законные права личности, способствует превращению науки и культуры в факторы, определяющие дальнейшее общественное развитие. Только в таком государстве удастся решить коренные проблемы нашего развития и главную их них - демографическую. Только в таком государстве удастся победить коррупцию. Она подобно раковой опухоли разъедает нашу жизнь, становится форменным национальным бедствием, реальным препятствием для дальнейшего социально-экономического развития. Главная опасность этого явления для нашей страны даже не во взятках как таковых. Главная опасность в том, что огромная многонациональная страна, к тому же обладающая колоссальным ракетно-ядерным потенциалом, продолжает вместо производительной экономической деятельности активно заниматься спекулятивным, а то и криминальным, перераспределением материальных благ. Мы не Швейцария и не Дания. Такую Россию никто не накормит, она в таком виде никому не нужна. Даже, если наши либералы будут убаюкивать нас сказками о скором приходе в Россию очередной утопии в виде "постиндустриального рая".

Особой заботой государства должно стать предотвращение антиобщественного использования достижений науки и техники. В мире стремительно разворачивается новый виток научно-технической революции. Применение нанотехнологий в биологии и медицине, создание новых наноматериалов и новых источников энергии, всевозможные наноразмерные устройства - всё это способно принести огромную пользу человечеству, но и причинить непоправимый вред. Создание молекулярных нанокомпьютеров откроет человечеству невиданные, поистине фантастические возможности. Человек научится вживлять эти сверхминиатюрные устройства в свои ткани и органы. Начнётся широкое внедрение в организм датчиков и других приборов. Реальные очертания приобретёт создание "искусственного интеллекта". Будущий homo sapiens будет качественно отличаться от нынешнего за счёт симбиоза с молекулярной электроникой, с другими продуктами высоких технологий, с интернетом. Для будущего человека станет доступна вся информация, накопленная предками, её полностью оцифруют. В его распоряжении окажутся неограниченные резервы памяти, мощные технологии вычислений и обработки данных, более надёжные оценки и прогнозы. Новые технологии можно будет использовать для коррекции психики, ограничения агрессии, блокирования боли, мобилизации сил. Не исключено, что, достигнув такого уровня, человек даже захочет и сумеет решить проблему своего бессмертия. Будущее человечества будет решающим образом зависеть от того, в чьи руки попадут плоды научно-технической революции. Уже разрабатывается концепция будущих "нановойн", создаются новые виды "нанооружия". Легко представить себе, что произойдёт, если эти научные достижения окажутся в руках безудержных эгоистов или безответственных политиканов!

Не менее важны международные аспекты государственной политики в будущем обществе. Нынешний этап научно-технической революции разворачивается на фоне опасного обострения глобальных угроз. Междисциплинарная общеэкономическая теория формулирует коренное противоречие нашей эпохи как противоречие между объективно неизбежной глобализацией рынков и сохраняющимся разъединением народов планеты перед лицом общей опасности. Истощение запасов полезных ископаемых, нехватка энергоресурсов и продовольствия, глобальное изменение климата, загрязнение воздуха, подъём уровня мирового океана, разрушение озонового слоя атмосферы, сокращение и поражение лесных массивов, эрозия почвы, расширение пустынь, умирание озёр, уменьшение запасов подземных вод, угроза исчезновения существующих видов животных и растений, возникновение новых свалок для токсичных отходов и отравление ими грунтовых вод - всё это реалии, которые создают угрозу жизни на Земле. По всему миру насчитываются уже миллионы беженцев. Неконтролируемая миграция представляет реальную опасность для политической стабильности и сохранения мира. Международный терроризм - лишь следствие. С ним не справиться только военными мерами. Применение силы оправдано лишь в контексте широкой и скоординированной политики. Победить этот букет глобальных угроз можно лишь общими усилиями. Организация Объединённых Наций должна стать более дееспособной. Ныне перед ООН встаёт труднейшая историческая задача, от решения которой как никогда прежде зависит само существование человечества. Необходимо организовать поворот в общественном сознании от безудержного эгоизма к разумному самоограничению, от безразличия к помощи, от конфронтации к сотрудничеству. Сможет ли человечество выжить? Сумеет ли оно начать действовать по согласованному разумному плану? Хватит ли коллективного разума своевременно осуществить крупные международные программы: гуманитарные, научно-технические, социально-экономические?

В свете сказанного неизмеримо возрастает организующая роль российского фактора в мировой политике. Россия не раз демонстрировала всему миру необычайную силу духа в сложных исторических условиях, способность к концентрации сил и средств для достижения победы в немыслимо трудных ситуациях. И теперь наша страна должна навести порядок в своём доме, стать сильной и самостоятельной, вновь подать другим народам пример возрождения и развития. У России есть уникальный исторический шанс стать мировым интеллектуальным лидером, объединить своим примером все народы в деле выживания и развития человечества в нашем общем и единственном доме - на планете Земля. Выборы в 2012 году должны привести к власти силы, у которых хватит государственной мудрости и политической воли претворить в жизнь эту историческую программу. Возможно, самую важную программу на протяжении всей российской истории.

Ярославль, август 2011 г.