Идеология внешней политики, как специфическая система морально- нравственных категорий и устоявшихся взглядов в обществе и в правящей элите на принципы формирования отношений с другими странами, может либо способствовать созданию благоприятного политического климата в отношениях с ними, напротив, формируя "образ друга" либо этому препятствовать, искусственно насаждая, например, "образ врага".

Современная внешнеполитическая идеология японского консерватизма - это не только и не столько воинствующая философия, ориентированная на создание в обществе враждебного восприятия окружающего мира, сколько, в первую очередь, система взглядов, способствующая поддержанию с другими странами гармонических, дружественных отношений. Правда, при этом следует иметь в виду, что власти Японии, исходя из конкретных стратегических интересов, в короткие сроки способны возбудить в массовом сознании японцев в равной мере как антиамериканские, антикитайские, антикорейские, так, разумеется, и антироссийские настроения, что, собственно, не раз имело место в новой и новейшей истории страны. Эта особенность национальной консервативной идеологии предполагает, что массовое сознание японцев достаточно гибкое, чтобы, в зависимости от тех или иных изменений внешнеполитических интересов нации, разворачиваться с добрыми чувствами либо в сторону Америки, Китая, Северной или Южной Кореи, либо в сторону России. Другими словами, внешнеполитический аспект традиционного японского консерватизма отнюдь не характеризуется застывшим, раз и навсегда воинствующим деструктивизмом, заботой о чистоте идеологических принципов, желанием сохранить их в нетронутом виде. Скорее, наоборот, можно говорить о стремлении подчинить, приспособить внешнеполитическую идеологию к эффективному решению сугубо конкретных задач стратегии национального развития, укреплению позиций Японии в мире.

В основу внешнеполитической идеологии современной Японии положена система ценностных ориентации, важнейшими сторонами которой являются служение государственным интересам и обществу, высокий уровень патриотизма, чувство ответственности за судьбу страны. Американский социолог Роберт Холл подчеркивал в этой связи, что японская внешнеполитическая идеология, хотя и несет в себе определенный заряд антидемократизма, в то же время способна мобилизовать японцев на выполнение сложных внешнеполитических задач национального развития, ориентирована на формирование дружественных, стабильных отношений с партнерами по системе международных отношений ¹ . При этом, если американо-европейская внешнеполитическая идеология, формально защищающая права человека, свободу слова и другие демократические институты, ориентирует массовое сознание на ожидание получения личных выгод от внешнеполитической деятельности правительства, то

стр. 49

японский традиционный консерватизм, японская политическая культура в области внешней политики, напротив, подводят массовое сознание граждан к такому высокому уровню идеологизации, при котором интересы государства определяются как приоритетные по отношению к интересам отдельной личности, а высшей моральной ценностью в обществе объявляется именно готовность жертвовать личными выгодами ради достижения высших национальных интересов. Известный в Японии специалист по вопросам политической культуры профессор Токийского университета Такабатакэ Минтитоси считает, например, что японское общество в XX в. оказалось по этому критерию наиболее идеологизированным обществом в мире, и своими успехами в развитии страна во многом обязана сохранению консервативной национальной идеологии, включая, разумеется, и идеологию внешней политики, которая обеспечила нации во второй половине XX в. стабильное и благополучное развитие ² .

Закономерными поэтому, на наш взгляд, выглядят попытки японских лидеров в 80 - 90-е годы XX в., когда окончательно завершился слом стабильной биполярной системы международных отношений и начался переход к нестабильной многополярной системе нового мирового порядка, - укрепить японский традиционный консерватизм как важнейший инструмент идеологического потенциала нации, как важное средство успешного выполнения не только сложных задач внутреннего развития, но, может быть, в первую очередь, укрепления политических позиций Японии в мире. По мнению бывшего премьер-министра страны Я. Накасонэ, последовательного сторонника усиления в обществе традиционно-консервативной идеологии, Япония сможет претендовать на достойную роль глобальной державы в будущем столетии только при одном условии - если она добьется успехов в области морально- нравственного воспитания своих граждан, если сумеет гибко сочетать идеологические принципы послевоенной демократии американского образца с традиционными основами здорового японского консерватизма, восходящего к периоду модернизации конца прошлого и первой половины текущего столетия. Выступая на партийном семинаре 22 сентября 1986 г. в Токио и обращаясь к членам ЛДП и всей нации, Я. Накасонэ особо подчеркивал, что для того, чтобы Япония вернула себе статус глобальной державы в XXI в., японцам, в первую очередь, необходимо переосмыслить идеологические, морально-нравственные устои национального развития ³ . Послевоенная демократизация, по его мнению, изменила души японцев, во многих отношениях они утратили чувство своей национальной идентичности, без чего немыслимо занять достойное место в системе международных отношений. Правда, отмечал тогда в своем выступлении Накасонэ, Япония многого добилась в послевоенный период в экономической области и вышла на второе место в мире по основным показателям развития. Но своими успехами японцы во многом обязаны были не столько отходу от традиционной японской идеологии и морали, сколько именно благодаря ее сохранению. Поэтому в XXI век, в новую систему мирового порядка Япония должна идти с еще более четким пониманием национальной традиции, принципов традиционной морали. Только опираясь на них, считает Накасонэ, Япония сможет в будущем решать сложные проблемы, стоящие перед нацией.

В своем выступлении по вопросам перестройки идеологической работы в обществе Накасонэ высказал мысль о том, что внешнеполитическая деятельность Японии нуждается в улучшении идеологического обеспечения этой деятельности. Поражение нации во второй мировой войне, капитуляция, последующая оккупация страны войсками Соединенных Штатов - все это вместе взятое, привело к определенной деформации внешнеполитической идеологии, массового сознания по вопросам национальной внешней политики, способствовало появлению у японцев несвойственного им до этого комплекса неполноценности, приниженности и страха перед силовой политикой великих держав по отношению к Японии.

стр. 50

Многие японцы стали испытывать чувство вины перед народами других стран, у них исчезла гордость за некогда великую и гордую нацию, снизился потенциал сопротивления внешнеполитическому нажиму, появилась предрасположенность к проведению курса на уступки сверхдержавам. Поэтому, по мнению Накасонэ, Япония не сможет проводить курс на укрепление политических позиций в мире, не сможет формировать по-настоящему равноправные отношения с другими странами без скорейшего возрождения довоенного японского национализма, чувства законной гордости за успехи и достижения нации и т.п. При этом общество должно очиститься от деидеологизирующего американского влияния с его традиционными институтами индивидуализма, заботой исключительно о собственных интересах, отсутствием готовности жертвовать личным ради процветания и успехов страны в целом.

Возврат к традиционной консервативной идеологии предполагает, по замыслу Накасонэ и его сторонников в верхних эшелонах власти, не механическое восстановление довоенного милитаристского духа, что само по себе нереально и непродуктивно, а прежде всего формирование такой новой системы морально- нравственных ценностей, которая более всего отвечала бы новым потребностям нации во внешнеполитической сфере. Новую консервативную внешнеполитическую идеологию, как считает Накасонэ, должны отличать широта мировоззрения, знание сильных и слабых сторон партнеров по мировому сообществу, использование мирового внешнеполитического опыта великих держав в области мирного сотрудничества и реализации силовой политики, законная гордость за экономические и научно-технические достижения, а также готовность жертвовать личными интересами ради национального величия и благополучия ⁴ .

Таким образом, Я. Накасонэ уже в 80-е годы поставил перед национальными политическими лидерами и обществом в идеологическом плане как бы двуединую задачу: с одной стороны, укрепить национальный дух, чувство гордости и уверенности за прошлое, настоящее и будущее Японии, а с другой, - опираясь на традиционный национализм, попытаться приспособить японскую систему морально-нравственных ценностей к новым, более жестким требованиям складывающегося нового мирового порядка. Через укрепление национального самосознания японцев страна может лучше приспосабливаться к процессу интернационализации, к расширению взаимозависимых отношений с мировым сообществом.

Практическим воплощением этой важнейшей идеологической задачи уже в 80-е годы XX в. стала широкая пропаганда теории "Нихондзин рон", которую профессор Ямамото из Института по изучению Японии в Киото метко охарактеризовал как новую религию японцев, в которой "богами впервые стали сами японцы" ⁵ .

Должна ли новая Россия опасаться усиления в Японии национальной идеологии, насколько возврат к японскому национализму на новом историческом витке может оказать влияние на будущие российско-японские отношения - вот вопросы, на которые, на наш взгляд, должны быть даны ясные ответы. Нам представляется, что попытки японских политиков на протяжении 80 - 90-х годов укрепить национальную идеологию не только не несут в себе какой-либо скрытой опасности для России, но и - в известной мере - способны даже оказать позитивное воздействие на новое поколение российских лидеров, в большинстве случаев вообще отрицающих необходимость для общества идеологии как таковой, неспособных предложить какой-либо вариант русской "национальной идеи".

Японская консервативная внешнеполитическая идеология предполагает неконфронтационные отношения с партнерами по мировому сообществу, большую терпимость к выбору социально-экономических и политических моделей развития, допускает идеологическую состязательность, сопоставление сильных и слабых сторон различных мировых идеологий. Весьма характерно, что в вышедшей в 1993 г. книге

стр. 51

Я. Накасонэ "После холодной войны" автор, опираясь на исторический опыт Японии второй половины XX в., предупреждает новое российское руководство против механического переноса опыта Запада на местную почву, критикует повсеместную в России практику слепого заимствования извне готовых экономических, политических, правовых моделей, выступает против шаблонного понимания рынка, демократии, свободы. Накосонэ подвергает критике идеологию и практику развития России в 90-е годы, основу которого составила индивидуалистическая система ценностей, разрушившая традиционную коллективистскую мораль ⁶ .

Идеология японского консерватизма, хотя всегда и оставалась ортодоксальной по форме, никогда не была таковой по своей сути. Это значит, что она всегда допускала в умеренных дозах влияние других идеологических течений, ориентированных в первую очередь не на революционные преобразования в обществе, а на эволюционное накапливание продуктивных новых элементов и ценностей. Заимствуя те или иные идеи из других ценностных систем, например из системы европейского индивидуализма, в ходе послевоенных демократических преобразований, японские лидеры стремились наилучшим образом приспособить ее к постоянно меняющимся внутренним и внешним условиям развития нации. При этом сохранялась верность основным, традиционным для японского общества морально-нравственным ценностям.

По этому поводу американский политолог Роберт Н. Белла писал, что, хотя японская идеология весьма консервативна в том, что касается охраны традиционных элементов мировоззрения японцев, в то же время японцы готовы до бесконечности ее совершенствовать (но не разрушать. - М.К., Л.А.) путем привнесения в нее более совершенных элементов из других идеологических течений. По мнению Белла, японцы никогда не отказывались от старых ценностей в угоду новым. Для них всегда было важно сохранить верность традиционным идеологическим стереотипам, передаваемым из поколения в поколение и составляющим нравственный фундамент нации ⁷ . Японский консерватизм не только никогда не опасался "пагубного" влияния таких революционных идеологий, как, например, марксизм, но и сам был готов в меру рациональности той или иной идеологии заимствовать из нее, по возможности, наиболее конструктивные элементы. Поэтому японцы во внешнеполитической практике в равной степени и без большого труда могли находить общий язык с "марксистами", представителями ислама, иудаизма, христианами, католиками и т.п. Японцам несложно в силу широких абсорбционных возможностей своей традиционной идеологии приспосабливаться к любым изменениям внутренней и внешней политики.

В период длительного "закрытия" Японии от контактов с внешним миром в эпоху Токугава идеологическое обеспечение социально-экономического прогресса строилось на традиционной системе ценностей, которая по мере отхода от политики самоизоляции в середине XIX в. достаточно гибко приспособилась в эпоху Мэйдзи к альтернативной внешней и внутренней модели развития, ориентированной на расширение внешних контактов, на широкие связи по коммерческой и дипломатической линии с другими странами. При этом важно подчеркнуть, что японские власти, опираясь на широкие возможности консервативной внешнеполитической идеологии, смогли без серьезных социальных издержек повернуть массовое сознание японского общества от "образа врага" в лице всех "гайдзинов" - иностранцев-врагов - к иностранцам - помощникам и друзьям Японии в освоении достижений научно- технического прогресса, военного искусства и т.п. В послевоенные годы массовое сознание японцев также без больших психологических стрессов восприняло призыв лидеров страны "укреплять дружеские отношения с бывшими врагами - американцами", получать от них помощь и знания, несмотря на то, что те же американцы были стратегическими противниками Японии на протяжении почти столетия, а в 1945 г. сбросили на Японию атомные бомбы.

стр. 52

Обращает на себя внимание и то, что властями Японии, благодаря консервативной идеологии, удавалось достигать консенсуса по идеологическому обеспечению внешней политики между отдельными гражданами и правящей элитой. Корни общественного доверия правительству в вопросах внешней политики некоторые американские и японские исследователи видят в том, что идеология консерватизма в Японии никогда не обслуживала интересы элитарных слоев общества в ущерб интересам рядовых граждан. В самом деле, правящие круги Японии старались использовать традиционную идеологию в этой сфере не в ущерб интересам основной части населения, а на пользу ее развития. Не насаждая консервативную идеологию "сверху" для обслуживания только своих корпоративных внешнеполитических потребностей, а сохраняя и гибко используя имеющиеся в японском обществе традиционные ценности, многие поколения лидеров Японии таким путем не только стабилизировали внутриполитическую обстановку в стране, но и обеспечивали потребности динамичного развития производительных сил нации в целом. С определенной долей уверенности можно говорить о том, что в своей истории новейшего периода Япония не знала "идеологии эксплуататорского меньшинства над эксплуатируемым большинством" в вопросах внешней политики. Власти всегда старались чутко прислушиваться к мнению и запросам низов, формируя потребности последних и, по возможности, не игнорируя их. Это делалось на основе сложившейся в обществе системы морально- нравственных ценностей с единственной целью - использовать ее для ускоренного развития нации, а не только для получения сиюминутных политических или экономических выгод в интересах удержания власти какой- либо правящей группой.

Отсюда следует, что при формировании внешнеполитического курса японские руководители разных поколений, в соответствии со сложившейся идеологической традицией, чутко прислушиваются к мнению широких кругов общественности, учитывают их при формировании отношений со всеми странами, вне зависимости от существующих в них идеологий или политических систем. Нормализация отношений с Китаем в 70-е годы XX в. была ускорена в значительной степени благодаря требованиям широкой общественности, выступавшей тогда за скорейшее восстановление двусторонних отношений, за развитие широкомасштабных отношений с Китайской Народной Республикой во всех областях, включая экономическую, политическую и гуманитарную. В целом, можно сказать, что у японцев не было в отношении "коммунистического Китая" идеологической предубежденности. Такой идеологической "идиосинкразии" у японцев не было и в отношении Советского Союза на всем протяжении существования связей с ним в довоенный и послевоенный период.

Разумеется, это не означает, что японские власти всегда и во всем шли на поводу у общественного мнения по вопросам внешней политики. В истории Японии XX в. можно найти немало примеров того, как правительство действовало вопреки интересам и потребностям основной массы населения, участвуя в войнах в Азии, в региональных конфликтах. На рубеже 50 - 60-х годов японская общественность выступала, например, против слишком тесного сближения Японии в военных вопросах с Соединенными Штатами Америки, против японо- американского военно-политического союза. Тогда правительство не пошло навстречу пожеланиям большинства общества и подписало в 1960 г. новый японо-американский Договор о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности. Правда, в этой связи обращает на себя внимание тот факт, что массовые демонстрации протеста японской общественности были направлены не столько против действий самого правительства и его внешней политики, сколько против политики США в отношении Японии. Поэтому нельзя с полной уверенностью утверждать, что антиамериканские демонстрации 60 - 70-х годов в Японии были только волеизъявлением широкой общественности, так как они могли быть неофициально санкционированы и даже инспирированы самим правительством, заинтересованным

стр. 53

в том, чтобы таким путем добиться от американской стороны дополнительных уступок в экономической области в интересах национального развития, на пользу крупного бизнеса страны.

В целом же, поддерживая идеологическую гомогенность общества, избегая противопоставления внешнеполитических потребностей правящей элиты интересам широких народных масс, японским консерваторам удавалось не только обеспечивать относительную внутриполитическую стабильность, но и осуществлять эффективную, малозатратную внешнюю политику. Можно даже говорить о том, что в Японии в целом поддерживался баланс внешнеполитических интересов не только между правящей партией и обществом, но и между правящей партией и оппозицией, включая и коммунистическую партию Японии, как это имело место, например, в отношении предъявления территориальных требований к России о возвращении Южно-Курильских островов под японскую юрисдикцию, когда все политические силы страны были едины в этом вопросе.

Поэтому с определенной долей уверенности можно говорить о том, что как бы ни менялось "лицо новой России", т.е. какие политические силы ни приходили бы к власти в Кремле, внешнеполитическая идеология Японии в отношении нашей страны вряд ли будет радикально меняться в том, что касается баланса интересов власти и японской общественности в проведении конструктивной внешней политики на российском направлении. Залогом этого является сохранение консервативной внешнеполитической идеологии как у правящей элиты Японии, так и в японском обществе ⁸ .

В значительной мере этому будет способствовать также и то, что проводимый любым правительством Японии внешнеполитический курс в своей основе неизбежно должен быть направлен на формирование стабильных, ненасильственных отношений с другими странами. Не правы, на наш взгляд, те российские исследователи, которые, например, считают, что возрождающийся в Японии национализм способен лишь усилить антироссийские настроения в японском обществе, стать питательной средой для конфронтационных отношений с Россией в будущем ⁹ . Вероятность такого изменения внешнеполитических ориентиров на российском направлении любого правительства в Японии чрезвычайно мала, ибо в массовом сознании японцев сильны принципы "ваго", т.е. построения гармонических, неконфронтационных отношений как между людьми, так и между различными государствами на основе "всеобщей гармонии". Для японцев - "гармония в отношениях", как подчеркивал японский историк Маки Кэндзи, всегда была основой системы жизненных ценностей. Гармония в принципе исключает конфликты между людьми и странами ¹⁰ .

Эта идея уходит корнями в японские традиционные взгляды на понимание основных правил поведения в жизни и в международных отношениях, в соответствии с которыми все люди на земле объединены (как вода и молоко), т.е. перемешаны друг с другом для того, чтобы избегать конфликтов. Многие японцы прониклись идеологией гармонии и бесконфликтности, что способствовало формированию среди них сильного корпоративного духа. Именно стремление к гармонии подталкивало японцев бороться за свои права и восстановление справедливости, побуждало различные классы общества вести борьбу за обретение материального равенства и гармонии.

Все имевшие место в новой и новейшей истории Японии движения протеста, участие в войнах, интервенции в другие страны - все это идентифицировалось в массовом сознании граждан с потребностью приведения к гармонии внутренних и внешних сторон жизни и окружающего мира. Правящие круги нередко направляли эту общественную потребность в прошлом в русло силовых конфликтов и экспансии за расширение жизненного пространства. В послевоенной Японии принцип всеобщей гармонии материализовался в стремлении избегать конфликтных ситуаций во внутренней и внешней политике, избегать участия в войнах регионального масштаба, искать

стр. 54

пути к политическому урегулированию любых спорных вопросов и к стабилизации стратегического поля вокруг Японии.

Во внешнеполитической идеологии японского консерватизма важную роль играет политический конформизм, стремление уладить любой конфликт мирно, не доводя его до обострения. Для этого используется метод поиска баланса интересов и взаимных уступок. Японцам выгодно демонстрировать в своих отношениях с другими странами уступчивость, не меркантильность, щедрость, готовность улаживать возникающие проблемы ко всеобщему удовлетворению и согласию. Своих партнеров по переговорам японцы также предпочитают видеть уступчивыми, готовыми к поиску взаимовыгодных компромиссов при решении сложных вопросов. Для японцев, пишет один из основателей послевоенной японской политологии Судзуки Эйтаро, главное заключается в том, чтобы любыми путями избежать конфликта, так как в своей массе все японцы - соглашатели. Они предпочитают сотрудничество и кооперацию, а не конфронтацию и борьбу с соперниками ¹¹ .

Мы, разумеется, далеки от переоценки склонности японцев к гармонии на основе традиционной морали и системы ценностей консервативной идеологии. Вероятно, исторически более взвешенной является оценка сути мотивации японцев по отношению к внешней среде как сочетание, в зависимости от силового потенциала нации в данный конкретный момент национальной истории, одновременно стремления к достижению гармонии и компромиссов с партнерами по системе международных отношений, так и получения определенной выгоды от применения силы для разрешения конфликта, пусть даже ради достижения, в конечном счете, все той же гармонии и согласия.

В этой связи любопытен вывод английского исследователя Симона Винчестера, полагающего, что национальным интересам Японии, ее правящих кругов в начале XXI в. отвечает инициирование третьей мировой войны в Восточной Азии. О такой гипотетической возможности он написал в своей работе "Тихоокеанский кошмар. Как Япония начинает третью мировую войну", вышедшей в Лондоне в 1992 г. ¹² Разумеется, за фасадом стабильности внутри- и внешнеполитической жизни современной Японии накапливаются глубокие противоречия, существует реальная опасность серьезной дестабилизации стратегического поля в Восточной Азии и в первую очередь по причине углубления кризиса в китайско-тайваньских отношениях, а также неопределенности развития ситуации на Корейском полуострове. Однако даже самые глубокие межстрановые противоречия в регионе не способны, на наш взгляд, побудить правящие круги Японии стать инициаторами дестабилизации международных отношений в регионе, использовать конфликт в своих политических интересах, в чем, однако, уверен английский историк, предвидящий ответственность Японии за развязывание третьей мировой войны.

Другое дело, что японская традиционная система ценностей, равно как и консервативная идеология, во второй половине XX в. испытали серьезное давление со стороны американо-европейской политической культуры, экспансионистской идеологии, которые, возможно, и привнесли в нее немалый заряд конфронтационности, конфликтности, серьезно подорвали консервативные взгляды японцев на преимущества гармонического развития мира. Характеризуя деструктивные, разрушительные способности идеологии европейского индивидуализма, американский политолог X. Экштейн подчеркивал, что она просто немыслима без конфликта. Процессы демократизации в Европе и США всегда сопровождались ростом всякого рода противоречий и конфликтов, которые высвобождались путем насилия и кровопролития, внешнего и внутреннего сопротивления ¹³ . Американо- европейская идеология, оказывая в результате процессов интернационализации все возрастающее влияние на традиционную японскую идеологию консерватизма, непременно будет ее разрушать,

стр. 55

станет питательной средой для роста всякого рода конфликтов внутри японского общества, в отношениях с другими странами - отмечает другой западный историк Ральф Дарендорф ¹⁴ . С этим нельзя не согласиться, однако предположить заинтересованность политических лидеров Японии в сознательной дестабилизации ситуации в Восточной Азии в начале XXI в., инициировании третьей мировой войны, на наш взгляд, было бы необоснованно.

Правда, современное поколение японских лидеров, как об этом пишет Я. Накасонэ, не исключает возможного отхода от принципов традиционного менталитета в вопросах внешней политики, от принципов "ваго", как поиска гармонии в международных отношениях. Япония в 90-е годы действительно пошла на укрепление военного союза с США, игнорируя негативную позицию в этом вопросе своих соседей по региону Восточной Азии, объявила о своей готовности вместе с США участвовать в создании национальной системы ПРО, а стало быть, и содействовать нарушению основополагающего Договора по ПРО 1972 г., поддерживающего стратегическую стабильность в системе международных отношений. Сами японцы объясняют свое поведение тем, что, с одной стороны, у них растет недоверие к окружающему миру, в том числе, к возможным силовым действиям Китая, КНДР, а также России, в условиях формирования нового мирового порядка, и необходимостью готовиться к любым изменениям в международной ситуации, а с другой - растущим на глазах цинизмом в политическом поведении многих лидеров Запада, которые готовы действовать в обход резолюций Совета Безопасности ООН, самостоятельно принимать решения о применении силы против суверенных государств, как это имело место в отношении Югославии в конце 90-х годов XX в.

По мере развития процессов интернационализации, усиления влияния американской идеологии на массовое сознание японцев синдром недоверия, а следовательно, и конфликтности, может все глубже проникать в сознание японских руководителей, что будет создавать дополнительные сложности уже сугубо психологического свойства в отношениях с другими странами. Такого мнения придерживаются, например, известные американские японоведы Льюис Остин, Сидней Верба и др. ¹⁵ Японцы и в прошлом сохраняли на любом уровне большое недоверие к внешнему окружению, что, однако, не воспринималось ими как что-то неправильное, ошибочное или аморальное. Более того, наличие недоверия к внешнеполитическим партнерам не создавало серьезных помех на пути попыток гармонизировать межстрановые отношения, примером чему могут служить послевоенные отношения двух в прошлом откровенных противников - Японии и Соединенных Штатов, которые стали стратегическими союзниками после почти полувекового недоверия и противостояния друг другу.

Подобное, на наш взгляд, может происходить только потому, что "недоверие", как мировоззренческая категория, всегда существовало в японском обществе и распространялось, в том числе, и на отношения с другими странами, включая и соседнюю Россию. "Недоверие" - это естественная нравственная категория традиционной японской системы ценностей, а также ее политической культуры. Старшее поколение японских политических деятелей всегда с недоверием относилось к молодому поколению; последнее, в свою очередь, не испытывало доверия к старшему, хотя и сохраняло к нему уважение и послушание. Если старшее послевоенное поколение японских политиков рассматривало отношения с США как краеугольный камень внешней политики Японии второй половины XX в., а Америку, - как гаранта ее безопасности и самого надежного экономического партнера, то уже молодое поколение японских лидеров, к которым можно, например, отнести бывшего премьер-министра Я. Накасонэ, подвергает серьезному сомнению этот стереотип мышления, предлагая, наконец, переосмыслить существо отношений своей страны с США, отказаться

стр. 56

смотреть на американцев как на "гарантов безопасности" Японии в новом XXI в. ¹⁶

В позитивном контексте японские руководители хотели бы пересмотреть и свою позицию к новой России, отношения с которой они заинтересованы формировать, по возможности, на более прочной, стабильной основе и сбросить, наконец, груз нерешенных проблем. При этом японцы, скорее всего, сохранят в отношениях с Россией свое традиционное "недоверие", которого последней, впрочем, не следует опасаться. Более того, надо понимать, что "недоверие" японцев к внешнему окружению объективно способно будет только возрастать по мере роста неопределенности в новой многополярной системе международных отношений, усиления подозрительности всех ее участников друг к другу, роста вероятности ошибок и просчетов при принятии решений в сфере внешней политики каждой из сторон.

Нельзя исключать и того, что в новой мировой системе, которая начала формироваться после окончания "холодной войны", японская дипломатия возьмет на вооружение еще один принцип консервативной идеологии, а именно, стремление во что бы то ни стало "переиграть" партнера по международным отношениям. Этим принципом японская сторона не пользовалась в период биполярного мира, предпочитая не проводить слишком активной и независимой от США внешнеполитической деятельности. Однако в новых условиях растущей стратегической неопределенности вокруг Японии уже в 90-е годы ее лидеры предпочитали создавать для своей страны "определенный запас прочности", в том числе и за счет ущемления интересов партнера.

Наглядный пример этого - настойчивые попытки Токио восстановить японский суверенитет над Южно-Курильскими островами, являющимися российской территорией. Консервативная внешнеполитическая идеология Японии допускает в моральном плане именно такое поведение, оправдывая его необходимостью дополнительной страховки на случай непредвиденных обстоятельств. В условиях роста неопределенности как в системе международных отношений после "холодной войны", так и в двусторонних отношениях Японии со своими соседями по региону, ее лидеры считают себя обязанными создать большой "запас очков", чтобы не оказаться, в случае резкого изменения ситуации, в положении проигравшей стороны, потерявшей свое лицо. Поэтому японская дипломатия откровенно торопилась подписать мирный договор с Россией на условиях возвращения ей Южно-Курильских островов при сохранении Б. Ельцина у власти в Кремле до 2000 г., справедливо опасаясь, что после его отставки ситуация с решением территориальной проблемы заметно осложнится.

В условиях формирования нового мирового порядка партнеры Японии по мировому сообществу могут столкнуться с рецидивами японской "непорядочности" в международных отношениях, которая традиционно воспринималась ранее в европейских столицах и в США как "врожденное японское коварство", как вернейший признак "политической неблагонадежности партнера". Японцы, действительно, в соответствии с морально-нравственными принципами консервативной идеологии, могут позволить себе не соблюдать взятые обязательства, включая и международные договоренности. Традиция при этом такова, что для японцев "порядочность" в политике - категория весьма условная, относительная, ибо то, что морально для одной стороны, может оказаться аморально, несправедливо и непорядочно - для другой. Поэтому японцы исходят из того, что абстрактной "порядочности" в дипломатии просто не существует, и в международных отношениях каждая сторона руководствуется исключительно интересами находящейся в данный момент у власти элитарной группы. Интересы таких групп могут совпадать, но могут и не совпадать с потребностями других партнеров по международным отношениям.

В практическом плане это означает, что японцы в подобных случаях считают моральным не выполнять взятые на себя обязательства или от них отказываться. Идеологической

стр. 57

базой такого поведения является традиционно негативный подход к оценке юридических законов, как таковых. Для японцев данные моральные обязательства друг перед другом, перед обществом или даже перед партнерами по международным отношениям стоят намного выше по шкале ценностей, чем обязательства перед законом или подписанным соглашением. Для них, в первую очередь, важно найти консенсус, прийти к взаимному удовлетворению и согласию. Что же касается юридического оформления такого согласия, то оно может не состояться вовсе, ибо моральный долг в данном случае играет куда более важную роль, чем юридически закрепленный документ ¹⁷ .

В последнее время обращает на себя внимание, что лидеры Японии стали меньше прислушиваться к тому, какую оценку ее международному поведению дает заграница, как воспринимается "образ нации" в других странах. Если, например, в период высоких темпов роста 60 - 70-х годов XX в. японцы стремились поддерживать имидж миролюбивой нации, так называемый "хэйватэки хебан", нации, интересы которой сосредоточены исключительно на экономическом росте и на внешней торговле, а отнюдь не на "наращивании своих военных мускулов", то в условиях формирования нового мирового порядка с 90-х годов в Японии заметно снизился интерес к тому, какое впечатление она производит за границей, что о ней там говорят и пишут. В этом отношении она стала более походить на США и страны Западной Европы, где также не особо заботятся о том, что о них думают или пишут за рубежом. Даже скандально известная история с любовными похождениями президента США Б. Клинтона в конце 90-х, получившая широкую мировую огласку, не оказала серьезного влияния на репутацию американского политического истеблишмента, который постарался скорее замять этот инцидент. Точно также американцам было безразлично, что писала про них мировая печать в связи с агрессией США против Югославии в 1999 г. Американские лидеры и руководители НАТО довели военную акцию против этой страны до своего логического конца и завершили ее только тогда, когда это отвечало интересам Америки.

Таким образом, главное для лидеров США - это не международный резонанс того или иного действия, а максимально полное удовлетворение национальных внешнеполитических потребностей, проведение таких акций на международной арене, которые в первую очередь находят понимание и отклик у американского электората. Мнение мировой общественности для США - вторичный фактор. Растущий в Японии национализм также может привести к тому, что сильная Япония не очень будет реагировать на международное мнение, "смотреть по сторонам" и ждать оценки своим действиям со стороны мирового сообщества. Она будет осуществлять такую внешнюю политику, которая отвечает ее национальным интересам, будет все откровеннее, без оглядки на других, проводить в жизнь национальные внешнеполитические интересы даже в тех случаях, когда это может вызывать недовольство у ее соседей по региону.

Внешнеполитическое поведение Японии в будущем может выглядеть более эмоциональным, импульсивным, подверженным неожиданным, резким изменениям курса, т.е. стать менее предсказуемым для партнеров. Традиционная японская политическая культура исключала в прошлом поспешность и импульсивность при принятии политических решений, руководствовалась соображениями предварительной тщательной проработки вопроса, длительного согласования мнений всех участников процесса выработки решений. Думается, однако, что жесткие условия формирования нового мирового порядка в XXI в. побудят японских политиков "думать намного быстрее" чем раньше, быть более оперативными в принятии внешнеполитических решений.

Таким образом, новая ситуация, складывающаяся на рубеже XX и XXI вв. в системе международных отношений, безусловно, окажет влияние на внешнеполитическую

стр. 58

идеологию и международное поведение Японии. Традиционно-консервативные принципы ее идеологии в условиях нового мирового порядка могут меняться, приспосабливаясь к радикальным изменениям самой системы международных отношений. Впрочем, неизменной, на наш взгляд, останется заинтересованность властей в формировании ненасильственных и, по возможности, гармонических отношений с партнерами по мировому сообществу, как на региональном, так и на глобальном уровне. Повторение на новом историческом витке негативного опыта Японии 30 - 40-х годов XX в. по реализации экспансионистских планов в Восточной Азии, по дестабилизации здесь стратегической ситуации - представляются не только маловероятным с политической точки зрения, но и контрпродуктивным в плане интересов собственной безопасности. Какие бы изменения ни вносились в перспективе во внешнеполитическую идеологию нации, они не окажут на интересы безопасности России серьезного негативного воздействия.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Robert K. Hull. The Ethnics of a Defeated Nation. N.Y., 1955, p. 36; См. также: Глава I. Идеология консервативной революции и учение о Традиции. - В.Э. Молодяков. Консервативная революция в Японии. Идеология и политика. М., 1999, с. 9 - 52.

² Takahatake Michitoshi. Political Culture of Japan. Kodansha Encyclopedia of Japan, Vol. 6, Tokyo, 1983, p. 203; См. также об этом: Такэси Исида. Нихондзин-но сякай. (Японское общество) Токио, 1971, с. 3 - 5. Масао Маруяма. Гэндай Нихон-ни окэру сисо то кодо (Мысль и поведение человека в современном японском обществе). 1963, с. 4 - 5. Bradly Richardson. Political Culture of Japan. N.Y., 1974; R.E. Ward. Japan's Political System. N.Y., 1978, p. 58 - 59.

³ Цит. по: Japan Times. 26.11.1986. Полный текст выступления Я. Накасонэ был опубликован в журнале "Тюо корон" N 1, 11. 1986.

⁴ См. об этом. Накасонэ сэйдзи ва нани-о сйта-но ка (Что сделала политика Накасонэ). Асахи дзянару. 20.06.1986.

⁵ Цит. по: Expresso 8, 1988, р. 23.

⁶ Я. Накасонэ. После "холодной войны". М. 1993.

⁷ Robert N. Bellah. Tokugawa Religion. Glencoe. 1957, p. 19 - 20.

⁸ См., например, об этом: Хата Ясуси. Сэйдзи-но нака-но нихондзин (Японцы в политике). Токио, 1977, Исида Такэси. Мэйдзиисин-но сэйдзирон кэнкю. (Исследование политики Мэйдзи исин). Токио, 1954.

⁹ 5.77. Поспелов. Идеологические течения современной Японии. М., 1978, с. 110.

¹⁰ Маки Кэндзи. Нихон кокутай-но рон. (Основы государства в Японии). Токио, 1940, с. 38.

¹¹ Судзуки Эйтаро. Нихон сякайгаку еран. (Справочник по японской социологии). Токио, 1949, с. 168.

¹² Simon Winchester. Pacific Nightmare. How Japan Starts World War III. London, 1992.

¹³ Harry Eckstein. Division and Cohesion in Democracy. Princeton, 1966, p. 90.

¹⁴ RalfDahrendorf. Society and Democracy in Germany. N.Y., 1969, p. 184 - 185.

¹⁵ Lewis Austin. The Political Culture of Two Generations: Evolution and Divergence in Japanese and American Values. - Japan. The Paradox of the Progress. New Haven-London, 1976, p. 238; Sydney Verba. Political Culture. N.Y., 1981,p.522.

¹⁶ См. об этом: Я. Накасонэ. После холодной войны... 245 - 284.

¹⁷ В феодальной Японии законы государственного управления тщательно скрывались от общественности на том основании, что их широкая огласка могла привести к желанию обойти их незаконным путем. Административный порядок поддерживался прежде всего на основе совершенствования моральных обязательств японцев друг перед другом и каждого в отдельности - перед государством в соответствии с кодексом чести, традициями и т.п., а не страхом перед законом.