В августе 1580 г., когда войска короля Стефана Батория осаждали Псков, Боярская дума и царь Иван IV приняли решение обратиться к папе римскому с просьбой содействовать заключению мира между Россией и Речью Посполитой. Грамоту с этим предложением было поручено доставить в Рим Истоме Шевригину, человеку происхождения незнатного (в официальных документах его называют то "паробком молодым", то "молодым сыном боярским", да еще подчеркивается, что в связи с войной нельзя было послать "добра сына боярского").

26 февраля 1581 г., на другой день после прибытия в Рим, Шевригин был принят папой Григорием XIII, который усмотрел в предложении Ивана Грозного долгожданный повод для того, чтобы вмешаться в русские дела и попытаться навязать России унию католической и православной церквей. Для осуществления этой миссии направлялся в Россию иезуит Антонио Поссевино. Это была весьма колоритная фигура. Пос-

севино (1533 - 1611 гг.) являлся активным деятелем ордена. Он участвовал в крестовом походе против вальденсов Пьемонта, вел борьбу с Парижским университетом и добился для иезуитов права преподавания во Франции. Есть основание предполагать, что Поссевино сыграл определенную роль и в идейной подготовке Варфоломеевской ночи. Во всяком случае, его сочинение, вышедшее накануне кровавой расправы над гугенотами, было проникнуто духом фанатической ненависти к еретикам. В 1569 г. Поссевино был возведен в высшую степень ордена, что дало ему право занимать самые ответственные должности в нем и участвовать в выборах генерала ордена. В 1577 г. Поссевино было поручено добиться возвращения Швеции в лоно католицизма. Однако сделать это ему не удалось. Поссевино принадлежит идея, которая нашла свою реализацию в заключении Брестской унии в 1596 г. и образовании на украинской и белорусской землях униатской церкви, ставшей надолго (вплоть до XX в.) проводником папской политики на Востоке Европы. Таким образом, мы видим, что в Россию посылалось лицо доверенное, игравшее важную роль в папской дипломатии и оказывавшее заметное влияние на политику Ватикана.

В конце марта 1581 г. Шевригин и Поссевино покинули Рим. Вместе они доехали только до Праги; затем Поссевино поехал в Россию через Польшу, а Шевригин вынужден был отправиться на родину через Данию: путь через Польшу для русского гонца был закрыт из-за Ливонской войны.

Но, прежде чем расстаться с Шевригиным, Поссевино прибег к прямому шантажу. От толмача Шевригина - итальянца, католика Паллавичино - иезуит узнал о следующем: когда Шевригин по пути в Рим находился в Венеции, дож, заинтересованный в связях с Россией, решил дать ему официальную аудиенцию. Это поставило русского гонца в затруднительное положение, так как в Москве подобной возможности не предвидели и поэтому не снабдили посланца необходимой в таких случаях царской грамотой. Тогда Шевригин сам написал грамоту и прикрепил к ней печать от другого документа. Таким образом, формально был совершен подлог, который усугубился тем, что Шевригин в сочиненной грамоте назвал себя не гонцом (в посольских актах он именуется даже "легким гончиком"), а посланником, то есть самочинно повысил свой ранг. Вероятно, заботясь о достоинстве своей родины, Шевригин считал неприличным предстать перед дожем в качестве простого курьера. Однако если бы об этом узнали в Москве, то Шевригину, очевидно, пришлось бы нести серьезную ответственность. Это он отлично понимал, так как ответную грамоту дожа уничтожил.

Когда это стало известно Поссевино, он понял, какой козырь находится у него в руках. Ему нужны были только доказательства проступка Шевригина, и иезуит их решил добыть. Перед прощанием в Праге он предложил русскому гонцу направить с ним грамоту царю, которая содержала бы отчет о результатах его поездки в Рим. Так как путь Поссевино был короче, то грамота, отправленная с ним, должна была дойти до Москвы раньше гонца. Более того, чтобы "облегчить" работу Шевригина, иезуит сам составил конспект послания царю и через Паллавичино продиктовал его Шевригину. Этот конспект, написанный рукой Поссевино, сохранился вместе с другими его бумагами в архиве Ватикана. В нем содержится намек на грамоту, переданную Шевригиным дожу Венеции, что должно было уличить гонца в подлоге. Расчет иезуита был ясен: угрожая Шевригину разоблачением, добиться от него в Москве необходимых услуг.

Католический историк XIX в. Павел Пирлинг, кстати, тоже иезуит, восхищался хитроумием своего собрата по ордену и посмеивался над наивностью русского курьера. "Впрочем, - замечает он, - кажется, послание это и не было передано царю; во всяком случае, оно не вызвало никакого инцидента..." Почему же так произошло? Ведь все, что нам известно о миссии Поссевино в Москве, свидетельствует о том, что русский агент был бы ему крайне полезен.

Ответ на этот вопрос дал известный русский историк Н. П. Лихачев¹ . В актах Посольского приказа он обнаружил подлинное письмо Шевригина, которое, несомненно, передал русским властям Поссевино. Этот факт говорит прежде всего о том, что Шевригин отказался служить иезуиту. Но подвергался ли он при этом наказанию за превышение своих полномочий в Венеции? Нет, и этого не произошло. Дело в том, что письмо, которое Шевригин писал под диктовку иезуита, он вернул ему в запечатанном виде, и тот не мог его прочесть, Если бы папский посол это сделал, он убедился бы, что Шевригин написал совсем не то, что диктовал ему Поссевино.

В грамоте Шевригина не было ни восхваления папы и ордена иезуитов (от чего иезуит не смог удержаться в своем варианте письма), ни компрометирующего намека на венецианский инцидент. В нем было сказано, что венецианцы "послали к тебе, государь, грамоту с тем же Онтоньем Позовиным". Этим Шевригин как бы отводил от себя возможные претензии по поводу грамоты дожа.

Таким образом, опытный и ловкий папский дипломат потерпел поражение от "молодого паробка" Истомы Шевригина, который, насколько известно, выполнял первое и, вероятно, единственное в своей жизни важное дипломатическое поручение. Оказавшись в Италии совершенно одиноким (даже на своих толмачей он не смог положиться), не зная итальянского или какого-нибудь другого иностранного языка, Шевригин выполнил поручение Ивана IV, сделал ряд важных наблюдений с политической жизни Евро-

¹ Н. П. Лихачев. Дело о приезде в Москву папского посла Антония Поссевино. "Летопись занятий археографической комиссии". Вып. 11 (1888 - 1894 годы). Отдел 1. СПБ. 1903, стр. 136 - 280.

пы (об этом свидетельствует его донесение), обнаружил смелость и находчивость во время встречи с дожем венецианским и с честью вышел из схватки с таким опасным врагом, как Антонио Поссевино.

Любопытна и такая деталь: письмо Шевригина царю было написано не на столбце, как это было принято тогда в России, а по-европейски - на 3-х страницах. Очевидно, Шевригин оценил удобство европейской манеры письма и воспользовался ею. Если учесть, что к такому способу написания документов в России перешли только сто лет спустя, при Петре I, то следует признать, что Шевригин решился на довольно смелое для эпохи Ивана Грозного дипломатическое новаторство.