Главная → КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА → ДОСТОЕВСКИЙ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ГЕНРИХА БЁЛЛЯ
Дата публикации: 10 февраля 2017
Автор(ы): Л. З. КОПЕЛЕВ →
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: КЛАССИЧЕСКАЯ РУССКАЯ ПРОЗА →
Источник: (c) http://portalus.ru →
Номер публикации: №1486682968
Л. З. КОПЕЛЕВ, (c)
Тезисы сообщения1 Публикация В. Н. Абросимовой
1. Г. Бёлль впервые прочитал собрание сочинений Достоевского семнадцати-восемнадцатилетним гимназистом в 193Ф-1935 годах. Он был единственным в классе, кто не вступил в "гитлерюгенд", объяснив отказ католической набожностью, неспособностью к строевым занятиям и отвращением к любым униформам. В упорстве юношеского сопротивления сказалось разумное влияние семьи. Но именно этому влиянию оказались сродни книги Достоевского. Они привлекали его на первых порах почти с необъяснимой властной силой. Он снова и снова перечитывал "Преступление и наказание", "Идиота", "Подростка", "Записки из подполья", "Братьев Карамазовых", Это стало необходимостью. Эти книги он носил в солдатском ранце в годы войны. Сперва казалось: они помогут понять Россию; с годами убеждался: без них не разобраться в себе самом, во всей непосредственно окружавшей действительности.
2. Мир Достоевского был безмерно далек от мира молодого Бёлля - приказчика книжной лавки, студента, солдата вермахта, снова студента, начинающего литератора... Россия XIX в., тусклый быт старого Петербурга и провинциального захолустья, странные люди, мучительно трудно жившие, метавшиеся, страдавшие в совсем иных условиях, казалось бы, ничем не могли быть связаны и даже просто несопоставимы с его соотечественниками-современниками.
Но уже в первой книге Бёлля "Поезд придет вовремя" (1949) встреча героя - молодого солдата, обреченного на гибель, с польской девушкой в публичном доме и вся почти мистическая история их внезапной любви освещены прямым отражением того света, который излучает любовь Раскольникова и Сони. Эпиграфом к первой
1 Машинописная копия с авторской правкой. Доклад был прочитан 25 ноября 1975 года. Хранится: РГАЛИ, ф. 2549, оп. 3, ед. хр. 49, л. 1 - 4. Все тексты Г. Бёлля даны в переводе Л. З. Копелева.
стр. 320
книге Бёлля могли бы служить строки из эпилога "Преступления и наказания": "Их воскресила любовь. Сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого".
3. Такие непосредственные отсветы произведений Достоевского можно проследить и в некоторых других книгах Бёлля. Воскрешающая сила любви не могла предотвратить гибели героев в первой повести и в первом романе "Где ты был, Адам?" (1950), но такая же сила, олицетворенная в кроткой, смиренной и неутомимо жизнедеятельной женщине, спасает ее мужа, ее семью в романе "И не сказал ни единого слова" (1953).
Анри Плар - исследователь творчества Бёлля - убедительно доказывает, что судьбы детей во многих рассказах и романах Бёлля (например, "Дом без хозяина", 1954) непосредственно восходят к представлениям Достоевского, для которого именно страдания ребенка - это самое страшное, самое сокрушительное обличение бессмысленной жестокости мира. А в повести "Хлеб ранних лет" (1955) тот же исследователь видит, как "напоминающая о Достоевском тема спасительной нежности воплощена более однозначно, чем когда-либо ранее".
Ганс Шнир - печальный лирический герой "Взглядов клоуна" ("Глазами клоуна". - В. А. ) (1963) - нередко заставляет вспомнить о князе Мышкине; многие персонажи "Группового портрета с дамой" (1970) говорят о Достоевском и поступают "по Достоевскому".
Но такие непосредственные отражения, прямые влияния представляют лишь наиболее явственную, но отнюдь не наиболее значительную часть того воздействия, которое Достоевский оказывал и продолжает оказывать на мировоззрение, мировосприятие и поэтику Генриха Бёлля.
4. Бёлль неоднократно по разным поводам говорил и писал о Достоевском.
В статье "В защиту кухонь-прачечных" (1959), отстаивая свое право и долг писать о "маленьких людях", Бёлль возражал и брезгливым эстетам, и высокомерным обличителям "мелкотемья":
"Что такое маленькие люди? Я не различаю величин людей так же, как дальтонисты не различают цвета... По-моему, величие - это понятие, не зависимое от социального положения, так же как от него не зависят боль или радость... У некоторых романов Достоевского чертовски неприятные названия: "Бедные люди", "Униженные и оскорбленные", а если приглядеться к той среде, в которой действует некто Родион Раскольников или даже князь по фамилии Мышкин, это, пожалуй, может вызвать возмущение... и Достоевского надо бы упрекнуть за то, что он не обращался к более изысканным кругам общества".
В 1965- 1967 годах Бёлль писал сценарий телефильма "Достоевский и Петербург". В одном из писем он утверждал, что это должен быть фильм не о Петербурге, не о Ленинграде и не о Достоевском, а
стр. 321
об оптике Достоевского, о том, как он видел этот город в своих произведениях.
Работая над этим сценарием, Бёлль заново перечитал все, опубликованное на немецком и английском из произведений Достоевского; с ним вместе стали читать его жена и сыновья. Он приезжал с ними в Москву и в Ленинград, он работал в музеях Достоевского; вместе с внуком писателя, А. Ф. Достоевским, ходил по улицам, заходил в дома, описанные в "Преступлении и наказании", в "Записках из подполья". В эти годы Бёлль особенно много разговаривал о Достоевском с читателями, литераторами и просто случайными собеседниками...
Фильм был снят в 1967 году. Отрывки из книг Достоевского звучали на фоне движущихся и статичных снимков Ленинграда-Петербурга, людей, интерьеров, книжных иллюстраций. Тексты Достоевского чередовались с комментариями - конкретными рассказами о событиях его жизни и размышлениями Бёлля:
"Тема, которая сегодня представляется модной: отдельный человек и общество, была более ста лет тому назад, когда появился роман "Преступление и наказание", темой пророка-писателя. Страдания одинокого человека из-за общества и страдания общества из-за одиночки - в этом тематика петербургских романов и рассказов Достоевского. Он был первым русским писателем, который сделал большой город предметом литературы, кто принял в художественную литературу униженных и оскорбленных, страдальцев того нового общества, которое тогда только возникало. Он открыл в больших городах XIX века новый, только еще образовывавшийся слой маленьких людей и дал им это звание, как дворянский титул.
...Все его творчество можно бы пометить девизом: действительно только страдание.
...В его романах нашло выражение все, что возможно, из проявлений в широких пределах между полюсами глубокой набожности и абсолютного нигилизма. Он, писатель XIX в., предвосхитил все великие темы нашего времени. В "Бесах" он с поразительной точностью предсказал технологию и идеологию человекоубийств, которые лишь в XX веке развернулись во всей бесчеловечной жестокости и бессмысленности. Достоевский-романист предвосхитил экзистенциализм, литературу абсурда и страха, и все это он совершил, как христианин. Он, как писатель, никогда не укрывался в заданные или придуманные убежища порядка, он отдавал себя и своих персонажей действительности. Он всегда был словно в пути, и как проезжий путник воспринимал он мгновение и вечность, жизнь и смерть, горечь безнадежности преходящего. Ничто не казалось ему более подозрительным, чем здоровые люди; и он противопоставлял им не больных, а страдающих. Достоевский не устанавливал, не знал, временно ли их страдание, не приведет ли оно - если вытерпеть абсурдную вре-
стр. 322
менность - к вечности, он не предлагал никаких решений, пригодных для катехизиса, он предлагал только мысли, размышления, сравнения и действительность созданных им образов, тех людей, которые все страдали в пространстве между небом и землей...
...Мышкин - это самая дерзновенная попытка воплотить Христа как страдающего и сострадающего литературного героя. Он вне времен и все же в своем конкретном времени, он - воплощение чувства реальности и далек от мира сего. Мышкин - это попытка невероятно дерзновенная и исполненная риска".
В послесловии к массовому изданию "Войны и мира" (1970), проникновенно и влюбленно истолковывая немецким читателям роман Толстого, он снова и снова обращался к Достоевскому: "Полвека спустя после революции, в год столетия Ленина, есть много свидетельств тому, что хотя время Толстого, Пушкина, Гоголя отнюдь не прошло, но время Достоевского только начинается. Та необычайная благодарность и почитание, с какими воспринимают литературу в СССР, приводит к тому, что хотя никто никого не оттесняет, но Достоевскому воздается нечто упущенное.
Кто более русский: Толстой или Достоевский? Трудно найти более далеких друг от друга писателей. Разве По более американец, чем Джек Лондон? Или Гёльдерлин больше немец, чем Гейне?.. Если коротко говорить, Толстой - это писатель сельской России, а Достоевский - писатель большого города... Земная религиозность Толстого и метафизическая религиозность Достоевского передо мной, и я не знаю, которую выбрать. Я принимаю их вместе с Пушкиным, Гоголем, Лермонтовым".
5. Достоевский стал необходим не только для художественного творчества Бёлля, но и для всего развития его взглядов на мир, на религиозные, нравственные проблемы. В таких выступлениях Бёлля, как например "Язык - прибежище свободы" (1958), "Овцы и волки" (1959), уже упоминавшаяся выше "Защита кухонь", "Франкфуртские лекции об искусстве" (1966) и др., утверждается его принцип единства нравственных и художественных целей. Совесть для него - категория также и эстетическая. Возникшее в его публицистике понятие "эстетика человечности" или "поэтика человечности" (гуманности) стало общепризнанным вкладом Бёлля в современную мировую литературу.
Развитие критериев бёллевской "поэтики человечности" непосредственно связано с его восприятием русской литературы, прежде всего - Толстого и Достоевского. Бёлль - глубоко религиозный католик. Однако именно в авторе "Великого инквизитора" он видит своего наставника и вдохновителя. Гуманная терпимость - одна из решающих основ и общественных взглядов, и художественной практики Бёлля в ряду других источников связана и с идеалами, олицетворенными в Ипполите, Мышкине и в Алеше Карамазове. Неумо-
стр. 323
лимая правдивость Бёлля - художника и публициста, допускающая и скепсис, и даже такую иронию, которая иным доктринерам представляется кощунственной, атеистической даже, но исключающей фанатизм, включает и тот художественный опыт, который воплощен, например, в прижизненной и посмертной судьбе старца Зосимы.
6. Сто лет тому назад был опубликован роман "Подросток" - через четыре года после "Бесов". И в нем нашли выражение такие же, отчасти и те же, мучительные сомнения Достоевского, его размышления о судьбах России, о вере и неверии. В этом романе устами Версилова высказаны те мысли, которые Достоевский позднее будет развивать в Пушкинской речи, которые прозвучали в страстных признаниях Ивана Карамазова: "Один лишь русский... получил уже способность становиться наиболее русским именно тогда, когда он наиболее европеец. Это и есть самое существенное национальное различие наше от всех... Я во Франции - француз, с немцами - немец, с древним греком - грек, и тем самым наиболее русский... Русскому Европа так же драгоценна, как Россия, каждый камень в ней мил и дорог".
И тот же Версилов - глубоко противоречивый, но именно потому такой близкий автору герой (куда более близкий, чем его идеальный антагонист Макар Долгорукий), - произносит поразительную хвалу атеизму, который может принести людям необычайное торжество взаимной любви и нежности.
Все такие мысли Достоевского - сомнения в большей мере, чем утверждения, и трудные искания в большей мере, чем обретенные выводы, - существенно важны для многих перипетий развития общественно-исторического, богословского и моралистического мышления Бёлля, который в нескольких статьях, письмах, интервью и т. п. в последние годы высказывал такие "неканонические" и, по отзывам иных его католических критиков, "греховно-еретические" суждения, как например: "Бог несовершенен, пока несовершенны люди"; "до сих пор еще не было нигде настоящего христианства"; "Понятие Бога - это пустынная каменистая планета, на которую веками сбрасывали окаменевшие иллюзии и надежды", и т. д. и т. п.
7. Г. Бёлль не подражает Достоевскому, не повторяет и не "продолжает" его идей, творческих приемов. Он - большой самобытный немецкий художник XX в., и его мировоззрение и творчество вырастали прежде всего на почве немецкой действительности, немецких культурно-исторических традиций (его непосредственные литературные учителя: Клейст, Гебел Шрифтер, Гёльдерлин, Кафка и др.). Однако воздействие Достоевского (столько же духовное, идейное, нравственное, сколь и эстетическое) он испытывал с юности; воспринимал его благодарно и плодотворно. И среди множества источников и "притоков", продолжающих постоянно питать широкий поток его мышления и творчества, наследство Достоевского - один из самых значительных, неиссякаемых родников.
Опубликовано на Порталусе 10 февраля 2017 года
Новинки на Порталусе:
Сегодня в трендах top-5
Ваше мнение ?
Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:
Добавить публикацию • Разместить рекламу • О Порталусе • Рейтинг • Каталог • Авторам • Поиск
Главный редактор: Смогоржевский B.B.
Порталус в VK