Рейтинг
Порталус

Создание Работного дома в Москве (1834-1839 гг.)

Дата публикации: 25 июля 2020
Автор(ы): М. М. Фролова
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ЭКОНОМИКА РОССИИ
Источник: (c) Вопросы истории, № 12, Декабрь 2009, C. 71-83
Номер публикации: №1595676952


М. М. Фролова, (c)

12 октября 1832 г. было утверждено "Положение для управления заведениями общественного призрения в Москве", которые поступали под Высочайшее покровительство Николая I. Создавался особый Попечительный совет заведений общественного призрения во главе с московским военным генерал-губернатором, куда входили гражданский губернатор, губернский предводитель дворянства и городской голова. Ведению Попечительного совета поручались Екатерининская больница, Екатерининская богадельня, Сиротский дом, Дом умалишенных, Дом Смирительный, Дом Рабочий, Дом Работный. Для каждого из этих заведений, которые изымались из ведомства Московского Приказа общественного призрения, назначался свой почетный попечитель, становившийся членом Попечительного совета. За свои труды попечители не получали жалованья. Дом Смирительный и Дом Рабочий находились в непосредственном управлении гражданского губернатора1.

 

Хотя в Москве не было Работного дома, при образовании Попечительного совета был назначен его попечитель - статский советник и кавалер И. И. Подчасский, которому было поручено "впредь до учреждения такового дома" исполнять должность управляющего Контролем Попечительного совета. Работный дом следовало создавать с нуля, но его попечитель был обременен служебными обязанностями председателя хозяйственного отделения Московского Попечительного комитета о тюрьмах. 2 мая 1834 г. Подчасский подал прошение кн. Голицыну об увольнении его от всех должностей в Попечительном совете заведений общественного призрения, поскольку его обязанности по службе в Комитете о тюрьмах умножились в связи с увеличением ассигнований на содержание мест заключения. 13 июня 1834 г. на общем собрании Попечительного совета кн. Голицын "словесно изъяснил, что место попечителя Работного дома и вместе управляющего Контролем Совета" по его предложению "согласен принять на себя отставной полковник и кавалер А. Д. Чертков с тем только, чтобы сохранить свой военный чин"2.

 

Выбор Черткова (1789 - 1858) был далеко не случаен. Еще в 1814 г. в Париже, куда торжественно вступил его лейб-гвардии Конный полк, пору-

 

 

Фролова Марина Михайловна - кандидат исторических наук, научный сотрудник Института славяноведения РАН.

 
стр. 71

 

чик Чертков посещал не только театры и музеи, но заворачивал также в заведения благотворительного характера. Он выяснил, что госпитали и приюты в Париже обходились правительству весьма недешево: в 7 - 8 млн. франков в год3. В путешествии по Европе в 1823 - 1825 гг. Чертков самым подробным образом изучал опыт зарубежных стран, посещал богадельни, больницы, учебные заведения для детей-сирот. В своем Журнале, частично опубликованном в сочинении "Воспоминание о Сицилии" он предложил в качестве одной из мер искоренения нищенства на Сицилии правильное устройство работных домов. Спустя почти 10 лет Черткову представилась возможность воплотить в жизнь свои идеи.

 

24 октября 1834 г. на общем собрании Попечительного совета заведений общественного призрения был прочитан Высочайший указ от 14 октября, в котором утверждалось увольнение Подчасского и определение попечителем Работного дома в Москве и членом Попечительного совета "избранного московским военным генерал-губернатором отставного полковника Черткова". При этом отмечалось, что на подлинном указе собственною Е. И. В. рукою было написано: "Николай". По решению общего собрания Черткову было предложено принять на себя и звание управляющего Контролем Совета для отчетности по заведениям, подведомственным Попечительному совету заведений общественного призрения в Москве4.

 

В 1834 г. вследствие неурожая и дороговизны в Москве оказалось "чрезмерно много" чернорабочих, которые пришли без паспортов и, не находя работы, просили милостыню. Их отправляли к месту жительства. О праздношатающихся и нищих постоянно докладывали московскому военному генерал-губернатору5, который 17 августа 1834 г. созвал особое совещание. Гражданский губернатор Н. А. Небольсин и вице-губернатор П. С. Деменков поддержали кн. Голицына и признали необходимым устроить в Москве временное заведение для помещения туда праздношатающихся и просящих милостыню. Это заведение задумывалось Голицыным "как опыт если не Работного дома, то, по крайней мере, заведения для разделения истинно нищенствующих, дряхлых и увечных людей от праздношатающихся, принадлежащих помещикам или каким-либо ведомствам". Голицын поручил это дело своему адъютанту А. М. Львову, полковнику лейб-гвардии Гусарского полка и чиновнику по особым поручениям.

 

В деревянных строениях старой Екатерининской больницы должны были разместиться 100 человек, задержанных полицией. Львов "вследствие словесного приказания" Голицына занял 5 корпусов и "исправил их починкою". Он также приобрел необходимую утварь для кухни: котлы, посуду, а также кровати6. Львов управлял этим заведением до июля 1835 г., затем передал его Черткову, которому общее собрание Попечительного совета 11 июня 1835 г. по предложению кн. Голицына предоставило "начальство над временным заведением для праздношатающихся и просящих милостыню людей". Отчетность по этому заведению и Львов, и Чертков представляли лично Голицыну, который чаще всего отдавал свои распоряжения устно. Они не отчитывались перед Попечительным советом7, поэтому документация по этому заведению дошла до наших дней весьма фрагментарно.

 

В штат по обслуживанию нового заведения входили: смотритель - тайный советник Иванов с жалованием в год 800 руб.; эконом - отставной прапорщик Черняев с жалованием в год 180 руб.; 2 писаря (по 240 руб.), унтер-офицер, хлебник, кашевар (по 120 руб.) и 4 рабочих (по 84 руб.). В год "на 100 нищих и на жалованье чиновников заведения с прислугою" следовало тратить 9456 руб., "столько же потребно на освещение, отопление и другие надобности"8.

 
стр. 72

 

С 5 сентября 1834 г. в заведение стали принимать нищих, но до 15 сентября их было всего 8 человек, поэтому приготовленную 5 сентября пищу для 100 человек пришлось через некоторое время выбросить. В конце месяца в заведении содержалось уже 93 человека. Количество нищих каждый день было разным: приводились новые люди, производился разбор, после чего призреваемые отправлялись на места их проживания, в больницу, в богоугодные заведения, и лишь некоторые оставались на длительный срок. На питание призреваемого полагалось в сутки 20 коп. с квасом, а служащему - 23 3/4 копейки. Для месячной отчетности в расходах денег на питание нищим и служащим было удобнее указывать число людей, которые получили пищу за сутки9. Поэтому выходило, что, например, в октябре 1834 г. было накормлено 310 человек служащих на сумму 83 руб. 93 3/4 коп., а в заведении в тот месяц работало 10 человек.

 

В том же октябре было накормлено 3001 человек и 12 малолетних. Однако трудно сказать, один ли ребенок 12 дней питался или кормилось 12 разных детей, но по одному дню, возможны и другие варианты. И тем не менее, принимая во внимание эту особенность отчетов, можно проследить динамику поступления нищих в заведение с 5 сентября 1834 г. по 1 января 1836 года. В ноябре 1834 г. было накормлено "1804 человека больших и 22 малолетних", в декабре - 1203 взрослых и 106 малолетних, в январе 1835 г. - соответственно 1703 и 113, в феврале - 1507 и 76, в марте - 3394 и 192, в апреле - 2241 и 115, в мае - 1655 и 123, в июне - 1892 и 107, в июле - 1969 и 164, в августе - 3784 и 146, в сентябре - 1928 и 26, в октябре - 1505 и 34, в ноябре - 1613 и 53, в декабре - 1966 взрослых и 62 малолетних. В декабре 1835 г., например, меньше всего нищих было 1 декабря (воскресенье): в заведении находилось 46 взрослых и 2 ребенка, а больше всего нищих - 85 взрослых и 2 ребенка - было 22 декабря (воскресенье). 13 декабря 1835 г. в общем собрании Попечительного совета кн. Голицын отмечал, что это временное заведение принесло уже некоторую пользу, ибо в продолжение 15 месяцев сюда было приведено полицией до 2300 человек, и большая часть из них "препровождена по принадлежностям"10.

 

Среди нищих оказывалось много помещичьих крестьян из Московской губернии. 11 октября 1834 г. Голицын направил московскому губернскому предводителю дворянства гр. А. И. Гудовичу отношение, в котором просил "сообщить всем уездным предводителям дворянства конфиденциально, дабы они, объявили всем помещикам, живущим в столице и в губернии, что люди их, если встретятся просящими милостыни, немедленно будут отправлены к ним на их счет, а с допустившими к бродяжничеству поступлено будет по строгости законов". Голицын требовал "внушить дворянам, что, сколько они имеют права в отношении своих дворовых людей и крестьян, столько же обязаны обеспечить их в необходимом продовольствии или представить им надежные способы к снисканию безбедного пропитания и решительно отвратить их от прошения милостыни". "Нищенство между помещичьими людьми, - подчеркивал князь, - весьма вредно, и ни в каком случае не может отнестись к чести благородного сословия"11.

 

Из-за наплыва нищих в Москву осенью 1834 г. московские власти постановили снять не менее как на 6 месяцев еще один дом на 100 человек, расположенный в другой части города "для удобнейшей присылки забираемых полицией людей". В каждом доме должен был быть попечитель, состоявший под ведомством главного попечителя. Лица "сии должны быть избраны из чиновников", известных "честностью, правилами и усердием к обшей пользе". Но был ли открыт этот дом неизвестно. В феврале 1835 г. для нищих мужского пола был приспособлен бывший арестантский корпус: починен пол, вставлены зимние рамы12.

 
стр. 73

 

Скопление нищих в Москве было столь велико, что с конца октября

 

1834 г. по предписанию Голицына от 11 октября 1834 г. Львов стал искать вакантные места в богоугодных заведениях Москвы. Попечитель Екатерининской богадельни А. С. Талызин ответил 26 ноября 1834 г., что у него не только свободных мест нет, но "до 12 человек превышает уже комплект". Схожая ситуация сложилась в тот год в богадельнях мещанского и купеческого обществ. Князь Голицын, возглавлявший Комитет Человеколюбивого общества, писал: "Как в партиях бродяг и нищих обоего пола вообще виден народ здоровый и не старых лет, могущий заниматься вспомогательными работами и вспомогательным трудом, то такие люди не только призрения не достойны в богадельнях, но заслуживают особенного рода наказания употреблением по работам и рукодельям в Смирительном или Рабочем доме"13.

 

Октябрь 1834 г., март и август 1835 г. выдались особенно трудными по количеству нищих: в некоторые дни собиралось до 300 человек. В августе

 

1835 г. Чертков распорядился занять даже прачечный корпус, приготовив его под жилье. Не хватало тюфяков, было куплено еще 2 воза соломы для постилки, в комнатах курили можжевельник, производилась вторая внеплановая очистка нужных мест, были устроены новые колодцы с насосами, выросли расходы на баню, на приобретение дополнительной посуды, не говоря уже о продовольствии.

 

Но рацион был достаточно питательным и состоял из печенного хлеба, свежей говядины, кислой капусты, гречневой крупы, подправочной муки, лука, снетков, сала, коровьих рубцов, соленой осетрины, масла постного (конопляного) и коровьего, картофеля, моркови, уксуса, чая английского и немецкого, мяты для чая, меда. Детям давали еще молоко и пшеничные булки. На Пасху в апреле 1835 г. для нищих было приготовлено 2 большие пасхи и 2 кулича, а также выдано 150 крашеных яиц, по 2 яйца каждому нищему. Неизвестный даритель отправил для нищих 8 апреля 35 фунтов солонины, которая в тот же день была подана. На Рождество Христово 25 декабря 1835 г. для 78 нищих были испечены пироги из пшеничной муки с начинкой из свинины и лука.

 

Несмотря на постоянно меняющийся состав призреваемых, Львов попытался организовать работы. С августа 1835 г. в течение 96 дней, исключая воскресные и праздничные, 10 женщин связали 474 пары носков, примерно по 10 пар в 2 дня. Носки поставлялись в основном для воспитанников Сиротского заведения и Первой гимназии. Носки из тонкой бумаги и лучшей работы продавались по вольным ценам (7 пар за 4 руб. 78 коп.). Вольноотпущенный, находившийся (вторично) в заведении 11 месяцев, стал плести лапти - по 2 пары в день и изготовил 105 пар, которые были проданы московскому мещанину И. М. Жибелеву по 15 коп. за пару14.

 

Львов, а затем Чертков заботились о поддержании заведения в чистоте и порядке, для чего ежемесячно производились разные ремонтные работы, летом подправлялись печи (6 русских и 22 голландских), колодцы, двери, окна, белились комнаты, приводилась в порядок территория. С 5 сентября 1834 г. по 1 января 1835 г. было потрачено на заведение, включая питание, отопление, освещение, жалование служащим, 5215 руб. 39 3/4 коп., а в приход поступило только 5000 рублей. В 1835 г. на суточное содержание 26 369 человек (25 158 взрослых и 1211 детей) было израсходовано 11475 руб. 66 1/4 коп., таким образом, каждый человек обошелся в 43 1/4 коп. в сутки. Иногда денег для заведения не хватало, и Черткову приходилось тратить собственные средства: в октябре и ноябре 1835 г. - 610 руб. 92 коп., в ноябре 1836 г. - 1362 руб.15, которые впоследствии ему были возвращены. Голицын, предлагая Попечительному совету 13 декабря 1835 г. единовременно выделить 1500 руб. для

 
стр. 74

 

поддержки этого полезного заведения, подчеркивал, что Казенная Палата выдает на каждого арестанта по 22 коп. в сутки, что достаточно только на еду.

 

Голицын смотрел на временное заведение для бедных как на начало Работного дома, и практика деятельности этого заведения весьма способствовала разработке его проекта. Кто конкретно трудился над созданием проекта Работного дома не известно, но, скорее всего, активное участие принимал Чертков. 24 марта 1836 г. на общем собрании Попечительного совета слушали предложение Голицына о необходимости устроить в Москве Работный дом для содержания 200 человек, кроме добровольно приходящих для работ в заведение. Уже был выбран дом кн. Б. М. Юсупова в Яузской части Москвы под N100 напротив Юсуповского дворца в Большом Харитоньевском переулке за 150 тыс. руб. с тем, чтобы плату производить в 3 года по 50 тыс. рублей.

 

В 1801 г. это здание приобрел кн. Н. Б. Юсупов (1750 - 1831), сенатор, член Государственного Совета, и устроил в нем театр, в 1825 - 1828 гг. оно было расширено за счет пристройки дополнительных корпусов. Князь Юсупов любил блеснуть своим богатством и роскошью, он собирал картины, статуи и бронзу, в его обширной библиотеке находились очень редкие издания16. В его великолепных чертогах "царили и своевольничали вкус, мода и роскошь", здесь гремела музыка, давались причудливые балы, обеды, спектакли. Именно этот чудный дворец с огромным садом присмотрели для учреждения здесь приюта для нищих и бродяг.

 

Члены Попечительного совета решили купить дом Юсупова, который "при выгодных условиях продажи, своей обширности будет весьма достаточен и впредь при увеличении заведения". На его приспособление под Работный дом предложили выделить 25 тыс. руб., на единовременное обзаведение - 9 тыс. рублей. Ежегодные расходы Работного дома - 40 тыс. руб. - следовало покрывать из Московского Приказа общественного призрения17. 27 марта Голицын передал данное решение вместе с проектом "Положения для Работного дома в Москве", а также свои предположения по сему предмету министру внутренних дел Д. Н. Блудову для представления на Высочайшее усмотрение.

 

11 августа 1836 г. Николай I утвердил "Положение для Работного дома в Москве" и его бюджет. Непосредственное заведование Работным домом осуществлял Попечительный совет, а его начальником стал Чертков. За ним по-прежнему сохранялась должность управляющего Контролем Попечительного совета, а наблюдение за отчетами по Работному дому поручалось попечителю Дома умалишенных П. А. Новикову. Министр внутренних дел просил Попечительный совет "уведомлять его через каждые 2 месяца об успехе устройства Работного дома"18.

 

18 ноября 1836 г. на общем собрании Попечительного совета совершение купчей на дом кн. Б. М. Юсупова за 150 тыс. руб., взятых по Высочайшему повелению "из сумм, в распоряжении Попечительного совета находящихся", было поручено городскому голове И. А. Колесову, что и было им исполнено 15 января 1837 г. в Гражданской Палате19. 18 ноября было решено, чтобы Чертков "ныне же" приступил к приспособлению дома для вновь учреждаемого заведения. В самом здании под его наблюдением были произведены необходимые переделки. Для обустройства помещения закуплены мебель, постельные принадлежности, утварь и т.п. на сумму 9 тыс. рублей. Для всех должностей Работного дома он составил инструкции, которые были утверждены Попечительным советом. Согласно документам Чертков открыл Работный дом уже 1 декабря 1836 года. А 18 января 1837 г. он сообщал Попечительному совету, что "контора Работного дома открыта и призреваемые

 
стр. 75

 

из временного заведения нищих переведены сего числа в дом, купленный у кн. Юсупова"20.

 

Здание Работного дома имело 3 этажа и было разделено на 2 отделения - мужское и женское. Средний этаж представлял собой огромные светлые залы с койками, здесь находились изразцовые печи, колонны, хоры, статуи. Это описание было сделано в 1863 г.21, когда Работный дом стал пользоваться худой славой. Поражает то, что несмотря на специфический характер заведения, в нем сохранилась княжеская роскошь.

 

Ремонтные работы в доме Юсупова продолжились и после размещения в нем нищих, на что 22 января 1837 г. Чертков просил выделить ему 5 тыс. руб. и разрешить иметь постоянного архитектора, на должность которого предлагал принять титулярного советника Белоголового, служащего в ведомстве Дворцовой конторы, с оплатой из экономических сумм Работного дома 500 руб. в год22. Впрочем, впоследствии сметы на ремонтные работы в главном здании, деревянном флигеле, конюшне составлялись и архитектором Чичаговым. За 1837 - 1838 гг. были построены 3 погреба (4451 руб.), новая баня, прачечная, забор и тротуар перед домом.

 

Согласно "Положению" Работный дом создавался "для призрения взрослых людей обоего пола, принадлежащих преимущественно к низшим сословиям". Его деятельность началась с очень важного, но чрезвычайно тяжелого дела - с разбора поступивших в него нищих. По уставу в Работном доме должны были помещаться: а) лица обоего пола, совершенно убогие, которые работать могут и сами добровольно туда приходят; б) лица, не имеющие пристанища, которые присылаются туда по распоряжению местного начальства; в) праздношатающиеся, пойманные во время прошения милостыни и могущие прокормиться. Они присылались по распоряжению местной полиции. Принимаемые нищие, вымытые в бане и получившие чистую одежду, осматривались в конторе заведения врачом дома.

 

За содержание в Работном доме нищих, принадлежавших помещикам, обществам или ведомствам, взыскивалась плата с помещиков, обществ или ведомств по 12 руб. за каждый месяц в пользу дома. Возвращались эти люди податного состояния по распоряжениям Губернского правления по принадлежности. Если в числе праздношатающихся находились нищие, принадлежавшие к классу почетных граждан, чиновников или дворян, то "до учинения об них Губернского Правления распоряжения", они "в доме занимались приличными работами, без возложения, однако, на них работ исправительных"23.

 

Призреваемые делились на три разряда: испытуемых, испытанных хорошего поведения и испытанных поведения ненадежного. При III разряде призреваемых находился воинский караул. Через полгода по усмотрению начальства дома поступившие в I разряд переводились соответственно во II или III разряды. Работа по Работному дому (приготовление пищи, шитье одежды, обуви, стирка белья, топка печей и др.) производилась призреваемыми II разряда, а самая тяжелая возлагалась на I и III разряды. В Работном доме начальство старалось предоставить те работы, которые могли быть продолжены с пользою и после выхода из заведения. Добровольно приходящим дозволялось заниматься тем, к чему они были способны и изъявляли желание: щипанием шерсти, портным и сапожным мастерством, размоткой бумаги и шитьем белья, всякого рода рукодельем. Вне дома они переносили тяжести, очищали дворы, возделывали огороды и сады, осуществляли и другие земляные работы. Для III разряда устанавливались исправительные работы на ступальной мельнице, приспособленной для перемалывания крупы, муки. Работы I и III разрядов производились исключительно в пользу заведения.

 
стр. 76

 

Призреваемые II разряда за свою работу получали 1/4, 1/3 или 1/2 цены выполняемой работы, сведения о чем заносились в особые книги. Одежда для каждого разряда должна была различаться по цвету.

 

Увольнение призреваемых на собственное пропитание из Работного дома происходило после 6 месяцев пребывания во II разряде, при условии, что человек показал на опыте свое трудолюбие и знание ремесла, если приобрел некоторую экономическую сумму. Начальство Работного дома не только старалось найти место и работу для отпускавшихся подопечных, но продолжало и впредь им покровительствовать. Выпуск из I и III разряда вовсе был запрещен, кроме как на поруки. Люди дурного поведения и беспорядочной жизни, находившиеся в Работном доме не менее года и не достигшие никаких успехов в исправлении своей нравственности, отсылались в Губернское правление для принятия в отношении их особых мер. Принимались пожертвования от благотворителей в пользу всего заведения, в пользу призреваемых II разряда для всех вообще или для некоторых в особенности. Приношения в пользу призреваемых I и III разрядов запрещались, поскольку "могут послужить им только во вред". Но если все же "благотворитель пожелал внести именно в пользу сих людей деньги или какие вещи", то "таковое приношение раздается после перевода призреваемых во II разряд или при увольнении их из заведения". Призреваемым II разряда дозволялось отлучаться из Работного дома в праздничные дни с билетом, выданным Конторой, и в одежде Работного дома24.

 

Обращалось особое внимание на нравственность призреваемых. В "Положении" о Работном доме было записано, что в воскресные и праздничные дни призреваемые ходят в домовую церковь. При первой же возможности Чертков постарался устроить при Работном доме домовую церковь "как для исправления нравственности призреваемых, так и для исправления христианских обязанностей тех, кои по старости лет не могут выходить в приходскую церковь". 12 февраля 1838 г. он предложил Попечительному совету смету в размере 4540 руб., составленную архитектором Чичаговым. Предполагалось купить церковной утвари на 1500 руб., а на написание икон потратить 847 рублей. Деньги были взяты из экономической суммы в 20 тыс. руб., которая накопилась за 1837 год. Попечительный совет не возражал, но разрешение еще следовало испросить у духовного начальства. В августе 1838 г. домовая церковь Происхождения честных древ Животворящего Креста Господня была освящена25.

 

Работный дом вырос из временного заведения для нищих, поэтому сюда продолжали присылать нищих и бродяг без паспортов и тех, "коим не велено жить в Москве", не соблюдая, таким образом, правила этого заведения. Чтобы разрешить возникавшие вопросы, Чертков обращался в Попечительный совет. 9 февраля 1837 г. он указывал, что в Работный дом поступают взятые за бродяжничество отставные солдаты, которые прежде из временного заведения для бедных отсылались "к начальнику Московского Внутреннего гарнизонного батальона подполковнику Н. К. Гриббе на его распоряжение". В "Положении для Работного дома" таких постановлений не было, и Чертков просил разрешить ему в подобных случаях руководствоваться правилами временного заведения, что и было позволено.

 

В отношении от 4 февраля 1837 г. Чертков сообщал, что из Работного дома в Екатерининскую богадельню были отправлены престарелые и увечные две солдатки и крестьянка, которые не могли заниматься никаким делом. Но за отсутствием вакантных мест они были возвращены назад. Попечительный совет постановил содержать их до появления вакантных мест в Работном доме, но только тех, кто был в свободном состоянии, а людей,

 
стр. 77

 

находившихся в податном состоянии, возвращать через Московское Губернское правление помещикам, обществам или ведомствам. Кроме того, Попечительный совет подчеркнул, что "так как цель заведений, подведомственных Попечительному совету, есть благотворительность, то и заведения сии должны споспешествовать одно другому к достижению сей цели, а потому поручить попечителям принимать призреваемых в подведомственные им заведения преимущественно из заведений Совета"26.

 

Во временное заведение 30 ноября 1836 г. из Канцелярии Московского Губернского Правления поступили 4 мальчика из обер-офицерских детей, исключенных из 2-го учебного Карабинерного полка. При этом было указано, чтобы на их продовольствие в Работном доме тратилось по 25 коп. в сутки. В Работном доме пребывали люди, находившиеся под судом: Л. П. Блеснер, канцелярист из дворян - за подчистку аттестата; московский мещанин А. П. Рыбаков - за развратную жизнь, солдатка Л. Иванова - за кражу золотых карманных часов. По правилам Работного дома такие категории людей не должны были в нем содержаться. Попечительный совет, соглашаясь с мнением Черткова, поручил ему обратиться в Московское Губернское правление, чтобы "оно распорядилось о скорейшем окончании дел и отправило этих людей для содержания, куда следует"27.

 

В Работный дом нередко поступали больные. На месте им оказывал помощь врач А. И. Горвиц, принятый Чертковым в Работный дом в марте 1837 г. вместо штаб-лекаря Я. Ф. Кроля. Тяжелобольных людей или "с застарелыми ранами" отсылали в Екатерининскую больницу. Однако ее контора запросила за их лечение 12 руб., но в бюджете Работного дома такой статьи не было предусмотрено, а число больных, подчеркивал Чертков, в течение года могло быть значительным. Кроме того, контора Екатерининской больницы потребовала извещать ее предварительно за 2 дня о присылке больного. Чертков спрашивал Попечительный совет, как поступать с теми, чья болезнь не терпит никакого промедления. Попечительный совет, принимая во внимание то обстоятельство, что Работный дом только недавно был учрежден и в нем не было еще своей больницы, просил попечителя Екатерининской больницы кн. Мещерского распорядиться, чтобы присылаемых из Работного дома "больных принимать безотлагательно, для чего иметь несколько порожних кроватей". Помимо этого Попечительный совет решил: "конторы не должны взыскивать одна с другой за призрение переведенных из заведения в заведение, предоставляя всякий расчет Московскому Приказу общественного призрения". Они должны были беспрепятственно принимать переводимых, оставляя для таковых случаев запасные места28.

 

Среди доставляемых полицией нищих оказывались люди слабоумные. Например, "вольноотпущенная девка от Евреинова А. Никитина замечена была в разных несообразных со здравым смыслом поступках, и по свидетельству врача оказалась слабоумной". Попечительный совет 31 января 1838 г. разрешил Черткову перевести ее в отделение испытуемых, учрежденное при Доме умалишенных29.

 

В Работный дом приводили и беременных женщин. По правилам заведения они должны были пробыть 6 месяцев в I разряде, во II разряде должны были работами приобрести некоторую экономическую сумму, достаточную для пропитания по выходу из Работного дома. Однако за это время они могли родить. Чертков вопрошал Попечительный совет, куда он должен был поместить новорожденного ребенка и нельзя ли ему отсылать таких женщин через Губернское правление к месту жительства, как это делалось в прежнем временном заведении? Члены Попечительного совета вполне согласились с Чертковым30. В Работный дом нередко поступали дети-сироты, и Чертков

 
стр. 78

 

старался их устроить или в Сиротский дом, или в Екатерининскую богадельню в зависимости от наличия вакантных мест.

 

Полиция часто доставляла в Работный дом людей, "совершенно не имевших никакой нравственности, буйных и возмутительных". По большей части это были отставные чиновники, чиновницы и дворяне. Они, как показывал опыт, продолжали совершать "зловредные поступки", грубили, не уважали ни надзирателей, ни надзирательниц, не занимались никакими работами и "возмущали других призреваемых к неповиновению". Чертков в своем отношении от 16 октября 1837 г. просил Попечительный совет дозволить наказывать таковых розгами смотрителю Работного дома при полицейском чиновнике, для чего разрешить обращаться к обер-полицмейстеру всякий раз за командированием такового чиновника. Однако Попечительный совет ответил, что "не находит себя вправе разрешить введение меры исправления телесным наказанием", да оно и не может быть допустимо в отношении к чиновникам. Рекомендовалось призреваемых III разряда занимать самыми трудными работами, пока в заведении не будет устроена ступальная мельница31.

 

Попечительный совет не позволил Черткову применить меры наказания и к губернской регистраторше А. Филипповой, которая добровольно пришла в Работный дом. Как-то отпросившись для свидания с родственниками, она вернулась "в весьма нетрезвом виде" и побитая. Попечительный совет постановил 31 августа 1838 г. "предложить попечителю ее уволить", ибо она "не заслуживает быть призреваемой в Работном доме"32. 14 декабря 1838 г. вновь был поднят вопрос о призреваемых дурного поведения. При этом предлагалось разрешить взять пример со Смирительного и Рабочего домов и ввести работы, которые бы служили единственно к утомлению: переноска тяжестей, обработка и пересыпка песка и т.п. при суровом содержании. В случае нужды предлагалось разрешить запирать их в совсем темную комнату, сажать на хлеб и воду. Но Попечительный совет считал, что в Работном доме следует обратить внимание на изыскание средств к скорейшему устройству ступальной мельницы33.

 

Впервые вопрос о введении ступальной мельницы Попечительный совет обсуждал на общем собрании 29 июля 1837 г. в связи с письмом министра внутренних дел. В нем сообщалось, что принц П. Г. Голштейн Ольденбургский во время своего путешествия в 1834 г. по России обратил внимание на то, что совершенная праздность арестантов не может не иметь дурного влияния на их нравственность. Виденные им в Гамбурге ступальные мельницы, приводимые в движение ногами, утомляют "телесные силы, не требуя вспомогательных орудий, всегда к употреблению более или менее опасных". К письму Блудова было приложено описание и чертеж ступальной мельницы, "заимствованные из лучших иностранных сочинений", и рекомендация приспособить ступальную мельницу к полезнейшим работам: молотьбе хлеба, валянию сукна, толчению крупы или соли и проч. Московский гражданский губернатор Н. А. Небольсин, "исчисляя разные неудобства в употреблении ступальной мельницы при Тюремном замке", изъяснил, что она "весьма прилично может быть введена в Рабочем и Смирительном домах, ибо для поступающих в эти дома людей работы должны быть избираемы самые чувствительные и имеющие вид наказания". Но тогда Попечительный совет не имел возможности устроить ступальную мельницу34, хотя о ней записано в "Положении для Работного дома в Москве", но средства не были ассигнованы. Впрочем, в следующем году ситуация не изменилась. Похоже, что москвичи не спешили с ее внедрением.

 

Еще в 1836 г. при утверждении "Положения для Работного дома" Николай I заметил, что для выяснения действительного звания людей, за-

 
стр. 79

 

держанных полицией за бродяжничество и попрошайничество, нередко может потребоваться много времени. Он поручил Блудову узнать, "не представится ли возможность таких людей во время собирания о них сведений, содержать также в Работном доме под строгим караулом". Попечительный совет положил учредить такое отделение под названием пересыльного в виде опыта на неопределенное время. Но только в мае 1837 г. Чертков, выполняя приказание Голицына, в нижнем этаже главного корпуса приготовил помещение для размещения еще 100 нищих и праздношатающихся обоего пола сверх 200 человек, положенных по штату Работного дома. Впрочем, принимать арестантов в новое сборное отделение Чертков начал только с 17 апреля 1838 года35.

 

В правилах Работного дома было записано, "что увольнение призреваемых всех 3-х разрядов и если они принадлежат помещикам, обществам или ведомствам, производится не иначе, как по требованию местного начальства или по усмотрению Попечительного совета вследствие представления попечителя, поэтому об означенных людях, принятых в Работный дом, печатаются объявления в "Московских ведомостях"". Но в бюджете Работного дома не были заложены расходы на публикацию, а они могли быть немалыми, поскольку таких людей в течение года могло поступить значительное число. Публиковать о них сведения следовало своевременно, чтобы их владельцы или общества не могли отказываться от платежа за время, проведенное нищими в Работном доме до публикации. Попечительный совет 7 марта 1837 г. постановил, чтобы попечитель сообщал об этих людях "в Московское Губернское правление для публикования, по крайней мере, 1 раз в месяц". 3 ноября 1837 г. Чертков докладывал, что только Дом Градского общества реагировал на объявления в "Московских ведомостях", требуя принадлежащих к нему московских мещан, а остальные ведомства молчали36.

 

Чертков входил в Попечительный совет и с прошениями позволить ему отпустить из Работного дома призреваемых II разряда, заслуживших это своею нравственностью, "прилежанием и отменным трудолюбием": мещанина из г. Подольска Д. Антонова с женой, мещанина из Боровска И. Федорова с женой (25 ноября 1837 г.), вольноотпущенную А. Дмитриеву, солдаток П. Матвееву, П. Михайлову (26 мая 1838 г.)37 и др.

 

Первые месяцы деятельности Работного дома пища готовилась как и во временном заведении, исходя из 20 коп. суточных на человека, причем в рацион добавились к прежним продуктам еще сушеные грибы, горох. И при первой проверке отчетов за декабрь 1836 г. - март 1837 г. оказалось, что в Работном доме по его правилам в тот момент содержались призреваемые только I разряда, для которых пища "должна быть только достаточная для существования". Поэтому такие продукты, как снетки, мука гречневая, масло коровье, осетрина, говядина свежая и т.п. должны были быть исключены. 29 июля 1837 г. общее собрание Попечительного совета постановило исправить эти и другие отступления38.

 

1 июня 1838 г., собираясь в годичный отпуск за границу, Чертков подал в Попечительный совет докладную записку, в которой, исходя из опыта руководства Работным домом, представил свои замечания и предложения членам Совета. В частности, он считал, что для уменьшения бродяжничества в Москве было бы весьма полезно установить "какое-либо взыскание с помещиков за людей их, пойманных полицией в прошении милостыни, по примеру взыскания, определенного §5 "Положения для Работного дома": "ибо такое взыскание будет побуждать помещиков к удержанию своих людей от бродяжничества". Кроме того, Чертков предлагал делать надписи на паспортах людей, пришедших в Москву из других губерний и пойманных за бродяжничество, с тем, чтобы они не могли опять возвратиться в Москву.

 
стр. 80

 

Чертков обращал внимание Попечительного совета на то, что денег, выделенных на содержание призреваемых в Работном доме, в 1837 г. хватило "единственно и исключительно от неполного комплекта призреваемых", поскольку из временного заведения в Работный дом было переведено 17 человек и в течение года в нем находилось от 40 до 60 человек. Он отмечал, что сумма 12 руб. в год, отпускаемая на одежду, обувь и белье для одного мужчины, недостаточна, поскольку один холст на 2 рубахи (3 руб. 22 коп.) и две пары сапог (по 4 руб.) стоили 11 руб. 22 коп., а на верхнюю одежду, панталоны, шапку, галстук и нитки оставалось только 78 копеек. Двухсот рублей, поступавших на "ремонт постелей и постельного белья", не хватало даже на солому, которой набивали тюфяки, поскольку она быстро истиралась. Отопление дома, в котором было 64 голландских и 10 русских печей, а также кухни, бани, прачечной и сушильни требовало значительно больше дров, чем можно было купить на выделенные 2000 рублей39.

 

Ввиду скорого окончания 2-годичного срока, на который был учрежден Работный дом в виде опыта, Чертков побеспокоился и о его продлении, о чем 31 августа 1838 г. Голицын отправил в Петербург отношение. Блудов представил его в Кабинет министров, и 4 октября Николай I "Высочайше повелеть соизволил" продлить этот срок до 1 января 1840 года. По его истечении Московский Попечительный совет обязан был "представить соображения, какие нужно сделать дополнения или изменения как в отношении принятого нынче порядка управления этим заведением, так и само содержание"40.

 

На время своего отсутствия Чертков по поручению Попечительного совета передал заведование Работным домом полковнику Львову, при этом сдав "около 20 тыс. руб. сбереженных строгою экономию от расходов"41. Львов также "употреблял все нужное старание, чтобы поддержать в этом заведении порядок, введенный" Чертковым, "равномерно, чтоб сохранять возможную в расходах бережливость и примерную в главном помещении опрятность"42. К сожалению, журналы собраний Попечительного совета не содержат никаких сведений о видах и стоимости работ, которые производились призреваемыми в Работном доме в первые два года его существования.

 

Однако деятельности только одного Работного дома было явно недостаточно для комплексного и широкого решения проблемы нищенства. Эти задачи были возложены на Комитет для разбора и призрения просящих милостыню, который учреждался в Москве по примеру Петербурга согласно Высочайше утвержденному о том "Положению" 12 октября 1838 года. В правила Московского Комитета, как это было и в правилах Петербургского Комитета (1837), были внесены статьи, которые предлагал Чертков: о взыскании пени в пользу Комитета с помещиков или обществ, "отпустивших по паспортам для прокормления себя работой таких людей, кои по старости, дряхлости, болезни, калечеству не в силах исправлять работы", в первый раз 25 руб. за каждого человека, во второй раз - вдвое и т.п. На паспортах и других документах высылаемых из Москвы нищих, которые были неоднократно задержаны за попрошайничество по лености, делались надписи. В ведение Комитета поступал Работный дом, для которого начинался новый этап в его развитии, обусловленный как сменой руководства, так и тем, что состав призреваемых стал однородным: теперь сюда стали помещать исключительно тех нищих, "кои по летам, состоянию здоровья и крепости сил" могли трудиться, но "по привычке к праздности и дурному своему поведению" бродяжничали, "составив для себя из прошения милостыни род ремесла"43.

 

Президентом Комитета для просящих милостыню 17 ноября 1838 г. был назначен сенатор С. Д. Нечаев (1792 - 1860), обер-прокурор Святейшего Си-

 
стр. 81

 

нода, действительный тайный советник. 7 августа 1839 г. на общем собрании Попечительного совета Нечаев сообщил, что 6 августа им был открыт Московский комитет о просящих милостыню, и просил "учинить окончательное распоряжение" Совета о поступлении Работного дома из его ведения в ведение Комитета. 5 октября Львов сдал Нечаеву все ведомости о деньгах, изделиях, имуществе, съестных припасах, а также экономическую сумму 20 183 руб. 25 копеек44. 31 октября 1839 г. Попечительный совет во главе с Голицыным постановил объявить Львову и Черткову благодарность за их труд и усердие, а Голицына просить о ходатайствовании для них высочайшей награды.

 

Представленный материал о Московском Работном доме свидетельствует, что уже при основании временного заведения для нищих в 1834 г. в его деятельность была заложена мысль о необходимости разбирать причину нищенства каждого человека индивидуально. Принцип индивидуализации получил свое дальнейшее развитие в "Положении для Работного дома в Москве" 1836 г. и в "Положении о Московском Комитете для разбора и призрения просящих милостыню" 1838 года. Комитету также предстояло разностороннее обследование причин бедности, праздношатательства и попрошайничества.

 

При создании временного заведения для нищих, а потом и Работного дома организаторы преследовали прежде всего благотворительные цели, давая людям, попавшим в беду, кров, пищу, одежду, а затем и возможность заработать. При этом благотворительность была облечена в формы, отнюдь не унижающие человеческое достоинство впавших в нужду соотечественников. И выбор здания для Работного дома - дома Юсупова - подчеркивает отличительную черту благотворения того периода, когда для заведений общественного призрения покупались или отстраивались великолепные особняки. Так, Екатерининская больница из деревянных строений в 1833 г. была переведена в великолепную усадьбу Гагариных в центре города у Страстного монастыря, в котором до войны 1812 г. размещался Московский английский клуб.

 

Предоставление работы нищим в Работном доме рассматривалось как мера благотворительности, способствующая возвращению к нормальной жизни. Принудительный и тяжелый труд предназначался для закоренелых бродяг и нищих, но и то исправительно-карательные меры для III разряда призреваемых значительно отличались от репрессивных мер, применявшихся к арестантам в Смирительном или Рабочих домах. И знаменательно, что деньги из экономической суммы Работного дома были потрачены на устройство домовой церкви, а не ступальной мельницы. При организации временного заведения для нищих, а затем и Работного дома присутствовал тот "дух живой воли", при котором отступал чиновничий бюрократизм: распоряжения и отчеты производились зачастую словесно, что также свидетельствует о степени доверия кн. Голицына ко Львову и Черткову. Гуманность и человеколюбие, социальная ответственность власти в лице кн. Голицына и состоятельных граждан, действовавших бескорыстно для того, чтобы преодолеть нищету и нищенство в Москве, наглядно проявились при создании и первых годах существования Работного дома.

 

Примечания

 

1. Полное собрание законов (ПСЗ), 2-е собрание т. 7, N5668, с. 694.

 

2. Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ), ф. 177, оп. 1, д. 538, л. 92, 92об.

 

3. ЧЕРТКОВ А. Д. Дорожные дневники. Очерки по истории Отдела нумизматики. Нумизматический сборник. Ч. XII. М. 1993, с. 102 - 103.

 

4. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 538, л. 190.

 
стр. 82

 

5. Там же, ф. 16, оп. 10, д. 1094.

 

6. Там же, д. 622, л. 31, 38, 39.

 

7. Там же, ф. 177, оп. 1, д. 540, л. 68, 186.

 

8. Там же, ф. 16, оп. 10, д. 622, л. 40, 48.

 

9. Там же, д. 830.

 

10. Там же, ф. 177, оп. 1, д. 540, л. 185.

 

11. Там же, ф. 4, оп. 1, д. 1267, л. 7, 7об.

 

12. Там же, ф. 16, оп. 10, д. 622, л. 31; д. 830, л. 50.

 

13. Там же, д. 622, л. 40.

 

14. Там же, д. 830, л. 150 - 151 об.

 

15. Там же, л. 140; ф. 177, оп. 1, д. 541, л. 179.

 

16. Знаменитые россияне XVIII-XIX вв.: биографии и портреты. СПб. 1996, с. 647.

 

17. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 541, л. 55 - 56об.

 

18. Там же, д. 543, л. 164.

 

19. Там же, д. 541, л. 165; д. 543, л. 13.

 

20. Там же, д. 543, л. 37.

 

21. ЛАВРОВ А. Юсупов дом у Харитония в Огородниках. - Современная летопись. 1864, N4, с. 13 - 16.

 

22. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 543, л. 9, 25.

 

23. ПСЗ, т. 11, отд. 1, N9470, с. 877.

 

24. Там же, с. 876 - 880.

 

25. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 544, л. 31, 180.

 

26. Там же, д. 543, л. 27, 27об.

 

27. Там же, л. 31 - 32.

 

28. Там же, л. 33 - 34, 38.

 

29. Там же, д. 544, л. 14.

 

30. Там же, л. 33.

 

31. Там же, л. 14, 14об.

 

32. Там же, л. 179.

 

33. Там же, л. 218.

 

34. Там же, д. 543, л. 138.

 

35. Там же, л. 164; д. 544, л. 156.

 

36. Там же, д. 543, л. 54, 230.

 

37. Там же, л. 230; д. 544, л. 87.

 

38. Там же, д. 543, л. 136.

 

39. Там же, д. 544, л. 157, 157об.

 

40. Там же, л. 241.

 

41. Отдел письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ), ф. 445, д. 292, л. 11об.

 

42. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 545, л. 353.

 

43. ПСЗ, т. 12, отд. 1, N10425, с. 97, 98, 104.

 

44. ЦИАМ, ф. 177, оп. 1, д. 545, л. 146, 194.

Опубликовано на Порталусе 25 июля 2020 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама