Тема «Октябрь 1917 года и интеллигенция» не нова. В советской историографии тщательно подбирали факты, чтобы доказать будто лучшая часть интеллигенции, если не восторженно встретила, то хотя бы сочувствовала большевистской революции или принимала и понимала справедливость и правоту переворота; что касается остальной интеллигенции, то ее делили на временно заблуждающихся интеллектуалов и открытых, неисправимых врагов советской власти и, естественно, всего трудового народа. Ставшие доступными в последние полтора десятка лет источники позволяют отечественному исследователю и читателю несколько иначе взглянуть на эту тему . В данной статье речь пойдет о первой реакции на захват власти большевиками в период с 25 октября до 7 декабря 1917 г. (дата образования ВЧК), когда репрессивная политика советской власти носила ещё, если так можно сказать, спорадический характер.

Полная версия публикации

1. Круги по воде вокруг дела министра культуры Александрова.
2. Поход на личные приусадебные участки.
3. Валютчики. Дело Рокотова.
4. Война с «посредниками» и другими ловкачами.

Полная версия публикации

Как обеспечить результаты, не худшие, чем у Гитлера, на выборах в Верховный Совет СССР по новой Конституции, обеспечивающей тайное голосование?

Полная версия публикации

Несмотря на то, что самую высокую оценку историческому творчеству Николая Ивановича Ульянова дали в разное время такие известные и авторитетные мыслители, как М.А. Алданов, В.В. Вейдле, Г.В. Вернадский, С.А. Зеньковский, М.М. Карпович, С.П. Мельгунов, В.И. Невский, Н.В. Первушин...

Полная версия публикации

лучилось так, что основной труд Антона Владимировича Карташева - профессора Петербургской Духовной Академии, профессора Бестужевских курсов, последнего российского обер-прокурора Священного Синода, первого и последнего министра по делам исповеданий Временного правительства, затем изгнанника, эмигранта и снова профессора уже Парижской Свято-Сергиевой Духовной Академии - "Очерки по истории русской церкви" в двух томах был издан в 1959 г., лишь за год до смерти автора. В то время почтенному общественному деятелю и маститому ученому шел уже восемьдесят пятый год. За плечами была трудная жизнь, полная политических борений, глубоких личных и общественных драм, научных озарений, радостной жизнеутверждающей религиозной публицистики, блестящей череды лекционных курсов по истории христианства, православия, русской церкви...

Полная версия публикации

Ситуация "заброшенности" историка в историю давно и, конечно, заслуженно стала предметом историографического анализа. Однако вечно подпитывающий науку живой, экзистенциональный опыт не позволяет отбросить эту тему как отработанную, сдать в архив науки. Более того, актуализируясь в трагических ситуациях надлома истории, тема иной раз приобретает такое звучание, что говорить о ней традиционным академическим языком становится затруднительно (и дело здесь не только в неадекватности описания). Воспринимая проблемы истории как свои личные, в той точке, где возможен невозможный прыжок в будущее, историк вдруг совершает "исторический поступок" и, вопреки всякой логике развития науки, рождаются непредсказуемые откровения об истории и, по большому счету, о себе, а история становится самопознанием...

Полная версия публикации

Для рубежа XX-XXI, как и для рубежа XIX-XX вв., характерны методологические поиски в сфере исторического познания. Эти поиски обусловлены как логикой саморазвития исторического знания (и научного знания в целом), так и новыми социокультурными задачами, стоящими перед исторической наукой. Специфика методологических поисков в постсоветской историографии может быть отчасти охарактеризована сакраментальной фразой принца датского: "Распалась связь времен". Одна из фундаментальных задач современной российской историографии - восстановить эту связь, осмыслить возможности и границы как методологической преемственности, так и необходимость методологического новаторства. Осмысление этой задачи заставляет историков обратиться в первую очередь к русской историографии рубежа XIX-XX вв. Это неслучайно. Обострившиеся в "перестроечный" и "постперестроечный" периоды споры о путях развития России влекут за собой желание выяснить особенности не только российского исторического процесса, но и способов его осмысления в русской историографии, именно в этот период особенно склонной к методологической саморефлексии...

Полная версия публикации

Вторая половина XIX в. - судьбоносное время для русской исторической науки. Ее общее развитие в 40-50-е годы, успехи вспомогательных исторических дисциплин дали толчок к дальнейшему усложнению исторического знания. Вместе с первой половиной века ушла в прошлое всемирно-историческая парадигма. Позитивизм - новая "неметафизическая" философия - принес в науку отказ от стремления найти универсальное объяснение мира и его дезинтегрированное понимание. Ядро позитивизма составили положения о том, что подлинное знание должно опираться на эмпирические факты. Такое знание дает только наука, поэтому единственно возможный метод исследования - естественнонаучный. Эта теория явилась большим шагом вперед по сравнению с гегелевским пониманием истории как откровения мирового разума и сделала предметом истории прежде всего общество. Только в таком виде предмет истории мог быть разложен и снова составлен на основе принципа естествознания. В исторической науке это повлекло за собой оформление специальных направлений исторического знания, в том числе находящихся на стыке гуманитарных наук. Так выделилась в XIX в. молодая наука - история права, которая стала органической частью как исторического знания, так и правоведения...

Полная версия публикации

В те годы, когда К. Д. Кавелин (1818-1885) вступал в науку, историография как история исторической науки еще не сложилась в особую дисциплину. Но ее необходимость уже отчетливо ощущалась. О том свидетельствуют, в частности, и труды самого Константина Дмитриевича, в которых историографический подход является неотъемлемой, органической частью анализа. При этом не следует забывать, что первая же работа К. Д. Кавелина по русской истории "Взгляд на юридический быт древней России" (где, кстати, содержится значительный историографический материал) легла в основу "нового" направления в науке, которое со временем получило название "государственной школы". Новое осмысление истории России и историографические размышления Кавелина способствовали становлению и развитию этого направления...

Полная версия публикации

Творчество Д.И. Иловайского (1832-1920) охватывает более чем полувековой период. Его магистерская диссертация увидела свет в 1858 г., а последние статьи относились ко времени первой мировой войны. Это был чрезвычайно плодовитый и разносторонний ученый, критик, публицист и педагог. Тематический спектр его интересов простирался от вопросов происхождения славянства до царствования Николая II. На выдержавших более 150 изданий учебниках Д.И. Иловайского для средней школы выросло не одно поколение отечественной интеллигенции...

Полная версия публикации