Рейтинг
Порталус

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ УЛЬЯНОВ

Дата публикации: 11 октября 2007
Автор(ы): В. Э. Багдасарян
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ИСТОРИЯ РОССИИ Историки России →
Источник: (c) Журнал "История и историки", 2001, №1
Номер публикации: №1192090099


В. Э. Багдасарян, (c)

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ УЛЬЯНОВ
Автор: В. Э. Багдасарян


Несмотря на то, что самую высокую оценку историческому творчеству Николая Ивановича Ульянова дали в разное время такие известные и авторитетные мыслители, как М.А. Алданов, В.В. Вейдле, Г.В. Вернадский, С.А. Зеньковский, М.М. Карпович, С.П. Мельгунов, В.И. Невский, Н.В. Первушин,

С.Ф. Платонов 1 , его фигура оказалась все же вне поля историографического изучения. О степени изученности творческого наследия Ульянова можно получить представление, приведя слова известного французского слависта Н. Струве, который, говоря об А.И. Солженицыне, заявил: "Увы, это не шутка, а одно из проявлений сальеризма, растерянности перед большим явлением, зависти к всемирной славе, иногда еще и личной обиды. Первым "Сальери" Солженицына был третьестепенный писатель из первой эмиграции Н. Ульянов, объявивший в печати, когда вышел "Август Четырнадцатого", что никакого писателя Солженицына в природе нет, что все книги, им

стр. 211


--------------------------------------------------------------------------------

подписанные, сфабрикованы на кагэбэшной писательской шарашке, поскольку очевидно, что одному человеку такой труд непосилен... К сальеризму примешивался и идеологический момент: не всех устраивали полное отрицание социалистического опыта, не от Сталина, а искони, и жгучая боль за истерзанную Россию" 2 . Хотя Ульянов являлся в действительности представителем второй эмиграционной волны, а не первой, никогда ничего подобного и не высказывал - но сама по себе данная цитата символична и характеризует общий уровень знаний о творчестве данного ученого.

Николай Иванович Ульянов родился 23 декабря 1904 г. Почти все без исключения писавшие о нем начинали с сообщения о его рождении в северной столице. Так, один из петербургских авторов, П.Н. Базанов, писал: "Николай Иванович Ульянов родился в нашем городе в семье потомственных петербуржцев" 3 . Однако на основании архивных данных удалось установить, что это не соответствует действительности. Ульянов родился в крестьянской семье в одной из глухих деревень Петербургской губ. Гдовского уезда, где и постоянно проживал до девятилетнего возраста. Ульяновы не относились к сельскому пролетариату, имели надел земли, по-видимому, не принадлежали к числу безлошадных. Но отец хозяйство забросил, его вела одна мать, сам же уехал в Петербург, где работал в качестве слесаря и водопроводчика при Александровском лицее. В 1908 г. он заболел тяжелым психическим недугом, до 1918 г. находился в психиатрической лечебнице, где и скончался. Мать после болезни мужа, не имея возможности поддерживать хозяйство, тоже перебралась в Петербург, где устроилась уборщицей в общество "Детский городок", а затем в школу. Николай Ульянов еще некоторое время оставался жить в деревне под наблюдением дяди и переехал к матери только в 1914 г. В тот же год он поступил во 2-й класс начальной городской школы, которую закончил в 1916 г. После этого, осенью 1916 г., он поступил уже в четырехгодичное народное училище, которое после Октябрьской революции было преобразовано в Трудовую школу II ступени, с добавлением двух дополнительных лет обучения 4 .

Духовная жизнь Петрограда начала 20-х годов, возможно, по инерции, дышала еще атмосферой русского серебряного века. Ульянов пытался находиться в гуще этой жизни. Он слушал А. Блока, В. Ходасевича, М. Кузьмина, некоторых будущих эмигрантов, с кем впоследствии встретился за границей. Безусловно, эта атмосфера оказала на него громадное воздействие. Позднее редактор "Возрождения" С.С. Оболенский писал: "Вполне ясно, что Н.И. Ульянов стоит в продолжении культурного ренессанса, начавшегося в России в первую четверть нашего столетия и так трагически оборванного" 5 .

Но главным увлечением будущего историка был театр. В то время Ульянов мечтал о театральной карьере и был к тому весьма близок - он практиковался даже в Мариинском театре, учился в Институте ритма совершенного движения, а затем на Курсах мастерства сценических постановок, которые рекламировались как первые в мире режиссерские курсы. Но режиссерская карьера не состоялась. По свидетельству

стр. 212


--------------------------------------------------------------------------------

П. Муравьева, Ульянова оттолкнула прежде всего закулисная атмосфера театра 6 .

По окончании школы в 1922 г. Ульянов поступил в Петроградский университет на общественно- педагогическое отделение факультета общественных наук, и в 1925 г. перевелся на 4-й курс Историко-архивного цикла факультета языкознания и материальной культуры. Научное руководство над его работой осуществлял С.Ф. Платонов. Ульянов был, по-видимому, последним учеником Платонова, взятый им из университета для дальнейшей учебы. Он предложил Ульянову дипломную работу на тему "Влияние иностранного капитала на колонизацию Русского Севера в ХVI-XVII вв." Сохранились оценки, данные ей Платоновым, который настаивал на ее печатном издании. В рецензии Платонов писал: "Тема понята правильно, хорошо обдумана и выполнена прекрасно. Автор обладает хорошими сведениями по экономике, широко осведомлен в литературе вопроса и непосредственно знаком с первоисточниками. Считаю работу выдающеюся" 7 . Более того, на "Неделе русских историков", организованной в Берлине в 1928 г., в докладе "Проблемы Русского Севера в новейшей историографии", он выделил данную работу Ульянова в общем ряду с трудами А.Я. Ефименко, М.М. Богословского, Б.Д. Грекова, А.А. Кизеветтера, С.В. Бахрушина, С.В. Рождественского и др., хотя она являлась всего лишь выпускным дипломом 8 . Из других университетских преподавателей Ульянова следует выделить А.Е. Преснякова, который наряду с Платоновым рекомендовал Ульянова для дальнейшего прохождения учебы.

После окончания Ульяновым университета в 1927 г. первоначально предполагалось оставить его на кафедре. Однако уход Платонова и централизаторская политика Наркомпроса предопределили поступление в Москву в аспирантуру РАНИОН, куда Николай Иванович и был зачислен 14 октября 1927 г. после сдачи на "удовлетворительно" мало привлекавших его исторического материализма и теоретической экономики. Платонов предложил Ульянову продолжить исследования в области истории русского Севера, тема диссертации была сформулирована как "Кола и Мурманск в 17 веке" 9 . Защитить ее все же не удалось по ряду обстоятельств, о которых мы скажем ниже. То, что это не было обусловлено научными причинами, свидетельствует доклад Ульянова по данной проблематике, прочитанной в РАНИОН 7 мая 1929 г. Давая оценку ему, ведущий семинара известный историк В.И. Невский писал: "Прекрасный доклад. Обнаружил умение разбираться в большом материале, критическое к нему отношение и марксистскую методологическую установку. Будущий ученый - несомненно" 10 . В 1934 г. была напечатана работа Ульянова "Феодальная колонизация и экономика Мурманска в ХVII в.", которая, по-видимому и являлась публикацией написанного прежде труда. Об этом свидетельствуют, в частности, используемые ссылки на архивные источники как раз те же, с которыми Ульянов работал и будучи в аспирантуре (определенную помощь ему в этом оказывал ведущий семинара по эпохе торгового капитализма С.В. Бахрушин) 11 .

Ульянов отличался многосторонностью интересов и не сосредоточивался на одной диссертационной теме. Составленная им рукопись

стр. 213


--------------------------------------------------------------------------------

"Борис Николаевич Чичерин. Опыт классовой характеристики" погибла впоследствии при аресте историка.

В справочнике "Вся Москва" за 1930 г. была опубликована его статья "Краткая история г. Москвы". Являясь краеведческим пособием, эта работа - одна из наиболее ярких в доэмигрантский период творчества ученого. Предлагаемая в ней схема отечественной истории в основном выдержана в духе методологии М.Н. Покровского: вотчинный феодализм московских князей, торговый капитализм "в мономаховой шапке" с эпохи Грозного, с полным триумфом его при Петре I, затем - капитализм промышленный. Другая работа, написанная им еще в аспирантуре и изданная отдельной книгой - "Разинщина", которую он посвятил доказательству постулата, что в Разинщине проявилась борьба крестьянства и казачества "за свободу торговли, за выход на рынок, за развитие буржуазных отношений, за переход к высшей сельскохозяйственной технике" 12 .

В семинаре по истмату, который вел А.Д. Удальцов, Ульяновым был прочитан доклад "Маркс и Энгельс как методологи в области международной политики". В этой связи показательно, что наиболее цитированной Ульяновым в трудах, написанных им в советское время, была работа К. Маркса "Secret Diplomatic History of the Eighteenth centure", более известная теперь под названием "Разоблачение дипломатической истории ХVIII века". Архивы РАНИОН свидетельствуют, что Ульянов выступал оппонентом по докладу о "Первобытном коммунизме", разрабатывал тему историографии Великой французской революции. Небезынтересно, что сокурсником Ульянова, а весь курс составлял 19 человек, был будущий специалист в этой области А.З. Манфред 13 .

Помимо указанной деятельности, Ульянов в это время сотрудничал с Институтом В.И. Ленина, где он под руководством С.Н. Валка, который одновременно вел у него семинар по источниковедению, занимался описанием нелегальных листовок и брошюр 1890-х и 1900-х годов. В РАНИОН Ульянов состоял секретарем всей секции русской истории и секретарем комиссии по изучению эпохи торгового капитализма в России. Он выполнял и общественную работу: руководил кружком текущей политики на шелковой фабрике "Красная Роза", состоял председателем комиссий по изучению быта рабочей молодежи, работал в качестве секретаря редакции стенгазеты Института истории. Все предвещало стремительную карьеру. К тому же вышло постановление об учреждении аспирантуры при Академии наук, которая находилась тогда в Ленинграде, и С.Ф. Платонов предложил именно Ульянову перевестись туда из РАНИОН, что давало перспективу по ее окончании остаться при Академии. И когда уже все технические формальности перевода были выполнены, никто иной как С.Н. Валк (даже позже, оказавшись в эмиграции, он поддерживал с С.Н. Валком дружеские связи) отговорил Ульянова от этого шага, предупредив об опасности, угрожающей и Академии, и С.Ф. Платонову лично 14 .

Ситуация резко изменилась, с 10 октября 1929 г. РАНИОН как организация ликвидировалась, а все аспиранты переводились в ведомство Коммунистической академии под непосредственное наблюдение

стр. 214


--------------------------------------------------------------------------------

М.Н. Покровского. Так что последний год обучения в аспирантуре Ульянову пришлось провести в Комакадемии, учреждении, конкурировавшим с беспартийной Академией наук. Там, естественно, к нему как ученику С.Ф. Платонова не могло быть благожелательного отношения. По свидетельству Ульянова, один из организаторов травли Платонова С.А. Пионтковский, "гнусная личность, сексот и доносчик", взял и его самого под свое персональное наблюдение 15 . Удивительно, как в этой ситуации удалось избежать репрессий.

Из-за нехватки преподавательских кадров в провинции Ульянов был командирован в Архангельский педагогический институт, где и работал с 1930 по 1933 г. Впоследствии Ульянов писал: "Захваченные с детства величайшим в истории вихрем, росшие в условиях, которых ни прежняя русская, ни любая из современных западных интеллигенций не знала, мы достигли зрелого возраста в такое время, когда в анкетах не существовало больше рубрики о "сочувствии" советской власти. Создавалась "служилая интеллигенция", жившая не под знаком "убеждений или мировоззрения", а под знаком тягла. Ее уже не спрашивали "како веруеши", а смотрели, так ли она пишет, как надо. В советской России людям оставлено право писать, но у них отнято право думать" 16 . Именно этими обстоятельствами, дополненными угрозой привлечения по "платоновскому делу", можно объяснить характер последующих работ Ульянова, изданных до его ареста в 1936 г. В качестве такого "тягла" было поручение, исходившее от руководства Коми-Зырянской АО о написании национальной истории ее народа, книги, которая и увидела свет в 1932 г. как "Очерки истории Коми-Зырян". За этот труд автору была присвоена кандидатская степень без формальной защиты диссертации. В идейном аспекте он вполне в традициях времени развивал две темы: с одной стороны, боролся с российским великодержавным шовинизмом, с другой, с местным буржуазным национализмом. Ульянов оценивал концепцию о мессианстве России как реакционную пошлость, экспансия русских в Сибирь и на Север допускалась им в сравнении только с жестокостью колонизаторов Америки и даже хуже того, русские оказывались повинны во всех тамошних бедах, вплоть до особого распутства северных женщин. Особенно доставалось православной церкви и больше всего Стефану Пермскому, который был представлен отнюдь не как просветитель, а как торговец, даже спекулянт и вооруженный агрессор. Вместе с тем, большое внимание он посвятил изучению панфинской пропаганды на русском Севере (позже эти изыскания он оценивал как весьма конструктивные). По материалам, собранным Ульяновым (большая часть их погибла при его аресте, как, например, найденное в архангельском губархиве следственное дело о панфинской пропаганде в Карелии), - складывалась картина активной работы, начатой еще в бытность Финляндии в составе российского государства, по отторжению у последнего обширных его территорий. Причем не только Карелия или Коми, Великая Финляндия мыслилась от пределов Ботнического залива до берегов Тихого океана 17 .

Значительно слабее в научном отношении выглядели две заключительные главы, повествующие о революции и последующем

стр. 215


--------------------------------------------------------------------------------

социалистическом строительстве в Коми, где, по сути, единственным используемым источником послужила переработка материалов, собранных и опубликованных в местном журнале "Комиму" А. Цембером, обвиненным к тому времени в "правом уклоне". В том же году эти главы были изданы отдельной книгой "Октябрьская революция и гражданская война в Коми области" 18 . Главной ее темой была борьба с кулачеством: бичевались эсеры как кулацкая партия, духовенство как их пособники, и, напротив, превозносилась практика военного коммунизма, политика "трепания кулака", как, к примеру, экспедиция Б.Д. Мандельбаума, бывшего австрийского пленного, сочетавшего расправы с тотальным ограблением населения.

Работа Ульянова оказалась замечена сверху, что не замедлило сказаться в виде перевода его с 1933 г. в Ленинград. Ульянов приступил к работе в должности доцента по кафедре истории СССР Ленинградского института истории, философии, литературы и лингвистики (ЛИФЛИ). Там на литфаке он вел общий курс русской истории, а на историческом факультете специализировался на истории Московского государства. В качестве пособия для своих институтских студентов он написал ряд работ, которые пытался издать собственными средствами с помощью стеклографа. К сожалению, все немногие вышедшие таким образом экземпляры до нас не дошли, были впоследствии изъяты и уничтожены, удалось установить только их наименования: "Феодализм в Древней Руси", "Московское государство в ХVI веке", "Феодальная Русь и усиление Москвы", "Самодержавие ХVII века и петровские "реформы"". В методическом плане преподавательской работы он одним из первых стал осуществлять эксперимент возвращения к старой семинарской системе, замененной ранее упрощенной проработкой лекционного курса, во всяком случае, в печати это поддерживалось и представлялось именно как новое начинание Ульянова. Кроме того, по совместительству он сотрудничал в Академии им. Н.Г. Толмачева, известной после перемещения в Москву как Военно-политическая академия им. В.И. Ленина, а также в Археографической комиссии при АН СССР 19 .

Если говорить об исследовательской его деятельности в этот период, то им была составлена хрестоматия, изданная в 1935 г. "Крестьянская война в Московском государстве начала ХVII века", сопровождаемая небезынтересной для изучения его исторических воззрений вводной статьей. В ней, критикуя понятие "Смута" как дворянско-помещичью терминологию, он определял этот процесс в виде "гражданской войны", а нижегородское ополчение К. Минина и Д. Пожарского как "контр-революцию" 20 .

В том же 1935 г. в журнале "Борьба классов" вышла другая работа Ульянова "Основание С.- Петербурга", чаще прочих ставившаяся в вину ему критиками в эмиграции. Реформы Петра I оценивались им как классовая борьба против наступающих революционных сил, а перенос столицы в Петербург как бегство из "бунташной" Москвы от народного гнева, угрожающего существованию самодержавия 21 .

Помимо указанных публикаций, Ульяновым был написан ряд работ, так и не увидевших свет и пропавших после ареста, в их числе:

стр. 216


--------------------------------------------------------------------------------

"Сборник материалов по истории Тульской оружейной слободы", "Карелия в эпоху Великого Новгорода" (прочитанная на кафедре в виде доклада), "Национально-освободительное и панфинское движение в Карелии" (эта последняя работа была уже принята к печати в "Исторический сборник" Академии наук и даже набрана, но затем изъята). К тому же, по спецзаданию Ленинградского горкома ВКП(б), Ульянов был мобилизован на участие в составлении общей истории Севера.

Ему, по некоторым свидетельствам, предназначалось возглавить кафедру истории СССР в ЛИФЛИ, в печати о нем отзывались как об ударнике исторического и педагогического фронта, как о коммунисте, хотя он еще в партию не вступил, а был к моменту ареста только кандидатом ВКП(б). Серьезная личная борьба развернулась в стенах института между Ульяновым и М.М. Цвибаком, бывшим, по сути, главным обвинителем С.Ф. Платонова как контреволюционера от лица "исторического фронта". Эта борьба нашла свое выражение в учебном процессе: М.М. Цвибак читал лекционный курс по истории России промышленного капитализма, а Ульянову пришлось вести параллельный семинар, первый заставлял студентов изучать труды М.Н. Покровского, последний же рекомендовал В.О. Ключевского и С.Ф. Платонова (!), с именами которых вообще само понятие "промышленный капитализм" плохо связуются. Вопрос был даже поднят на страницах общеинститутской газеты, за чем последовало объявление М.М. Цвибака уже самого в качестве контреволюционера, "троцкиста-зиновьевца". Но ситуация осложнялась тем, что границы вредительской школы не были строго очерчены, к ней причисляли всякого, имеющего хотя бы весьма отдаленное отношение к М.И. Покровскому, и даже основных его критиков. Неудивительно, что в эту волну попал и Ульянов. Избежав репрессий как ученик С.Ф. Платонова, он оказался неожиданно для себя определен учеником М.Н. Покровского 22 .

Роковое значение для судьбы Ульянова имела его статья, опубликованная 7 ноября 1935 г., "Советский исторический фронт", посвященная анализу новой политики партии в историческом вопросе. Смысл выступления заключался в умеренной критике тезиса об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма. Естественно, последствие из этого могло быть только одно 23 .

Работу, тем более напечатанную в октябрьский праздник, заметили: после этой статьи, ключевой в газете, следующий номер которой вышел в свет только через четыре месяца (15 марта 1936 г. и уже с другим ответственным редактором). Ульянов был обречен, публиковать его перестали, было заведено специальное следственное дело под номером 22240. Единственное событие за первую половину 1936 г. произошло в личном плане, когда непосредственно перед арестом он женился на Надежде Николаевне Калнишь, выпускнице Московского I-го медицинского института, с которой он познакомился годом раньше в бытность ее студенткой, во время одной из своих командировок в столицу (первый брак Ульянова еще в годы аспирантуры оказался кратковременным и неудачным, сохранилось упоминание о жалобах, подаваемых супругой на него в местком).

стр. 217


--------------------------------------------------------------------------------

2 июня 1936 г. Ульянов был арестован и помещен в следственный изолятор на Шпалерной улице, где и пребывал до вынесения окончательного приговора постановлением областного совета от 15 октября 1936 г. Ему было предъявлено обвинение на основании статей 58-10 и отягчающей 58-11. В итоге за "контрреволюционную троцкистскую деятельность" выходило 5 лет ИТЛ, для отбытия которых Ульянов направлялся в распоряжение Бел. Балтлага, в ведомство которого и прибыл 12 ноября 1936 г. за номером У-2697/8 24 .

С 1939 г., ввиду обострившихся отношений с Финляндией, Соловецкая тюрьма, как близкая к театру военных действий, рассредоточивается на Новую Землю и в Норильск, куда и был перемещен в числе других Ульянов. В Норильске он обратился с ходатайством к властям о пересмотре дела, однако по решению секретариата окружного совета от 29 января 1941 г. было постановлено "в пересмотре дела отказать". Ульянов был близок к мысли о самоубийстве и принял решение о его осуществлении в случае продления срока (впрочем, для некоторых привлеченных в связи со школой М.Н. Покровского такое ходатайство заканчивалось расстрелом). Он был освобожден день в день по его истечению - 2 июня 1941 г. 25

Но в связи с удаленностью Норильска от основных железнодорожных магистралей, ему удалось добраться лишь до Ульяновска, где его застало известие о начале войны. Ему некоторое время пришлось оставаться там, зарабатывая на жизнь посредством работы в качестве ломового извозчика в городе. Затем, в сентябре, он был мобилизован на строительство оборонительных сооружений на подступах к Москве, откуда направлен для рытья окопов под Вязьму. Во время осуществленной немцами вяземской наступательной операции был пленен и очутился в Дорогобужском лагере для военнопленных. Однако ему удалось совершить побег, чему способствовало освобождение Дорогобужа в феврале 1942 г. силами партизанских соединений. Далее невероятное: пройдя более 600 км по немецким тылам, он проник в пригород Ленинграда, прифронтовой Пушкин, разыскал там супругу и затем с ней перебрался под Гдов, на свою родину. Там среди местного населения Надежда Николаевна применяла свои знания в медицинском деле, а сам Ульянов пытался создать поэтический сборник, по памяти записывая стихи русских классиков.

Осенью 1943 г. в связи с осуществлением тотальной мобилизации супруги были вывезены в качестве остарбайтеров в Германию, вначале в знаменитый Durchganglager в Дахау, а оттуда в пригород Мюнхена, Карлсфельд, где Ульянов работал сварщиком на заводе BMW, а жена трудилась в лагерном госпитале.

Карлсфельд в 1945 г. был освобожден американскими войсками и затем включен в их зону оккупации, и, таким образом, Ульяновы оказались в созданном здесь лагере для "перемещенных лиц" (dispersed persons - DP в английском прочтении - далее в тексте ди-пи). В соответствии с ялтинским межсоюзным соглашением, подкрепленным в г. Галле решением об обязательной репатриации бывших советских граждан, возникла реальная перспектива принудительного возвращения в СССР.

стр. 218


--------------------------------------------------------------------------------

Тем не менее Ульяновым удалось спастись, переправившись нелегально в 1947 г. по каналам созданной годом ранее Международной организации по делам беженцев (ИРО) из Германии в Марокко. Объясняя такой выбор страны, Б.С. Пушкарев, видный деятель НТС, причастной к попыткам вызволения и вывода из лагерей ди-пи, вспоминал: "Старались бежать, как можно дальше: в Аргентину, в Австралию, в Канаду, США. В США небезопасно. Там бомбы будут падать. Вот Аргентина и Австралия, скорее, более или менее безопасны для эмиграции... в Испанию никак нельзя, потому что Испанию Сталин завоюет во всяком случае, но в Марокко, может быть, можно будет отсидеться... Такая психология была" 26 . Действительно, под Касабланкой вырос целый поселок, по советским данным, возможно неточным, в Марокко оказалось вывезено и осело 355 человек бывших граждан из СССР. Там Ульянов устроился работать на завод металлических конструкций "Schwartz Haumont", в соответствии со специальностью, приобретенной в качестве остарбайтера, т.е. сварщиком.

С наименованием завода был связан и используемый им литературный псевдоним, шутливый, как пишут некоторые авторы, - Н. Шварц-Омонский (или Н. Шварц- Оманский). Но дело заключалось, понятно, не в шутке, не случайно, что большинство дипийцев приобрели известность не под своими настоящими именами (впоследствии известная "березовская болезнь"). Репатриация шла полным ходом даже в 1950-е годы, лишь в 1955 г. декларировалась амнистия "сотрудникам оккупационного режима". Неслучайно, что все эти годы Ульяновы на случай ареста хранили при себе зашитые в одежду ампулы с ядом.

Кроме того, ситуация осложнялась вследствие общего кризиса, переживаемого эмиграцией первой волны, вспоминая о котором Ульянов писал: "Это было время великого предательства и великой трусости, время посещения советских посольств, получения советских паспортов, сотрудничества в советских газетах. Эмиграция притаилась и замолчала, как премудрый пескарь. Ни одного листка, ни одной газеты, все завяло и съежилось... Куда девались антибольшевистские витии, уничтожавшие советскую власть пером и словом в течение тридцати лет?" 27 В целом первая эмиграция встретила дипийцев в штыки. Показательно, что при первом же знакомстве М.В. Вишняк в лицо Ульянову заявил, что вся вторая волна - "фашистская и большевистская сволочь", при этом подчеркивая "все без исключения", что, впрочем, не помешало тут же предложить тому сотрудничество в "Социалистическом вестнике" 28 .

Возможно не случайно, что в первой же опубликованной за рубежом своей работе "К национальному вопросу", которая вышла именно в "Социалистическом вестнике", Ульянов выступил с полемикой против ведущих авторов этого издания, подвергнув исторической критике тезис о правах наций на государственное самоопределение и план федеративного устройства России (развитию тех же идей посвящалось и следующее его произведение, увидевшее свет в парижском "Возрождении" в 1949 г. - "Об одном учении в национальном вопросе"). Еще почти 50 лет назад он предсказывал, что в случае федеративного решения вопроса послебольшевистским правительством, на чем настаивала

стр. 219


--------------------------------------------------------------------------------

эмигрантская социалдемократия, в конечном итоге "вместо обширной страны она будет иметь всего лишь великое княжество московское, в окружении стран малоблагоприятных для социал- демократического движения" 29 . В теме национального вопроса, в связи с историей российской государственности, им в марокканский период были написаны также "Геноцид или усердие не по разуму?" (из истории крымских татар и русского освоения Крыма), "Большевизм и национальный вопрос" (начатое им исследование явления русофобии и объяснения через него характера советского режима), "История и утопия" (где проводилась мысль об исторической неизбежности единого надэтнического государственного образования, объединяющего российское пространство) 30 . Более частным случаем этой темы явилось изучение Ульяновым украинского вопроса, отданного до сих пор на откуп сепаратистской националистической литературе.

Широкую известность Ульянову принесла его речь, расцененная как "скандал", на Дне русской культуры в Касабланке 5 августа 1951 г., где он впервые публично выступил под своей настоящей фамилией. Отмечая славянофильские умонастроения, когда на щит поднимались этнографические ценности, а российская эмиграция рассредоточилась по землячествам - сибиряков, малороссов, кавказцев, Ульянов говорил, что "Наша культура не местная, а всемирная. Вот почему нам не след уходить в этнографию, рядиться в сарафаны, косоворотки и распространять запах блинов и пельменей. Оставаясь национальными, мы больше всего должны ценить и развивать в себе мировые общечеловеческие устремления", (та же идея получила последующее развитие в работе "Русское и Великорусское", 1967 г.) 31 .

В 1952 г. в знаменитом Чеховском издании в Нью-Йорке публикуется задуманный им еще в войну исторический роман, повествующий о скифском походе Дария I, - "Атосса", многократно переиздаваемый впоследствии. С художественной стороны его высоко оценивали такие специалисты в области литературы, как Н.Н. Берберова, Г.П. Струве, П. Муравьев, а В.Л. Пастухов по стилистическим качествам даже проводил аналогии с знаменитой трилогией Д.С. Мережковского 32 .

Проживая в Марокко, где отсутствовали какие-либо русскоязычные издательства и литература, Ульянову приходилось посещать Париж, что позволило ему довольно близко сойтись с В.К. Зайцевым, Н.О. Лосским, Н.Н. Берберовой, И.В. Одоевцевой, Г.В. Ивановым, Н.М. Херасковым, А. Мазоном, В.В. Вейдле, М.А. Алдановым, П.Е. и С.П. Мельгуновыми. Последний очень много сделал для Ульянова, способствовал переправке в Марокко, будучи редактором "Возрождения" и "Российского демократа", обеспечил его возможностью публиковаться и сделать научное имя, что, в условиях эмигрантской борьбы за сферы политического влияния, независимому историку сделать было проблематично. Партийность науки и литературы была характерна не только для Советской России, но и, в не меньшей степени, для зарубежной; за всеми крупными эмигрантскими деятелями и учеными стояла та или иная политическая организация. Ульянов по этому поводу писал: "В своем падении мы зашли так далеко, что научились на саму

стр. 220


--------------------------------------------------------------------------------

культуру смотреть, подобно большевикам, сквозь призму партийности: делим ее на "правую" и "левую" и травим, либо поощряем (чаще, конечно, травим), в зависимости от нашей принадлежности к тому или иному лагерю. Надпартийное, общенациональное восприятие русской культуры угасает в эмиграции. Печать уже почти сплошь узко партийна, издания типа "Современных Записок" сделались величайшей редкостью. Свободному творчеству и росту талантов наглухо закрывается дверь. Писатель ныне, чтобы быть напечатанным, должен увиваться около какой-нибудь политической организации, кадить ей, быть ее Демьяном Бедным. Его уже, как в Советской России, расценивают не по таланту, а политическому созвучию" 33 . Такая ситуация заставила его самого, видевшего в политике главное зло эмигрантской жизни, также искать "политическую крышу", которую он и нашел в лице созданного С.П. Мельгуновым в 1947 г. "Союза борьбы за свободу России". Оставаясь членом этой организации вплоть до ее ликвидации в 1961 г., он при этом ни в чем не разделял ее программных установок, энэсовских увлечений С.П. Мельгунова, и пришел туда только в силу личных симпатий испытываемых к последнему. К тому же С.П. Мельгунов с 1950 г. возглавлял создаваемый им Координационный центр антибольшевистской борьбы (КЦАБ), в ведомство которого тогда относилось и радио "Освобождение", ныне известное как "Свобода". Благодаря покровительству Мельгунова на работы Ульянова обратили внимание и иностранные советологи, что нашло свое выражение в приглашении в 1953 г. Американским комитетом по борьбе с большевизмом на должность главного редактора русского отдела названной радиостанции. Но проработав на посту редактора три месяца, не соглашаясь с методами пропаганды и идеологическими предписаниями насаждаемыми американской администрацией, вынужден был его оставить и, в очередной раз, сменив место жительства, в мае 1953 г. переселился в Канаду.

Там, в Монреальском университете, он в 1955 г. прочитал курс лекций по истории русской революции, а помимо этого устраивал на общественных началах бесплатные чтения в молодежном кружке, организованном на квартире эмигрантов Сливицких, именуемом как Свободный университет. Переезд его в "страну кленового листа" был связан с гораздо лучшими условиями для исследовательской работы, созданными за океаном. К тому же Канада, как давнишний центр украинской эмиграции, позволяла Ульянову получить необходимый материал для будущей монографии "Происхождение украинского сепаратизма".

Но в "украинофильском" Монреале, где действовали всякого рода оуновские группировки, Ульянов, который не только подвергал критике их историческую доктрину, но и вообще ставил под сомнение реальность такого феномена как украинская нация, не имел возможности длительного там пребывания и 4 октября 1955 г. снова переехал, на этот раз в Нью-Йорк. Там пробыл сравнительно недолго, всего несколько месяцев, но при том сумел завоевать себе широкую аудиторию своими публичными докладами, довольно часто организуемыми в Обществе друзей русской культуры. В это время, в 1956 г., в университете (Нью-Хейвен, штат Коннектикут) ушел в отставку с преподавательской

стр. 221


--------------------------------------------------------------------------------

работы патриарх русской исторической мысли за рубежом Г.В. Вернадский. При участии последнего на его место пригласили именно Ульянова, которому и была предложена должность лектора по русской истории и литературе. Кроме того им читались спецкурсы "Театр и драматургия в России" и "История русской культуры". Квартира Ульяновых в Нью-Хейвене использовалась в качестве места полемических дискуссий, частыми посетителями которой являлись лично близкие ее хозяину люди: историки С.Г. Пушкарев с сыном, Г.В. Вернадский, М.М. Карпович, писатели А. Парри, Р. Герра, М. Коряков, декан Св. Владимирской академии А. Шмеман.

Одним из первых трудов Ульянова этого периода явилась опубликованная в "Новом Журнале" от 1956 г. работа "Комплекс Филофея", посвященная генезису концепции "Москва - третий Рим", высоко оцененная специально занимавшимся этим вопросом М.М. Карповичем. К тому времени в эмиграции хрестоматийным стало утверждение о русском мессианстве, трансформировавшемся посредством указанной доктрины в политическую идеологию, а отсюда в российский и даже позже в большевистский империализм. Ульянов подобрал материалы, доказывающие иноземный характер этой концепции: с одной стороны, южнославянский, а с другой, католический, как намерение столкнуть Москву с османами. Формула Филофея была, по мнению Ульянова, чисто религиозной, а не политической, да и официальным курсом она тоже никогда не являлась 34 .

Не менее важной получилась работа, увидевшая свет в том же году, где он излагал свое понимание природы национального в контексте мирового исторического процесса, - "Патриотизм требует рассуждения". Комментируя эту свою работу, в ответе, адресованном ее критикам, он разъяснял: "Национальное пробуждение самосознания представляется мне не светлым праздником, а явлением весьма мрачным с точки зрения судеб нашей культуры. В нем - все "болезни века" - прекращение культурного творчества, гибель оплотов цивилизации, зародыш государственного политического уродства в виде тоталитарных режимов. Важнейшим последствием процесса "осознания" своей национальности я считаю умерщвление души нации - того единственного, неповторимого, что в ней есть, и что составляет основу ее творческой жизни" 35 .

Эти критики в основном группировались вокруг "Социалистического вестника". Главное неудовольство вызвала не историческая часть, а упоминаемые политические фигуры у Ульянова стали усматривать "крамольный", направленный на их партийный блок, смысл. Но особенно в штыки была встречена серия работ Ульянова по истории русской интеллигенции, таких как "Ignorantia est", "Интеллигенция"," Необъяснимое" и др., где он развивал старую веховскую традицию, трактуя интеллигенцию в качестве особого "духовного ордена". Ее своеобразие он видел в антинациональном характере деятельности, с одной стороны, и в слабой культуре умственной организации, с другой. Через "Социалистический вестник" (М. Вишняк, Б. Николаевский, Р. Абрамович) была организована настоящая травля Ульянова, к научным вопросам не имеющая никакого отношения, прерванная только вследствие

стр. 222


--------------------------------------------------------------------------------

ликвидации самого журнала в 1963 г. Было заведено "дело Ульянова", стали собираться сведения о его советской биографии, известный историк Б.И. Николаевский даже написал специальный очерк, где посредством некоторой подтасовки фактов представил из него видного коммунистического ответственного работника 36 .

В нескольких работах, как "Мысли о Чаадаеве" (1957), или "Шевченко легендарный" и "Еще о шевченковских легендах" (1961), Ульянов писал о предопределяющей воззрения Чаадаева и Шевченко русофобии и антидемократической направленности их творчества - в первом случае, апологетика католической инквизиции, во время казацкой гетманщины. Правда, на защиту последнего выступил с довольно серьезной аргументацией видный представитель второй эмигранционной волны, В. Завалишин, который, давая характеристику ульяновского исследования, писал: "Не секрет, что страсть Ульянова - это карательные экспедиции и публичные экзекуции. Его, как и его духовного предка Писарева, хлебом не корми - только дай ему кого-нибудь выпороть или какой-либо авторитет ниспровергнуть. В этом смысле его статья "Шевченко легендарный" содержит правильные, ценные мысли, но к ним, к огорчению, приходится пробиваться по зыбучим пескам заблуждений, ошибок, кривотолков" 37 .

13 мая 1962 г. на собрании, посвященном празднованию 1100-летия государства Российского в New York City College, Ульянов произнес свою знаменитую речь, которая были издана отдельной книгой под наименованием "Исторический опыт России". Предлагая глобальное рассмотрение отечественной истории, он вслед за многими выдающимися учеными "государственной школы" видел в ней, прежде всего, историю государства Российского, где государству, в отличие от Запада, отводил роль единственной дееспособной силы, демиурга русской культуры и общественной жизни. Развивая впоследствии эту идею, он писал: "Русское государство строилось не снизу, а сверху, не с фундамента, а с крыши; не хозяйственно- экономические условия создавали у нас общество и власть, а власть создавала общество и экономику. Другого пути у России не было, она могла возникнуть только так, либо совсем не возникнуть" 38 .

В 1963 г. в "Новом Журнале" была напечатана работа "Тень Грозного", где Ульянов подверг разбору историографию проблемы опричнины, включая труды С.Ф. Платонова, С.Б. Веселовского и др. Сам он предложил ее своеобразную интерпретацию - как борьбу царя заодно с царским окружением против собственного же государственного аппарата, мотивированные политикой Ивана IV преобразования абсолютистской модели в деспотическую, что служило ключом и для последующей русской истории, включая в том числе сталинские партийные программы 39 .

В 1964 г. отдельной книгой в Вашингтоне была издана другая работа Ульянова "Северный Тальма", приуроченная к 150-летию взятия Парижа. Это историкопсихологическое исследование, посвященное Александру I. Его "комплекс Наполеона", зависть к славе последнего предопределили избранную им внешнеполитическую стратегию, не отвечающую

стр. 223


--------------------------------------------------------------------------------

российским национальным интересам, кульминацией чего служил заграничный поход русской армии 1813- 1814 гг. Именно в актерстве, смене театральных масок, популярных в то или иное время, и заключалась разгадка зигзагов его политических пристрастий: в период Конвента и Директории он чуть ли не якобинец, во всяком случае республиканец, после низложения республики, когда из ее идейного арсенала уцелел главным образом конституционализм - он стал ревностным поборником конституционного правления, ну, а когда в посленаполеоновской Европе началось повальное увлечение мистицизмом - он предстал перед миром уже в качестве "Царственного мистика" 40 .

В следующем году вышло наиболее интересное в историософском плане эссе "Шестая печать", где проводилось рассуждение о конце истории, мировом апокалипсисе, но не как о вмешательстве потусторонних сил, а бытовом явлении, капитуляции высокой культуры перед серостью и ординарностью, угрозой негритянской революции и нашествия желтой расы. Это позволило А. Небольсину констатировать: "Н.И. Ульянов охвачен неким беспокойством. Он духовно близок Флоберу, жестоко карающему обывателя, он не признает "поэзии пошлости"... Его выступление против лавочной духовной буржуазии напоминают мне свободолюбивое ницшеанство Шестова, братство Леонтьева и Бердяева" 41 . Когда Ульянов предложил эту работу редактору "Воздушных путей" Р.Н. Гринбергу, тот был в полном недоумении: гибель мира? - уж не из страха ли перед негритянской революцией и китайским нашествием? Но прошло лишь несколько лет, и последнее уже не стало восприниматься в качестве фантастики: столкновение на Даманском и других приграничных с СССР участках, пропаганда воинствующего маоизма, "хунвэйбиновщина", "черный радикализм" в США, африканские заимствования в американской молодежной культуре.

В 1966 г. вышла монография "Происхождение украинского сепаратизма", до сих пор пока единственное глобальное исследование по данному вопросу. Как резюме исследования Ульянов проводил мысль как раз об искусственном, надуманном характере всего сепаратистского движения: "В противоположность европейским и американским сепаратизмам, развивавшимся, чаще всего, под знаком религиозных и расовых отличий либо социально- экономических противоречий, украинский не может оставаться ни на одном из этих принципов. Казачество подсказало ему аргумент от истории, сочинив самостийническую схему украинского прошлого, построенного сплошь на лжи, подделках, на противоречиях с фактами и документами", - а потому, помимо этих сомнительных историографических построений, нет действительных причин обособления украинского и российского государства 42 .

Из прочих произведений Ульянова шестидесятых, по своей важности в историографическом плане следует выделить книгу "Замолчанный Маркс" (1969). Чем мог привлечь русскую интеллигенцию К. Маркс с его учением о пролетариате, совершенно не подходящим к русской действительности? Ульянов давал на это вполне однозначный ответ, собрав уникальную подборку высказываний классиков марксизма, не

стр. 224


--------------------------------------------------------------------------------

заставлявших сомневаться в общей славянофобской направленности их воззрений и деятельности, нашедшей благодарный отклик среди русской "смердяковщины" 43 .

Это был период наибольшей творческой активности. Начиная с семидесятых годов, ситуация резко изменилась - хлынула "третья волна", и неудобные западным службам во всех отношениях "второволновики" стали повсеместно вытесняться новой генерацией. Расхождение в системе ценностных предпочтений было принципиально. В. Бондаренко пишет в этом связи: "Историки ди-пи - это был последний щит на пути грязного потока русофобии, разлившегося ныне по многих центрам Европы и Америки. Пока слависты и советологи всего мира общались с Авторхановым, Ульяновым, Самариным, Ржевским, Филипповым и другими профессорами, выходцами из послевоенной эмиграции, идея антикоммунизма во многих центрах славистики была отделена от антирусских, антигосударственных концепций" 44 . Не случайно, в 1973 г. Ульянов, не только в связи с преклонным возрастом, был отправлен в отставку из Йельского университета. На это, возможно, повлияла наступившая в том же году смерть покровительствовавшего ему до тех пор Г.В. Вернадского. Количество новых публикаций работ Ульянова после его университетской отставки резко сократилось. Одну из наиболее интересных в историографическом отношении работ семидесятых "Петровские реформы", где предлагалась модная для эмигрантской печати апология Петра I, удалось издать усилиями жены и друзей только в 1986 г., уже после смерти историка 45 .

Следует также обратить внимание на работу "Роковые войны России" 1976 г. Вся внешнеполитическая деятельность, проводимая русскими императорами после Петра I, с постоянным ввязыванием во всевозможные конфликты на европейской арене, расценивалась им как противоречащая геополитическим интересам России, ведущая ее к последующей катастрофе: "Вместо накапливания хозяйственных и культурных сил, совершенствования армии, ослабления внутренних противоречий, проведения давно назревших реформ - они безрассудно расходовали энергию империи на разорительные, ничем не оправданные войны" 46 .

Как бы в продолжение указанной проблематики в 1977 г. отдельной книгой в Нью-Хейвене был издан исторический роман из жизни императорского окружения - "Сириус", хронологически охватывающий период от 1914 г., начала наиболее "роковой" из этих войн, до ликвидации монархии в 1917 г. Свое отношение к фигуре последнего русского самодержца, которого он считал ответственным в гибели Российской империи, Ульянов выразил словами, вложенными им в уста Николая Михайловича Романова: "Ему, видите ли, стыдно за нас перед Россией!.. А нам за него не стыдно? Ведь еще не было такого киселя на троне. В ногах нам валяться у России и тогда не вымолим прощения за такое исчадье. Ни уха, ни рыла не смыслит в государственном управлении, в министерства набрал отменную дрянь, армию заполнил куропаткинцами и сам поступил под команду жены. Кто из наших царей доходил до такого падения?" 47

стр. 225


--------------------------------------------------------------------------------

После оставления преподавательской деятельности, учитывая вместе с тем стабильное материальное положение, у Ульянова появилась возможность путешествий в Европу, куда он старался выезжать чуть ли не ежегодно. Более всего он любил Италию, не современную, а "мертвую", античную, и за это умерщвление не мог простить пришедшего ей на смену христианства, отдавая предпочтение Аполлону перед Христом. Эти путешествия вылились в особые очерки, представлявшие собой историко-филосовскую эссеистику 48 .

Кроме того, Ульянов в последние годы сосредоточился на систематизации и некоторой литературной корректировке написанных ранее трудов, что позволило выпустить отдельными книгами несколько сборников: "Диптих" (1967), "Под каменным небом" (1970), "Свиток" (1972), "Спуск флага" (1979), "Скрипты" (1981).

Восьмидесятилетнюю годовщину уже умиравшего ученого не посчитали нужным отметить ни в одном эмигрантском издании. Только наступившая двумя месяцами позже - 7 марта 1985 г. смерть вызвала широкий общественный резонанс и привлекла на некоторое время внимание 49 . Похоронен он был в Нью-Хейвене на Йельском университетском кладбище. Только в 1990-е годы на творческое наследие Ульянова было обращено внимание в отечественной печати: изданы некоторые его произведения, вышел ряд статей, посвященных биографии ученого 50 , в 1996 г. состоялась защита кандидатской диссертации "Исторические взгляды Николая Ивановича Ульянова" 51 , а в 1997 г. выпущена монография "Историография русского зарубежья: Николай Иванович Ульянов" 52 . В настоящее время стоит вопрос о дальнейшей популяризации его творчества, научной и практической апробации исторических воззрений.

1 Архив РАН. Ф. 359. Оп. 3. Д. 66. Л. 103, 106, 111; Зеньковский С.А. Верный флагу. Памяти Николая Ивановича Ульянова (1905-1985) // Новый журнал. Нью-Йорк, 1985. N 160; Карпович М.М. Комментарии. О русском мессианстве // Новый журнал. Нью-Йорк, 1956. N 45. С. 274-275; Муравьев П. Жизнь - это творчество // Отклики. Нью-Хейвен, 1986. С. 45; Платонов С.Ф. Проблемы Русского Севера в новейшей историографии // Летопись занятий Археографической комиссии за 1927-1928 годы. Л., 1929. N 35. С. 113.

2 Струве Н. Год Солженицына // Лит. газ. 1991. 17 июля. С. 11.

3 Базанов П.Н. Судьба отечественной культуры в творчестве Н.И. Ульянова // Российская культура глазами молодых ученых. СПб., 1995. Ч. 1. Вып. 4. С. 13.

4 Архив РАН. Ф. 359. Оп. 3. Д. 66. Л. 112, 113, 115.

5 Оболенский С.С. [Рец.] // Возрождение. Париж, 1968. N 194. С. 55.

6 Ульянов Н.И. Книга о Мейерхольде // Новый журнал. Нью-Йорк, 1956. N 44; Он же. Курмасцеп // Там же. 1980. N 100.

7 Архив РАН. Ф. 359. Оп. 3. Д. 66. Л. 106, 111.

8 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 105-114.

9 Архив РАН. Ф. 359. Оп. 3. Д. 8. Л. 32.

10 Там же. Д. 66. Л. 103.

11 Там же. Оп. 1. Д. 1. Л. 147; Д. 55. Л. 16; Оп. 3. Д. 66. Л. 95, 96.

12 Ульянов Н.И. Разинщина. Харьков, 1931. С. 68.

13 Архив РАН. Ф. 359. Оп. 1. Д. 7. Л. 1; Оп. 3. Д. 3. Л. 1; Д. 66. Л. 97, 102.

14 Там же. Д. 55. Л. 16; Оп. 3. Д. 66. Л. 96, 104, 105; Ульянов Н.И. С.Ф. Платонов // Спуск флага. Нью-Хейвен, 1979. С. 135-136.

15 Там же. С. 132.

стр. 226


--------------------------------------------------------------------------------

16 Ульянов Н.И. "Дело Ульянова" // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1961. 5 янв. С. 2.

17 Ульянов Н.И. Очерки истории народа Коми-Зырян. М.; Л., 1932.

18 Ульянов Н.И. Октябрьская революция и гражданская война в Коми области. Архангельск, 1932.

19 Ульянов Н.И. Удар по скептицизму // За пролетарские кадры. Л., 1934. 28 окт. С. 2; Израилевич Л. Николай Иванович Ульянов // Там же. 1935. 22 янв. С. 2; Он же. Молодой историк ударник // Там же. С. 1; Выпускной экзамен у историков // Там же. С. 2.

20 Крестьянская война в Московском государстве начала XVII века. Л., 1935. С. 8-13.

21 Ульянов Н.И. Основание С.-Петербурга // Борьба классов. Л., 1935. N 7-8. С. 13-24.

22 Архив УФСБ РФ по СПб и Лен. обл. Д. 248606; Гришин. Необходимо внести ясность // За пролетарские кадры. Л., 1935. 4 янв. С. 3.

23 Ульянов Н.И. Советский исторический фронт // За пролетарские кадры. Л., 1935. 7 нояб. С. 2.

24 Архив УФСБ РФ по СПб и Лен. обл. Д. 248606.

25 Там же.

26 Пушкарев Б.С. НТС - Народно-трудовой союз российских солидаристов // Библиография. 1994. N 2. С. 51.

27 Ульянов Н.И. Сергей Петрович Мельгунов // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1956. 10 июня. С. 3.

28 Ульянов Н.И. "Дело Ульянова" // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1961. 5 янв. С. 2.

29 Шварц-Омонский [Ульянов Н.И.] К национальному вопросу // Соц. Вестник. Нью-Йорк; Париж, 1948. N 6. С. 117.

30 Шварц-Омонский [Ульянов Н.И.] Геноцид, или усердие не по разуму? // Возрождение. Париж, 1950. N 10; Он же. Большевизм и национальный вопрос // Там же. 1951. N 13; Он же. История и утопия // Там же. 1951. N 1; Он же. Зеркало украинского национализма // Там же. 1950. N 9; Он же. Богдан Хмельницкий // Там же. 1953. N 28-29; Он же. Казакиада // Рос. демократ. Париж, 1950. N 1; Он же. Русь-Малороссия-Украина // Там же. 1953. N 23.

31 Ульянов Н.И. Культура и эмиграция // Новый журнал. Нью-Йорк, 1952. N 28. С. 261.

32 Пастухов В.Л. Н.И. Ульянов "Атосса" // Опыты. Нью-Йорк, 1953. N 1. С. 203; Струве Г. Русская литература в изгнании. Опыт исторического обзора зарубежной литературы. Нью-Йорк, 1956. С. 390; Берберова Н.Н. Н.И. Ульянов. "Атосса" // Новый журнал. Нью-Йорк, 1956. N 32. С. 313-314; Муравьев П. [Предисловие] // Ульянов Н.И. Атосса. Нью-Хейвен, 1988. С. 7-11.

33 Ульянов Н.И. Культура и эмиграция // Новый журнал. Нью-Йорк, 1952. N 28. С. 268.

34 Ульянов Н.И. Комплекс Филофея // Новый журнал. Нью-Йорк, 1956. N 45. С. 249-273; Карпович М.М. Комментарии: 1) О русском мессианстве // Там же. С. 274-279.

35 Ульянов Н.И. О разумном и не разумном // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1957. 7 апр. С. 7.

36 Николаевский Б. Об общественном и личном. (Вынужденный ответ Н. Ульянову) // Соц. Вестник. Нью-Йорк; Париж, 1960. N 11; Абрамович Р. Неумная выходка // Там же. 1960. N 2-3; Вишняк М.В. Суд скорый и неправый над русской интеллигенцией // Там же. 1959. N 12.

37 Завалишин В. Шевченко без преувеличений // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1961. 25 июня. С. 5.

38 Ульянов Н.И. Немного истории // Спуск флага. Нью-Хейвен, 1979. С. 43.

39 Ульянов Н.И. Тень Грозного // Новый журн. Нью-Йорк, 1963. N 74.

40 Ульянов Н.И. Северный Тальма. Вашингтон, 1964.

41 Небольсин А. О "Диптихе" Н. Ульянова // Новый журн. Нью-Йорк, 1968. N 91. С. 288.

42 Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. Нью-Йорк, 1966. С. 139.

43 Ульянов Н.И. Замолчанный Маркс. Франкфурт-на-Майне, 1969.

44 Бондаренко В. Возвращение невозвращенцев // Слово. М., 1992. N 1-6. С. 51.

45 Ульянов Н.И. Петровские реформы // Отклики: Сб. ст. памяти Н.И. Ульянова (1904- 1985). Нью-Хейвен, 1986.

46 Ульянов Н.И. Роковые войны России // Скрипты. Анн Арбор, 1981. С. 165.

47 Ульянов Н.И. Сириус Нью-Хейвен, 1977. С. 322-323.

48 Ульянов Н.И. Свиток. Нью-Хейвен, 1972. С. 141-232; Он же. Луара // Новое рус. слово.

стр. 227


--------------------------------------------------------------------------------

Нью-Йорк, 1976. 15 февр.; Он же. Флоренция // Там же. 1978. 12 нояб.; Он же. По Франции // Там же. 1978. 3 дек.; Он же. Размышления у Римских руин // Там же. 1979. 29 июля. 49 Отклики // Сб. ст. памяти Н.И. Ульянова (1904-1985). Нью-Хейвен, 1986; Самарин В. Служение России. (Памяти Н.И. Ульянова) // Вече. Мюнхен, 1985. N 18; Зеньковский С.А. Верный флагу. Памяти Н.И. Ульянова (1904-1985) // Новый журн. НьюЙорк, 1985. N 160; Крыжицкий С. Ульянов Н.И. // Там же.

50 Базанов П.Н. Петропольский Тацит в изгнании // Сфинкс. СПб., 1995. N 1; Ульянов Н. Комплекс Филофея / Вступ. статья В.И. Дурновцева // Вопросы истории. 1994. N 4; Филонова Л.Г. Николай Иванович Ульянов // Русские философы (конец XIX - середина ХХ века): Антология. М., 1996. Вып. 3.

51 Багдасарян В.Э. Исторические взгляды Николая Ивановича Ульянова: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1996.

52 Багдасарян В.Э. Историография русского зарубежья: Николай Иванович Ульянов. М., 1997.

Опубликовано на Порталусе 11 октября 2007 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама