Ныне армейские проблемы широко освещаются всеми органами массовой информации. Нам сообщают сколько денег недополучили из бюджета прапорщики и сколько месяцев не выплачивали зарплату летчикам, появились уже не только рубрики, но и целые передачи, в которых нам пунктуально излагают где, когда, кому и сколько недодали, а известное каждому "Телеутро" недавно поставило вопрос ребром - можно ли вообще считать армией сотни тысяч людей, хотя и вооруженных, но месяцами не получающих зарплату, а иногда и полуголодных?

Очень хороший вопрос.

Перебои со снабжением армии случались и раньше - вот, например, письмо графу П.А.Толстому от 28 сентября 1799 года: "Письмо вашего сиятельства мною получено. И как уже Корсаков дошел до крайности, то и надлежит ему без действий ожидать моего соединения. Благодарю Вас за попечение о его потребностях и при том не оставьте пещися как о заготовлении провианта для войск, так и военной амуниции: по 1-му мы в голоде, а по 2-му избегаем сражения.

Пребываю, впрочем, с истинным почтением. Суворов".

Голодные, оборванные, без артиллерии и ружейных припасов, они шли через Сен-Готард и Чертов мост, дрались при Нови и у Муттенталя - и никто в мире не смел сомневаться, что это идет Русская Армия!

Едва ли не самой одиозной фигурой военной истории XX века рисовала советская пропаганда русского боевого генерала Л.Г.Корнилова - и это можно понять. Лавр Георгиевич Корнилов знаменует собою национальную волю русского народа, его порыв стряхнуть наваждение, остановить словоблудие, изгнать болтунов-разрушителей и прекратить развал страны хотя бы и жесткими методами военной диктатуры. Когда демократы Гучкова и Керенского, а позже большевики, предавали и разлагали русскую армию, истекавшую кровью в боях Второй отечественной - Первой мировой, когда организовывали братания, над которыми в "братских" германских окопах открыто смеялись, именно генерал Корнилов стал инициатором создания ударных штурмовых частей. Солдаты и офицеры, желающие собственным примером увлечь войска, добровольно вступали в эти "батальоны смерти" и направлялись на самые опасные участки фронта. Отличительным знаком штурмовых частей стала черная форма с эмблемой в виде черепа и скрещенных костей. Я не знаю, что означает этот знак у масонов, мне безразлична вражеская символика эсэсовских частей, - но в Русской Армии "Мертвая голова" была символом готовности к смерти за Россию. Этих людей большевики потом объявили "золотопогонными царскими генералами", "реакционным черносотенным офицерством". Их убивали без суда и следствия, преследовали, чернили - но они оставались верны России. Вероятно, вы слышали веселенькую частушку двадцатых годов, из числа тех, что штамповали для оболванивания русского народа разнообразные бедные-придворовы:

"Черепа на рукаве, кресты на груди -

Черепа лежат в траве, где ни погляди..."

Это тоже про них. У них нет могил и надгробий, их дело поливали грязью, а память о них остервенело выкорчевывали - но когда, наконец, воспрянет Россия, она воздаст должное вернейшим из своих сыновей.

Именно генерал Корнилов в августе семнадцатого пытался отстранить от власти демократов Керенского, организовав "Корниловский мятеж", именно он повел в феврале восемнадцатого в Ледяной поход Добровольческую армию - уже против большевиков "На всем необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался национальный флаг - это ставка Корнилова" - напишет в "Очерках русской смуты" другой главнокомандующий - А.И.Деникин. Пять тысяч добровольцев - плохо вооруженных, оборванных, голодных - шли заснеженными степями Дона и Кубани, и никто в мире не сомневался, что это идет Русская Армия.

Отец рассказывал как, уже в Отечественную, они несколько дней шли по колено в раскисшем снегу, чтобы успеть занять позиции перед важной операцией. Не выдержав гонки, отстали обозы, и войска шли практически без пищи и сна. Как потом стояли в засаде на предполагаемом направлении прорыва, без горячего, не имея возможности хотя бы чаем отогреться. Как дождались и он, чтобы сбросить предбоевой мандраж, стал считать вражеские танки, но на восьмом десятке сбился. Как разом ударила вся артиллерия фронта и расчеты работали у орудий все в красных соплях и в крови от полопавшихся барабанных перепонок. Как он впервые наелся досыта после трех недель боев - прямо на шоссе, заваленном трупами и оружием, заставленном техникой и обозами с награбленным немцами добром, жесткий, седой, обкатанный войною мужчина двадцати пяти лет, давясь, глотал трофейное сало, запивал трофейным ромом и плакал, обессилев от схлынувшего нечеловеческого напряжения. А в Москве был салют по поводу завершения операции - и никто в мире не смел сомневаться, что это салютуют Армии России.

А недавно я видел тяжкую сцену, возможно, беспримерную в русской истории. Схожий с нахохленным воробьем, бедно одетый старичок наскакивал на подполковника-ракетчика: "...Я в семнадцать лет Кенигсберг штурмовал, а сейчас моей Родины нет, и тот фриц мне гуманитарную помощь шлет! Да ты же предатель! Изменник Родины! Враг народа!" - и здоровенный подпол с гербом России на высокой иностранной тулье пятился от него и отводил глаза.

Знает ли тот ракетчик ответ на риторический вопрос диктора программы "Утро"? Возможно, придет час, и ему ответит суворовский гренадер или офицер Корнилова, убитый в последнем неравном бою при Знаменке, ответит пограничник из сорок первого или зенитчица с Дороги Жизни... Возможно, ответит мой отец - но это уже потом и не здесь.