G. VERNADSKY. The Mongols and Russia. New Haven. Jale university Press. 1953. 462 p. 7.50.

В истории России и многих других стран время борьбы с монгольским нашествием - тяжелая, но славная страница. Она вписана кровью народов, свыше 30 лет (1207 - 1241 гг.) мужественно сражавшихся с полчищами монгольских захватчиков. Одновременно с народами нашей страны против монгольского нашествия выступили народы Польши, Венгрии, Чехии, Словакии и балканских стран.

Борьбу против нашествия войск монгольских ханов вел великий китайский народ (1211 - 1279 гг.). В ней участвовали индийский, японский, корейский и другие народы. Упорное сопротивление завоевателям оказали иранские и арабские народы. Народы, подпавшие под монгольское иго, добились в конце концов его уничтожения.

Трудами советских историков сделано немало для изучения общественного строя монголов, политики монгольских ханов на завоеванных землях, борьбы народов нашей страны за независимость. Советская наука вскрыла несостоятельность апологии деятельности Чингис-хана я на огромном фактическом материале показала отрицательную роль монгольских завоеваний для мировой цивилизации.

Понятно, что советские ученые с интересом встретили появление новой книги профессора Г. Вернадского, "Монголы и Россия". Эта книга представляет собой третий том девятитомной "Истории России", подготавливаемой автором совместно с М. Карповичем в издании Иэльского университета (Соединенные Штаты Америки).

Обширная работа Вернадского имеет вполне "академическую" внешность, снабжена научным аппаратом, подробной библиографией, генеалогическими таблицами и картами. Она состоит из пяти глав: 1. Монгольское завоевание. 2. Монгольская империя. 3. Золотая Орда. 4. Упадок Золотой Орды и возрождение России. 5. Монгольское воздействие на Русь.

Уже при ознакомлении с оглавлением обращает на себя внимание следующий факт: Россия (которая отождествляется то с "Московией", то с "Москвой") впервые упоминается в заглавии одного из параграфов главы третьей, содержащего характеристику деятельности "монгольской администрации в России", что, по меньшей мере, странно для книги, посвященной русской истории. Но если обратиться к ее содержанию, это обстоятельство перестанет нас удивлять.

Призывая изучать историю "монголов" и "русских" "в их взаимоотношениях", автор в то же время признает, что в рамках его книги не остается места для соответственной (буквально, balanced) картины социальной, экономической и культурной жизни России под властью монголов.

Вопреки элементарной логике, автор берет для сравнительного анализа монгольскую империю в целом, а Русь лишь в ее северо-восточной части, притом без Новгородско-Псковской земли. Из его схемы выпадает внутренняя история Руси и других народов нашей страны. Рассматривая взаимовлияние "монголов" и "русских", Г. Вернадский игнорирует тот факт, что империя монгольских ханов являлась носителем разрушения и регресса, а растущее Русское централизованное государство было оплотом развития, прогресса русского и других народов, придавленных империей и Золотой Ордой. Да и как можно рассматривать монгольскую империю в виде единого целого, когда уже в 60-х годах XIII в. от ее единства осталось одно воспоминание? Закономерно ли употребление общих терминов "монголы" и "русские" без выяснения классовой структуры каждого из этих народов? Разве завоевательную доктрину, которой следовали монгольские ханы, создали рядовые скотоводы "карачу", или московские князья руководствовались интересами крестьянства? Наконец, хорошо известно, что одним из основных принципов всех империй было разобщение подвластных народов и разжигание распрей между их правителями. Почему же автор, подчеркивая, что средства, собранные русскими вассальными князьями, укрепляли власть Орды и империи, не отмечает в то же время, что борьба подвластных империи и Орде народов оказалась сильнее власти самых жестоких правителей и привела в конце концов к развалу и империи и Орды?

Значительная часть рецензируемой книги посвящена монгольской истории. Приверженец "теории народов-господ", Г. Вернадский видит в возникновении монгольского государства появление нового "народа-за-

воевателя", носителя "идеи мировой империи". Историю этой империи автор делит на два периода: первый - собственно создание государства (до 1241 г.), второй - консолидация империи и освоение завоеванного. Длительная и сложная история монгольских племен, особенности формирования имущественного неравенства в монгольском обществе, образования классов и т. п. игнорируются автором. Единственное содержание монгольской истории он видит в завоеваниях. Г. Вернадский считает завоевания "результатом серии сложных факторов" - от "стремления воинов к богатой добыче через конструктивный коммерческий империализм монгольских правителей к грандиозной концепции мировой империи". "Идея империи" была, по мнению автора, отличительной чертой движущего монголами духа завоеваний, причем императоры вели войны с целью "достижения всеобщего мира и международной стабильности" (стр. 92).

Г. Вернадский связывает слова "всеобщий мир", выражающие лучшие чаяния человечества, с именами монгольских императоров, заливших кровью огромные территории Европы и Азии. Он рисует Чингис-хана как воплотителя имперской идеи (стр. 99), а его завоевания под пером Г. Вернадского превращаются в победное шествие "носителя идеи" среди аморфной массы окрестных народов, подлежащих подчинению. Сопротивление народов Средней Азии монгольскому вторжению представлено так, что остается недоумевать, для чего нужна была военная организация монгольского государства. После поражения Мухаммеда и Джелаль-ад-дина, по словам автора, военные отряды покоренных народов разбрелись кто куда (стр. 40, ср. стр. 47). На самом деле монгольские полчища на несколько лет завязли в Средней Азии; простой народ героически защищал свои города: стоит вспомнить оборону Отрара, Ходжента, Ургенча и других, подвиги отряда Мелик-Тимура - героя Мавераннахра.

Советскими и монгольскими историками установлено, что монгольский народ вышел на историческую арену отнюдь не как захватчик. В трудах советских ученых прослежены основные этапы формирования монгольской народности, развитие имущественного неравенства среди монголов, переход от куренной системы к аильной, разложение общинной собственности на землю и скот, укрепление власти степной скотоводческой знати за счет экономического и политического угнетения простого народа. Этот процесс закономерно завершился образованием монгольского государства¹ . Грабительские походы прервали развитие монгольской государственности и ознаменовали новый период, гибельный не только для завоеванных народов, но и для самого монгольского народа. Смешивая период создания прогрессивного монгольского государства и формирования монгольской народности с периодом создания реакционной захватнической империи, Г. Вернадский извращает историю монгольского народа, зачеркивая ее прогрессивные явления.

Говоря о грабительских походах, надо иметь в виду прежде всего особенности общественного строя монголов: феодализм развивался здесь на основе экстенсивного кочевого скотоводства, поэтому монгольские феодалы в поисках иных источников обогащения обратились к грабежу соседних земледельческих государств. Следовательно, грабительские походы были связаны с закономерным этапом истории монгольского общества, и выражали интересы местных феодалов, а не были воплощением "имперской идеи" или плодом специфически монгольского "духа завоеваний".

Г. Вернадский считает, что содержанием периода, следующего за смертью Угедея (1241 г.), являлось обеспечение сохранности империи, укрепление и освоение завоеванного. Автор полагает, что в этот период "институты империи функционировали с разумной эффективностью и точностью в большинстве частей империи, несмотря на все внутренние конфликты" (стр. 59). Бросается в глаза искусственность грани, избранной Г. Вернадским. О каком переходе к закреплению завоеванного может идти речь, если монгольские ханы, потерпев неудачу в Европе, еще продолжали наступаю, на земли иранских и арабских народов, еще воевали в Китае и не оставили намерений покорить Индо-Китай, Индонезию, Японию? И уж, конечно, не о консолидации свидетельствует борьба определенных групп внутри Монголии, выступавших на

¹ Б. Я. Владимирцов. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л. 1934, стр. 86 и сл.; Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский. Золотая Орда и ее падение. М.-Л. 1950, стр. 37 и сл.; В. В. Бартольд. Связь общественного быта с хозяйственным укладом у турок и монголов. "Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском государственном университете имени В. И. Ульянова-Ленина". Т. XXXIV, вып. 3 - 4. Казань. 1929, стр. 1 - 4.

стороне Ариг-Буги, Хайду и других, против власти великих хамов. Что же касается разумной эффективности и точности, то уместно напомнить признание самого Мункэ-хана, что "дела насилия и притеснений достигли высшей степени, причем особенно были доведены до крайности земледельцы от множества всякого рода тягот - взысканий и обременении чрезвычайными налогами, так что польза, получаемая ими, не равнялась половине взысканий (в виде повинностей)..."² .

Книга пестрит нелепыми утверждениями, будто Хубилай, разоривший Южный Китай, был мудрым благодетелем народов Китая; будто не борьба народов, а дизентерия в монгольском войске привела к срыву попыток великих ханов завоевать Индо-Китай (стр. 76), а тайфуны и отсутствие мореходных навыков у монголов привели к провалу вторжений на японские острова. Изгнание Тоган-Тимура из Китая автор объясняет, главным образом, разливом Желтой реки (стр. 89 - 90).

Г. Вернадский нигде не дал общей характеристики монгольской империи и ее роли в истории. Он ограничился передачей некоторых давно известных данных о законодательстве, армии, военном искусстве монголов (стр. 126 - 129) и нарисовал идеализированную картину внутреннего положения Монголии: тут и забота о бедных, и общественные постройки, и идеальная почтовая служба. Правда, ниже он сам разрушает эту идиллию, заявляя, что потеря свободы собственно монгольскими племенами была одной из причин упадка империи (стр. 133).

Вернадский уклонился от спора с советскими историками, которые характеризуют монгольскую империю как непрочный конгломерат племен и народностей, подчиненных грубому насилию монгольской знати, но сумевших, несмотря на жестокий иноземный гнет, сохранить свой язык и религию, а в некоторых странах, например, в Китае и на Руси, местные формы государственности. Паразитизм правящей знати задерживал рост творческих сил самого монгольского народа. Это особенно заметно при изучении хозяйственной жизни Монголии в правление Чингизидов.

Весьма показательны в этом отношении результаты раскопок Каракорума на Орхоне, первой столицы Монголии, произведенные в 1948 - 1949 гг. советскими и монгольскими археологами под руководством С. В. Киселева. Здесь, на обширной площади раскопа (около 7 тыс. кв. м), открыты ханский дворец, ремесленные (металлургические, гончарные, стеклодувные, ювелирные и др.) мастерские, военные сооружения. Характерно, что многочисленные обнаруженные здесь изделия, как местного изготовления, так и привезенные издалека, принадлежали иноземным ремесленникам. Ханский дворец был возведен в традициях китайского зодчества; найдены китайские изделия из чугуна, керамика; обнаружена: посуда среднеазиатского и русского (рязанского) типов; открыты клады китайских монет VI - XIV вв., награбленных во время походов. Нет только памятников собственно монгольского ремесла³ .

История другого паразитического государства - Золотой Орды - представлена Г. Вернадским в виде серии биографий ханов с их династическими, дипломатическими, а подчас и альковными интересами. Автор утверждает, будто Золотая Орда в течение столетия являлась составной частью империи. Но это утверждение несостоятельно. Если в начале своего правления золотоордынские ханы, номинально признавая власть Каракорума, передавали туда часть добычи, отсылали своих вассалов и иностранных дипломатов, то в 60-х годах XIII в. они прекратили эту практику и стали проводить независимую политику.

Г. Вернадский видит "связующее звено" между империей и Золотой Ордой в наличии русского отряда на службе у великого хана (стр. 87 - 88). Но этого "звена" недостаточно для подтверждения выводов, сделанных автором. Немало русских изнывало и в Сарае и в далеком Каракоруме, где их видел Рубруквис⁴ . Г. Вернадский характеризует экономику Золотой Орды как "симбиоз кочевого и оседлого населения" (стр. 209), пишет о ее городах, торговле и т. п. Но он умалчивает о насильственном характере "симбиоза", о непрерывном ограблении завоеванных стран, составлявшем основу этого "комплексного экономического организма" (стр. 209).

Автор не раскрывает истинных причин упадка империи и Золотой Орды. Правда, он пишет о противоречиях "между имперской системой и феодальной природой мон-

² См. "История Монгольской Народной Республики". М. 1954, стр. 96.

³ Материалы раскопок еще не опубликованы. Они хранятся в Национальном музее в Улан-Баторе.

⁴ Вильгельм де Рубруквис. Путешествие в восточные страны. Перевод А. И. Малеина. СПБ. 1911, стр. 142.

гольского общества" (стр. 130. Эта замысловатая формула автором никак не раскрывается, а о природе монгольского феодализма он нигде не говорит), о недостаточной координации и значительном числе конфликтов между самими ханами, о "примитивных условиях технологии", "значительной обширности империи", о "быстром размножении Чингизидов" и т. п. На самом деле внутреннюю слабость империи и Золотой Орды обусловило отсутствие собственной экономической базы, существование за счет грабежа завоеванных земель. Империя и Орда были разрушены борьбой подвластных им народов. Разве не знаменательно, что всего лишь 12 лет отделяют изгнание Тоган-Тимура из Китая от разгрома полчищ Мамая на Куликовом поле?!

Касаясь монгольского нашествия на Русь, автор всячески стремится затушевать отрицательное значение монгольских завоеваний и умалить вклад народов в борьбу с монгольскими захватчиками.

Завоевательные действия монгольских ханов представлены в его книге как победное шествие, не встречавшее серьезного сопротивления русского народа. Автор утверждает, что монгольские рати грабили "боярское имущество и села на своем пути" и, "по-видимому, обходили города", уничтожая только те, которые могли задержать монгольское продвижение (стр. 51); из городов, оказавших сопротивление врагу, упомянут лишь Козельск. Г. Вернадский "забыл" сказать о четырехлетней борьбе нашего народа с нашествием, о разорении 14 суздальских городов, о взятии "копьем" многих галицко-волынских городов⁵ , об отважных действиях Филиппа Нанка с москвичами, Дмитра с киевлянами, Евпатия Коловрата с рязанцами... Лопата советского археолога в районах Киева, Рязани, Болгара, Райков⁶ раскрыла потрясающую по своему драматизму картину обороны и разгрома цветущих городов - развалины домов, церквей с грудами скелетов жителей, павших в бою. Они лежат в воротах домов, пронзенные стрелами, с мечами, булавами и даже ножами в руках...

Г. Вернадский пишет, что монгольские войска ушли из Польши, так как получили приказ выступать в Венгрию и "не могли терять времени, осаждая города", что в Чехии действовали лишь разрозненные монгольские отряды и "вопреки широко распространенным легендам никаких значительных битв" в Моравии не было (стр. 56), что главная монгольская армия после продолжительного отдыха в Венгрии была готова для нового наступления в Европе (стр. 57).

Г. Вернадский заявляет, будто бы "Запад был неожиданно спасен благодаря событию, которое произошло в далекой Монголии. 11 декабря 1241 г. умер великий хан Угедей... По сообщению Плано Карпини, Угедей был отравлен "теткой" своего сына Гуюка. Эта женщина, кто бы она ни была, и должна рассматриваться как спасительница Западной Европы" (стр. 57 - 58).

Г. Вернадский просто-напросто игнорирует общеизвестные факты. Он не пишет о том, что монгольские полчища встретили в Европе упорное сопротивление народов. Об этом свидетельствуют мужественные действия Генриха Благочестивого с рыцарями и ополчением и сопротивление захватчикам со стороны польских городов. Это подтверждается и борьбой венгерского народа. Достаточно вспомнить действия войск Коломана, жестокую битву при Сайо, героическую оборону Пешта и других городов, партизанскую борьбу крестьянских отрядов Ланки Прекрасной в Чернхазе⁷ и др. Не менее красноречив был бы перечень городов Чехии, Словакии, Хорватии и других земель, оказавших сопротивление вторжению. Под ударами со всех сторон таяло монгольское войско. Папский посол Плано Карпини сообщал, что из монголов, двинувшихся вглубь Европы, "многие были убиты в Польше и Венгрии"⁸ .

Не говорится в книге Г. Вернадского и о том, что монгольские полчища вторглись в Европу, будучи ослабленными кровопролитными боями на Руси, что во время их европейского похода в тылу не затихала борьба

⁵ Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I, вып. 2, стб. 464; т. II. СПБ. 1908, стб. 786.

⁶ М. К. Каргер. Археологические исследования древнего Киева. К. 1951, стр. 7, 40, 191 и др.; А. Л. Монгайт. Топография Старой Рязани. "Краткие сообщения" Института истории материальной культуры. Вып. 44. М. 1952, стр. 104 - 115; А. П. Смирнов. Основные этапы истории города Болгара. "Материалы и исследования по археологии СССР". N 42. М. 1954, стр. 315 - 316; В. К. Гончаров. Райковецкос городище. К. 1950. стр. 137 и др.

⁷ См. М. А. Павлушкова. Аннотация на статью Э. Ледерер "Международные отношения в период татарского нашествия". Сборник "Средние века". Вып. V. 1954, стр. 408 - 409.

⁸ Иоанн де Плано Карпини. История монголов. Перевод А. И. Малеина. СПБ. 1911, стр. 25.

народов нашей страны. Напомним о разорении волынскими отрядами владений болоховских бояр, предательски вступивших в соглашение с ханами; о партизанских действиях на Волге отряда половчанина Бачмана; о восстании волжских болгар под руководством Баяна и Джику; о восстании городской бедноты и окрестных крестьян Бухары под руководством ремесленника Махмуда Тараби; о непрекращающейся освободительной борьбе на Северном Кавказе (аланов, черкесов и др.)⁹ и в Закавказье. Героическая борьба народов и прежде всего великого русского народа - вот что спасло цивилизацию Европы от гибели.

В предисловии к книге Г. Вернадский вынужден признать, что русский народ не примирился с монгольским игом, что дух русского народа никогда не был сломлен.

Но, касаясь конкретной истории, Г. Вернадский старается затушевать тот факт, что русский народ при поддержке других народов нанес решающие удары Золотой Орде и благодаря своей самоотверженной борьбе сверг чужеземное иго (стр. 245).

Читатель не найдет в книге научной истории крестьян, горожан, дворянства, боярства и церкви, анализа экономической природы великокняжеской власти и ее политики. В ней ничего не говорится о связях русского народа с народами Прибалтики, Севера, Приуралья, Поволжья, о внешней политике Руси, об ее отношениях со Швецией, Норвегией, Данией, Орденом.

Скупо приводимый материал русских источников тенденциозно обрабатывается Г. Вернадским. Так, автор приводит некоторые сведения о восстаниях на Руси против власти Орды, но размах и последствия восстаний умаляет. Он пишет, что восстание 1262 г. охватило четыре главных города Северо-Восточной Руси (стр. 159), хотя из Устюжского летописного свода, который ему известен (стр. 160), автор должен был знать и о восстаниях в других городах¹⁰ . Он сообщает о восстании в Курской земле (стр. 183), которое баскак Ахмат жестоко подавил, но не пишет о политических последствиях восстания, о том, что Ахмат "не сме жити в Руси... и поиде в Орду, держася рати татарскыа"¹¹ , что восстания привели в дальнейшем к отмене системы откупов, а затем и баскачеств.

Автор обнаруживает обостренный интерес к фактам службы русских пленных и перебежчиков при дворах ханов, султанов и других иноземных правителей. Он тщательно подбирает факты сотрудничества отдельных русских князей с ханами (стр. 168 - 170), но игнорирует то обстоятельство, что русский народ с презрением отвергал власть этих перебежчиков¹² .

К этому надо добавить, что книга изобилует фантастическими, антинаучными рассуждениями. Вот, например, что пишет автор о происхождении терминов "Белая" и "Черная" Русь: "По-видимому, Черные и Белые были особыми корпорациями среди викингов. Черные, по-видимому (!), преобладали среди датчан, а белые - среди норвежцев. Обе корпорации могли (!) существовать среди шведов. На основе (!) вышеупомянутого соображения я склонен думать, что область, известная как Черная Русь, была в определенное время, скажем (!) в IX в., под контролем черных викингов, а область, называемая Белая Русь, - белых викингов. Это - посильное объяснение происхождения данных названий" (стр. 237). Подобного же свойства и соображения автора о том, почему Василий II был прозван "Темным" (стр. 321 - 322), и т. п.

Не останавливается автор и перед тем, чтобы некоторых ханов представить благодетелями Руси. Сообщая о том, что Тохта собирался на Русь, но умер в пути, он замечает, что никто из ханов не ездил на Русь и поездка Тохты, "видимо", была связана "с планами далеко идущих реформ монгольской администрации в северном улусе. О характере этих реформ мы можем лишь гадать", - пишет Г. Вернадский (стр. 195). И он действительно гадает, сообщая читателям о том, что осуществление плана "реформ" Тохты в северном улусе было бы равнозначно признанию России сложившимся партнером как в Золотой Орде, так и в панмонгольской федерации (стр. 195). При таком фантастическом подходе к делу автору не трудно представить в виде заботливого реформатора на Руси хана Узбека

⁹ ПСРЛ. Т. II, стб. 792; В. Г. Тизенгаузен. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. М.-Л. 1941, стр. 35; А. Ю. Якубовский. Восстание Тараби в 1238 г. (К истории крестьянских и ремесленных движений в Средней Азии). "Труды Института востоковедения АН СССР". Т. XVII. М.-Л. 1936; "Очерки истории СССР. Период феодализма (IX - XV вв.)". Ч. II. М. 1953, стр. 739.

¹⁰ Устюжский летописный свод. Под ред. К. Н. Сербиной. М.-Л. 1950, стр. 47; ПСРЛ. Т. I, вып. 2, стб. 476.

¹¹ ПСРЛ. Т. XVIII. СПБ. 1913, стр. 79 - 80.

¹² См. "Очерки истории СССР. Период феодализма (IX - XV вв.)". Ч. I. М. 1953, стр. 880.

(стр. 199) и положительно оценить кровавого завоевателя Тамерлана (стр. 269).

Г. Вернадский игнорирует захватническую сущность восточной политики Литовского великого княжества, борьбу народов Белоруссии и Украины за независимость и воссоединение с братским русским народом и роль Русского государства во главе с Москвой в поддержке этой борьбы. Освободительная Куликовская битва ставится им в один ряд с завоевательными походами литовских князей (стр. 233).

Стремясь обелить монгольских ханов, Г. Вернадский утверждает, будто "политическое деление между Западной и Восточной Россией произошло отчасти от неудачного исхода попытки монгольских ханов оказать одинаковую помощь (!) русским на Западе против вторжений Польши и Литвы" (стр. 234). Выходит, что ханы были помощниками русских в их борьбе против агрессии с Запада. Можно напомнить автору факты страшного разорения монголами земель Галицко-волынской Руси; напомнить о походе 1275 г., когда "союзные" владимирским князьям монгольские рати, идя на Запад и "того злее" на обратном пути, "по волостем и по селам дворы грабяще, кони и скоты и имение отъемлюще, и где кого встретили и облупившие нагого пустять"; летописец здесь замечает, что, выдавая себя за помощников, ханы оказались хуже врагов: "творящеся на помощь пришедше, обретошася на пакость"¹³ .

В книге Г. Вернадского мы не найдем истории Москвы как столицы, как центра русской народности, не найдем экономического обоснования процесса централизации государства. Он не пишет о том, чьими руками была отстроена Москва и десятки других городов, кто вспахал поля и своим трудом обогатил князей, бояр, церковь, дворян, почему дворяне поддерживали сильных князей, а часть бояр нет, и т. п. Правда, автор признает, что простые люди - тяглецы-крестьяне и горожане "численно составляли основу нации" (стр. 372), но он отводит им четыре с половиной страницы, на которых проводит глубокомысленную аналогию между тяглом крестьянства и горожан и службой при дворе знати и дворянства и попутно заявляет, будто крестьянство того времени было в соответствии с неким "трудовым правом" лично свободно.

Г. Вернадский утверждает, что в течение второй половины княжения Василия II "были заложены основы и идеологические, и материальные для царства Московского" (стр. 325). Какие это основы, остается тайной. Он отмечает, что "созидательные достижения последней части его правления объясняются твердой поддержкой, оказанной ему церковью, служилыми князьями, дворянством и "верными" татарами" (стр. 326). Но автор не дает ответа на вопрос, почему прежде эти социальные группы не поддерживали князей, в чем значение их поддержки, откуда взялись у князя "материальные основы"?

Переходя к выяснению вопроса о "монгольском воздействии" на Россию, Г. Вернадский замечает: "Логически возможно отвергать какое-либо положительное влияние монгольских учреждений на Россию и все же признавать значение монгольского воздействия на нее, даже если оно было только отрицательным" (стр. 334). Из этих слов, казалось бы, следует, что автор будет изучать отрицательное значение "монгольского воздействия" на нашу страну. Отнюдь нет, и на этот раз общая формула лишь знаменует уход автора от открытой полемики и прикрывает его попытку обосновать положительное значение монгольского ига для Руси.

Метод исследования проблемы, избранный Г. Вернадским, крайне прост: "Удобный метод оценки размера монгольского влияния на Русь представляет собой сравнение Русского государства и общества в предмонгольский период с их состоянием в послемонгольское время и, в особенности, сопоставление характера (spirit) и учреждений Московской Руси с тем, что было в России киевских времен" (стр. 335). Этот метод особенно "удобен" потому, что Г. Вернадский не анализировал внутреннего развития России XIII - XVвв. и может без тени смущения утверждать: "Post hoc, ergo propter hoc". Мало того, видимо, для вящего "удобства" автор сравнивает Киевскую Русь с Россией не середины XV в., до которой довел свою книгу, а начала XVII в.! Если к этому добавить, что самое Киевскую Русь он понимает как в основном "свободное общество" (стр. 336 - 337), "федерацию", которая "основана на свободе", где "три элемента власти - монархический, аристократический и демократический - взаимно уравновешивали друг друга и народ имел голос повсюду в стране" (стр. 335), то метод Г. Вернадского станет вполне ясным.

¹³ ПСРЛ. Т. XVIII, стр. 74.

Автор предпочитает говорить о положительном значении "монгольского воздействия" на Россию. Правда, в экономической области монгольское воздействие привело к упадку городов (стр. 341), но зато, надо думать, процветали деревни, так как монгольские ханы "не имели оснований для разрушения производительности сельского хозяйства" (там же). Что касается торговли, то после временного упадка и она расширилась и, "можно полагать, монгольское владычество было благоприятно" для ее развития (стр. 343). Послушать Г. Вернадского, так не было лучших стимулов к подъему Руси, чем разорение городов, постоянные набеги и тяжелые дани.

В области общественных отношений и политического строя монгольское владычество, оказывается, также немало помогло развитию России. Чего стоит хотя бы факт признания "монголами прав династии Рюриковичей"! Словом, "патримониальный принцип" якобы следует считать психологической основой власти Даниловичей московских" (стр. 353).

Правда, Г. Вернадский заявляет, что основу власти, князя составил его домен (стр. 353). Но происхождение и сущность этого домена он понимает превратно. "Возрастание относительного значения больших земельных владений в русской политической структуре" объясняется упадком городов и натурализацией хозяйства. В Киевской Руси князья, располагая городами, "больше интересовались политикой, чем экономической деятельностью" (стр. 346), с упадком же городов, когда "сельское хозяйство и другие отрасли эксплуатации природных ресурсов земли и лесов выступили на передний план", а ханы ограничили политические права князей, последние обратились к занятиям хозяйством и обзавелись доменом.

Эти рассуждения сопровождаются голословными утверждениями, будто от монгольского владычества России достались система налогового обложения и организация войска (стр. 358 - 359). Даже такой тактический прием, как окружение войск противника с флангов (блестяще осуществленный в Ледовом побоище), он приписывает заимствованию с монгольских образцов (стр. 363). Автор пишет, что "организация общественных классов, которая возникла в течение монгольского периода и была первоначально основана на монгольских принципах администрации (!), развивалась далее и завершилась Московским государством" (стр. 390). К этому добавлена фраза, вовсе не вытекающая из всего того, что поведал нам Г. Вернадский: "Самодержавие и крепостничество были ценой, которую русские люди должны были заплатить за национальное выживание (survival)" (стр. 391). Однако из книги Г. Вернадского никак не следует, что монгольское иго угрожало национальному существованию Руси. Напротив, его концепция, грубо говоря, состоит в том, что создали Россию "варяги", просветили "византийцы", разрушили, но и, спасибо им, укрепили "монголы".

Книга Г. Вернадского пестрит неправомерными сравнениями и модернизмами (например, он пишет о "холодной войне" между Тверью и Москвой (стр. 194), внутренними противоречиями между общими утверждениями и подбором фактов; она научно несостоятельна и проникнута антигуманистической идеей апологии войн и завоевателей. Хотя специализированные американо-английские журналы восторженно рекламируют эту книгу¹⁴ , она не встретит положительного отношения со стороны тех ученых, которым дорога истина.

¹⁴ См. рец. Д. Оболенского в "Oxford Slavonic Papers". Vol. V. Oxford. 1954, pp. 20 - 31; ср. рец. Г. Фишера в "The American Slavonic and East European Review". Vol. XIII, N 4. 1954, pp. 606 - 608.