Завершено академическое собрание сочинений Велимира Хлебникова. Еще каких-нибудь двадцать лет назад, когда творчество поэта было оприходовано официальным советским литературоведением по ведомству чуждой народу "зауми", об этом трудно было даже мечтать!

Изысканный агатовый переплет с аквамариновым тиснением, отменного качества бумага, десятки автографов поэта и фотографий, а главное, обстоятельные комментарии - труд всей жизни одаренного литературоведа Рудольфа Дуганова (1940 - 1998), разработавшего научно-текстологическую концепцию издания и успевшего осуществить ее почти до самого конца. Лишь во второй части последнего, шестого, тома редакционная коллегия вынуждена была подключить к составлению примечаний филолога нового поколения Е. Р. Арензона.

Поэзия - вещь универсальная, и смотреть на нее можно по-разному. Но если под поэтической работой понимать не своего рода "отражение жизни" (будто нет у жизни другого назначения, как заниматься самолюбованием) и не некую сладкоголосую иллюстрацию исторической поступи, а, прежде всего, мистическую жизнь языка с его непрерывными усилиями по расширению выразительных возможностей, то место Хлебникова в русской поэзии следует определить как одно из самых высоких. В глазах целого ряда несомненно состоявшихся русских поэтов - таких как Маяковский, Заболоцкий, Введенский, - Хлебников и вовсе второй после Пушкина по значительности русский поэт, единственный в XX веке, кому пушкинская ноша титана-речетворца оказалась по плечу. Хотя были, естественно, и другие мнения - особенно в пору эксцентричного дебюта Хлебникова в стане футуристов. Игровые маски, которые они, "будетляне", потешного хэппенинга ради, на себя напяливали ("Председатель Земного Шара" и пр.), вызывали раздраженное неприятие, например, у Бунина и других наследников классики. История восприятия творчества Хлебникова на протяжении века подробно прослежена во вступительной статье и комментариях Дуганова. Взрывная, "варварская" суть своеобразного экспрессионизма Хлебникова поначалу смущала и символистов (даже такого широкого вкуса, как Вячеслав Иванов) и акмеистов, претендовавших со своим "Аполлоном" и "Цехом поэтов" на первенство в литературной жизни начала двадцатого века. Сам Хлебников с его феноменальной чуткостью к тончайшим нюансам русской речи относился к коллегам из чуждых футуристам станов куда более снисходительно и, как потом выяснилось, объективно. Чего стоит хотя бы его прямо-таки гомеровское обращение к "архаисту" Вячеславу Иванову: "Ты, чей разум стекал, как седой водопад, на пастушеский быт первой древности..."

Попытка Хлебникова "заковать в меру трепет Вселенной", дать Формулу Бытия в его предельных измерениях Времени и Пространства, конечно же, лежала в русле основных стремлений мирового искусстватого времени. Аналогии его поисков давно уже установлены в живописи Кандинского, Малевича и Филонова, в творчестве дадаистов и экспрессионистов, в высших достижениях западной поэзии XX века (от Рильке, Тракля и Бенна до Сен-Жон Перса, Лорки, Хименеса, Йейтса и Паунда). В своем отечестве Хлебников оплодотворил поэзию не только собратьев по футуризму Маяковского и Крученых, но и всех до единого обэриутов, ли-

стр. 47

деры которых Хармс и Введенский не уставали это подчеркивать, и великого мудреца Заболоцкого, и Мартынова с Вознесенским, и своеобразнейших литературных изгоев Ксению Некрасову и Николая Глазкова, и, уже в недавние дни, Сапгира, Айги, Виктора Соснору, Олега Григорьева, Константина Кедрова. К нему, как к Учителю, припадает ведущий "евразиец" отечественного стихотворства Тимур Зульфикаров.

Словом, этот бесприютный и нищий скиталец, таскавший по русским просторам на своих плечах мешок со стихами, к нашему времени стал одним из главных и величестве иных жрецов русской поэтической речи. Великолепно изданный академический шеститомник это еще раз со всей очевидностью являет. Остается надеяться, что он не превратится в бронзовый памятник, а будет хлебом насущным для всех неравнодушных к русскому слову.

Приходится отметить и ложку дегтя в издании: отказавшись от вклеенных иллюстративных блоков на мелованной бумаге, типография "Наука" не смогла достаточно качественно воспроизвести многочисленные фотографии самого Хлебникова и его современников. Когда-то теперь это упущение удастся исправить? Снова ждать семьдесят лет до нового собрания сочинений Хлебникова? А именно столько лет прошло между знаменитым в свое время хлебниковским пятитомником Харджиева и академическим шеститомником Дуганова.