Костюнин А. В купели белой ночи

Петрозаводск, 2007

Повести и рассказы карельского писателя Александра Костюнина можно определить вкратце как "простые истории". Герои его прозы - "маленькие" люди, северная природа, обычная жизнь. Как признаётся сам автор - член Союза писателей России, руководитель оборонного судостроительного завода, ему нет нужды выдумывать сюжеты. Полезные творческие ископаемые - прямо на поверхности... Жизнь диктует, только успевай записывать.

Например, документальная повесть "Сплетение душ" основана на воспоминаниях родителей автора - отцовской рукописи "По собственному следу" и материнской "Утка с яблоками". Казалось бы, что особенного можно рассказать о военном детстве, деревенской школе, клейме "дочь врага народа", холодном бараке, в котором ютились спецпоселенцы, высланные на сибирский лесоповал, - сколько уже об этом писано-переписано! Однако доверительная интонация, памятливость и наблюдательность рассказчиков делают "Сплетение душ" чтением не просто увлекательным, но - что важнее - вызывающим сопереживание и сострадание.

И в повседневности всегда найдётся место размышлениям о смысле жизни, о смерти, о добре и зле, об истине и правде. Вот открывающий книгу рассказ "Рукавичка" - детское воспоминание об игрушечной рукавичке, пропавшей из кабинета труда после ухода первоклассников. Конечно, виновник не должен остаться безнаказанным, и Алла Ивановна, "учительница первая моя", устраивает, выражаясь лагерным языком, настоящий "шмон": вытряхивает содержимое портфелей, заставляет дрожащих малышей на глазах у всех раздеваться до нижнего белья: Светка... поминутно всхлипывая... присев на корточки, развязала шнурки башмачков и, поднявшись, по очереди стащила их. Бежевые трикотажные колготки оказались с дыркой. Розовый Светкин пальчик непослушно торчал, выставив себя напоказ всему, казалось, миру. Вот уже снята и юбчонка... Светка стояла босая на затоптанном школьном полу перед всем классом и, не в силах успокоить свои руки, теребила в смущении байковые панталончики.

В итоге справедливость торжествует, но не слишком ли высока её цена - слезинка ребёнка? Стоит ли она того, чтобы "преступник" - перепуганный

мальчонка - получил клеймо вора и стал объектом для плевков, насмешек и других унижений? Искупил ли Юрка Гуров свой первый и последующие грехи (в голодные девяностые с подельниками воровал у односельчан из погребов и огородов картошку, капусту и т.д.) своей страшной смертью? Разозлённые мужики устроили над Юркой сотоварищи самосуд: увезли к лесному озеру и заставили рубить прорубь. Нет, топить воров никто не собирался, а хорошенько проучить их следовало. И пока вершители правосудия пили за победу над злом, Юра Гуров повесился у себя в сарае...

Так Александр Костюнин вновь напоминает старую истину: "Не судите да не судимы будете", ибо расплатой за "судебную ошибку" может стать чья-то жизнь - хрупкая и бесценная. И нельзя не согласиться с автором предисловия, московским поэтом Владимиром Бояриновым, назвавшим "Рукавичку" классикой самоучителя нравственности в эпоху всеобщего одичания. Впрочем, это можно сказать обо всей книге Костюнина.