ХОЖДЕНИЯ ВО ФЛОРЕНЦИЮ. ФЛОРЕНЦИЯ И ФЛОРЕНТИЙЦЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. ИЗ ВЕКА XIX В ВЕК XXI. М.: "Рудомино", 2003, 655 с.

Так называется антология, вышедшая под редакцией генерального директора Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы (ВГБИЛ) Е. Ю. Гениевой и президента Флорентийского общества П. Д. Баренбойма и подготовленная научно-библиографическим центром ВГБИЛ¹ . Название книги не случайно. "Хождения" - весьма распространенный жанр древнерусской литературы.

"Хождение на Флорентийский собор" - так называется первый известный нам литературный памятник, описывающий поездку во Флоренцию представительной русской делегации, принимавшей участие во Вселенском соборе 1439 г. В книге собраны во едино произведения русских и русскоговорящих писателей, философов, поэтов, искусствоведов, посвященные Флоренции.

В предисловии, написанном Е. Ю. Гениевой и П. Д. Баренбоймом президентом созданного при ВГБИЛ Флорентийского общества, говорится, что прообразом этого общества было созданное в 1918 г. Studio Italiano. В начале 20-х годов прошлого века известный литератор Б. К. Зайцев писал: "А вот наша Studio Italiano. В Лавке писателей вывешивается

¹ Составители: Л. М. Бурмистрова, И. Н. Васильева, В. Т. Гринько, В. Т. Данченко, М. В. Линдстрем, О. А. Рознаровская, Ю. Г. Фридман (отв. ред.). Издание осуществлено при поддержке Московской межбанковской валютной биржи.

стр. 252

плакат: "Цикл Рафаэля", "Венеция", "Данте"... На зимних курсах бывало в нашей аудитории холодно! Дамы и барышни, да и другие слушатели сидели в шубах. Вряд ли когда-либо, где-либо, кроме России, при такой обстановке шли чтения" (с. 13).

Неразрывно связана с Флоренцией и ее историей окружающая Тоскана. Русский историк И. М. Гревс ввел даже термин "флорентийско-тосканская цивилизация". Он писал: "Думаю, всякий ум, жаждущий првды, всякая душа, восприимчивая к человечности, получит от Флоренции нечто единственное и незаменимое, без чего его личность останется в некоторых отношениях недоконченной... Флоренция, одно из самых лучших произведений человеческого творчества веков - Флорентийский край - одна из самых лучших местностей Италии. Образ Тосканы для меня ныне одно из драгоценнейших достояний души. Счастлив я, что он дан мне жизнью" (с. 139, 143).

В книге собран огромный и разнообразный по жанрам материал: письма, воспоминания, путевые записки, эссе, фрагменты научных исследований. Каких только имен тут нет! Письма и воспоминания В. А. Серова и М. В. Нестерова, "Журнал путешествий" М. Волошина, проза В. Розанова, "Итальянские впечатления", письма И. В. Цветаева Р. И. Клейну, записные книжки А. Блока, письма К. Петрова-Водкина и Л. П. Карсавина, очерки Б. К. Зайцева, фрагменты из книги "Образы Италии" П. П. Муратова, эссе философов Е. К. Герцык и Н. А. Бердяева, "Разговор о Данте" О. Мандельштама, записные книжки М. И. Цветаевой, воспоминания А. И. Цветаевой, М. Добужинского и М. Осоргина, "Охранная грамота" Б. Пастернака, "Итальянский дневник" З. Гиппиус, письма и эссе А. Г. Габричевского, воспоминания П. Н. Милюкова, И. П. Анциферова, А. Бенуа, А. Д. Сахарова, эссе В.С. Евгеньева "Из Авзонии в Италию", фрагменты научных статей философа А. Ф. Лосева, историков Л. М. Баткина и М. Л. Абрамсон.

А как представлена русская поэзия! Кто из русских поэтов не отдал дани славе и красоте Флоренции? Здесь и классики русской поэзии XX в.: Вяч. Иванов, А. Блок, К. Бальмонт, В. Брюсов, Д. Мережковский, Н. Гумилев, А. Ахматова, Эллис, Саша Черный, О. Мандельштам, М. Цветаева, С. Шервинский, В. Андреев и поэты-современники - А. Вознесенский, Н. Заболоцкий, П. Вегин, И. Бродский, А. Кушнер, А. Межиров, Д. Самойлов и менее известные поэты нового поколения - И. Я. Гдалёва-Пикман, С. Рудакова, Н. Лопухина, Фред Солянов. Наконец, широко представлены и поэты русского зарубежья XX в., печатающие свои стихи в Европе и Америке по-русски: А. Гейнцельман, Н. Харкевич (жившие во Флоренции), Л. Алексеева, Валентина Синкевич, И. Елагин, О. Б. Максимова (живущие в США). Какое разнообразие метафор, рифм и ритмов.

Известно, что гербом Флоренции является красная лилия. У Блока цветком города становится ирис, и это не случайно. В июне все склоны в окрестностях города покрыты цветущими бледно-сиреневыми ирисами - поэтому у Блока мы читаем: "Ирис дымный, ирис нежный, благовония струя" (с. 115).

Или стихи О. Мандельштама, увидевшего черты Флоренции в Москве:

Успенье нежное - Флоренция в Москве.
И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой...

На экземпляре этого стихотворения, который был собственностью М. И. Цветаевой, в примечании ее рукою написано: "мне", а в "Истории одного посвящения" (1931), где поэтесса рассказывает о встречах с Мандельштамом в 1916 г., она этот факт подтверждает (с. 324).

Пронзительны другие строки О. Мандельштама, написанные им в 1937 г., незадолго до ареста и гибели (с. 641):

Не разнять меня с жизнью - ей снится
Убивать и сейчас же ласкать,
Чтобы в уши, глаза и глазницы
Флорентийская била тоска.

Много российских даров принесено Флоренции. Но никто не сказал о ней лучше писателя Б. К. Зайцева, издавшего в эмиграции книгу "Италия". Он ведет нас по городу. "Совсем рядом красная черепично-чешуйчатая громада купола соборного, а вокруг, далее над шершаво-остро-коричневой Флоренцией с тонкими кампанилами - голубоватые вдали воздуха, голубовато-фиолетовые горы" (с. 168).

В этом же духе выдержано описание Флоренции в книге писателя А. А. Трубникова "Моя Италия" (СПб., 1908). Впоследствии ее автор, как и Б. К. Зайцев, эмигрировал и уехал во Францию. "Флоренция -празднество искусства, - пишет А. А. Трубников, -благовествует миру красоту; новый завет эстетических радостей" (с. 222).

Достойное место отведено в книге П. П. Муратову, автору знаменитой книги "Образы Италии". Она имеет посвящение "Борису Константиновичу Зайцеву в воспоминанье о счастливых днях" (с. 227). Самые восторженные слова Муратов нашел для его любимого художника Сандро Боттичелли: "Можно помнить только одно "Рождение Венеры" и в Боттичелли видеть только художника, написавшего эту одну картину. Это будет, конечно, неправильно с точки зрения истории, но ведь иногда, чтобы понять гениальное, надо забыть об истории. "Рождение Венеры" не только лучшая из картин Боттичелли - это лучшая из всех картин на свете" (с. 257).

Из размышлений о Флоренции русских писателей хотелось бы остановиться и на "Итальянских впечатлениях" В. В. Розанова: "Я увидел белое кружево мраморной церкви, положенное как бы на черное сукно, я пришел в отличнейшее настроение духа. "Ну, так и есть! цветущая, florens - Флорен-

стр. 253

ция". И заснул в самых радужных снах" (с. 17). И далее Розанов размышляет: "Чтобы построить "Дуомо", нужно было начать трудиться не с мыслью "нас посетит гений", а с мыслью, может быть, более гениальною и во всяком случае более нужною: "Мы никогда не устанем трудиться, ни мы, ни наши дети, ни внуки". Нужна вера не в мой труд, но в наш национальный труд, вследствие чего я положил бы свой камень со спокойствием, что он не будет сброшен, забыт, презрен в следующем году. Это-то и образует "культуру", неуловимое и цельное явление связанности и преемственности, без которой не началась история и продолжается только варварство" (с. 78).

В книге приводятся отрывки из мемуаров отца Владимира Левицкого, заложившего во Флоренции первую в Италии настоящую русскую церковь. Как видно из его воспоминаний, она была задумана как искупительный памятник, призванный "загладить вину за подписание митрополитом Исидором т. наз. Флорентийской унии 1439 г. с католиками о единении христианских церквей", уния, как известно, не была признана Москвой (с. 64).

Интересны письма историка Л. П. Карсавина к И. М. Гревсу. "Несмотря на каменные стены как-то особенно приятно и интимно гулять по этим узким улицам и кое-где в просветах смотреть на Флоренцию" (с. 129).

В очерке "Флоренция - любовь моя" О. Б. Максимова рассказывает о русской православной церкви, которой, добавим мы, в 2003 г. исполнилось сто лет. "В притворе справа в углу, - пишет О. Б. Максимова, - стоит на подставке колокол, снятый с крейсера "Алмаз". Никто не мог мне объяснить, как попал он во Флоренцию. Но о крейсере нашлось упоминание в книге мемуаров архиепископа Сан-Францисского Иоанна" (с. 586). В примечании сказано, что архиепископ Иоанн - церковное имя князя Дмитрия Алексеевича Шаховского (1902 - 1989) - в эмиграции в Париже выпустил несколько сборников своих стихов и издавал журнал "Благонамеренный", в котором печатались И. Бунин, М. Цветаева, В. Ходасевич, А. Ремизов. В 1926 г. на Афоне Шаховской принял монашеский постриг и иноческое имя Иоанн. После войны он жил в США (с. 586). Далее О. Б. Максимова приводит отрывок из мемуаров архиепископа Иоанна: "Летом или осенью 1919 г., прибыв в Севастополь, я был зачислен во флотскую Беспроволочно-телеграфную школу... и как "охотник флота первой статьи" был назначен на должность радиста на крейсер, бывшую императорскую яхту "Алмаз". Кораблем командовал Н. С. Чириков... Радиотелеграфная рубка крейсера "Алмаз" была моим последним русским жилищем. А церковь, где стоит теперь на покое колокол с "Алмаза", была "последним русским жилищем" для многих эмигрантов третьей волны" (с. 586).

Любопытны подготовленные Ю. Г. Фридштейном воспоминания библиотекаря А. И. Хаментовской (1881 - 1942) об истории фондов Публичной библиотеки. Она восстановила происхождение коллекции И. Е. Бецкого, называемой "Флорентийской Елкой" или "Флорентийской Энциклопедией". Это собрание итальянской библиографии, биографий и репродукций художников, главным образом флорентийских, собранная в 1881 - 1883 гг. во Флоренции Бецким, почетным членом Императорской Публичной библиотеки Санкт-Петербурга. На всех фолиантах имеется надпись "Флорентийская Елка. Сборник Бецкого 1881 - 1883 гг." Внутри на первой странице фолиантов приклеена сухая веточка елки: Бецкий одаривал библиотеку на Рождество, это был его подарок на елку. Составлена была коллекция Бецкого в последние десять лет его жизни (он умер во Флоренции). Выйдя в 1851 г. в отставку, он много путешествовал и поселился во Флоренции. Судьба самой А. И. Хаментовской оказалась трагичной: в 1923 г. она была отстранена от чтения лекций в Петроградском университете, пережила ссылку в Саратов, 11 месяцев Саратовской тюрьмы, за ними не менее жуткие полтора года в лагере инвалидов Саратовской области. В Ленинград она вернуться так и не смогла и доживала в Вышнем Волочке, где и умерла в годы войны (с. 368 - 369).

Всечеловеческий характер Флоренции ярко выражен в эссе поэта А. А. Вознесенского. Он описывает, как молодые люди спасали Флоренцию во время постигшего ее в 1966 г. бедствия - наводнения. Дочь М. В. Олсуфьевой привела его в общежитие этих ребят. "Их называли ангелами грязи. Ребята из Милана, Шотландии, ФРГ в комбинезонах и резиновых сапогах очищают Флоренцию. Долговолосые, как битлы, взирают на них серафимы с фресок Мазаччо... Ангелы вкалывают как дьяволы. На одном энтузиазме. Спят вповалку в общежитии. Фраз они не любят, но это подвиг. Население Флоренции просило мэра поставить им памятник в центре города. Ангелы отказались. Они работали не для славы... "Мы не хотим славы. Мы хотим безымянно помочь гибнущему"" (с. 481 - 482).

В заключении, написанном П. Д. Баренбоймом и имеющим знаменательное название "Флоренция в России, Флоренция в Москве", говорится о всемирном значении Флоренции, как культурного центра. "Русский эмигрант Александр Рогнедов, - пишет автор, - пытался организовать всемирное общество друзей Флоренции под председательством знаменитого английского искусствоведа Беренсона с участием видных финансистов и политиков из разных стран, но идея не получила дальнейшего развития. Человечество давно считает Флоренцию своей, и это во многом определяет международный характер города. Пять миллионов туристов ежегодно проходят по улицам и музеям этого небольшого города, а 25 американских университетов имеют здесь свои летние школы" (с. 638). "Российское флорентийское общество, - продолжает П. Д. Баренбойм, -уже принято и признано во Флорентийской Синьо-

стр. 254

рии. Логотип Флорентийского общества - лилия на зубце кремлевской стены, придуманная членом Общества Александром Захаровым и осуществленная издателем Андреем Сорокиным, - также глубоко символична. Как известно, Кремль строился с участием флорентийцев" (с. 454).

Книга прекрасно оформлена. Коричневый цвет ее обложки как нельзя более соответствует духу Флоренции. "В самом коричневом цвете здешних дворцов, - писал Муратов в книге "Образы Италии", - есть высшее благородство, - плащ такого цвета был уместен на плечах короля, скрывавшего свою судьбу под судьбой странника" (с. 231). Привлекают внимание и включенные в книгу фотографии А. Катаева из цикла "Флоренция" и выполненные в коричневатой гамме.

Н. П. Комолова, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН