Рецензии. А. Л. ХОРОШКЕВИЧ. РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ КОНЦА XV - НАЧАЛА XVI в.

Дата публикации: 16 мая 2018
Автор: Я. С. Лурье →
Публикатор: Шамолдин Алексей Аркадьевич
Рубрика: ПРАВО РОССИИ →
Номер публикации: №1526470812 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!

М. Наука. 1980. 294 с.

Монография старшего научного сотрудника Института истории СССР АН СССР доктора исторических наук А. Л. Хорошкевич посвящена одной из важных проблем нашей исторической науки. После присоединения Новгорода и падения ханского ига в 1480 г. русская внешняя политика активизируется: Иван III начинает борьбу с Ягеллонами за западно-русские земли; устанавливаются контакты Русского государства с Италией (особенно в связи с женитьбой великого князя на Софии Палеолог), германским "римским" императором, даже с Испанией (когда Карл V объединяет германскую и испанскую короны), с Данией и Турцией. Историки, занимающиеся

стр. 125

вопросами внешней политики, как правило, используют источники, связанные с одной или несколькими близкими странами. Автор широко привлекает иностранные источники и наряду с ними анализирует многочисленные русские памятники XV - XVI вв., как изданные, так и находящиеся в рукописных хранилищах.

Хочется отметить внимательное отношение автора к летописным источникам; Летописи принадлежат к числу популярнейших источников по истории древней Руси, цитаты из них можно найти почти в каждой исторической работе, но часто это ссылки на "летопись" вообще, когда не приводится ее название и отсутствует характеристика; известие используется лишь на основе его внутренней вероятности и совпадения с общей концепцией автора. А. Л. Хорошкевич во всех случаях считает необходимым прежде всего выяснить, что именно представляет собой каждый привлеченный ею летописный памятник. Нередко эту задачу осложняют неточные и неопределенные наименования памятников, данные издателями, но автор стремится во всех этих случаях к максимальной конкретности.

Особенно полезным для исследования оказывается свод 1518 г., содержащийся в Софийской II и Львовской летописях и, в свою очередь, отражающий оппозиционный свод 80-х годов XV в., составленный, возможно, митрополичьим дьяком Родионом Кожухом ¹ . Своеобразие обнаруженных ею в этом своде известий по истории внешней политики в конце XV в. очевидно. Это относится, в частности, к обстоятельствам второго брака Ивана III - его женитьбе на племяннице последнего византийского императора Зое (Софии) Палеолог (с. 176 - 188). Когда и по чьей инициативе начались переговоры о браке? В литературе высказывались по этому поводу противоположные мнения. А. Л. Хорошкевич обратила внимание на то, что еще в 1461 г. грек Николай Ралев, связанный родством с Палеологами, приезжал в Милан и Рим в качестве посланца "деспота России". Уже в 60-х годах (не позднее 1468 г.) завязались переговоры о женитьбе. Рассказ об этих переговорах и втором браке Ивана III в своде Родиона Кожуха содержит важные подробности, отличающие его от рассказа великокняжеских сводов.

А. Л. Хорошкевич показывает, что и последующие эпизоды женитьбы получили в летописях совершенно разное освещение. Зоя-София была воспитанницей кардинала Виссариона, одного из главных инициаторов Флорентийской унии, которую резко осуждали все русские сочинения о Флорентийском соборе, написанные в те годы; в Италии она считалась католичкой. В 1471 г. невеста явилась на Русь в сопровождении папского легата, несшего с собой латинский "крыж" (крест). Согласно великокняжеским летописям, молодых венчал митрополит, "знаменавший" невесту крестом. В своде Кожуха нарисована иная картина: митрополит резко протестует против приезда папского легата, готовится к диспуту с ним, а Ивана с Софией "венча же протопоп коломенский Осей, занеже здешним протопопом и духовнику своему не повеле, занеже вдовцы". О том, что столкновение митрополита с папским легатом имело серьезные причины, свидетельствуют приведенные А. Л. Хорошкевич известия иностранных источников о планах обращения московского князя в католичество в связи с этим браком. Конечно, западные авторы в таких случаях нередко выдавали желаемое за действительность, но не исключено, что и на Руси были сторонники унии.

Сопоставление разнообразных источников позволило исследователю по-новому осветить и важнейший акт объединительной политики Ивана III, совпавший по времени с женитьбой на Софье Палеолог, - победу над Новгородом. Поводом к походу 1471 г. было, как известно, обвинение Новгорода в склонности к "латинству". "Латинство" это Иван III усматривал в том, что новгородцы вступили в переговоры с польско-литовским государем католиком Казимиром, который назначил в Новгород князем своего вассала Михаила Олельковича, и в намерении новгородцев получить утверждение для своего новоизбранного владыки (архиепископа) у митрополита, находившегося в Литовском государстве, - в Киеве. В действительности, как отмечает А. Л. Хорошкевич, "никакого соглашения между православными Олельковичами, главу которых, Семена, прочили в великие князья литовские вместо Казимира, и Казимиром не существовало" (с. 78). Михаил

¹ А. Л. Хорошкевич именует его то "сводом Родиона Кожуха", то "митрополичьим сводом" (с. 16, 180, 183). Первое из этих двух определений представляется более удачным. Свод 80-х годов не мог быть официальным сводом митрополита Геронтия уже потому, что содержит критику последнего (ср. Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV - XV вв. Л. 1976, с. 238 - 239).

стр. 126

Олелькович приехал в Новгород еще до того, как возник вопрос о поставлении и утверждении нового владыки, и пробыл там всего четыре месяца; когда же начались столкновения Новгорода с Москвой, Михаил уехал. Дошедший до нас проект договора с Казимиром был составлен новгородцами уже позднее, во время войны с Иваном III. Он так и не был утвержден королем польским и великим князем литовским (новгородские послы, везшие этот договор во время военных действий, не были пропущены в Литву ливонским магистром). Что же касается литовского "митрополита всея Руси" Григория ² , к которому хотели обратиться новгородцы, то он как раз в 1470 г. порвал с патриархом-униатом и получил назначение от православного патриарха Дионисия, пребывавшего в Константинополе (с. 172). Таким образом, обвинение в "латинстве" было лишь поводом, выставленным Иваном III.

Интересны и соображения, высказанные А. Л. Хорошкевич относительно внешней и внутренней политики Ивана III в 90-х годах XV века. Сноха Ивана III, мать его внука и наследника Дмитрия; Елена была дочерью молдавского господаря Стефана Великого; вместе с тем она была покровительницей еретической партии, обладавшей большим влиянием до конца века. Сношения Ивана III со Стефаном Великим имели немалое значение для русско-литовских отношений, ибо Ягеллоны постоянно стремились подчинить Молдавию своей власти и влиянию. Посольства к Стефану в первой половине 90-х годов XV в., как отмечает автор, "преследовали цель выработки союзнических действий против Ягеллонов" (с. 99) - почему эти переговоры велись втайне. Лишь после заключения мира с литовским великим князем Александром, подкрепленного брачным союзом в 1494 г., Иван III стал открыто посылать послов в Молдавию через Литовское княжество, удерживая Александра от войны с Молдавией (с. 100, 106 - 107). Сложные перипетии политической борьбы при дворе Ивана III были явно связаны с его внешней политикой. Ссылаясь на хронику Быховца, А. Л. Хорошкевич отмечает, что "в 1497 или начале 1498 г. произошло заключение или подтверждение русско-молдавского союза", а "естественным следствием и продолжением этих отношений явилось провозглашение 4 февраля 1498 г. внука Стефана Великого и Ивана III великим князем московским и государем всея Руси" (с. 107). Неудивительно, что последовавшая через четыре года опала на Дмитрия и Елену отрицательно сказалась на русско-молдавских отношениях и, возможно, содействовала сближению Стефана III с Ягеллонами (с. 113 - 115).

Менее убедительной представляется попытка А. Л. Хорошкевич связать династический кризис конца века с русско-литовской войной, начавшейся в 1499 году. Возможно, автор прав, когда объясняет опалу 1499 г., которой подверглись Патрикеевы и Ряполовский, уступками, сделанными этими деятелями в вопросе о титуле Ивана III во время переговоров 1492 - 1494 гг. (с. 101 - 102), однако доказательств связи между этой опалой и падением Елены, Дмитрия и всей еретической партии в книге не приведено. Автор именует Ряполовского и Патрикеевых "сторонниками" Дмитрия (с. 108), но единственным источником, который связывает их с Дмитрием, служит поздняя (60-е годы XVI в.) Степенная книга, составленная уже после 'вторичной опалы и казни Вассиана Патрикеева, когда удобно было приписать ему близость к осужденным в начале XVI в. еретикам. Хотя данная автором характеристика династических групп при дворе Ивана III вызывает возражение, мысли, высказанные ею по поводу их борьбы, необходимо учитывать. Интересно, например, хотя и спорно, предположение автора, что упомянутая в кратком Погодинском летописце попытка отъезда Василия Ивановича "на Свинское поле" с целью добиться великого княжения ошибочно датирована в рукописи 7008 (1500) г., а в действительности: речь идет о событиях 1492 - 1493 гг. (с. 109 - 111).

В широкой по замыслу работе имеются и другие недочеты. Это относится, в частности, к характеристике некоторых летописных источников. Возникшая в последние десятилетия тенденция ряда археографов именовать публикуемые ими летописи или редакции неопределенными названиями "сводов такого-то года" весьма опасна ³ .

² А. Л. Хорошкевич именует его Цамблаком, в действительности его называли Григорием Болгарином, а Цамблак жил в начале XV века (Русская историческая библиотека. Т. VI. Памятники древнерусского канонического права. СПб. 1880, NN 38 - 40, 83 - 88, 99 - 100; ср. Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. I. Париж. [1959], с. 544 - 548).

³ Заслуживает одобрения то обстоятельство, что К. Н. Сербина озаглавила памят-

стр. 127

Почти всякая летопись представляет собой свод, и во многих летописях общий для всех редакций и списков текст заканчивается или обрывается (или, напротив, дополняется) разными годами. Если бы каждая летописная редакция издавалась отдельно и определялась как "свод" того именно года, каким она завершается, то вместо Софийской I, Типографской, Воскресенской, Никоновской и многих других летописей мы имели бы множество "сводов" самых различных годов. Летописная компиляция, опубликованная в т. 28 ПСРЛ под именем "Летописного свода 1497 г." и "Летописного свода 1518 г.", имеет единую основу: это механическое соединение текста (до 1417 г.), близкого к Ермолинской летописи, с уникальным фрагментом великокняжеского свода 1417 - 1477 годов. У нее есть авторский заголовок: "Летописец от седмидесяти и двух язык". Различаются только окончания ее в трех видах: в Прилуцком ("своде 1497 г.") окончание совпадает с Типографской летописью (Синодальный список), в Уваровском ("своде 1518 г.") - с Типографской и Софийской II - Львовской, в еще не изданном Лихачевском виде - с Московским сводом. А. Л. Хорошкевич употребляет название "Летописец от 72-х язык" и дает одному из его видов вполне точное описание, но далее, говоря о частой смене летописных сводов в конце XV - начале XVI в., упоминает и "свод 1497 г." и "свод 1518 г.", хотя речь здесь идет не о сводах, сменявших друг друга в эти годы (с. 14), а о случайных фрагментах, завершающих разные виды "Летописца от 72-х язык".

Неточно изложены в книге и возникавшие в историографии споры о независимом (невеликокняжеском) летописании конца XV века. "Независимое летописание было представлено Ростовским владычным сводом, как полагает Я. С. Лурье (или, по А. А, Зимину, митрополичьим), конца 80-х годов XV в., сохранившимся в Типографской, Ермолинской, отчасти Софийской II летописях, и сводом 1489 г., составленным дьяком Родионом Кожухом", - говорится на с. 16. В действительности отражением ростовского владычного летописания из числа перечисленных можно считать только Типографскую летопись; ни Ермолинскую, ни Софийскую II летопись, ни отразившийся в ней оппозиционный свод Родиона Кожуха автор этих строк никогда не считал ростовскими сводами.

Излагая историю внешней политики Василия III, А. Л. Хорошкевич упоминает осаду Вены османскими войсками в 1529 г. и связанную с этим дипломатическую деятельность (с. 219). Жаль, что автор не высказывает своего мнения относительно предположения австрийского историка Г. Юберсбергера о важной роли, которую сыграли переговоры Габсбургов с русским государем в снятии этой осады ⁴ .

Отвлекаясь же от второстепенных частностей, можно с полным основанием сказать, что обилие нового материала, ряд свежих и убедительных построений делают рецензируемую работу весьма интересным трудом.

ник, прежде названный ею Устюжским летописным сводом (М. -Л. 1950), Устюжской летописью (ПСРЛ. Т. 37. Л. 1982). Отметим, что и М. Н. Тихомиров, публикуя (ПСРЛ. Т. 25. М. -Л. 1949) летопись, близкую к своду 1479 г., существование которого предположил А. А. Шахматов, назвал его не сводом 1479 г., а Московским сводом конца XV века. Не прав поэтому Ю. А. Лимонов, когда он требует называть этот памятник "сводом 1479 или 1480 года" (История СССР, 1982, N 5, с. 176), - сводом 1479 - 1480 года эта летопись не могла быть уже потому, что текст ее доходит до 1492 года.

⁴ Uebersberger H. Osterreich und Russland seit dem Ende des XV. Jahrhundert. Bd. I. Wien - Leipzig. 1906, S. 238 - 239.

Опубликовано 16 мая 2018 года