Надзорные функции Сената над губернаторами в XIX в.

Проблема контроля верховной власти над областными учреждениями - одна из самых застарелых проблем государственного механизма России в исторической ретроспективе. Эта проблема связана как с доминирующей ролью государства в развитии организационных форм областного управления, так и с незрелостью общества, в самой малой степени осуществляющего такой контроль. Многие столетия единственной формой влияния общества на власть в России являлся донос, узаконенный сначала в традиции "Слова и дела" в эпоху царя Алексея Михайловича, а затем в деятельности фискалов во времена Петра Великого.

Учрежденный указом от 2 марта 1711 г. Сенат вначале не имел четко очерченных прав и обязанностей. Историки даже спорят, каким учреждением представлялся Сенат царю: временным или постоянным. Но затем сама повседневная практика государственной жизни придала деятельности Сената то содержание и те формы, которые позволили ему стать на долгие годы органом высшего государственного контроля. Одной из таких форм стало учреждение в 1722 г. института прокуратуры во главе с генерал-прокурором Сената с подчиненными ему прокурорами центральных учреждений. С помощью системы прокурорского надзора государство пыталось контролировать само себя. В условиях полного отсутствия общественного контроля над правительственной властью эта система была обречена на поиск изощренных форм бюрократического самоконтроля, что можно наблюдать и в современной практике подобных учреждений. Актуальность этой темы более чем очевидна, а интерес к историческому опыту - объективно закономерен. Кроме того, надо отметить, что тема эта не пользовалась у историков особой любовью, поэтому советская историография темы весьма и весьма ограничена. Однако в последнее время из печати вышло несколько монографий, а в общественно-политической и научной периодике стали появляться статьи, свидетельствующие о вновь вспыхнувшем интересе к этой проблематике.

Монографии Л. Е. Лаптевой¹ и Л. М. Лысенко² отразили современное концептуальное видение проблем регионального и местного управления, а также роли института губернаторства в России XIX века.

Божич Анатолий Станиславович - кандидат исторических наук, доцент МПУ им. Баумана.

Появившиеся в научной периодике статьи А. Н. Бикташевой³, С. А. Алексеева и Ц. Ц. Михеевой⁴, И. В. Соколовой⁵, А. В. Калиниченко⁶, О. В. Сазанковой⁷ позволили по-новому взглянуть на правовое положение Сената в системе органов высшей власти Российской империи, а также на значение сенатского контроля над деятельностью губернаторов в XIX веке. Однако видение проблемы представлено в указанных статьях весьма фрагментарно, системный анализ практически отсутствует. Мы же попытались восполнить этот пробел, проанализировав эволюцию отношений между губернаторами и Сенатом на материалах конкретного дела.

Источниковедческая база данной проблематики также довольно ограничена. Прежде всего, следует отметить монументальный труд "История Правительствующего сената за 200 лет", к которому не раз обращались историки⁸.

Еще в XIX в. появилось несколько работ, посвященных истории административно-полицейских учреждений Российской империи, из которых следует отметить исследования А. Лохвицкого⁹ и Е. И. Анучина¹⁰. Оба сочинения носили не аналитический, а лишь описательный характер, а потому могут быть отнесены к источникам. В советский период наиболее фундаментальным в этой проблематике был труд Н. П. Ерошкина "История государственных учреждений дореволюционной России", и сегодня не утративший научной значимости¹¹.

В 1762 г. существовавшую с 1731 г. Канцелярию тайных розыскных дел сменила Тайная экспедиция Сената (1762 - 1801), которую возглавили генерал-прокурор А. И. Глебов и сенатор Н. И. Панин. В 1764 г. Глебова во главе экспедиции сменил А. А. Вяземский. В Москве существовал филиал экспедиции в ведении московского главнокомандующего - так называемая Тайная экспедиция при Сенатской конторе.

В октябре 1799 г. последовал указ Павла I Сенату, предписывавший истребить злоупотребления чиновников на местах. Россия была разделена на 7 сенаторских "округов" по несколько губерний в округе. В каждый округ назначались по 2 сенатора. Так началась история сенаторских ревизий, которые вскрыли отвратительную картину местного чиновничьего произвола, взяточничества и волокиты. К осени 1800 г. ревизии были прекращены, но затем с 1809 г. возобновлены вновь.

Как указывает в своей статье А. Н. Бикташева, "точное количество всех ревизий Сената не известно, но, судя по имеющимся данным, с 1800 по 1915 год Сенат провел примерно 120 - 125 ревизий. Три четверти (90) приходится на первую половину XIX в."¹². Бикташева также пишет о том, что контроль Сената над деятельностью губернаторов носил формальный характер. Запуск механизма отстранения губернаторов от должности инициировался жалобами и доносами как представителей губернской бюрократии, так и местного населения, причем все бумаги, подаваемые через рекетмейстеров в Сенате, были обращены на "Высочайшее имя". Расследования затягивались на несколько лет и завершались, как правило, в большинстве случаев увольнением губернаторов от должности сенатскими указами с формулировками следующего рода - "за злоупотребления и беспорядки", "за превышение власти", "за слабость в образе отправления своей должности"¹³.

В эпоху Александра I, например, уже за первые 15 лет его правления в одной Казанской губернии пострадали карьеры четырех губернаторов¹⁴.

Здесь надо особо подчеркнуть, что до образования министерств в 1802 г. Сенат ведал всеми отраслями управления, поэтому разграничения полномочий между губернаторами и Сенатом осуществлялось указами императора. В XIX в. возникла конкуренция между губернаторами и министерствами и, как следствие, глубокое противоречие между территориальным и отраслевым принци-

пами управления. Как пишет Л. М. Лысенко, "каждое министерство создало свою "вертикаль"... Министерства принимали уставы и другие нормативные акты, в которых по своему усмотрению проводили передел предметов ведения между их ведомствами и губернскими властями. В результате такого "передела" у губернаторов осталось только губернское правление, которое к середине XIX в. под прессом гигантски увеличившегося бумажного потока превратилось в исполнительную канцелярию при губернаторе. Разрозненная министерская система вела к фрагментации, разобщенности губернской администрации, потере губернатором возможности полностью влиять на всю ситуацию во вверенной ему губернии"¹⁵.

Если до XIX в. губернатор подчинялся исключительно монарху и Сенату, то затем он стал постепенно переходить в подчинение Министерству внутренних дел, которое становилось своеобразным посредником между губернаторами и императором. Надзорные функции Сената сводились к минимуму.

Наиболее полно полномочия и прерогативы губернаторов были сформулированы в Наказе гражданским губернаторам от 3 июня 1837 года. Согласно этому документу, губернатор являлся главным представителем монарха и правительства в губернии, будучи одновременно руководителем всей местной администрации. Он подчинялся непосредственно Министерству внутренних дел, но при этом имел право личного обращения к государю. Он же назван в документе блюстителем неприкосновенности верховных прав самодержавия, польз государства и точного исполнения законов, уставов, высочайших повелений, указов Правительствующего Сената и предписаний начальства вообще.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что при обилии обязанностей и прерогатив правовой статус губернатора был весьма неопределенным. Как писал в начале XX в. один из исследователей данной проблемы И. А. Блинов, "губернатор именуется "начальником губернии", "непосредственным начальником губернии", "правителем" ее, "представителем высшей правительственной власти в губернии" и "представителем высшей административной власти". Все эти наименования или страдают неопределенностью, или преувеличивают действительное значение губернатора..."¹⁶. Этот же автор отмечал, что деятельность Сената в отношении надзора за губернаторами "незначительна и нередко в качественном отношении не вполне удовлетворительна..."¹⁷. Фактически же губернаторы были напрямую подчинены министру внутренних дел, от которого и зависела их служебная карьера. Все эти обстоятельства в полной мере проявились в описываемой нами истории, которая наглядно отражает, с одной стороны, косность административной системы XIX в., а с другой, изменившиеся в результате судебной реформы 1864 г. взаимоотношения между губернаторами и надзорными департаментами Правительствующего Сената.

Особо противоречивым оказалось административно-правовое положение гражданского губернатора в западных губерниях Российской империи, как в силу остроты национального вопроса, так и по причине отсутствия в этих губерниях органов земского самоуправления. Польское восстание 1863 г. затруднило реализацию на этих землях судебной реформы, и новые судебно-правовые отношения выстраивались в Западном крае с большим трудом и опозданием.

Кроме того, надо отметить, что поземельные отношения на территориях, отошедших к Российской империи после разделов Польши, на протяжении всего XIX в. оставались также весьма непростыми. В 1844 г. в западных губерниях начался усиленный перевод государственных крестьян на оброк, для чего в 1843 г. при Министерстве государственных имуществ была образована особая люстрационная комиссия. К 1857 г. люстрация казенных имений была закончена, но новый министр государственных имуществ М. Н. Муравьёв пришел к выводу, что люстрационные работы имели целью поземельное устройство кре-

стьян, а не учет фискальных возможностей, поэтому в 1858 г. была проведена люстрация, в результате которой образовались свободные участки для фермерского хозяйства. К фермам было причислено более 300 тыс. десятин земли, которые поступили на содержание лиц как шляхетского, так и мещанского сословия на сроки от 24 до 48 лет.

Однако раскладка платежей была произведена с большими нарушениями. Кроме того, ущемлялись интересы крестьянского землевладения. У крестьян отбирались запасные земли, находившиеся в оброчном содержании, а размеры их собственных наделов были доведены до минимума. При этом пострадали и доходы казны. Более того, начавшееся в 1863 г. польское восстание выявило политическую неблагонадежность многих из новых арендаторов, а проведенные проверки показали их недобросовестность при исчислении размеров платежей. Все это вынудило правительство отобрать фермы у новых арендаторов и в 1867 г. приступить к новой люстрации. Были созданы новые люстрационные комиссии и начались новые работы, но они затронули только область крестьянского землевладения. Между тем, многие земли числились за мещанскими обществами, которые платили чиншевый оброк в силу того, что эти земли были переданы им не в собственность, а в пользование по привилегиям польских королей. Неопределенность правового статуса этих земель создавала почву для административных злоупотреблений, что и привело к знаменитому в свое время "логишинскому делу".

Это дело привлекло к себе внимание демократических кругов, о нем писал в своих "Записках революционера" князь П. А. Кропоткин¹⁸. Суть его состояла в отстранении от должности минского губернатора Владимира Николаевича Токарева, последовавшем после его обвинения в злоупотреблениях по службе. Сам губернатор, а также член совета Министра внутренних дел генерал-лейтенант Лошкарев, минский исправник Капгер и управляющий государственными имуществами Минской губернии статский советник Севастьянов были обвинены в неправильных действиях при образовании из земель местечка Логишино продажного участка (проданного затем самому губернатору), а также в подавлении возникших вследствие этого среди мещан местечка беспорядков с привлечением воинской команды.

"Логишинское дело" стало той лакмусовой бумажкой, которая выявила всю степень несоответствия новых правоотношений, возникших в результате судебной реформы 1864 г., и патриархального правосознания представителей административно-государственной системы.

В ходе следствия выяснилось, что конфликтные ситуации вокруг местечка Логишино стали возникать уже в начале XIX века. По поводу спора о данных землях между жителями Логишино и помещиком князем Любецким Правительствующий Сенат своими решениями 1807 и 1810 гг., подтвержденными затем Высочайше утвержденным 18 марта 1828 г. мнением Государственного Совета, определил: оставить жителей местечка Логишино в мещанском звании, признав за ними права на землю, отданную им в пользование по привилегиям польских королей. Когда в 1845 г. Министерство государственных имуществ потребовало сведения о правах казны на местечко Логишино, Минская палата государственных имуществ донесла, что жители Логишина признаны Правительствующим Сенатом мещанами, с отдачею им всех земель и угодий при том местечке, с тем, что "буде они платили какую либо коронную подать, то причислить таковую к казенным доходам, и что по сим основаниям палатою предположен с мещан платеж чинша по 215 рублей 16 копеек в год"¹⁹.

Именно сам факт платежа чиншевого оброка и был использован затем недобросовестными чиновниками для обоснования притязаний на земли мещанского сообщества местечка Логишино.

Эта история началась в мае 1870 г., когда начальник Минской губернской люстрационной комиссии Леммергардт внезапно признал необходимым произвести люстрацию земли при местечке Логишине и обратился к производителю люстрационных работ Месняеву с запросом, на каком основании означенная земля, принадлежавшая казне, не облюстрована. Несмотря на донесение Месняева о том, что мещане местечка Логишина считаются, на основании привилегий польских королей, живущими на собственной земле, Леммергардт обратился к управляющему государственными имуществами Минской губернии статскому советнику Севастьянову с вопросом, приняты ли в казенное ведомство и когда именно земельные угодья, состоящие в пользовании мещан местечка Логишина. Статский советник Севастьянов отношением от 6 июня 1870 г. за N 4252 уведомил Леммергардта, что земли местечка Логишина состоят в ведении казны. Впоследствии, уже 17 декабря того же года, Севастьянов дал такой же ответ на запрос временного отдела по поземельному устройству государственных крестьян, собственноручно приписав в конце бумаги следующие слова: "что же касается мм. Логишина и Городно, то последние давно уже приняты в казну и платили оброк по окладному росписанию" (так в тексте. - А. Б.) Тем самым Севастьянов, скорее всего сознательно, предоставил администрации ложные сведения, что позволило судебным органам довольно долго закрывать глаза на творимый властями произвол²⁰.

Между тем, уже через несколько лет, когда по "логишинскому делу" было открыто следствие, на запрос Правительствующего Сената Минским управлением государственных имуществ был дан отзыв от 31 мая 1879 г., из которого видно, что в делах управления не было обнаружено ни инвентаря, ни приемной описи, ни других бумаг, свидетельствующих о том, что местечко Логишино после 1843 г. было принято в казну²¹.

Однако официальный ответ Севастьянова дал зеленый свет для проведения люстрационных работ, и уже летом 1870 г. Месняев приступил к люстрации Логишинских земель. Хотя в следственном деле нет прямых указаний на то, что она проводилась по прямому указанию минского губернатора, есть косвенные свидетельства его причастности ко всем вышеуказанным действиям. В следственном деле указывается на тот факт, что еще 9 сентября 1870 г. (люстрация земель была закончена гораздо позже) Виленский, Ковенский, Гродненский и Минский генерал-губернатор Потапов просил доставить ему сведения о вновь образуемом при местечке Логишине казенном участке²². В своих "Записках революционера" Кропоткин называет минского губернатора Токарева креатурой генерал-адъютанта А. Л. Потапова, который впоследствии, с 1874 по 1876 г., занимал должности шефа жандармов и начальника 3-го отделения Собственной Его Величества канцелярии²³. Не случайно все жалобы и судебные иски логишинских мещан нашли удовлетворение только в 1876 г., после отставки Потапова с занимаемых им постов. Сам Токарев лишился губернаторского поста еще в 1875 г., когда положение его покровителя серьезно пошатнулось в результате придворных интриг.

Но в 1870 г. все юридические формальности соблюдались неукоснительно. Токарев сделал официальный запрос Минскому управлению государственных имуществ, и уже 17 октября получил официальный ответ, что жители местечка Логишина отказались от приписки к сельскому обществу, и что поэтому из земель, состоящих в их пользовании, будет образован продажный участок. Чуть позже, 25 ноября 1870 г., это же управление сообщило Токареву подробные сведения, касающиеся количества и оценки земли на этом участке. Характерно, что эти же сведения Токарев днем раньше (24 ноября), то есть еще до получения официального ответа, представил генерал-губернатору Северо-Западного края Потапову, который, в свою очередь, отношением от 10 декабря

1870 г. просил министра государственных имуществ, согласно ходатайству Токарева, обратиться за Высочайшим соизволением на предоставление минскому губернатору в собственность Логишинского участка. Такое соизволение было получено. Через некоторое время по местечку Логишину был составлен люстрационный акт, который Минское губернское по крестьянским делам присутствие утвердило 11 марта 1872 года. В силу этого акта, логишинские мещане лишены были всех своих земель, за исключением усадебных мест и выгона²⁴.

В течение всего процесса люстрации логишинскими мещанами было подано более 30 жалоб, в том числе и губернатору Токареву, в которых доказывалось, что земли, отчуждаемые от них, составляют их неприкосновенную собственность в силу упомянутых выше указов Сената и Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета. Но все прошения остались без удовлетворения лишь на основании того обстоятельства, что имелось письменное удостоверение местного управления государственными имуществами (за подписью статского советника Севастьянова) о том, что земли при местечке Логишине давно приняты в казну и числятся по окладным листам за казною. Министерство государственных имуществ также оставило все жалобы мещан местечка Логишина "без последствий"²⁵.

Характерно, однако, что при продаже Токареву логишинского участка, признано было необходимым ввести в купчую крепость оговорку, что, в случае присуждения продаваемого участка обывателям местечка, покупщик (то есть сам Токарев) не должен предъявлять к казне никаких претензий, кроме возврата уплаченных им за имение денег²⁶. Это говорит о том, что правовая зыбкость данной сделки была ясно видна вышестоящим чиновникам, и они попытались таким образом подстраховаться на случай непредвиденных обстоятельств. Этот же факт косвенно свидетельствует о том, что без высокого покровительства со стороны генерал-губернатора Потапова Токарев вряд ли позволил бы себе столь бесцеремонно нарушать имущественные права логишинских мещан.

В этом деле присутствует еще один существенный нюанс: земли Западного края после подавления польского восстания 1863 г. широко использовались приближенными к власти сановниками для массовых конфискаций, и на этом фоне действия Токарева выглядели не слишком вызывающе. В дневнике П. А. Валуева, занимавшего в тот период пост министра Государственных имуществ, есть запись от 22 января 1874 г.:

"Утром Комитет министров. Сначала жаркие прения по вопросу об окончательном прекращении конфискационных дел, согласно с общим смыслом Высочайшего повеления 11 мая 1873 года.... При этом министр внутренних дел говорил об интересах лиц, проливающих кровь за Отечество, запамятовав ради удобства, что конфискационными прибытками воспользовались сенатор Катакази, гр. Блудова, а желают воспользоваться гг. Победоносцев, Токарев и пр."²⁷.

Хотя сам Токарев уже в ходе следствия заявлял о том, что самоустранился от всех дел, связанных с выделением и продажей означенного участка, уже то, что в данной ситуации он выступал в двоякой роли губернатора и помещика, заинтересованного в приобретении спорного участка, создавало весьма двусмысленную ситуацию. Все жалобы мещан местечка Логишина губернатор передавал в местное губернское по крестьянским делам присутствие, которым они были оставлены "без последствий". При этом резолюцией на последнем прошении просителям объявлялось, что "все их дальнейшие по сему предмету ходатайства будут оставлены также без последствий"²⁸.

Как следует из архивных документов, "когда люстрационный акт вошел в окончательную силу, управление государственными имуществами распорядилось о принятии обмежеванного участка в ведение казны, но мещане местечка

Логишина отказались от подписи составленного при этом 23 июля 1873 г. чиновником управления и полицией протокола, заявляя с шумом и криком, что отобранная от них земля составляет их собственность, которую они не передадут никому, и выражая недоверие, чтобы такое распоряжение могло исходить от высшего правительства"²⁹.

Между тем, 31 января 1874 г. министр государственных имуществ сообщил управляющему государственными имуществами Минской губернии, что логишинский участок, с Высочайшего Государя Императора соизволения, предоставлен в виде награды за службу минскому губернатору Токареву за 14 тыс. рублей. На этом основании 22 февраля того же года была совершена купчая крепость и 16 марта Токарев введен во владение проданным ему участком. Но из самого вводного акта, подписанного минским исправником, тремя соседними помещиками и поверенным Токарева, членом губернского по крестьянским делам присутствия Бонч-Осмоловским, не видно, чтобы о вводе Токарева во владение было объявлено мещанам местечка³⁰.

После ввода во владение Токарев уполномочил доверенностью минского уездного предводителя дворянства барона Витте управлять купленным имением. В мае 1874 г. мещане местечка еще раз попытались обратиться к губернатору через его поверенного с прошением, в котором было заявлено, что "находящаяся в их владении земля, как их собственность, не может быть продана казной Токареву", но барон Витте оставил это прошение без всякого внимания³¹.

В июле 1874 г. Витте прибыл в Логишино с намерением достигнуть соглашения с местными мещанами относительно возвращения третьей части озимого хлеба, засеянного на земле его доверителя, но соглашения достичь так и не удалось, вследствие чего барон Витте призвал в Логишино часть Минской военной команды, чтобы воспрепятствовать мещанам свозить с полей сжатый хлеб, но вопреки запрету хлеб мещанами был свезен. Это вынудило барона Витте обратиться к содействию полиции, так как для подачи иска в судебном порядке было необходимо произвести оценку третьей части "самовольно" снятого и убранного урожая. Однако мещане оказали полиции сопротивление и не позволили помощнику исправника и понятым взять с полей снопы для пробного замолота.

По поручению барона полевым сторожем Токарева, Мацеевским, были затем у мирового судьи предъявлены два иска к мещанам местечка Логишина: первый - о восстановлении нарушенного владения Токарева, второй - о взыскании с некоторых мещан 474 руб. за самовольную пастьбу скота.

Рассмотрев эти иски в судебном порядке, мировой судья вынес определение: 1) поля и сенокосные луга, самовольно засеянные и скошенные мещанами, оставить во владении Токарева с находящимся на этих землях урожаем ярового хлеба и скошенным сеном; 2) решение это принять к предварительному исполнению. По второму иску решением судьи мещане были принуждены к уплате Токареву 484 руб. 85 коп. за пастьбу скота на его земле. Судебный пристав Воскресенский, получив исполнительный лист о предварительном исполнении первого из упомянутых решений, прибыл 10 октября 1874 г. в местечко Логишино для передачи захваченного мещанами хлеба и другого имущества поверенному Токарева. Приступив с понятыми к разборке изгороди, окружавшей стога с сеном, с целью передать их полевому сторожу Мацеевскому, прибывшему с подводами, судебный пристав встретил открытое сопротивление со стороны мещан, собравшихся толпою до 100 чел., причем некоторые из них имели в руках топоры и колья. Именно эти события и получили впоследствии наименование "логишинский бунт". Минской военной команде не удалось справиться с протестом. В посланной по этому случаю минскому губернскому воинскому начальнику телеграмме начальник минской команды штабс-капитан Катин сообщил, что мещане местечка Логишина, "собравшись во множестве,

пытались прорвать цепь; что сделанные солдатами два выстрела в воздух нисколько не подействовали на толпу, состоявшую в большом количестве из женщин и детей, и что для восстановления порядка необходим батальон"³². В ответ на эту телеграмму штабс-капитану Катину приказали возвратиться в Минск.

Из рапорта минского исправника Золотницкого, присутствовавшего при означенных событиях, следует, что после первого выстрела, данного командой, толпа пала на колени, произнося молитву и говоря, что все готовы лечь мертвыми на своей земле.

Столкнувшись с таким упорным сопротивлением, губернатор Токарев 15 октября 1874 г. сообщил о логишинских беспорядках в официальным донесении министру внутренних дел. Губернатор просил министра "принять надлежащие меры к скорейшему прекращению описанного сопротивления, т.к. видимая безнаказанность логишинских мещан может вредно повлиять на соседнее население". При этом губернатор ходатайствовал об устранении его, как местного помещика, от дальнейшего ведения сего дела.

Получив донесение Токарева и найдя доводы его уважительными, министр внутренних дел А. Е. Тимашев поручил члену своего совета генерал-лейтенанту Лошкареву отправиться в местечко Логишино.

25 октября 1874 г. генерал Лошкарев прибыл в Минск, где потребовал к себе для объяснений минского исправника Капгера и предводителя дворянства барона Витте. 30 октября генерал выехал в Логишино сам, прихватив с собой минского исправника подполковника Капгера и сделав распоряжение об отправке в Логишино войсковой команды в составе одного батальона пехоты и двух сотен казаков³³.

Подполковник Капгер, прибывший в Логишино несколько ранее Лошкарева, сразу же распорядился заготовить четыре воза розог, часть которых была сложена при квартире станового, а часть отвезена в местную ратушу. Затем исправник собрал мещанское общество и выступил перед ними, обещая в случае дальнейшего сопротивления засечь и расстрелять бунтовщиков.

Следствием этих действий было то, что логишинское мещанское общество выслало к Лошкареву депутатов, которые встретили его с хлебом и солью и обещали отдать Токареву третью часть урожая рожью или деньгами, как он прикажет³⁴.

1 ноября генерал Лошкарев собрал у себя должностных лиц и объявил им, что с согласия Токарева полагает взыскать в пользу последнего с логишинских мещан 5474 рубля.

К 4 ноября сбор денег был окончен, и указанная выше сумма была вручена барону Витте под квитанцию, а излишне взысканные деньги в сумме 351 руб. внесены в казначейство в счет будущего взыскания с мещан за привод военной команды.

О беспорядках в местечке Логишине министр внутренних дел 22 ноября 1874 г. довел до Высочайшего сведения, и император Александр II пожаловал подполковнику Капгеру орден св. Владимира 4-й степени, а через некоторое время он был произведен в полковники³⁵.

Несмотря на репрессии (некоторые из логишинских мещан были даже посажены в тюрьму, а другие подвергнуты принудительной высылке), мещанское общество через некоторое время возобновило судебную тяжбу и обратилось с иском в Минскую соединенную палату уголовного и гражданского суда. В суд была представлена копия с привилегии, данной королем Сигизмундом III местечку Логишину в 1596 году. В ходе судебного разбирательства было признано, что споры о праве на недвижимое имущество между казною и обществами или частными лицами решаются в порядке гражданского судопроизводства. Следовательно, если казна считала земли местечка Логишина своими, то долж-

на была объявить о своих притязаниях публично и предъявить иск на эти земли в судебном порядке.

Решением, принятым 23 апреля 1876 г., палата определила: признать за логишинскими мещанами право пользования спорными землями на основании привилегий польских королей и указов Сената 1807, 1810 и 1828 годов. Это решение палаты было утверждено определением Общего Собрания 4-го, 5-го и Межевого Департаментов Сената 6 июля 1880 года³⁶.

То, что незаконные по форме и содержанию действия прикрывались Высочайшим именем, вызвало неудовольствие на самом верху. 8 декабря 1878 г. император Александр II утвердил распоряжение Комитета министров о начале следствия по данному делу. Ранее, как уже говорилось выше, минский губернатор Токарев был отстранен от занимаемой должности.

Будучи привлечен по данному делу в качестве обвиняемого, бывший губернатор Токарев показал, что донесение его министру внутренних дел было вызвано открытым сопротивлением логишинских мещан судебному приставу и военной команде, причем он счел себя обязанным указать на подстрекателей и главных виновных в этом преступлении, чем в сущности роль его, как губернатора, и ограничивалась. После приезда генерала Лошкарева он исполнял только обращенные к нему требования, а, как помещик, он заявил Лошкареву о том, что, если мещане согласятся заплатить ему третью часть урожая, то он готов уменьшить следующую ему сумму, но определенной цифры не назначил и о взыскании денежных сумм с мещан он Лошкарева не просил³⁷. Другой обвиняемый, генерал-лейтенант Лошкарев, показал следствию, что все его действия в местечке Логишине были лишь точным исполнением поручения министра внутренних дел. Лошкарев заявил, что "по приезде своем в Логишино, он убедился, прежде всего, что к местным мещанам не было предъявлено полицией незаконных требований, т.к. они сами явились к нему с покорностью и признали себя виновными в непослушании, а затем уже, желая убедиться в искренности этих заявлений, он стал ожидать, когда судебный пристав приведет в исполнение решение суда". Далее обвиняемый генерал заявил, что дело взыскания по исполнительным листам происходило согласно добровольной сделке мещан с бароном Витте и без всякого его, Лошкарева, вмешательства или принуждения; 4 ноября ему доложили, что барон Витте удовлетворен, и таким образом возложенное на него поручение было исполнено. О том, что взыскание сопровождалось телесным наказанием, он, Лошкарев, узнал только через пять лет, и если бы это обстоятельство было известно тогда же, то он, разумеется, отправил бы исправника Капгера обратно в Минск³⁸.

Однако допрошенный в свою очередь исправник Капгер в противоречие со словами Лошкарева показал, что все действия его по усмирению логишинских мещан были "исключительно исполнением приказаний генерала Лошкарева", а он, Капгер, еще до прибытия генерала долго "уговаривал мещан к повиновению, не употребляя ни насилия, ни угроз и действуя на них миролюбивым убеждением". Далее исправник заявил, что само взыскание денег ему не поручалось и он только секретно наблюдал за сбором. По его словам, на третий день своего пребывания в Логишине, генерал Лошкарев, до сведения которого будто бы дошло, что некоторые из мещан подстрекают остальных не платить денег и даже намереваются поджечь местечко, поручил ему, Капгеру, разыскать и наказать зачинщиков розгами. Наказание это было произведено им, Капгером, через полицейских служителей и казаков над теми, которых указывал староста и при том не более как по 15 розог. Сам же он никого не бил и заранее розог до приезда Лошкарева не заготовлял.

На очной ставке со свидетелями и обвиняемым Лошкаревым, Капгер придерживался своих показаний, которые также были подтверждены судебным

приставом Воскресенским, а генерал Лошкарев, возражая указанным лицам, утверждал, что взыскание с мещан происходило без всякого с его стороны участия и что о наказании розгами он слышит в первый раз³⁹.

Первый департамент Правительствующего Сената, рассмотрев изложенные обстоятельства, обнаруженные формальным следствием, нашел:

"1) что бывший минский губернатор, тайный советник Токарев, зная достоверно о производящейся в местечке Логишине люстрации мещанских земель и о предназначении ему образованного из них участка, вопреки своим служебным обязанностям, отнесся совершенно безучастно к неоднократно поданным ему мещанским обществом жалобам и просьбам о защите от посягательства на их общественную собственность. Независимо от сего, Токарев, сделавшись владельцем имения Логишино и уклоняясь от принятия лично каких-либо по прекращению беспорядков мер, донес, однако, о происшествии министру внутренних дел, представив дело крайне опасным для спокойствия губернии и выставив мещан бунтовщиками, тогда как сопротивление являлось следствием того, что мещане имели полное основание считать требования полицейской и судебной властей незаконными;

2) генерал-лейтенант Лошкарев, вопреки предписания министра, при усмирении мещан местечка Логишина, вышел из пределов данного ему полномочия, присвоив себе не только право определить произвольно сумму взыскания с логишинских мещан в пользу Токарева и делать подушевую раскладку платежа, но и взыскивать таковую принудительными мерами, не соображаясь ни с платежной способностью облагаемых им лиц, ни с обстоятельствами, при которых многие продавали свое имущество за бесценок. Особо было подчеркнуто, что Сенат усмотрел явное бездействие Лошкарева в том, что он допустил исправника Капгера при взыскании денег наказывать некоторых неплательщиков розгами;

3) минский исправник Капгер при исполнении своих служебных обязанностей допустил явное превышение власти, состоявшее в телесном наказании 5 мещан местечка Логишина;

4) бывший управляющий государственными имуществами в Минской губернии, статский советник Севастьянов, сообщил начальнику люстрационной комиссии и донес Министерству Государственных Имуществ о том, что местечко Логишино давно принято в казну, тогда как такой факт никакими документами во вверенном ему управлении не подтверждался"⁴⁰.

Правительствующий Сенат определил: предать означенных должностных лиц суду 5-го Департамента Сената по обвинению: бывшего губернатора Токарева в преступлениях, предусмотренных ст. 339, 341 и 417, Лошкарева - ст. 338, 339 и 341, Капгера - 338 и 341, и Севастьянова - ст. 417 уложения о наказаниях. Это определение, в отношении Токарева и Лошкарева, 3 июля 1881 г. было утверждено новым императором Александром III⁴¹.

Пятый Департамент Правительствующего Сената 26 ноября 1881 г. при обсуждении данного дела нашел, что фактическая его сторона заключается прежде всего в неправильных действиях должностных лиц, участвовавших в люстрации земель при местечке Логишине. Была признана несомненность прав собственности мещан на принадлежавшие им земли (так как это было признано ранее в судебном порядке). Было заявлено, что все принятые против мещан чрезвычайные меры не обусловливались действительной опасностью для общественного порядка, а имели главной целью взыскание в пользу местного губернатора произвольно исчисленных им платежей. Безучастное и только формальное отношение Токарева к жалобам мещан местечка Логишина на нарушение их прав собственности Департамент признал прямым бездействием власти, тем более преступным, что в деле есть указания на то, что Токарев лично был

заинтересован в получении от казны Логишинского участка. Департамент в своем определении особо указал на то обстоятельство, что Токарев представил это дело министру внутренних дел "имеющим угрожающий общественному спокойствию вид и требующим немедленного принятия чрезвычайных мер усмирения, причем ходатайствовал об административной высылке главных виновных, в числе коих был указан и староста Юшкевич, который, по отзыву генерала Лошкарева, оказался вполне достойным человеком". Ввиду того, что означенные преступления Токарева имели важные последствия, а именно: отнятие у логишинских мещан их земель, призыв военной силы для усмирения, заключение некоторых мещан в тюрьму, высылку других, наказание розгами за неплатеж произвольно наложенного на них взыскания, Правительствующий Сенат признал справедливым, по совокупности преступлений, на основании ст. 339, 341, 417 и п. 152 уложения о наказаниях, подвергнуть Токарева исключению из службы⁴².

В отношении подсудимого Лошкарева Правительствующий Сенат признал, что, в соответствии с поручением министра внутренних дел, ему, Лошкареву, надлежало лишь оказать содействие к принуждению мещан местечка Логишина исполнить законные требования судебного пристава и, в случае надобности, устранить могущие произойти при этом беспорядки военной силой. Между тем Лошкарев, не имея в виду суммы, которую бы надлежало взыскать по судебному решению с мещанского сообщества взамен фактической передачи Токареву третьей части урожая, сам произвольно назначил цену в 5474 руб. и взыскал принудительными мерами. Допустив в этом случае превышение власти, Лошкарев, с другой стороны, не исполнил прямых своих обязанностей по наблюдению за действиями командированных в его распоряжение должностных лиц, так как допустил исправника Капгера употреблять при взыскании денег преступные средства, состоящие в телесном наказании, соединенном с жестокостью и истязаниями. Хотя Лошкарев и отрицал в ходе следствия изложенные обвинения, но они были доказаны присяжными показаниями свидетелей. По этой причине Сенат, в виду несомненной важности последствий данных преступлений, признал Лошкарева, на основании ст. 338, 339 и 1-й ч. ст. 341 уложения о наказаниях, подлежащим исключению из службы⁴³.

Виновность по данному делу статского советника Севастьянова Сенат признал доказанной в связи с тем, что, во-первых, в руководимом им управлении не было ни приемной описи, ни инвентаря на местечко Логишино; во-вторых, в делах управления оказалось донесение бывшей палаты государственных имуществ, от 14 октября 1843 г., о том, что она никакого отношения к землям местечка Логишина не имеет, и, в-третьих, названное местечко, как было известно и Севастьянову, не состояло в фактическом владении казны. Между тем Севастьянов донес Министерству государственных имуществ, что местечко Логишино давно принято в казну. Если такое ложное донесение и не может быть признано подлогом, то единственно за отсутствием в деле прямых доказательств существования у подсудимого личных или корыстных целей, хотя на это имеются косвенные указания, так как Севастьянов в том же 1870 г. был удостоен награды по представлению подсудимого Токарева за труды по составлению люстрационных актов. На этом основании Сенат в виду доказанности обвинения лишь по ст. 417 уложения о наказаниях и в виду тяжких последствий данного преступного деяния признал Севастьянова подлежащим удалению от должности.

Виновность исправника Капгера Сенат признал доказанной не только собственным сознанием подсудимого, но и "единогласными показаниями свидетелей". За допущенное им превышение власти, соединенное с жестокостью и истязанием, Сенат, руководствуясь ст. 345 уложения о наказаниях, приговорил Капгера к тюремному заключению на шесть месяцев.

Особым определением Сенат присудил взыскать с подсудимого Токарева, а в случае несостоятельности его, с подсудимого Лошкарева - 5474 руб. в возврат мещанскому обществу местечка Логишина за произведенное с них неправильное взыскание означенной суммы.

Подготовленный по означенной резолюции проект определения Сената был препровожден на согласование к министру внутренних дел, товарищ (заместитель) которого дал Сенату отзыв, в котором полагал, ввиду уменьшающих вину подсудимых обстоятельств, смягчить назначенные им наказания, а именно: тайного советника Токарева отрешить от должности, а генерал-лейтенанту Лошкареву, на основании ст. 343 уложения, сделать выговор.

Вследствие имеющегося разногласия дело было передано на рассмотрение Общего Собрания Правительствующего Сената. 8 сенаторов согласились с заключением по данному делу 5-го Департамента Правительствующего Сената. 6 сенаторов нашли, что при доказанной виновности подсудимых действия их заслуживают строжайшей уголовной кары ввиду имеющихся в деле особо увеличивающих их вину обстоятельств, таких, как высокое и влиятельное служебное положение подсудимых; весьма важные последствия их преступных деяний; невозможность исправить зло, нанесенное мещанам местечка Логишина, виновным лишь в том, что защищали свою собственность; нарушение Токаревым своих обязанностей по отношению к населению губернии и подчиненных ему должностных лиц и, наконец, упорное отрицание Лошкаревым своей вины, вопреки ясным на то доказательствам и полагали: на основании ст. 341 уложения подвергнуть Токарева лишению всех прав и преимуществ и ссылке в Сибирь, а Лошкарева - заключению в крепость на 8 месяцев. 4 сенатора, соглашаясь вообще с заключением 5-го Департамента Правительствующего Сената, полагали смягчить наказание в отношении Лошкарева, ввиду уменьшающих его вину обстоятельств, назначив ему выговор по ст. 343 уложения. 3 сенатора полагали смягчить наказание Лошкареву, не выходя из пределов, указанных ст. 341 уложения, и подвергнуть его отрешению от должности, в прочих же частях оставить определение 5-го Департамента без изменений.

О столь серьезном разногласии было доведено до сведения министра юстиции Д. Н. Набокова, который, по рассмотрении дела, нашел, что обвинение тайного советника Токарева и статского советника Севастьянова по ст. 417 уложения должно быть прекращено, а наказание, назначенное исправнику Капгеру, должно быть сокращено на одну треть в силу пп. 1 и 5 ст.VII Всемилостивейшего Манифеста 15 мая 1883 года. (Речь идет о Коронационном Манифесте Александра III. - А. Б.) Мнение Набокова сводилось к следующему: 1) тайного советника Токарева и генерал-лейтенанта Лошкарева - первого за бездействие, а второго за бездействие и превышение власти - исключить из службы; 2) полковника Капгера заключить в тюрьму на 4 месяца и 3) уголовное преследование против статского советника Севастьянова прекратить⁴⁴.

Надо отметить, что вмешательство министра юстиции в дела Сената было довольно частым явлением во второй половине XIX в. и раздражало сенаторов. Упомянутый выше Блинов писал в своем исследовании: "Между Государем императором и Сенатом постоянно стоит Министр Юстиции с подчиненной ему обер-прокуратурой - это унижает Сенат и фактически ставит нередко сенаторов в зависимость от министра"⁴⁵.

Нет ничего удивительного в том, что большинство сенаторов не согласилось с мнением министра юстиции, и данное дело, на основании ст. 157 т. 1 Свода законов (изд. 1857 г.) было внесено в Государственный Совет.

Департамент Гражданских и Духовных Дел Государственного Совета, рассмотрев данное дело в присутствии товарища (заместителя) министра юстиции и товарища (заместителя) министра внутренних дел, в основном согласился с

мнением министра юстиции и согласных с ним сенаторов, но вынес частное определение в отношении генерал-лейтенанта Лошкарева. В документе указывалось: "...не следует упускать из вида, что подсудимый Лошкарев, при отсутствии в деле положительных данных, изобличающих его самого в принятии против мещан местечка Логишино мер жестокости и истязаний, подлежит по второму из падающих на него обвинений ответственности лишь за бездействие власти, выразившееся в оставлении без всякого надзора действий подчиненного ему исправника Капгера. Если таковые действия Капгера сопровождались важными для логишинских мещан последствиями, то обстоятельство это, устраняя возможность применения к упомянутому бездействию Лошкарева статьи 343 уложения, не должно затем иметь существенного влияния при выборе виновному одного из наказаний, установленных в 341 статье за более или менее важное бездействие власти.

Вообще должно заметить, что наиболее тяжкие для логишинских мещан последствия неправильных действий по сему делу должностных лиц заключались в отнятии от означенных мещан принадлежавшей им недвижимой собственности, и в административной высылке некоторых из них из пределов их родины. Таковые последствия, являясь результатом преступной деятельности по настоящему делу бывшего губернатора Токарева, очевидно, не могут быть поставлены в вину Лошкареву, который не только не принимал участия в означенных действиях, но, вслед за усмирением мещан местечка Логишина, ходатайствовал об отмене административной высылки одного из них - старосты Юшкевича, и тем способствовал предотвращению одного из важных последствий преступного деяния Токарева (п. 9 ст. 134 уложения).

Ввиду изложенных смягчающих вину Лошкарева обстоятельств и находя, что следующее ему наказание, во всяком случае, по справедливости, должно быть ниже определенного бывшему губернатору Токареву, как главному виновному в настоящем деле, Департамент признает возможным применить к Лошкареву легчайшее из наказаний, в статье 341 предусмотренных, приговаривая его к отрешению от должности; но как, по смыслу пп.1, 5 и 10 ст. VII Всемилостивейшего Манифеста 15 мая 1883 г., все приговоренные к наказаниям, исчисленным в пп. 2 - 9 ст. 65 уложения, подлежат прощению, то и Лошкарев должен быть освобожден от определенного ему по сему делу наказания; при этом, однако же, в силу п. 1 ст. VII того же Манифеста, он не может быть избавлен от обязанности - вознаградить потерпевших за вред и убытки, от преступления понесенные, и уплатить судебные по делу издержки.

На основании всего вышеизложенного Департамент Гражданских и Духовных Дел полагает (курсив источника. - А. Б.):

I. Бывшего Минского губернатора, ныне члена совета Министра Внутренних Дел, тайного советника Владимира Николаева Токарева (56 лет), признав виновным в противозаконном бездействии власти, имевшем важные последствия, на основании 339 и 1-й части 341 статей уложения о наказаниях, исключить из службы, с лишением права вступать снова в какую-либо государственную службу, участвовать в выборах и быть избираемым в должности по назначению дворянства, городов и селений.

II. Члена совета Министра Внутренних Дел, генерал-лейтенанта Александра Григорьева Лошкарева (60 лет), признав виновным в превышении и бездействии власти, имевших важные последствия, и подлежащим, на основании 338, 339 и 341 статей уложения, отрешению от должности, за силою Всемилостивейшего Манифеста 15 мая 1883 г., от означенного наказания освободить.

III. Бывшего Минского уездного исправника полковника Эдуарда Христианова Капгера (62 лет), признав виновным в превышении власти, состояв-

шем в употреблении, при отправлении должности, жестокостей и истязаний, на основании 1-й части 345 статьи уложения о наказаниях и 5-го пункта VII статьи Всемилостивейшего Манифеста 15 мая 1883 г., заключить в тюрьму на 4 месяца.

IV. Уголовное преследование, возбужденное против бывшего Минского губернатора Токарева и управляющего государственными имуществами, статского советника Севастьянова, по обвинению их в сообщении в официальных бумагах неверных сведений, за силою 417 статьи уложения и 1 пункта VII статьи Всемилостивейшего Манифеста 15 мая 1883 г., прекратить.

V. Настоящую судимость Токарева, Лошкарева и Капгера внести в XI графу формулярных о службе их списков.

VI. Взыскать с тайного советника Токарева.... 5474 рубля в пользу христианского мещанского общества местечка Логишина"⁴⁶.

Данный документ был подписан членами Государственного Совета В. Титовым, Н. Стояновским, М. Любощинским, В. Философовым, Н. Мансуровым, И. Дурново и П. Марковым.

"Логишинское дело" наглядно показало, что административно-государственная система Российской империи к концу XIX в. весьма и весьма одряхлела, войдя в противоречие и с реалиями текущей жизни, и с действующим законодательством. Что же касается роли сенатского надзора, то мнение сенатских ревизий исполнительной властью чаще всего принималось к сведению и не имело реальных практических последствий. Да и сам Правительствующий Сенат к концу XIX в. утратил былое значение и влияние. Блинов писал в своем очерке: "Сенат не представляет из себя единого целого, а есть лишь совокупность несколько совершенно обособленных коллегий, он разделяется теперь на 6 департаментов, из которых... имеют значение первый и отчасти второй"⁴⁷. Отсюда следует вывод, что деятельность Сената в отношении надзора за губернаторами незначительна и нередко в качественном отношении не вполне удовлетворительна.

"Логишинское дело" также наглядно представило практический результат судебной реформы, естественным образом изменившей всю систему социально-правовых отношений. Даже в условиях сохранения консервативных тенденций в деятельности административно-государственного аппарата, мещанское общество местечка Логишина сумело в судебно-правовом поле отстоять свои права на законно принадлежавшие им земли, а своей твердостью и неуступчивостью вызвать положительную реакцию высших административных органов, вынужденных привлечь к уголовной ответственности всех действующих лиц этой весьма некрасивой истории. В этом смысле приведенные выше документы весьма наглядно раскрывают структуру и механизм действия всей бюрократической системы, в том числе механизм работы сенатских департаментов. Уже одно то, что многие сенаторы позволили себе не согласиться и с мнением товарища министра внутренних дел и с мнением своих коллег и выступили за ужесточение наказания виновных лиц, говорит о том, что в высших правительственных сферах существовала относительная свобода мнений. Хотя и здесь нашлось место для терминологической казуистики и попыток минимизировать наказание виновных в административном произволе лиц. И, тем не менее, история борьбы логишинских мещан за свои земли и свои права на эти земли - это история, достойная быть запечатленной в памяти потомков.

Примечания

1. ЛАПТЕВА Л. Е. Региональное и местное управление в России (вторая половина XIX в.). М. 1998.

2. ЛЫСЕНКО Л. М. Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи. М. 2001.

3. БИКТАШЕВА А. Н. Надзор над губернаторами в России в первой половине XIX в. - Вопросы истории. 2007, N 9, с. 97 - 105.

4. АЛЕКСЕЕВ С. А., МИХЕЕВА Ц. Ц. Управление губерниями по "наказу губернаторам" 1837 г. - Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: Юридические науки. 2008, N 2, с. 5 - 11.

5. СОКОЛОВА И. В. Правовое положение Сената в системе высших органов Российской империи. - Мир юридической науки. 2010, N 12, с. 39 - 43.

6. КАЛИНИЧЕНКО А. В. Сенат - орган высшей судебной власти в Российской империи. - Российская юстиция. 2011, N 3, с. 44 - 48.

7. САЗАНКОВА О. В. Роль Правительствующего Сената Российской империи как высшего судебного органа в развитии правового регулирования общественных отношений в конце XIX - начале XX в. - Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2012, N 1, с. 72 - 77.

8. История Правительствующего сената за 200 лет. 1711 - 1911 гг. Т. I-IV. СПб. 1911.

9. ЛОХВИЦКИЙ А. Губерния. Ее земские и правительственные учреждения. Ч. 1. СПб. 1864.

10. АНУЧИН Е. И. Исторический обзор административно-полицейских учреждений России с Учреждения о губерниях 1775 г. и до последнего времени. СПб. 1872.

11. ЕРОШКИН Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М. 1983.

12. БИКТАШЕВА А. Н. Ук. соч., с. 101.

13. Там же, с. 97.

14. Там же, с. 101.

15. ЛЫСЕНКО Л. М. Ук. соч., с. 125.

16. БЛИНОВ И. А. Губернаторы: Историко-юридический очерк (перепечатка издания 1905 г.). М. -Тверь. 2008, с. 195.

17. Там же, с. 256.

18. КРОПОТКИН П. А. Записки революционера. М. 1988, с. 240.

19. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ), ф. 290, папка 143, д. 13, л. 3об.

20. Там же.

21. Там же, л. 4.

22. Там же.

23. КРОПОТКИН П. А. Ук. соч., с. 240.

24. НИОР РГБ, ф. 290, папка 143, д. 13, л. 4.

25. Там же.

26. Там же, л. 2.

27. Дневник П. А. Валуева. Т. 2. 1865 - 1876 гг. М. 1961, с. 295.

28. НИОР РГБ, ф. 290. папка 143, д. 13, л. 4.

29. Там же.

30. Там же, л. 4 - 5.

31. Там же, л. 6.

32. Там же, л. 6об.

33. Там же, л. 7.

34. Там же.

35. Там же.

36. Там же, л. 9об.

37. Там же, л. 8.

38. Там же.

39. Там же, л. 8об.

40. Там же, л. 8об. -9.

41. Там же, л. 9.

42. Там же, л. 10.

43. Там же.

44. Там же, л. 11.

45. БЛИНОВ И. А. Ук. соч., с. 247.

46. НИОР РГБ, ф. 290, папка 143, д. 13, л. 11 - 13.

47. БЛИНОВ И. А. Ук. соч., с. 246.