Рейтинг
Порталус

К вопросу о концепции перехода обязательственных прав

Дата публикации: 20 октября 2005
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ПРАВО РОССИИ ГП: Предпринимательство →
Номер публикации: №1129817641


Автор: О.А. Колесников - кандидат юридических наук

"Журнал российского права", 2001, N 7

В настоящее время российская цивилистика в основном придерживается мнения
о переходе обязательственных прав по сделке с момента совершения этой сделки.
Представляется, что такая позиция недостаточно обоснованна, поскольку опирается
лишь на традиции и авторитет римского частного права и гражданского права
Западной Европы.
В период российских правовых реформ XIX века римское частное право сохраняло
свое значение не только как теория, но и как источник права, если необходимо
было разрешать вопросы, "которые успели назреть в юридическом быту данного
народа, но для разрешения которых не успели еще выработаться самобытные нормы"*(2).
По мнению А. М. Гуляева, необходимо сохранять значение римского права
как юридической школы, поскольку "наше гражданское право в своем историческом
развитии многое заимствовало из римского"*(3). Идеи классического правового
воспитания пропагандировал и Н. Дювернуа. Он выделял в качестве успешного
опыта разумного консерватизма программу воспитания юристов в Германии (Пруссии),
которая "вся основана на изучении римского права"*(4). Смысл высказываний
Н. Дювернуа сводится к тому, чтобы использовать римское право лишь как инструмент
для создания русского гражданского права, так как "школа наших юристов есть
почти исключительно практическая, а практика, обыкновенно увлекаемая задачами
отдельного случая, теряет из вида общую конструкцию"*(5).
Однако, хотя римское право и представляет собой накопленный веками опыт,
все же Н. Дювернуа предостерегал от рецепции римского права, как в свое время
это произошло в Германии путем "слепого поклонения римскому праву"*(6). Такое
поклонение в Германии основывалось на том, что "национальное право Германии
было слабым, поэтому момент был удобен для заимствования чужеземного права".
Это привело к тому, что новый кодекс Германии стал "очень значительно пропитан
началами римского права, может быть в большей степени, чем следует"*(7).
Аналогичная ситуация произошла и в России. Как в Германии римское право
применялось субсидиарно в обработке глоссаторов*(8), так и в России звучали
после появления ст.9, 10 Устава гражданского судопроизводства призывы применять
римское право при существовании пробелов в законе*(9). Часть 1 т.Х Свода законов
не удовлетворяла запросам судебной практики, ставила суды в "тупик", а по
содержанию "гораздо более принадлежит истории законодательства, или даже к
археологии, чем к юриспруденции"*(10).
В истории российского законодательства наибольшим образом римское право
повлияло на "отношения наиболее подвижные, для которых мало развитый гражданский
оборот не успел еще создать собственных правил"*(11), - отношения по обязательствам.
Такое влияние сказалось и на обязательственно-правовой терминологии.
Так, Г. Ф. Шершеневич свидетельствовал, что в самом действующем законодательстве
термин "обязательство" упоминается в четырех значениях: как обязанность должника,
как право кредитора, как юридическое отношение и как акт, удостоверяющий такое
отношение*(12). На это же обстоятельство обращал внимание П. П. Цитович, который,
критикуя законодательство в этом смысле, тем не менее сам часто оперировал
термином "обязательство как вещь", в том числе при исследовании вопроса о
"передаче обязательств"*(13).
Такая ситуация объяснялась тем, что не только российское, но и западное
законодательство делало прямые заимствования терминологии у римских юристов
при отсутствии наличного запаса языковых выражений, необходимых для абстрактных
юридических понятий*(14).
Нетрудно заметить, что понятие "обязательство как требование" имеет сходство,
во-первых, с определением прав (обязательств) в Риме как бестелесных имуществ,
где передача права считалась завершенной в момент заключения договора; во-вторых,
с определением в немецкой и французской науке обязательства как права и как
следствие - изменение субъектного состава в обязательстве в момент соглашения
об уступке (параграф 398 ГГУ).
П.П. Цитович критиковал существующие легальные определения обязательства,
указывая, что в большинстве случаев акцент делается на личный элемент обязательства,
в то время как больше внимания следует обращать на ту "ценность, какая в силу
обязательства следует к получению другому"*(15).
Это и было воспринято в ст.1 книги 5 проекта Гражданского уложения, внесенного
в Государственную Думу 14 октября 1913 года, где сказано, что в силу обязательства
одно лицо обязано по отношению к другому передать имущество либо совершить
или не совершать какое-либо иное действие*(16). В данном случае упор сделан
на действиях, определяющих ценность права. Смысл определения обязательства
ГК 1922 г. уже направлен на само право, содержание которого в возможности
требовать действия от должника (ст.107 ГК РСФСР 1922 года)*(17).
В обоих определениях нет четкого указания на обязательство как относительную
связь двух лиц. Это означает, что оба определения обязательства, по существу,
выделяли только право как имущество, что давало доктрине повод связывать последствия
передачи права не с переменой лиц в обязательстве, а только с приобретением
права так же, как и вещи.
Именно при таких обстоятельствах И. Б. Новицкий обосновывал переход права
с момента заключения соглашения об уступке*(18).
Статья 158 ГК РСФСР 1964 г. уже определяла обязательство как юридическую
связь двух лиц, где одно лицо (должник) обязано совершить определенное действие,
а другое лицо (кредитор) вправе требовать этого действия*(19). Интересно,
что при таком определении обязательства в 1975 г. М. А. Юртаева-Ривель делала
вывод, что "только с момента уведомления должника все заинтересованные лица
должны считаться с возникшим у цессионария правом"*(20), то есть не с момента
соглашения об уступке, а с момента закрепления права за новым кредитором.
Это означало именно вступление цессионария в обязательство, замену кредитора.
Сделать вывод о переходе права с момента уведомления помешало, видимо, то,
что гл.18 ГК РСФСР 1964 г. не указывала на перемену лиц в обязательстве в
результате уступки и называлась "уступка требования и перевод долга". Законодатель
результатом уступки все еще видел приобретение права без вступления в обязательство.
Такая позиция законодателя, видимо, определялась не иначе как традициями,
что, в общем, объяснимо.
ГК РФ определяет обязательство практически так же, как ГК 1964 г., но
глава 24 прямо указывает на результат уступки - перемену кредитора, что вполне
согласуется с понятием обязательства как отношения. Однако в ней все еще остались
нормы, фактура которых говорит о перемене лиц с момента сделки. (см., например,
п.3 ст.382, п.2 ст.385, ст.384 ГК РФ).
Интересно, что среди русских дореволюционных ученых многие указывали
на переход права в момент уведомления. Однако они, опираясь на действующее
законодательство, трактовали обязательство слишком широко. И только Г. Ф.
Шершеневич, определяя обязательство в первую очередь только как юридическое
отношение, связывал вступление нового кредитора в обязательство с необходимостью
уведомления*(21). Очевидно, как только обязательство стали понимать в первую
очередь как отношение, в котором существует право у кредитора, то и приобретение
права стали связывать не только с уступкой, но и с уведомлением должника.
В настоящее время в России сложилось определение обязательства, отличное
от легальных формул римского частного права, западноевропейского права и обязательственного
права России конца ХIX - начала ХХ вв. (см. ст.307 ГК РФ). Оно рассматривается
только как относительная правовая связь должника и кредитора.
Поэтому и вступление в обязательство нового кредитора с одновременным
выходом прежнего кредитора должно отождествляться с осведомленностью должника
о лице, которое он считает своим кредитором. В противном случае должник правомерно
производит исполнение прежнему кредитору (п.3 ст.382 ГК РФ). Следовательно,
одного соглашения об уступке права недостаточно для перехода обязательственного
права.
Субъективное обязательственное право является наравне с вещами объектом
гражданских прав (ст.128 ГК РФ), однако по своей природе существует не в мире
вещей, а в структуре обязательственной относительной правовой связи, поэтому
нет оснований отождествлять право с обязательством, так же, как не отождествляется
вещь с обязательством.
С другой стороны, поскольку обязательственное право окружает структура
обязательственного правоотношения (в отличие от вещи, покоящейся в физической
природе), то очевидно, что переход права отличается от передачи вещи. Однако
так как и право, и вещь относятся к имуществу, то момент вручения вещи из
рук в руки можно сравнивать с моментом вручения права.
Иначе говоря, если момент исполнения обязанности, например, по договору
продажи вещи, не происходит в момент заключения договора, то сомнительно,
что момент исполнения обязанности по возмездной передаче права должен совпадать
с соглашением о продаже права.
В этой связи уместно вспомнить, что в римском праве договор о представительстве
в свою пользу, трансформирующийся в договор о передаче права, был именно консенсуальным
по своей конструкции (Юстиниан. Институции. 3.22. 1-3)*(22), а исследователи
этой конструкции прямо указывали на то, что наделение цессионария правом с
момента соглашения является фикцией*(23).
Тем не менее следует критически относиться к институту перехода прав
в римском частном праве.
В стремлении придать полномочию (возникающему в момент заключения договора
о представительстве) характер безотзывности*(24), римляне искусственно "наделяли"
прокуратора иском, который, по свидетельству немецких ученых, означал требование*(25).
Поэтому, фактически превратив полномочия в субъективное право, римляне допустили
передачу с момента заключения договора. Последующая практика записи в основании
иска имени цессионария закрепила эту конструкцию момента перехода прав, которая,
однако, была придумана только с целью обойти запрет передачи прав по обязательству
как сугубо личной связи. Поэтому момент перехода права в момент заключения
соглашения об уступке определен исторической случайностью и продиктован необходимостью
искусственного создания правовой конструкции на основе категорий, претерпевших
в настоящее время в России значительные изменения с точки зрения их легального
и доктринального определения (обязательство, право).
В этой связи полное заимствование научных выводов и положений законодательства
римского государства и стран Западной Европы по поводу указанных категорий
было бы неперспективно.
В качестве примера можно привести ситуацию, когда немецкий законодатель,
оглушенный авторитетом римского права, породил дуализм момента перехода права
через двойственность понятия обязательства как требования и как юридической
связи. Практика там определяет законный статус как лица, приобретающего право,
так и лица, которому должник исполнил долг*(26).
Связано это как с фактом заключения соглашения об уступке, так и с фактом
уведомления. По этим же параметрам неоднозначна и судебная практика во Франции.
Тем не менее нельзя не использовать природу отношений, характерных для
любой правовой системы в силу их конститутивности, не имеющей временных и
пространственных границ.
Например, во Франции, где влияние римского права не так сильно, как в
Германии, сложилось мнение, что договор об уступке требования касается только
отношений цедента и цессионария*(27). По отношению же к третьим лицам цессионарий
приобретает статус нового кредитора с момента уведомления. И не случайно Франция,
восприняв идею римлян о делении вещей на телесные и бестелесные и относя их
к имуществам, поместила главу о переходе требования в титул о продаже, подчеркивая
сходство природы оборотоспособных имуществ*(28). Последнее обстоятельство
позволило советским юристам делать аналогии закона при передаче вещи и передаче
права, а п.4 ст.454 ГК РФ прямо установил применимость отдельных правил купли-продажи
к возмездной передаче прав. В этом смысле российская почва для формирования
теории о переходе прав однородна по своему составу с французской.
Законодательство России, Франции и Германии, а также науку этих стран
сближает то обстоятельство, что во всех случаях регулированию и исследованию
подвергались документы, удостоверяющие имущественные права или закрепляющие
доказательства уступки (заемные письма, ценные бумаги, документы, удостоверяющие
сделку об уступке права). Эти документы всегда являлись и являются одним из
средств правовых конструкций цессии.
Иначе говоря, рассмотрение объекта уступки (субъективного права) посредством
выделения юридического инструментария, использованного для вопросов перехода
прав вообще (а не только момента перехода), всегда служило основанием для
выводов по разным вопросам. В круг объектов рассмотрения входили не только
субъективное право и документы, его удостоверяющие, но и обязанность или действие
должника (предмет долга) и статус участников обязательственного отношения.
Все эти категории в современном понимании входят в структуру обязательства,
в котором уступается право и меняется субъект. Поэтому для обоснованного определения
концепции перехода прав должны рассматриваться все эти категории. Их использование
невозможно без их критического осмысления в истории правовой мысли.
Особенно это касается обязательства, которое изменяется в субъектном
составе под воздействием приобретения элемента обязательства - субъективного
права. Соответственно и концепция перехода обязательственного права в изменяемом
обязательстве (в том числе момент перехода) должна быть опосредована через
осмысление систематического, исторического и лингвистического значения всех
этих категорий.

О.А. Колесников,
кандидат юридических наук

"Журнал российского права", N 7, июль 2001 г.

-------------------------------------------------------------------------
*(1) Статья была опубликована в "Трудах Кировского филиала МГЮА" N 4.
*(2) Гуляев А. М. Об отношении русского гражданского права к римскому.
Киев, 1894. С.14.
*(3) Там же. С.15.
*(4) Дювернуа Н. Значение римского права для русских юристов. Ярославль,
1872. С.24.
*(5) Там же. С.21.
*(6) Там же. С.21-22.
*(7) Хвостов В. М. История римского права. М., 1907. С.426-433.
*(8) Там же. С.433.
*(9) См.: Гуляев А. М. Указ. соч. С.15.
*(10) Кавелин К. Д. Русское гражданское уложение. Цит. по: Антология
мировой правовой мысли. Т.V. М.: Мысль, 1999. С.145.
*(11) Гуляев А. М. Указ. соч. С.7-8.
*(12) См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию
1907 г.)/Вступит. статья Е. А. Суханова. М.: Спарк, 1995. С.265.
*(13) См.: Цитович П. П. Обязательства по русскому гражданскому праву.
Киев, 1894. С.6-7, 54-55.
*(14) См.: Гуляев А. М. Указ. соч. С.7 .
*(15) Цитович П. П. Указ. соч. С.5.
*(16) См.: Герценберг В. Э., Перетерский И. С. Обязательственное право.
Книга V Гражданского уложения. Проект. С.-Пб., 1914. С.1.
*(17) См., например: Гражданский кодекс РСФСР. М.: Государственное издательство
юридической литературы, 1952. С.31.
*(18) См.: Новицкий И. Б., Лунц А. Л. Общее учение об обязательстве.
М.: Государственное издательство юридической литературы, 1950. С. 225-226.
*(19) См., например: Гражданский кодекс РСФСР. М.: Юридическая литература,
1976. С.46.
*(20) Юртаева-Ривель М. А. Изменение обязательств по советскому гражданскому
праву: Дисс. ... канд. юрид. наук. М.: ВЮЗИ, 1975. С.131.
*(21) См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. С. 289.
*(22) Цит. по: Институции Юстиниана / Перевод Д. Расснера. Под ред. Л.
Л. Кофанова, В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 1998. С.267.
*(23) См.: Савиньи Ф. К. Обязательственное право. М., 1876. С.170-171.
*(24) См.:Римское частное право: Учебник / Под ред. И. Б. Новицкого,
И. С. Перетерского. М.: Юристъ, 1999. С.310.
*(25) См., например: Виндшейд. Учебник пандектного права. Т. 1. С.-Пб.,
1874. С.96.
*(26) См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение
в сфере частного права. Т. 2. М.: Международные отношения, 1998. С.167.
*(27) См., например: Саватье Р. Теория обязательств. М.: Прогресс, 1972.
С. 110; Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере
частного права. Т. 2. М.: Международные отношения, 1998. С.169.
*(28) См.: Гражданское, торговое и семейное право капиталистических стран.
Сборник нормативных актов: гражданский и торговый кодексы: Учебное пособие
/ Под ред. В. К. Пучинского, М. И. Кулагина. М.: Изд-во УДН, 1986. С.69-77.

Опубликовано на Порталусе 20 октября 2005 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама