Составители закона заботились не только о выяснении и освещении природы авторского права, его субъекта и объекта, но также о прочных средствах восстановления нарушенного авторского права— и в создании этих средств видели особую свою заслугу. Нельзя, однако сказать, чтобы именно здесь составителями достигнуты были все наилучшие результаты.

Положение об авторском праве знает меры на случай нарушения и по случаю нарушения. К первым относятся меры примитивного характера— уничтожение или передача истцу по оценке орудий изготовления и самих экземпляров (ст. 24). Ко вторым: а) наказание за умышленное нарушение, b) денежное взыскание за причиненный ущерб. Останавливаясь на гражданских последствиях нарушения, следует отметить, что новое в правилах о возмещении ущерба от незаконного пользования чужим произведением заключается в категорическом и точном постановлении о том, что при определении размера вознаграждения суд руководствуется, по соображении всех обстоятельств дела, справедливым усмотрением (ст. 23 и др.)[1]

Имущественные интересы автора достаточно гарантируются против нарушений. Иначе дело обстоит в отношении ограждения личных прав автора: здесь определенной ответственности в гражданском порядке закон не устанавливает. Оскорбленному в своих личных правах автору пришлось бы таким образом прибегнуть к уголовному суду, a если бы посягательство не заключало в себе состава преступления, автор лишен был бы всякой защиты, хотя 6ы его духовные интересы страдали самым чувствительным образом... Едва ли однако такая почти полная безответственность нарушителя не материальных интересов автора действительно входила в расчеты составителей нового закона.

Проект гражданского уложения, отвергая возможность денежного вознаграждения за причиненный автору нематериальный вред, поступал последовательно. Рассуждая, между прочим, об опубликовании чужого произведения под своим именем (плагиате), редакторы гражданского уложения замечали: «Присвоение авторского имени с одной стороны является посягательством на чужую авторскую славу, a с другой стороны оно причиняет имущественный вред автору литературного произведения. Как посягательство на авторскую славу, деяние это, конечно, нарушает личные интересы автора и является деянием безнравственным. Но такая безнравственность деяния сама по себе не дает еще права требования потерпевшим вознаграждения за убытки»[2]. Последовательность Проекта гражд. улож. Заключалась в том, что редакторы самое авторское право считали правом чисто имущественным, и во-вторых в том, что Проект признавал возможность взыскания вознаграждения за нематериальный вред только в определенных случаях (причинение смерти, увечья, посягательство на честь и свободу), к категории которых нарушение авторского права не относилось. Новый закон никаким ограничениям в этом смысле не подвержен. Между тем присуждение вознаграждения за моральный вред не только не противоречит в чем-либо идее личных прав автора, но наоборот, служит лишь к подтверждению и укреплению этих прав. Именно развитие авторских прав служило на Западе одной из причин распространения самого учения о возмещении нематериального вреда. Согласятся ли наши судьи примкнуть к получающей в последнее время универсальное распространение практике романских народов и Англии, допускающих возможность возмещения неимущественного вреда? Во всяком случае, сравнительно с действующими гражданскими законами, также не заключающими серьезных препятствий к усвоению англо-романского начала денежной сатисфакции за нравственный вред,[3] Положение об авторском праве устраняет одну из самых значительных преград, вводя институт свободного, или справедливого усмотрения при определении количества вознаграждения потерпевшему[4]. Трудно думать, что судьи удержатся от присуждения автору, кроме имущественного ущерба, вознаграждения и за вред неимущественный, когда, по обстоятельствам дела, признают такое присуждение справедливым и нужным[5].

Ведь, наши авторы не могут пользоваться даже тем могучим средством защиты попираемых гражданских прав, каким служат иски и требования о воспрещении ответчику будущих нарушений (английские injunctions, немецкие Unterlassungsklagen) в возложением на ответчика штрафа (или ареста) за каждое отдельное нарушение. Хотя и у нас истец вправе в судебном порядке домогаться воспрещения нарушителю будущих нарушений, но o штрафе или аресте у нас не может речи за отсутствием закона[6], почему эта именно мера не гарантирует автора в достаточной мере от систематических терзаний его произведений со стороны охотников на чужую славу и чужие заслуги.

Издатель глумится над автором, сопровождая произведение обидными примечаниями, вставляя в каждое издание оскорбительные предисловия, — как реагировать автору на подобное нарушение его права, путем какого требования? Даже расторжение договора— часто недостаточное удовлетворение для автора, тем более, что такое право не всегда вытекает из договора, в котором издатели обыкновенно заранее оговаривают нарушения, могущие повлечь прекращение договора.

Достойно внимания, что по Проекту Гражданского Уложения за действия издателя, затрагивающие личность автора, последний мог бы требовать удовлетворения в виде денежного вознаграждения, так как по этому проекту при нарушении договоров и обязательств допускается, в виде общего правила, возмещение нематериального (нравственного) вреда (ст. 1655, ч. 2). Таким образом с отдельным изданием закона об авторском праве положение вещей внешним образом как будто даже ухудшилось.

До суда уже доходят дела о систематических перепечатках чужих произведений в недозволенных пределах и без указания источника заимствования. Вправе ли гражданский судья оставить во всех этих случаях автора без всякой защиты? Нет, не вправе. Между тем эта защита по существу своему ни в чем ином выразиться не может, как только в форме денежного вознаграждения в удовлетворение за нравственный вред.

Право возмещения вреда за нарушение авторских прав принадлежат автору и его наследникам. Само собою разумеется, что при господстве общества над произведением искусства не может быть речи ни об уголовной контрафакции, ни о других нарушениях авторских прав путем эксплуатации произведения. Самый смысл господства общества заключается в свободном пользовании всех и каждого произведением, в виду отсутствия особой организации порядка пользования и необходимости поэтому предоставить это самодеятельности отдельных членов общества. Но пользование должно быть правомерным, исключающим посягательство на неприкосновенность произведения и пренебрежительное отношение к его содержанию (коверкание, вставки). Ни закон об авторском праве, ни специально уголовный закон ничего не говорят о последствиях нарушения общественных прав на произведение. Не предусмотрено даже, как это ни странно, издание кем либо чужого произведения, ставшего общественным достоянием, под своим именем. Если бы такое издание имело место, оно каралось бы всеобщим негодованием, против такого издания социальный организм боролся бы, как против паразитарного явления. Но как с точки зрения юридической? Законно ли подобное деяние? Очевидно, что здесь приходится обращаться к генеральному смыслу и дели закона, согласно которым такой поступок должен квалифицироваться, как общая неправомерность, как противоречие общественному праву.

620 ст. Уголовного Уложения, в том виде, как она изменена с изданием Положения об авторском праве, наказывает умышленное нарушение авторского права и самовольное издание и размножение произведения с целью сбыта (контрафакция), a также самовольное издание чужого произведения под своим именем (плагиат). Но дела о нарушении авторского права, в том числе о преступном плагиате, могут начинаться не иначе, как по жалобе потерпевшего, под которым закон разумеет автора, наследника и вообще правопреемника. Стало быть остаются без уголовной защиты, между прочим: издание наследником под своим именем произведения своего праводателя, такое же действие издателя в случае смерти автора, не оставившего наследников, то же действие всякого третьего лица по истечении срока защиты авторского права. Так скупится государство на уголовные кары, когда речь идет о защите прав общества. Между тем, когда дело касается прав самого государства или юридических лиц публичного права на выморочное имущество, защита дается субъекту выморочного права не только по наступлении выморочности, но и при самом открытии наследства, в ожидании выморочности.

Таким образом и в деле установления ответственности за посягательства на произведения искусства, так же, как в других случаях, составители закона при практическом проведении своих идей в жизнь допустили немало пробелов: судебная практика должна будет восполнить все эти пробелы, придать закону вид завершенного здания. Сама идея законодателя не скрыта от внимательного взора; она проглядывает в тои или другой норме, в том или ином рассуждении составителей; она способна указать судье надлежащий путь, каждый раз, как он пожелает прибегнуть к ее помощи. Нельзя упрекать законодателя в том, что он не сделал всех выводов из своих логических построений, не довел своего социального замысла до конца, не усвоил того, что и на Западе составляет еще только предмет чаяний, надежду грядущего. Но и в рамках сделанного некоторые недостатки закона вполне объяснимы и притом именно тем, что в других отношениях обусловливает даже его достоинства. Составители все время старались смотреть на дело с известной высоты, — с той высоты, которая соответствовала бы достоинству предмета и его значению для жизни и культуры. Законодатель избегал мелочных постановлений и мелочной регламентации... Он старался дать лишь общие указания и директивы, сознавая, что на первом плане для исполнителей должна быть мысль закона, a его буква — на втором.


[1] Постановления о том, что нарушивший авторское право умышленно или по неосторожности должен вознаградить потерпевшего за весь убыток, a нарушевший авторское право добросовестно, по извинительной ошибке, отвечает за убыток в размере, не превышающем полученной прибыли (ст. 21 н 22), сами по себе ничего специфического не содержат. Они — прямые выводы из общих принципов возврата убытков и неправомерного обогащения. Ср., между прочим, Н. А. Полетаев, Иски из незаконного обогащения, 1892 г., стр. 54.

[2] Проект Гражд. Улож. с объяснениями, кн. 3, т. 3, 1902 г. стр. 385.

[3] Пассек, Неимущественный интерес в обязательстве, 1893, стр. 65 и след., Беляцкин, Возмещение морального (неимущественного) вреда, «Право» № 29 и сл.—1911 г.

[4] То, что ст. 21 говорит об «убытке» от нарушения авторского права, решающего значения не имеет: закон предписывает возмещать весь убыток, но не только лишь убыток. Характерно, что Проект Гражд. Ул., откуда позаимствована в измененном виде, большая часть постановлений Положения об авторском праве, под термином «убытки» разумеет и «нравственный вред» (см. ст. 1655, изд. 1906 г.).

[5] О возмещении нематериального вреда, как общем учении — Мinozzi, Studio sul danno non pаtrimoniale, 1909, Dorville, De l’in teret moral dans les obligations, 1901, Lehman, Die Schnutzlosigkeit der immateriellen Lebensguter beim Schadensersatz, 1884.

[6] См. по этому поводу «Право», 1908 г., стр. 1230 и след.