В трудах историков, правоведов и цивилистов вопрос об эволюции порядка наследования личного имущества монашествующих Русской православной церкви (РПЦ)* практически не освещен. Он иногда затрагивается лишь фрагментарно при общем рассмотрении статуса монашествующих в XVIII - начале XX века². Только В. Ивановский остановился на этом вопросе, прослеживая развитие законодательства о монашестве и монастырях с середины XVII по XIX век³.

До 1917 г. одной из ключевых, неизменных норм российского права в отношении личного имущества монашествующих - всех, не исключая архиереев, - было лишение прав приобретения, владения и наследования недвижимости. Это ограничение, впервые установленное Соборным уложением 1649 г. (гл. XVII, ст. 42 - 44)⁴, с тех пор по различным поводам неоднократно воспроизводилось в высочайших актах, решениях Сената и определениях высших органов церковного управления⁵.

Законодательство же, касающееся завещания личного движимого имущества, не оставалось неизменным. Первоначально оно было полностью ориентировано на церковную норму - на монашеский обет нестяжания⁶: принимающий постриг не должен иметь никакой собственности. В мае 1722 г. Петр I подписал "Прибавление к Духовному регламенту. Прибавление о правилах причта церковного и чина монашеского", содержавшее ст. 61: "По смерти архиереев, архимандритов и игуменов и прочего монашеского чина, собственного их имения родственникам и свойственникам ничего не давать; но таковые, вышних чинов присылать в Правительствующий Духовный Синод, а нижних чинов обирать в монастырскую казну"⁷. Введенное таким образом монашеско-имущественное "равноправие" в 1736 - 1765 гг. было подтверждено рядом высочайших актов и постановлений Кабинета министров⁸.

Однако 20 февраля 1766 г. увидел свет указ Екатерины II "О дозволении архиереям, игуменам и прочим монашествующим располагать при жизни своей имением в пользу сродников, свойственников и ближних своих". "Повелеваем, - говорилось в нем, - по смерти архиереев, архимандритов, игуменов и прочих монашеских властей (курсив мой. - М. Б.), никуда не отбирать оставшегося по

Бабкин Михаил Анатольевич - доктор исторических наук, профессор Историко-архивного института РГГУ, ведущий специалист РГАСПИ.

них имения, какого бы оное звания ни было, в деньгах, золоте, серебре или ином чем, кроме тех вещей, которые к ризницам их принадлежат и которые они по набожности своей к Церкви святой из собственного их имения построили". Эти монашествующие власти⁹, по указу, могли теперь "при жизни своей" распорядиться "оставляемым по себе имением... по собственным своим завещаниям в пользу сродников, свойственников и ближних своих, или употреблять оное на богоугодные дела по их изобретению, не давая в том более никому отчету"¹⁰.

Появление указа было обусловлено желанием императрицы сделать патерналистский подарок ¹¹ духовным властям: порядок наследования их личного имущества был отделен от "общемонашеского" порядка, то есть по ст. 61 "Прибавления к Духовному регламенту". Тем самым Екатерина II де юре разделила монашествующих на две группы: одни получили право завещать свое личное имущество (кроме вещей ризницы), а другие - нет.

На рубеже 1856/1857 гг. в Собственной Е. И. В. канцелярии и в Государственном совете обсуждался вопрос о желательности отмены права монашествующих властей завещать свое личное имущество. Тем не менее екатерининская норма в отношении их отменена не была¹².

"Мнение" общего собрания Государственного совета, утвержденное 17 сентября 1862 г. Александром II, касалось "всякого имущества, остающегося по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря" ¹³. Во изменение прежних законов устанавливалось, что "всякое имущество, остающееся по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря, хотя бы оно и не значилось по монастырским документам, признается собственностью монастыря" ¹⁴. Эта норма (она не касалась необщежительных монастырей) вошла в новую редакцию "Устава духовных консисторий" (ст. 123), введенную в действие 9 апреля 1883 года¹⁵.

В начале XX в. была сделана попытка восстановить петровское монашеско-имущественное "равноправие". Впервые вопрос этот возник 13 декабря 1906 г. в Предсоборном присутствии¹⁶- особой церковной комиссии, цель которой состояла в предварительном рассмотрении вопросов церковной реформы, намеченных к обсуждению на предстоявшем Поместном соборе.

Всероссийский съезд монашествующих, проходивший в Свято-Троицкой Сергиевой лавре 5 - 13 июля 1909 г., высказался за лишение иерархов права завещать свое личное имущество - "чтобы настоятели не имели права оставлять наследство, и в этом смысле... ходатайствовать об изменении законодательства" ¹⁷. Постановление съезда было передано в Синод; в 1911 г. Синод подготовил проект соответствующего законодательного акта¹⁸, который был направлен в III Государственную думу и рассматривался Комиссией по судебным реформам. Законопроект "Об изменении постановлений действующих законов о праве иерархов Православной церкви и прочих монашествующих властей делать духовные завещания о своем имуществе" общее собрание III Думы принять не успело ¹⁹, и он перешел на рассмотрение IV Думы, где не смог преодолеть уровень обсуждения думских комиссий²⁰. Соответственно, восстановление нормы 1722 г., ориентированной на монашеский обет нестяжания, не состоялось.

В целом, в императорской России все без исключения монашествующие были лишены прав наследования, а также приобретения и владения недвижимостью. Сложившийся с 1649 г. корпус "имущественно-монашеских" законов в общем соответствовал содержанию монашеского обета нестяжания, согласно которому принимающий постриг не должен иметь никакой собственности. Вместе с тем принцип нестяжательности монашествующих проводился в российском законодательстве не безусловно, а только в применении к недви-

жимому имуществу. Что касается права завещания - его были лишены лишь монашествующие низших степеней, а также настоятели и настоятельницы общежительных монастырей. Духовные же власти (то есть архиереи, архимандриты, игумены, строители, ризничий Московского синодального дома, игуменьи и настоятельницы женских монастырей, исключая в данном случае игуменов и игумений общежительных монастырей) были лишены права завещания не безусловно, а могли передавать по наследству свое движимое имущество - кроме вещей, принадлежащих к ризнице, а также книг духовного, нравственного и ученого содержания. Последние две категории имущества духовным властям разрешалось завещать лишь в пользу монашествующих. Все названные "имущественно-монашеские" нормы церковно-государственного права были систематизированы в "Своде законов гражданских" и "Своде законов о состояниях", вошедших в общий "Свод законов Российской империи".

Вопрос об отмене у монашествующих духовных властей права завещания вновь начал обсуждаться в различных церковных инстанциях после Февральской революции. В тот период Русская церковь оказалась в новых социально-политических реалиях и правовой обстановке²¹. Высший орган церковного управления Синод 29 апреля 1917 г. констатировал, что "при изменившемся государственном строе РПЦ не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время"²², и взял курс на "отдаление" церкви от государства. На этом пути главной целью высшего духовенства стал созыв Поместного собора, подготовка к которому шла (с перерывами) еще с 1905 г. и который должен был стать высшим органом церковной власти²³. В тот же день Синод принял решение о сформировании Предсоборного совета.

Спустя месяц, с целью "поднятия духовной жизни в монастырях и развития религиозно-просветительской их деятельности", а также выработки программы совершенствования жизни монашествующих Синод выпустил специальное определение (от 26 - 30 мая). В нем, среди прочего, содержалось распоряжение созвать с 16 по 23 июля в Троице-Сергиевой лавре Всероссийский съезд представителей от монастырей. Высшим органом церковного управления были определены программа съезда и порядок избрания делегатов²⁴.

И на Предсоборном совете и на Всероссийском съезде представителей от монастырей были подняты вопросы, связанные с личным имуществом монашествующих, и в ходе дискуссий выработаны для готовящегося Поместного собора ²⁵ проекты положений.

Предсоборный совет начал свою работу 12 июня²⁶ и сразу же образовал 10 отделов, одним из которых (IX) был отдел "О монастырях и монашестве", открывший свои заседания с 14 июня. Председателем отдела 21 июня был назначен Синодом епископ Минский Георгий (Ярошевский)²⁷.

7 и 10 июля состоялось 6-е (двухдневное) заседание отдела. На нем присутствовали 7 человек, в том числе один архиерей. Рассматривался проект ("Тезисы") положения о правовом положении монастырей в государстве. Документ был подготовлен и оглашен архимандритом Никанором (Кудрявцевым) - настоятелем московского Никольского единоверческого монастыря, являвшимся также членом состоявшей при Синоде Комиссии по делам монастырей и монашества.

В начале своего выступления докладчик отметил, что в основу проекта положено допущение, "что отделение церкви от государства не будет осуществлено и что нынешние взаимоотношения их останутся по существу теми же"²⁸. Вопрос о личном имуществе монашествующих затрагивался в §§ 9 и 11 (п. "б") Тезисов. Формулировка § 9 на заседании 7 июля была принята отделом без

каких-либо изменений²⁹. Обсуждение же § 11 шло 7 и 10 числа. При этом в п. "б", касающийся имущества, было внесено лишь незначительное дополнение. В итоге два названных (весьма пространных) параграфа (9-й и 11-й) были добавлены, среди прочего, следующие положения о личном имуществе и праве завещания монашествующих:

"9. Содействие Православной Церкви, в отношении монастырей, со стороны государства выражается, сверх предоставления монастырям преимуществ, общих всей Православной Русской Церкви, в сохранении за монастырями... наследственных прав на выморочное³⁰, всех видов, имущество насельников своего монастыря".

"11. Остаются в силе действовавшие доселе постановления: ...б) лишающие монашествующих прав - пенсионных, а также на другие виды общественного призрения, имущественных, торговых, промышленных, векселе- и залогодательных, завещательных, с распространением на настоятелей штатных монастырей, экономов архиерейских домов и синодального ризничего, избирательных (активных и пассивных)"³¹.

Таким образом, отдел фактически предлагал ходатайствовать перед государством об уравнивании в названных имущественных правах всех представителей духовных монашествующих властей (кроме епископов). Об архиереях же документ умалчивал, по-видимому, по причине того, что члены IX отдела вряд ли считали в своей компетенции рассуждать о правах епископов, хотя те и являются монашествующими.

Выработанный отделом "О монастырях и монашестве" проект Положения о государственно-правовом положении монастырей общее собрание Предсоборного совета рассматривало 27 июля, на своем 10-м заседании. Присутствовали 15 человек, в том числе четыре архиерея; председательствовал архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский). По поводу имущественных прав в журнале общего собрания приведено следующее решение: "Так как пункты относительно хозяйства монастырей оказались не согласованными с работами VII отдела о церковном хозяйстве, то Собрание постановило: положение о государственно-правовом положении монастырей передать на обсуждение в VII отдел Пред соборного совета"³².

Таким образом, те пункты проекта, в которых затрагивались вопросы о хозяйстве монастырей, 27 июля общее собрание передало на согласование в VII отдел - "О церковном хозяйстве", председателем которого был архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов). И хотя в ГАРФ среди материалов VII отдела Предсоборного совета отсутствуют журналы заседаний, состоявшихся после 1 июля (вероятно они и не проводились), тем не менее известно о ходе дальнейшего обсуждения документа.

30 и 31 июля на заседании общего собрания Предсоборного совета, проходившем под председательством архиепископа Сергия (Страгородского), вопрос о монастырском хозяйстве был по заявлению VII отдела перенесен в Положение о церковном имуществе³³. Между тем выработанные этим отделом "Общие положения о церковном имуществе и церковном хозяйстве" общее собрание рассмотрело еще на своем 7-м заседании 22 июля, и больше к этому вопросу не возвращалось. В тексте утвержденных Положений лишь в общих чертах говорилось об имуществе и хозяйстве то "отдельных", то "всех церковных установлений", но ни слова - об имуществе монастырей и монашествующих³⁴.

Следующей инстанцией, где "Общие положения о церковном имуществе и церковном хозяйстве" рассматривались, был XVI отдел Поместного собора³⁵ "О церковном имуществе и хозяйстве"³⁶, председателем которого был архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский)³⁷. Постатейное обсуждение

названного документа шло в течение месяца: с 12 сентября по 13 октября (на 3-м - 11-м заседаниях отдела)³⁸.

Однако несколько пунктов (в том числе §§ 9 и 11) проекта Положения о государственно-правовом положении монастырей на заседаниях XVI отдела не рассматривались. Более того, "следы" этих параграфов, ставших, по решению общего собрания Предсоборного совета, фактически дополнением к "Общим положениям о церковном имуществе и церковном хозяйстве", после 31 июля в материалах каких-либо церковных инстанций вообще не обнаруживаются.

Либо эти параграфы были кем-то изъяты из делопроизводственной документации еще Предсоборного совета, работа которого проходила под председательством архиепископов Финляндского Сергия (Страгородского) (заседания 1-е, 3-е, 6-е - 14-е) и Тифлисского Платона (Рождественского) (заседания 2-е, 4-е)³⁹. Либо их "положил под сукно" председатель XVI отдела Поместного собора архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский)⁴⁰. Но также может быть, что они исчезли при передаче документов из Предсоборного совета в инстанции Поместного собора.

Вопросы, связанные с личным имуществом монашествующих, IX отдел Предсоборного совета рассматривал и при обсуждении проекта положения о хозяйстве монастырей. 14 июля состоялось два заседания IX отдела - "N 10" и "N 10а". В них приняли участие 7 человек, в том числе один епископ. "Тезисы" проекта положения о хозяйстве монастырей, состоящие из 15 параграфов, были составлены членом Петроградского духовно-цензурного комитета архимандритом Христофором⁴¹. В § 12 значилось: "б) Все имущество, оставшееся после смерти настоятеля, должно переходить в собственность монастыря во всех монастырях"⁴². Иначе говоря, автор предлагал для настоятелей монашеских обителей фактически вернуть норму 1722 г., содержавшуюся в ст. 61 "Прибавления к Духовному регламенту".

На заседании "N 10" практически без обсуждения § 12 проекта (как и §§ 5 - 11) был принят в первоначальной редакции. Однако на состоявшемся практически сразу же заседании "N 10а" "Тезисы" архимандрита Христофора по какой-то причине были рассмотрены повторно. И в результате прений IX отдел принял лишь §§ 1 - 10, 13 и 15: одни с редакционными правками, а другие без них. А о §§ 11, 12 и 14 в протоколе заседания содержится запись: "Остальные (параграфы. - М. Б.), ввиду непринципиального характера содержащихся в них указаний по разным сторонам хозяйственной жизни монастырей, частью входящих в область вопросов, которые должны иметь место в монастырском Уставе, исключаются"⁴³.

Таким образом, в ходе работы над проектом положения о хозяйстве монастырей IX отдел Предсоборного совета 14 июля вычеркнул пункт (наряду с другими двумя) о безоговорочном переходе в собственность монастыря личного имущества, остающегося после смерти настоятелей всех монастырей. Вместе с тем если сравнить § 12 (п. "б") проекта положения о хозяйстве монастырей с § 11 (п. "б") проекта положения о правовом положении монастырей в государстве, то можно увидеть, что первый является почти частным случаем второго, а в вопросе о завещательных правах монашествующих они, по существу, тождественны.

Судя по всему, именно по причине близости содержания обоих пунктов члены IX отдела, приняв 7 и 10 июля один проект (положения о правовом положении монастырей в государстве, с его п. "б" § 11), 14 числа того же месяца при рассмотрении другого проекта (положения о хозяйстве монастырей) решили исключить из него § 12, в котором п. "б", фактически дублировал бы норму уже принятого 10 июля документа. Речь идет, таким образом,

об устранении повторов, и это было сделано до того, как 27 июля общее собрание Предсоборного совета рассмотрело выработанный IX отделом проект, лишившийся § 11.

Если бы члены IX отдела предвидели результат обсуждения в общем собрании проекта положения о правовом положении монастырей в государстве, а именно - передачу § 11 на обсуждение в VII отдел и затем бесследное исчезновение его вместе с п. "б", они едва ли могли бы допустить устранение дублирующего пункта "б" в § 12 проекта положения о хозяйстве монастырей.

В целом, практические результаты обсуждения в Предсоборном совете вопросов, связанных с личным имуществом насельников монастырей, свелись к нулю. Разрабатывавшиеся в Предсоборном совете соответствующие предложения не дошли до рассмотрения Поместного собора, начавшего свою работу 15 августа 1917 года.

Но в июле 1917 г. теми же вопросами занималась и другая церковная инстанция - Всероссийский съезд представителей от монастырей. В его работе принимали участие 137 лиц с правом решающего голоса (из них 10 архиереев) и 13 с правом совещательного. Председательствовал викарий Московской епархии епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский) (с 1 мая 1917 г. - настоятель Данилова монастыря, а до того, с 1909 г. - ректор Московской духовной семинарии). Почетным председателем съезда был избран архиепископ Московский Тихон (Беллавин)⁴⁴ (с ноября 1917 г. - патриарх Московский и всея России).

В последний день заседаний съезда, 23 июля, делегат от Пензенской епархии иеромонах Евфимий выступил с "внеочередным заявлением". Он выразил "недоумение", почему епископы и настоятели монастырей, в отличие от остальных монашествующих, имеют право делать завещания о наследстве; заявление Евфимия было встречено пониманием со стороны присутствовавших. Председательствовавший епископ Елисаветградский Прокопий (Титов) (викарий Херсонской епархии, временно управляющий Александро-Невской лаврой) разъяснил им, во-первых, что это право предоставлено епископам и настоятелям монастырей "гражданским, а не церковным законодательством"⁴⁵; во-вторых, что Синод вносил в Государственную думу законопроект о том, чтобы остающееся имущество поступало "в собственность того монастыря или архиерейского дома, которые были под управлением покойных в момент их кончины и где они жили последнее время пред кончиной". Затем "напокойный" (то есть находящийся на покое, заштатный) архиепископ Никон (Рождественский), бывший Вологодский⁴⁶, дополнил это разъяснение, напомнив что синодский законопроект не стал законом, поскольку не получил санкции Государственной думы. При этом Никон высказал свое мнение, что имущество умерших епископов и настоятелей монастырей следует передавать не в их же монастыри или архиерейские дома, а в специальный общемонастырский фонд. Этот фонд, в свою очередь, использовал бы те вещи "на удовлетворение нужд менее обеспеченных обителей по усмотрению центрального монастырского управления"⁴⁷.

После этого съезд постановил: "Разделяя взгляд святейшего Синода о том, что имеющиеся в российском гражданском законодательстве некоторые исключения в области наследственного права для епископов и настоятелей монастырей, по которым они имеют право оставлять завещания о своем имуществе, являются противоречием основному принципу иноческого жития - связи инока с его обителью и иночеством, и принимая во внимание представлявшийся в Государственную думу, но не получивший законодательной санкции законопроект св. Синода о том, чтобы оставшиеся после смерти епископов и настоятелей монастырей имущества их поступали в собственность того монастыря или архиерейского дома, которыми управляли покойные в момент кончины и в

котором они жили в последнее время пред кончиной, - выразить пожелание, чтобы таковые имущества поступали в общемонастырский при Всероссийском монашеском совете⁴⁸ фонд - для выдачи пособий и поддержки нуждающимся монастырям по усмотрению Всероссийского монашеского собора"⁴⁹. Практически дословно это определение было повторено в своде постановлений монастырского съезда (§ 153 в разделе VIII - "Монастырское хозяйство"), представленном архиепископом Московским Тихоном Синоду 12 августа. Этот свод содержал "Заключение", согласно которому принятые съездом резолюции, "касающиеся внутренней жизни обителей, богослужения и монастырской дисциплины", подлежали утверждению Поместным собором⁵⁰. Тем самым было признано, что последнее слово в решении этого вопроса, ввиду его статуса обязательного общецерковного установления, оставалось за Поместным собором - высшим органом управления РПЦ, обладавшим полнотой церковной власти.

Показательно, что обсуждение на Всероссийском съезде представителей от монастырей вопроса об отмене права архиереев и настоятелей монастырей завещать свое личное имущество состоялось не в соответствии с определенной Синодом программой съезда, а по инициативе "снизу".

Решения Всероссийского съезда представителей от монастырей поступили на рассмотрение в XI отдел Поместного собора - "О монастырях и монашествующих". Главной задачей этого отдела была выработка Положения об устройстве мужских и женских монастырей, о монастырском управлении и об ученом монашестве. В основу Положения и должны были лечь, помимо прочего, постановления монастырского съезда.

В составе XI соборного отдела из 67 членов было 19 архиереев, 14 лиц в иных санах (из которых 12 монашествующих) и 34 мирянина. Отдел начал работать 31 августа под председательством архиепископа Тверского Серафима (Чичагова)⁵¹.

С 13 сентября, со своего третьего заседания XI отдел начал параграф за параграфом рассматривать постановления Всероссийского съезда представителей от монастырей⁵². 15 ноября, на 19-м заседании, очередь дошла и до вопроса "О монастырском имуществе и хозяйстве"⁵³. В журнале заседания соборного отдела обращает на себя внимание следующая формулировка: "IV. Рассматриваются следующие составленные Председателем на основании постановлений (курсив мой. - М. Б) съезда представителей от монастырей положения о монастырском имуществе и хозяйстве..."⁵⁴. Она свидетельствует о том, что представленные на рассмотрение отдела "положения" не были аутентичны постановлениям Всероссийского съезда представителей от монастырей. Об этом же говорит и сопоставление материалов журналов заседаний монашеского съезда и XI отдела Поместного собора⁵⁵. В самом деле: архиепископ Серафим на 19-м заседании расположил постановления съезда не в том же порядке (по параграфам), как в первоисточнике⁵⁶, а по своей нумерации, меняя порядок цитируемых постановлений и редактируя по своему усмотрению их формулировки. При этом он вообще не упомянул постановление Всероссийского съезда представителей от монастырей, значившееся как "§ 153". Соответственно, постановление ходатайствовать перед Поместным собором об отмене права архиереев и настоятелей монастырей завещать свое личное имущество не было рассмотрено XI соборным отделом. Не упоминалось о нем и на соединенном заседании 28 ноября "О монастырях и монашествующих" с профильным подотделом "О монастырском хозяйстве" XVI соборного отдела "О церковном имуществе и хозяйстве"⁵⁷ (на том заседании рассматривались постановления о монастырском хозяйстве, принятые 15 ноября XI отделом "О монастырях и монашествующих"⁵⁸).

Вследствие такого "умолчания" постановление Всероссийского съезда представителей от монастырей (§153) не было доведено и до пленарного заседания Поместного собора. Таким образом, Серафим (Чичагов) постановление всероссийского съезда, "вменив ни во что", фактически "положил под сукно"⁵⁹.

Имел ли архиепископ Серафим полномочия, с позволения сказать, столь вольно обращаться с постановлениями Всероссийского съезда представителей от монастырей? В "Уставе" Поместного собора (гл. VII: "Отделы Собора")⁶⁰, а также в журналах заседаний XI отдела об этом ничего не сказано. Получал ли тверской архипастырь на это санкцию руководства Поместного собора или Синода, неизвестно. Но очевидно, что его действия отвечали как его собственным имущественно-финансовым интересам, так и интересам архиерейской корпорации в целом⁶¹. Ведь появление запрета духовным властям завещать кому-либо их личное имущество ограничивало бы личные материальные интересы архиереев.

Таким образом, положения об отмене у монашествующих духовных властей права завещания - как выработанные Предсоборным советом, так и предложенные Всероссийским съездом представителей от монастырей - оказались отброшенными и не дошли до рассмотрения на Поместном соборе, а по прошествии времени были преданы забвению.

Вместе с тем в декабре 1917 г. в РПЦ была фактически восстановлена, хотя и для одного-единственного иерарха, петровская норма 1722 г., ориентированная на монашеский обет нестяжания.

4 ноября 1917 г. Поместный собор восстановил в Русской церкви патриаршество, упраздненное в 1721 г. Петром I. Не последнюю роль в этом сыграли мечтательно-романтические настроения значительного числа соборян⁶². Приверженцы патриаршества считали само собой разумеющимся, что российские патриархи будут людьми высокой духовной жизни, монахами-"нестяжателями", а если в период своего патриаршего служения какое-то имущество и приобретут, то не передадут его никому, даже ближайшим родственникам, и все оставшееся от них имущество будет принадлежать Святой Матери-Церкви.

5 ноября состоялось избрание в патриархи митрополита Московского и Коломенского Тихона (Беллавина), а 21 ноября 1917 г. последовала его интронизация (настолование, или посаждение на патриарший престол)⁶³.

Хотя с этого момента Тихон возглавил список "духовных властей", буква Основных законов о нем умалчивала: лица патриаршего сана, по причине отсутствия патриаршества, не числились в перечне монашествующих духовных властей: "митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, строители, игуменьи и настоятельницы монастырей женских и ризничий Московского синодального дома"⁶⁴. Соответственно, патриарх Тихон оказался в своего рода "правовом вакууме": de facto возглавляя духовные власти, он с 21 ноября de jure перестал к ним относиться. Впрочем, несмотря на парадоксальность создавшегося положения, оно возникло вполне естественно: ведь в то время не были очерчены полномочия патриарха даже в области церковного управления.

На следующий день после возведения на патриаршество Тихона II отдел Поместного собора ("О высшем церковном управлении", или "Высшее церковное управление") под председательством епископа Астраханского Митрофана (Краснопольского) начал постатейно рассматривать проект положения "О правах и обязанностях патриарха Московского и всея России". Проект был выработан специальной комиссией отдела и доложен ее участником - профессором Казанской духовной академии П. Д. Лапиным на 29-м заседании 22 ноября. 23 ноября (на 30-м заседании отдела, в присутствии 66 из 260 его членов) очередь дошла до рассмотрения вопроса об имуществе, остающемся по смерти

патриарха. После небольших прений соответствующий пункт прошел без каких-либо изменений: "Единственным наследником имущества Патриарха после его кончины является Патриарший Престол"⁶⁵. Эта формулировка сохранилась и после того, как 8 декабря по докладу своего XXII ("Редакционного") отдела Поместный собор принял окончательный текст определения "О правах и обязанностях патриарха Московского и всея России". Формулировка осталась та же (п. 13). Не стала ничего в этом пункте менять и следующая инстанция - Совещание епископов Поместного собора⁶⁶.

Назвав "единственного наследника" патриаршего имущества, высший орган церковной власти тем самым дал ясный отрицательный ответ на вопрос: имеет ли патриарх Московский и всея России право завещать по смерти свое личное имущество? Важно иметь в виду, что данное положение было принято в условиях отсутствия какого-либо давления со стороны государственной власти, а также в период непосредственной подготовки Учредительного собрания - конституанты, которой надлежало "установить образ правления и новые основные законы Государства Российского"⁶⁷.

Таким образом, 8 декабря 1917 г. патриарх Тихон de jure был лишен права завещать свое личное имущество - того права, которым он ранее обладал со времени своего приобщения к составу духовных властей, то есть с 1892 года. В тот год Тихон с назначением его на должность ректора Холмской духовной семинарии был возведен в сан архимандрита; с 1897 г. он являлся епископом.

На фоне идущего в РПЦ с 1917 г. процесса возрастания и абсолютизации власти московских патриархов прецедент лишения Поместным собором патриарха Московского и всея России Тихона права завещать имущество представляется уникальным. Он выглядит еще более уникальным, если учесть, что Собор работал под председательством самого Тихона.

Тем не менее екатерининскую норму о праве завещания, разделявшую монашествующих на "верхи" и "низы", Поместный собор 1917 - 1918 гг. не отменил. Новые же реалии, в которых духовенство РПЦ оказалось после появления 20 января 1918 г. советского декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", отодвинули обсуждение вопроса о праве завещания монашествующими своего личного имущества на семь десятилетий. Собравшийся в июне 1988 г. по случаю 1000-летия Крещения Руси Поместный собор РПЦ принял постановление, фактически противоположное смыслу решений церковных инстанций 1917 года. Оно касалось епископов. В принятом Собором "Уставе об управлении Русской православной церкви" сказано (гл. VII, п. 22): "Личное имущество скончавшегося архиерея наследуется в соответствии с действующим государственным законом о наследстве". Это же положение сохраняется и в новом, действующем с 2000 г. "Уставе Русской православной церкви" (гл. XV, п. 22)⁶⁸. Таким образом, с 1988 г. все личное имущество архиереев (без каких-либо оговорок, то есть и движимое и недвижимое) de jure стало переходить наследникам почивших⁶⁹.

В целом, обсуждение в 1917 г. на Предсоборном совете, Всероссийском съезде представителей от монастырей и Поместном соборе проблемы лишения монашествующих духовных властей права завещания проходило под неявным, но эффективным воздействием аппарата иерархии и не привело к созданию соответствующей церковно-правовой нормы. Однако в проектах того времени перед РПЦ были поставлены вопросы, до сих пор представляющие не только исторический, но и акуальный правовой интерес, о чем свидетельствует, например, обсуждение проекта "Положения о монастырях и монашествующих" ⁷⁰, проходящее в РПЦ с 30 мая 2012 года⁷¹.

Примечания

1. В законодательстве Российской империи и в других официальных как светских, так и церковных документах (вплоть до 1942 г.) использовалось название "Православная Российская Церковь". Однако зачастую употреблялись и названия "Российская православная", "Всероссийская православная", "Православная кафолическая грекороссийская", "Православная греко-российская" и "Русская православная" церковь. По причине того, что 8 сентября 1943 г. решением Собора епископов титулатура патриарха московского была изменена (вместо "...и всея России" стала "...и всея Руси"), то и Православная церковь стала называться "Русской" (РПЦ).

2. Обозрение церковно-гражданских узаконений по Духовному ведомству. (Применительно к Уставу Духовных консисторий и Своду законов). С историческими примечаниями и приложениями. Сост. ИВАНОВСКИЙ Я. СПб. 1900; АННЕНКОВ К. Н. Система русского гражданского права. Т. 6. СПб. 1909, с. 16, 26, 35; БЕРДНИКОВ И. С. Краткий курс церковного права Православной церкви. Казань. 1913, с. 965 - 967; КРАСНОЖЕН М. Е. Краткий курс церковного права. Юрьев. 1913, с. 59 - 62; ПАВЛОВ А. С. Курс церковного права. СПб. 2002, с. 159 - 161; ПОБЕДОНОСЦЕВ К. П. Курс гражданского права. Ч. 2. М. 2003, с. 284 - 285; ЦЫПИН В. А., прот. Курс церковного права. Клин. 2004, с. 246- 247; СМОЛИЧ И. К. Русское монашество: 988 - 1917 гг. Жизнь и учение старцев. М. 1999, с. 286 - 290, 307 - 308; ЗЫРЯНОВ П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М. 2002, с. 16 - 18.

3. ИВАНОВСКИЙ В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей. Харьков. 1905.

4. ПСЗ-1. Т. 1. СПб. 1830, ст. 1, с. 96 - 98.

5. См., например: Там же. Т. 7. СПб. 1830, ст. 4450, с. 230; т. 14, ст. 10237, с. 148; т. 23, ст. 17488, с. 916 - 917; т. 31, ст. 24246, с. 200; т. 32, ст. 25162, с. 373; ПСЗ-2. Т. 6. СПб. 1832, отд. 2, ст. 4844 (§ 9), с. 98; ПСЗ-3. Т. 3. СПб. 1886; ст. 1495, с. 126 - 128.

6. Принимающие монашеский постриг дают несколько обетов, в том числе обет нестяжания. Каноническое основание этого обета - 6-е правило Поместного Константинопольского (Двукратного) собора (861 г.), которое гласит: "Монахи не должны имети ничего собственного, но все им принадлежащее да утверждается за монастырем. Ибо блаженный Лука о верующих во Христа и представляющих собою образ монашеского общежития, глаголет, яко не един что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща [Деян. 4, 32]. Посему желающим монашествовати предоставляется свобода завещавати о имении своем прежде, и передавати оное, каким восхотят лицам, которым, то есть, закон не возбраняет. Ибо по вступлении в монашество монастырь имеет власть над всем их имуществом, и им не предоставлено распоряжати ничем собственным, ни завещавати. Аще же кто обрящется усвояющий себе некое стяжание, не предоставив оного монастырю, и порабощенный страсти любостяжания: у такового игумен или епископ да возмет оное стяжание, и, в присутствии многих продав, да раздаст нищим и нуждающимся. А того, кто положил в сердце своем, подобно древнему оному Анании, утаити сие стяжание, святый Собор определил вразумити приличною епитимией. Явно же есть, яко постановленные святым Собором правила о монахах, праведным признал он соблюдати и о женах монашествующих" (Каноны, или книга правил святых апостол, святых соборов вселенских и поместных и святых отец. Монреаль (Канада). 1974, с. 198).

7. ПСЗ-1. Т. 6. СПб. 1830, ст. 4022, с. 715.

8. Там же. Т. Х, ст. 7287, с. 183, ст. 7551, с. 452 - 453; т. 16, ст. 11844, с. 276; т. 17. СПб. 1830, ст. 12389, с. 128.

9. В законодательстве позднеимперской России монашествующие упоминались двумя группами: "1) духовные власти: митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, строители, игуменьи и настоятельницы монастырей женских и ризничий Московского синодального дома; 2) прочие монашествующие братия" (Свод законов Российской империи (СЗРИ). Изд. 1876 - 1917 гг. Т. 9. СПб. 1899, ст. 406, с. 83).

10. ПСЗ-1. Т. 17. СПб. 1830, ст. 12577, с. 587.

11. То, что указ Екатерины II не был ориентирован на церковные монашеские нормы, а представлял собой лишь акт милости, дарованной верховной властью, можно понять из следующих его слов: "...по усердному Нашему к ним и к их сродникам призрению, желая и паче их беспредельными властителями того им определенного имения учинить, от сего времени повелеваем..." (ПСЗ-1. Т. 17, ст. 12577, с. 587; Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания. Т. 1. СПб. 1910, ст. 295, с. 339).

12. Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам. Т. 4. М. 1886, N 457, с. 191 - 192.

13. Помимо деления российских монастырей на штатные и заштатные (с 26 февраля 1764 г.), существовало их разделение на общежительные и им "противоположные" - необщежительные.

В общежительных монастырях насельники имели общее богослужение, общий распорядок дня, общую трапезу, общее имущество. Монашествующие в таких обителях не могли ничем распоряжаться на правах собственности, поскольку все имущество принадлежало монастырю как юридическому лицу. Иначе говоря, насельники общежительных монастырей все необходимое (еду, одежду, обувь и прочее) получали от монастыря, за что безвозмездно трудились в пользу своей обители: например, священнодействуя, исполняя различные послушания. Как правило, общежительные монастыри существовали только на собственные доходы.

В необщежительных же обителях монашествующие, имея от монастыря лишь жилище и общее богослужение (иногда - общую трапезу), все прочее необходимое для жизни приобретали сами: или на даваемое им жалование (согласно установленным штатам), или на доходы от богослужений, или от изготовления и продажи разного вида изделий. То есть в необщежительных монастырях (например, в штатных) монахи могли приобретать вещи в пожизненную личную собственность.

Кроме того, в общежительных монастырях настоятели избирались самой братией и только утверждались в должности Синодом по представлению местного архиерея. Настоятели же необщежительных, или штатных монастырей, прямо назначались епархиальным начальством.

Законодательство стало разделять общежительные и необщежительные монастыри лишь с 20 марта 1862 г. (См.: Обозрение церковно-гражданских узаконений по Духовному ведомству, с. 11 - 20; ИВАНОВСКИЙ В. Ук. соч., с. 45 - 47, 66 - 70, 113 - 119).

14. ПСЗ-2. Т. 37. СПб. 1865, отд. 2, ст. 38687, с. 88.

15. ПСЗ-3. Т. 3. СПб. 1886, ст. 1495, с. 128.

16. Журналы и протоколы заседаний Высочайше учрежденного Предсоборного присутствия. Т. 4. [СПб.] 1907, [протокол] N 23, с. 103 - 115.

17. Московские ведомости, 12.VII.1909, N 159, с. 4.

18. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-3431, оп. 1, д. 372, л. 308об. - 309, 385об. -386; Деяния Священного собора Православной российской церкви 1917- 1918 гг. Т. 5. М. 1996, деяние 57, с. 215, 221.

19. Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907 - 1912 гг. Ч. 2. СПб. 1912, с. 643.

20. Государственная дума. Созыв IV. Сессия 1-я. Журнал N 10. [СПб. 1912], заседание 10.XII.1912, с. 2, 23; Государственная дума. Обзор деятельности комиссий и отделов. Созыв IV. Сессия 1-я. СПб. 1913, с. 251.

21. См.: Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви). М. 2008.

22. Церковные ведомости, 1917, N 18 - 19, с. 101.

23. О предыстории созыва Поместного собора см.: СМОЛИЧ И. К. Предсоборное присутствие 1906 г. К предыстории Московского поместного собора 1917 - 1918 гг. В кн.: История русской церкви. 1700 - 1917 гг. Кн. 8. Ч. 2. М. 1997, с. 693 - 719; ФИРСОВ С. Л. Русская церковь накануне перемен. (Конец 1890-х - 1918 г.) М. 2002, с. 216 - 250, 391 - 425; ОРЕХАНОВ Г., иерей. На пути к Собору. Церковные реформы и первая русская революция. М. 2002, с. 143 - 198; и др.

24. Церковные ведомости, 1917, N 22 - 23, с. 146 - 148.

Программа состояла из 14 пунктов. Имущественно-хозяйственная тема затрагивалась в двух из них: "2. Устройство местного, областного и центрального управления по делам хозяйственным и делам духовным... 7. Монастырское хозяйство" (там же, с. 148).

25. 5 июля 1917 г. по докладу Предсоборного совета Синод вынес определение о созыве в Москве Поместного собора (там же, N 29, с. 207 - 211; Деяния Священного собора. Т. 1. М. 1994, с. 11 - 20).

26. Церковные ведомости, 1917, N 18 - 19, с. 117; N 20 - 21, с. 133; Деяния Священного Собора. Т. 1, с. 5.

27. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 577, л. 2об. -3, 12 - 13об.; Деяния Священного собора. Т. 1, с. 5 - 6, 9.

28. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 582, л. 56 - 56об., 190 - 190об.

29. Там же, л. 56об., 59 - 60.

30. Выморочное имущество - имущество, которое осталось после умершего лица и на которое никто не заявляет или не может заявить претензий ни по завещанию, ни по праву наследования по закону.

31. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 582, л. 63 - 64об., 196а-196-б об.

32. Там же, д. 577, л. 54.

33. Там же, л. 58об. -59.

34. Там же, л. 31об. - 33об. Текст принятых "Общих положений о церковном имуществе и церковном хозяйстве" см.: там же, л. 32 а об. - 33об.

35. Поместный собор открылся 15 августа 1917 года. В его состав было избрано и назначено по должности 564 человека: 80 архиереев (то есть примерно каждый второй из общего количества штатных в тот момент иерархов РПЦ), 129 лиц пресвитерского сана, 10 дьяконов из белого (женатого) духовенства, 26 псаломщиков, 20 монашествующих (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян (Церковные ведомости, 1917, N 29, с. 207 - 211; Деяния Священного собора. Т. 1, с. 11 - 20, 60 - 133).

Подробнее см.: ОДИНЦОВ М. И. Всероссийский поместный собор 1917 - 1918 гг. Споры о церковных реформах, основные решения, взаимоотношения с властью. - Церковно-исторический вестник, 2001, N 8; ФИРСОВ С. Л. Ук. соч., с. 535 - 565; ИАКИНФ (ДЕСТИВЕЛЬ), свящ., монах. Поместный собор Российской православной церкви 1917 - 1918 гг. и принцип соборности. М. 2008; и др.

36. 30 августа в составе Поместного собора были сформированы 19 отделов (позже было образовано еще 3). Их ведению подлежало предварительное рассмотрение и подготовка соборных законопроектов. Если в обсуждении требовалось участие различных отделов, то предполагались и совместные заседания отделов. В каждый отдел входили епископы, клирики и миряне. Без поручения или разрешения отдела никакие обсуждавшиеся вопросы не могли быть доложены на соборном заседании. Для принятия соборного постановления соответствующий отдел представлял в письменном виде доклад, а также (по желанию участников заседаний отдела) особые мнения. Заключение отдела следовало излагать в виде предполагаемого соборного постановления. О заседаниях отделов составлялись письменные протоколы, в которых фиксировались время заседания, имена присутствовавших, рассматривавшиеся вопросы, сделанные предложения, постановления и заключения (Деяния Священного собора. Т. 1, с. 43 - 44).

37. Деяния Священного собора. Т. 1, с. 136.

38. ГАРФ, ф. Р-3431, он. 1, д. 406, л. 12 - 73.

39. Там же, д. 577, л. 1 - 65. При этом журнал 5-го заседания, состоявшегося между 13 и 20 июля 1917 г., обнаружить не удалось.

40. По крайней мере летом 1918 г. архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) считал вопрос о личном имуществе архиереев актуальным. Свидетельствует об этом содержание его доклада 8(21) августа 1918 г. при представлении Поместному собору выработанного XVI соборным отделом проекта "Основные положения о церковном имуществе и хозяйстве Русской православной церкви". В докладе значительное внимание было уделено вопросу о личном имуществе архиереев. Однако на следующем заседании, 10(23) августа, при постатейном рассмотрении представленного отделом проекта "Основных положений", тезисы о личном имуществе монашествующих не прозвучали. Это и понятно: те тезисы не рассматривались на заседаниях XVI отдела и, соответственно, не были внесены в выработанный отделом проект "Основных положений", хотя должны были поступить в отдел из Предсоборного совета. Или тезисы все же поступили в отдел, но были его председателем "положены под сукно"?

41. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 582, л. 80 - 82об., 89 - 91об., 212 - 213-б об., 217 - 218-б об., 219 - 224.

42. Там же, л. 87 - 87об., 223 - 223об.

43. Там же, л. 82об., 91об., 213 - 6 об., 218 - 6 об.

44. Церковные ведомости, 1917, N 18 - 19, с. 117; ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 372, л. 318 - 319, 409об. -414об.

45. Из слов Прокопия следует, что, по его мнению, церковное законодательство такого права епископам и настоятелям не предоставляло.

46. Никон в июле 1909 г. председательствовал на I Всероссийском съезде монашествующих, принявшем резолюцию с ходатайством перед властями об отмене права настоятелей монастырей оставлять наследство своим родственникам (Московские ведомости, 12.VII.1909, N 159, с. 4).

47. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 372, л. 385об. -386.

48. Всероссийский монашеский совет при Синоде - предполагаемый в "Постановлении" Всероссийского съезда представителей от монастырей вспомогательный и совещательный орган по высшему церковному управлению и наблюдению за монастырями. Ему надлежало об-

суждать общие вопросы о монастырях и монашествующих, делать экспертные заключения по конкретным вопросам, готовить материалы для Всероссийских монашеских соборов и пр. (там же, л. 296об., 346об. -348).

49. Там же, л. 386.

50. Там же, л. 308об. -309, 315об.

51. Там же, д. 370, л. 1, 198; Деяния Священного собора. Т. 1, с. 136, деяние 11-е, с. 151. 18 октября соборные отделы были расширены: XI отдел до 75 человек (Деяния Священного собора. Т. 2. М. 1994, деяние 26-е, с. 275).

52. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 370, л. 1 - 194. Журналы заседаний соборного отдела "О монастырях и монашествующих".

53. В тот день присутствовали 24 из 67 членов отдела (там же, л. 100, 106).

54. Там же, л. 101.

55. Ср., с одной стороны, VIII раздел постановлений "Монастырское хозяйство" Всероссийского съезда представителей от монастырей, §§ 136 - 153 (там же, д. 372, л. 306об. -309). С другой - тот же комплекс постановлений (о монастырском имуществе и хозяйстве) из 22 пунктов в изложении архиепископа Тверского Серафима (там же, д. 370, л. 101 - 104об.).

56. Судя по содержанию журналов заседаний XI соборного отдела, до его предыдущего (18-го) заседания рассмотрение постановлений Всероссийского съезда представителей от монастырей проходило, во-первых, по параграфам и, во-вторых, в подавляющем большинстве случаев (за единственным исключением - там же, л. 80об.) в редакции съезда. Начиная же с 19-го заседания постановления съезда по параграфам не рассматривались.

57. На состоявшемся 17 октября 12-м заседании XVI отдела было решено сформировать десять подотделов (там же, д. 406, л. 80 - 81об.). Восьмым из них был подотдел "О монастырском хозяйстве". Задача его заключалась в разработке вопроса об упорядочении монастырского имущества и хозяйства для создаваемого XVI отделом положения о приходском хозяйстве (там же, л. 80 - 81об., 84).

На 13-м заседании XVI отдела Поместного собора "О церковном имуществе и хозяйстве", состоявшемся 24 октября, архиепископ Серафим, являвшийся членом XVI отдела, поднял вопрос об образовании подотдела "О монастырском хозяйстве". Однако после указания председателя XVI отдела, архиепископа Анастасия, о том что "выработка положения об имуществе монастырском входит в прямую задачу Отдела о церковном имуществе и хозяйстве", предложение архиепископа Серафима было отклонено (там же, л. 84, д. 425, л. 22).

58. Там же, д. 370, л. 118 - 119. Кроме XI отдела "О монастырях и монашествующих", вопросы, так или иначе связанные с церковным имуществом, рассматривали и отделы Поместного собора - VI ("О правовом положении Православной церкви в России", XVI ("О церковном имуществе и хозяйстве"), XVII ("О правовом и имущественном положении православного духовенства"). Их председателями были, соответственно, архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий), Кишиневский Анастасий (Грибановский), епископ Пермский Андроник (Никольский) (Деяния Священного собора. Т. 1, с. 135 - 137). Однако в тех отделах не рассматривались ни резолюции Всероссийского съезда представителей от монастырей, ни вопросы, связанные с личным имуществом монашествующих.

59. Через три дня, с 22 ноября (с 21-го заседания) XI отдел перешел к рассмотрению иных вопросов.

60. Деяния Священного собора. Т. 1, с. 43 - 45.

61. В структуре Поместного собора имелся такой орган, как Совещание епископов, в который входили все архиереи - члены собора. Лица не епископского сана на заседания этого органа не допускались. Каждое постановление собора подлежало рассмотрению на Совещании епископов, где оно проверялось на "соответствие Слову Божию, догматам, канонам и преданию Церкви". Фактически, Совещание епископов могло наложить вето на любое постановление Поместного собора, так что решающий голос в высшем органе церковной власти принадлежал архиереям (Деяния Священного собора. Т. 1, с. 42 - 43). И если бы вопрос о запрете архиереям завещать свое личное имущество дошел до рассмотрения пленарным заседанием Поместного собора, и если бы даже оно вынесло положительное определение (запрет завещаний), то такое соборное постановление не могло миновать "заинтересованную" сторону - самих архиереев на Совещании епископов.

62. См.: АНДРЕЕВА Л. А. Свержение монархии в 1917 году. Крушение Трона и Алтаря. - Общественные науки и современность, 2009, N 3; и др.

63. Деяния Священного собора. Т. 3. М. 1994, деяние 36-е, с. 105 - 111; т. 4. М. 1996, деяние 47-е, с. 36 - 75.

64. СЗРИ. Т. 9. СПб. 1899, ст. 406, с. 83.

65. ГАРФ, ф. Р-3431, оп. 1, д. 220, л. 435.

66. Там же, д. 228, л. 23, 24, 34, 35; Деяния Священного собора. Т. 5. М. 1996, деяние 63-е, с. 356 - 358; Собрание определений и постановлений. Вып. 1, с. 6. В определениях Поместного собора о наследовании личного имущества прочих архиереев и настоятелей монастырей ничего не говорилось.

67. Цит. "Акт об отказе великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти" от 3 марта 1917 г., которым, в частности, легитимировалось идея созыва Учредительного собрания (ГАРФ, ф. 601, оп. 1, д. 2101а, л. 6, д. 2104, л. 4).

68. Устав об управлении Русской православной церкви. М. 1989, с. 17; Устав Русской православной церкви. М. 2000, с. 33.

69. При этом в тех же Уставах РПЦ отсутствует пункт о наследовании личного имущества рядового монашеского духовенства и монахов без священного сана.

70. Это "Положение..." должно было появиться примерно четверть века назад, поскольку о нем как о реально существующем, в настоящем времени, говорилось еще в Уставе РПЦ 1988 г. (гл. IX, п. 9), а также в ныне действующем с 2000 г. аналогичном Уставе (гл. XVII, п. 8). Более того, Архиерейский собор, 16 августа 2000 г. приняв новый Устав, поручил Синоду разработать "Положение о монастырях и монашествующих" (Устав Русской православной церкви, с. 61; Журнал Московской патриархии, 2000, N 10, с. 21; http:// www.patriarchia.ru/db/text/133143.html).

71. См., например, публикацию на официальном сайте РПЦ: http://www.patriarchia.ru/db/text/ 2255384.html