© Л. К. ГРАУДИНА, доктор филологических наук

В стихах всякого поэта девять
десятых, может быть, принадлежат

не ему, а среде, эпохе, ветру, но одна

десятая - все-таки от личности.

А. Блок

Поэтесса Каролина Карловна Павлова, урожденная Яниш, - автор крылатой фразы о "святом ремесле" - поэтическом творчестве, о состоянии души поэта и ее созидательных началах:

Ты, уцелевший в сердце нищем,
Привет тебе, мой грустный стих!
Мой светлый луч над пепелищем
Блаженств и радостей моих!
Одно, чего и святотатство
Коснуться в храме не могло;
Моя напасть! Мое богатство!
Мое святое ремесло!

30 марта 1854 г.

стр. 20

Эти стихи нередко цитировались в XIX и начале XX века, а Марина Цветаева будто откликнулась на них такими словами: "Я знаю, что Венера - дело рук ремесленника и знаю ремесло". Она так и назвала свою книгу 1923 года - "Ремесло".

В предисловии к небольшому сборнику стихотворений К. К. Павловой, переизданных в 2001 г., составитель СБ. Рассадин, приведя ее слова: "Пишу не для потомства, не для толпы, а так, для никого... Гость ненужный в мире этом неизвестный соловей...", - прокомментировал их так: "Что и кого это напоминает? Больше всего и всех, опять и опять - Марину Цветаеву. Ее нескончаемый вопль одиночества, порожденного эпохой и обстоятельствами, но в то же время сознательно - да хотя бы и бессознательно, тем, значит, глубже и неизбежнее - избираемого" (К. К. Павлова. Стихотворения. М., 2001. С. 19).

Женское поэтическое творчество золотого века русской культуры представлено в выпущенном в 1989 г. издательством "Современник" сборнике "Царицы муз. Русские поэтессы XIX и начала XX вв.". В предисловии к нему В. В. Ученова заметила: "Феномен женской поэзии вызывал всегда, вызывает и ныне разноголосицу суждений. Критических страстей, язвительных нареканий, скептических ухмылок здесь еще больше, чем в спорах о женской прозе. Наверное, потому, что явление это труднее "не замечать", так как оно в отечественном и мировом масштабе имеет плеяду, безусловно, признанных имен".

При характеристике языка и стиля женской поэзии середины XIX века (30 - 60-е годы) вспоминается мысль А. Н. Веселовского: "Каждая новая поэтическая эпоха, не работает ли над исстари завещанными образами, обязательно вращаясь в их границах, позволяя себе лишь новые комбинации старых и только наполняя их тем новым пониманием жизни, которое собственно и составляет ее прогресс перед прошлым?" (Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989. С. 20).

Поэтический словарь, его тропы и фигуры, образную систему поэт получает в наследство от предшественников. Крупные новации в языке и стиле, которые определяют последующую поэтическую эпоху, достигаются усилиями целых поколений. И свой вклад в это вносят не только звезды первой величины, но и менее прославленные поэты.

К "царицам муз" послепушкинского времени относились многие поэтессы: Е. П. Ростопчина (1811 - 1858), Н. С. Теплова (1814 - 1848), Е. Н. Шахова (1822 - 1899), Ю. В. Жадовская (1824 - 1883), Н. Д. Хвощинская (1824 - 1889), А. П. Барыкова (1839 - 1893), Е. А. Бекетова (1855 - 1892), О. Н. Чюмина (1864 - 1909) и др.

Среди них Каролина Павлова (1807 - 1893) занимает особое место. Репутация талантливого русского поэта утвердилась за ней в 40 - 50-е годы XIX века, когда ее стихотворения стали появляться на страницах популярных тогда журналов: "Отечественные записки", "Москвитянин", "Русский вестник".

стр. 21

К. Павлова использовала в своем творчестве разнообразные жанры лирической поэзии, сложившиеся к этому времени: послания, элегии, думы, песни, стихотворные миниатюры и т. д.

Одна из самых заметных черт женской поэзии XIX века - преобладающая в ней тема любви, "тема исповедующейся женской души" (по выражению В. В. Ученовой). Не избежала ее и Каролина Павлова. Несмотря на внешне благополучные условия жизни (поэтесса родилась в достаточно обеспеченной дворянской семье и получила хорошее образование), ей не хватало счастья в любви, и этой теме встреч, расставаний и любовных катастроф посвящены лучшие ее стихотворения, как, например "10 ноября 1840", которое Каролина Павлова написала в жанре послания, адресованного возлюбленному. Это стихотворение - воспоминание о дне 10 ноября 1827 г., когда Адам Мицкевич, который был учителем польского языка в семье поэтессы, сделал своей молодой ученице предложение руки и сердца, и Каролина ответила согласием. Однако ей не разрешили выйти замуж за поэта, человека не слишком состоятельного; к тому же он был выслан из Польши за участие в тайном обществе. Так появились лирические строки об этой драматической любви:

Среди забот и в людной той пустыне,
Свои мечты, покинув и меня,
Успел ли ты былое вспомнить ныне?
Заветного ты не забыл ли дня?
Подумал ли, скажи, ты ныне снова,
Что с верою я детской, в оный час,
Из рук твоих свой жребий взять готова,
Тебе навек без страха обреклась?
Что свят тот миг пред Божьим провиденьем,
Когда душа, глубоко полюбя,
С невольным скажет убежденьем
Душе чужой: я верую в тебя!
Что этот луч, ниспосланный из рая, - 
Какой судьба дорогой ни веди, - 
Как в камне искра спит живая,
В остылой будет спать груди.
Ты вспомнил ли, как я при шуме бала,
Безмолвно назвалась твоей?
Как больно сердце задрожало,
Как гордо вспыхнул огнь очей?
Взносясь над всей тревогой света,
В тебе, хоть жизнь свое взяла,
Осталась ли минута эта
Средь измененного цела?

Послание изобилует возвышенно-поэтической лексикой: оный час, ныне, взять жребий, тебе навек обреклась, я верую в тебя, ос-

стр. 22

тылая грудь; стилистическими славянизмами: луч, ниспосланный из рая, свят миг пред Божьим провиденьем, огнь очей. Выразительны и метафора - катахреза (людная пустыня), и неожиданное сравнение (как в камне искра спит живая).

Для творчества К. Павловой характерна медитативная лирика философского содержания с ярко выраженными мотивами неизбежного одиночества и размышлениями о женской доле. Эта тема всегда занимала поэтесс XIX в. Например, графиня Е. П. Ростопчина опубликовала в 1840 г. стихотворение "Как должны писать женщины":

Да! Женская душа должна в тени светиться,
Как в урне мраморной лампады скрытый луч,
Как в сумерки луна сквозь оболочку туч,
И, согревая жизнь, незримая теплиться.

К. Павлова также прекрасно понимала, что общий уклад русской жизни требует от женщины полного смирения. Скрытая горькая ирония звучит в этих строках:

Сдержи порыв, уйми свои ты стоны,
Ты - женщина! Живи без обороны,
Без прихоти, без воли, без надежд.

Размышляя о своей судьбе и своем месте в жизни, К. Павлова в пятидесятые годы заметила: "Женщина-поэт всегда остается более женщиной, нежели поэтом". Тем не менее, окружающие воспринимали ее иначе. Иван Аксаков сказал: "... Вся она ушла в поэзию, в стихи".

За всю свою жизнь ей удалось сделать многое. К. Павлова в совершенстве владела многими европейскими языками. В 1833 г. она издала на немецком языке сборник своих литературных опытов "Северное сияние. Опыты новой русской литературы", в который включила несколько своих оригинальных стихотворений и переводы произведений русских поэтов - Пушкина, Языкова, Жуковского, Баратынского и др. Через шесть лет в Париже на французском языке появился второй сборник ее оригинальных и переводных стихотворений - "Прелюдии". На французский язык она перевела и трагедию Ф. Шиллера "Жанна д'Арк". В 60-е годы поэтесса переводит на немецкий язык трагедии своего друга А. К. Толстого "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Федор Иоаннович" и его драматическую поэму "Дон Жуан".

В 1844 г. в Москве отдельным изданием вышел роман К. Павловой на французском языке "Слезы женщины", музыку к которому с посвящением поэтессе написал Ф. Лист. Она знакомит Европу с русской поэзией. Активная переводческая деятельность стимулировала и оригинальное творчество К. Павловой, расширяя ее интеллектуальный кругозор, обогащая образность ее поэзии, насыщая ее поэтическую

стр. 23

речь новыми красками, новыми словами и формами. Наверное, именно поэтому лирическое "я" поэзии К. Павловой не ограничивалось проблемами только личной жизни поэтессы.

Марина Цветаева писала в статье "Поэты с историей и поэты без истории" о том, что для поэтов с историей характерно "решиться, не только стать другим, но - именно таким. Решиться расстаться с самим собой... Им тесно в своем "я" - даже в самом большом; они так расширяют это "я", что ничего от него не оставляют...". Павлова принадлежала как раз к таким поэтессам "с историей". Ей были не чужды гражданские, социальные и исторические темы, размышления о судьбе человека в обществе. Так, в одном из самых известных ее стихотворений "Разговор в Трианоне" (1848), написанном на материале западноевропейской истории, она выражает свое отрицательное отношение ко всем революциям, происходившим в истории человечества. Это стихотворение цензура не пропускала, и впервые оно было напечатано лишь в 1861 г. в Лондоне в сборнике "Русская потаенная литература XIX столетия".

Духовную основу мировоззрения К. Павловой составляло христианство. Оно пронизывает все ее творчество. Тема христианства, его истории, образ Бога, библейские сюжеты возвышали поэтический стиль К. Павловой.

Чтобы убедиться в этом, достаточно привести начало стихотворения, написанного в 1857 году:

Средь зол земных, средь суеты житейской
Нам уцелел Божественный завет;
Чему учил народ Он галилейский,
Какой давал Он книжникам ответ, -
Все словеса Его святых бесед
В уме своем мы сохранить сумеем.
Не даром нам звучит глагол любви...

Семантическое поле христианских образов, усиливавших высокую стилистику поэтической речи К. Павловой, весьма разнообразно. Приведем лишь некоторые примеры ключевых слов: Божье провиденье ("Свят тот миг пред Божьим провиденьем"); Господня (или святая) благодать ("И шлет Господь, быть может, эту нежданную мне благодать"); милость Божья ("Могу признать я милость Божью И в гроб без ропота сойти"); Святое сеять семя ("В бразды - святое сеять семя Нисходят ангелы с небес") и т. п.

В медитативных лирических стихотворениях звучат библейские мотивы - темы скитаний в пустыне, испытаний веры, греха и покаяния, искушения и падения, христианских законов и заветов.

Средством поэтизации стиля Каролины Павловой служат, в первую очередь, стилистические славянизмы, т. е. славянизмы по упо-

стр. 24

треблению, как называл их Г. О. Винокур. Как известно, в литературном языке конца XVIII и первой трети XIX в. бытовали многочисленные дублеты, которые выстраивались в пары русизм - славянизм типа лоб - чело, глаза - очи, веки - вежды, видеть - зреть, берег - брег, борозда - бразда, голос - глас, старик - старец и мн. др. (см.: Граудина Л. К. Стилистические славянизмы // Русская речь. 1997. N 2).

Среди них, прежде всего по функции выделяются славянизмы colore locale - несущие на себе отпечаток стилистического колорита текстов и образов библейских и христианских книг. Например:

Но их [бойцов] молитв предсмертных слово
Взнеслось к зиждителю
 небес...

(курсив здесь и далее наш. - Л. Г.).

Врагов несметных рушил силу,
И всемогущею рукой
Отверзший Лазаря могилу
Разбил ярем наш вековой.

Или:

Пусть будет свыше глас священный
Как всех созвездий хоровод...

Эти стилистические славянизмы применялись тогда, когда в стихотворении шла речь о Божестве, его изречениях и деяниях, о библейских преданиях: "рекла Господня воля"; "Из ночи гроба Исторгнута невинность дланью божьей!" и т. д.

Однако основной массив стилистических славянизмов в творчестве К. Павловой по истокам был связан с традиционным поэтическим словарем, который сложился в русской стихотворной речи в конце XVIII - первой трети XIX века. В этом отношении особенно показательны примеры употребления славянизмов в прямом значении:

Все вновь молчало в бездне хладной,
А юноша над щелью скал
Нагнувшись, взор
 недвижно-жадный
В глубь безответную вперял.

Излюбленный прием К. Павловой - создавать выразительную риторическую фигуру (например, антитезу), в которой славянизм выступает в качестве стилистической доминанты:

Увы! дитя: глас звучный соловья
Не тронет ястреба, упившегося кровью...

стр. 25

Или:

Пойми любовь! Найди в очах прекрасной
Не огнь
 пылающий, но мирный свет,
Чтоб он тебе служил лампадой ясной,
А не спалил бы жизнь твою, поэт.

Поэтесса свободно владела традиционным запасом устойчивых поэтических формул - "кадров, в которых привыкла работать мысль и без которых она обойтись не может", по словам А. Н. Веселовского.

Приведем лексические примеры этого языка, которым пользовалась К. Павлова.

Вежды (смежить вежды; открыть вежды; опускать вежды; сомкнуть вежды):

Я, жизнь прожив спокойно,
Смежил бы вежды там...

Глас (Божий глас; глас пророка; глас небес; глас поэта; глас певца):

Да, возвратись в приют свой скудный;
Ответ там даст на глас певца
Гранит скалы и дол безлюдный, - 
Здесь не откликнутся сердца.

Глава (склонить главу; поникнуть главой; преклонить главу; венчанная глава):

На свой наряд она взглянула,
Главой поникла и прошла.

Град (стоглавый град; стольный град; вечный град [Рим], священный град; из края в край, из града в град):

Сиял весь град стоглавый
С Кремлем торжественным своим,
Как озарен небесной славой,
В лучах вечерних перед ним.

Длань (длань рока; длань судьбы; длань Бога):

Ты молод слег под тяжкой дланью рока!
Восторг святой еще в тебе кипел.

Чреда (чреда утрат; идут своей чредой; проходит печальной чредой):

стр. 26

Пойми, что тщетны все желанья,
Что бытие - чреда утрат;
Что жертвы в нем без воздаянья,
Что в нем страданья - без наград.

Младой (младые восторги; младые лета; младые годы; младые дни; младая дева; младая краса; младая душа, младая грудь; младое сердце; младое племя):

Увы! Души пустые думы!
Младых восторгов тлен и прах!
Любили все одну звезду мы
В непостижимых небесах.

Сребристый (сребристая луна; сребристый месяц; сребристый луч луны; сребристая волна; сребристая струя; сребристая река):

Они сидят в сияньи лунном оба,
И им поет сребристая струя.

Хладный (хладный ум; хладный взор; хладный свет; хладная толпа; хладная смерть; хладная кончина; хладный саван; хладная могила):

Ночь тиха; край опустелый
Хладным саваном покрыт;
И в степи широкой, белой
Столб лишь огненный стоит.

Возвращаясь к мысли А. Блока, выраженной в эпиграфе, о том, что девять десятых в стихах поэта принадлежат среде и эпохе, "но одна десятая - все-таки от личности", зададимся вопросом: что же ценилось современниками и потомками в поэзии К. Павловой? Прежде всего, ее безупречная техника стиха и умелое применение богатейших средств и способов словесно-художественного творчества.

Нельзя не отметить и один самый характерный для К. Павловой прием: симметричный параллелизм стиховых рядов, рисующих состояние природы, с одной стороны, и человека - с другой. Так, в стихотворении "Не пора!" автор размышляет, не пора ли ей "притихнуть мыслью и молчать"? Отвечая на этот вопрос, К. Павлова создает метафорические образы, фигуры уподобления и контраста:

Нет, не пора! Хоть тяжко бремя,
И степь глуха, и труден путь,

И хочется прилечь на время,
Угомониться и заснуть.

стр. 27

Нет! Как бы туча ни гремела,
Как ни томила бы жара,

Еще есть долг, еще есть дело - 
Остановиться не пора.

С использованием того же приема написано стихотворение "Мотылек" (1840), которое было воспринято современниками как программное, утверждающее идеи "искусства для искусства":

Чего твоя хочет причуда?
Куда мотылек молодой,
Природы блестящее чудо,
Взвился ты к лазури родной?
Не знал своего назначенья,
Был долго ты праха жилец;
Но время второго рожденья
Пришло для тебя, наконец...

Не так ли, художник, и ты
Был скован житейскою мглою,
Был червем земной тесноты?..


Покинь же земную обитель
И участь прими мотылька;
Свободный, как он, небожитель,
На землю гляди с высока!

Стремление К. Павловой к совершенству и красоте стиха наряду с тяготением к свободе, выраженной формулой "пишу для никого" ("Не для пользы же народов Вся природа расцвела...") пришлось критикам идеи чистого искусства не по душе. С легкой сатирической руки М. Е. Салтыкова-Щедрина в демократической критике закрепилась отрицательная оценка творчества поэтессы: "мотыльковая поэзия".

К 60 - 70-м годам XIX века имя К. К. Павловой было почти забыто. Однако в конце XIX - начале XX века ее поэтическая звезда засияла вновь. О ней вспомнили А. Белый, В. Брюсов, К. Бальмонт. А. Блок записал в своем дневнике стихотворение поэтессы "Серенада".

Умение К. Павловой создавать "дивный мир средь мира прозы" оценено потомством. В 1915 г. издано ее "Полное собрание сочинений" в двух томах с предисловием В. Брюсова, затем появилось "Полное собрание стихотворений" (Л., 1939). Стихотворения К. Павловой выходили в свет в 1964, в 1985 и, наконец, в 2001 годах. В аннотации к последнему упомянутому сборнику стихотворений написано: "Каро-

стр. 28

лина Карловна Павлова... - первая среди дам русской поэзии заслужила право считаться поэтом без скидок на принадлежность к слабому полу". Она могла бы сказать о себе так же, как сказала другая замечательная русская поэтесса XIX века - графиня Е. П. Ростопчина: "Вы вспомните меня!.."

Это о себе говорит Каролина Павлова в стихотворении "Поэт":

Он Вселенной гость, ему всюду пир,
Всюду край чудес;
Ему дан в удел весь подлунный мир,
Весь объем небес;

Все живит его, ему все кругом
Для мечты магнит:
Зажурчит ручей - вот и в хор с ручьем
Его стих журчит;


Заревет ли лес при борьбе с грозой,
Как сердитый тигр, - 
Ему бури вой лишь предмет живой
Сладкозвучных игр.

1839

стр. 29