Жизнь и творчество этого выдающегося коми поэта, просветителя и языковеда необычны. Развивались они по канонам приключенческого романа с недостающими страницами и внезапно оборванным концом...

Родился Иван Алексеевич Куратов 18 (6) июля 1839 года в селе Кибра (ныне село Куратово Сысольского района Республики Коми) в семье священника, став в ней девятым ребенком. Когда Куратову шел седьмой год, его отец скоропостижно скончался, и нелегкие заботы о воспитании детей легли на плечи матери. Умная, расторопная женщина сделала все возможное, чтобы ее дети получили образование. Единственно доступным для мальчиков из глухого коми села было в то время Яренское духовное училище, находившееся в соседнем уезде. Куратов, с малых лет освоивший чтение псалтыри и навыки церковнославянского письма, успешно выдержал экзаменационные испытания.

По окончании в 1854 году училища Куратов поступил в Вологодскую духовную семинарию. Закончив ее в 1860 году, он решил посвятить себя педагогической деятельности и стал преподавателем Усть-Сысольского духовно-приходского училища. Отличаясь пылким нравом, острой нетерпимостью к невежеству и произволу властей, Куратов вскоре нажил себе врагов в лице городской администрации и духовенства. Масла в огонь подлило общение Куратова с поляками, сосланными в Усть-Сысольск после поражения польского национально- освободительного восстания 1863-1864 годов, у которых Куратов учился польскому языку. Не желая более выносить оскорбительных притеснений, Куратов в октябре 1865 года уехал в Казань, где поступил в учебное заведение, приготовлявшее военных юристов. В Казани Куратов тесно общался с местной творческой интеллигенцией, деятельно расширял свои лингвистические познания и культурные навыки. В круг его тамошних знакомых входили, по некоторым данным, такие крупные тюркологи, как Н.И. Ильминский и М.-Г. Махмудов, исследователи Н.Н. Булич, М.Н. Петровский, И.Н. Холмогоров и Н.А. Фирсов.

Через год по распределению Куратов был направлен на службу сначала в Семипалатинск, затем в город Верный (Алма-Ата). Умер Куратов 29 (17) сентября 1875 года там же, в возрасте 36 лет.

стр. 28

---

"С ранней молодости <...>, - сообщалось в некрологе, написанном другом и сослуживцем поэта Львом Тимофеевичем Самариным, - Куратов посвятил себя на служение своему родному народу. В каждой строке заметок покойного проглядывает необыкновенная привязанность и любовь его к зырянскому племени. <...> В бумагах покойного сохранилась записка одного из казанских ученых, свидетельствующая, что труды Куратова весьма ценились сведущими людьми. До самой смерти, уже не вставая с постели, Иван Алексеевич занимался любимым своим предметом" (Туркестанские ведомости. 1876. N 1. 2 янв. C. 1).

Стихи Куратов начал писать еще в ранней юности, однако при жизни ему удалось опубликовать, и то под псевдонимом, лишь пять стихотворений. Из более чем двадцати лингвистических работ Куратова при его жизни увидели свет только две, причем помещены они были в малотиражной газете "Вологодские губернские ведомости".

Драматична и не вполне прояснена судьба рукописей Куратова. Утрачены его обширная переписка, дневники, а также, по-видимому, некоторые литературные работы. Вообще достойно удивления, что до нас дошло, пусть и не в полном виде, его рукописное наследие, проделавшее тысячеверстное путешествие сначала в Санкт-Петербург, затем, похоже, в Тобольск и, наконец, в Коми край, где рукописи пролежали в безвестности около полувека... Первая относительно полная и систематизированная публикация литературного и научного наследия Куратова была осуществлена в 1939 году по случаю его столетнего юбилея, но и на этот раз она не избежала драматического поворота: подготовивший рукописи к изданию крупный коми ученый А.С. Сидоров был репрессирован, и завершение этой работы поручили другим лицам, по-своему распорядившимися исходным текстом. До сих пор, несмотря на усилия куратоведов, в том числе и автора этих строк, не удается опубликовать подготовленное еще десять лет назад самое полное собрание прозаических сочинений Куратова...

Жанрово-тематическое разнообразие стихотворных произведений Куратова велико. Это любовная лирика, бытовые зарисовки, острая сатира, философская притча, поэма, исторический рассказ, басня, эпиграмма, перифраз и пародия. Однако главной задушевной мыслью поэта была дума о нелегкой судьбе крестьянского труженика, неутомимого кормильца, хранителя лучших свойств родного народа: трудолюбия, душевной прямоты, неброской стойкости, тяги к добру, справедливости и духовного совершенства.

Такими свойствами в полной мере обладал и сам Куратов. С особой силой эти черты его личности выразились в так называемом деле Эмана, когда Куратову как военному юристу было поручено раскрыть запутанное преступление, последствия которого задели ни много ни мало высшие правительственные круги царской России.

стр. 29

---

Суть этого дела такова. В Казахстане в феврале 1872 года некий штабс-капитан Эман перевозил из одного поселка в другой крупную сумму казенных денег. Решив присвоить их, Эман с сообщниками устроил инсценировку, согласно которой Эмана и сопровождавших его солдат якобы ограбили злоумышленники из числа местных жителей и кочевавших поблизости калмыков. Поначалу преступный розыгрыш удался. Приступивший к расследованию судья барон Евгений Гревениц, сын крупного петербургского сановника, либо по добросовестному заблуждению, либо по сговору с Эманом стал усиленно добывать свидетельские показания в его пользу, и добывал их с таким рвением, что сам едва не угодил под суд. По указанию барона оклеветанных и арестованных "инородцев" морили голодом, избивали и изощренно пытали. Дело Эмана, вызвавшее у начальства сомнения, было поручено для повторного расследования военному следователю Петрову. После того как Гревениц обвинил его в предвзятости, дело передали Куратову. Тот, внимательно изучив материалы следствия, поддержал обвинения против Эмана (вскоре застрелившегося), его сообщников и Гревеница, решительно потребовав отстранить барона от должности. Спасло Гревеница от суда и позорного тюремного заключения лишь заступничество высших петербургских чиновников, за помощью к которым бросился его сановный отец. Неравная борьба с всесильными нарушителями законности подорвала силы Куратова и преждевременно свела его в могилу.

Говоря о вкладе Куратова в отечественную словесность, мы должны прежде всего отметить его настойчивое стремление к непредвзятому научному исследованию коми языка, который даже в наши дни порой описывают в категориях греко- латинской грамматики. Куратов первым обратился к проблеме взаимодействия русского и коми языков, верно решил вопрос о характере и объеме лексических заимствований из русского в коми язык, решительно отстаивал мнение о наибольшей пригодности для коми языка кириллического алфавита в отличие от других графических систем. В своих лингвистических исследованиях, отмеченных остротой мысли, новаторским духом и полемическим напором, Куратов привлекает материал 53 языков из 16 языковых семей и групп.

Среди стихотворений Куратова выделяются его переводы на коми язык сочинений русских классиков, в первую очередь Пушкина.

Русский язык стал для Куратова вторым родным языком. Кроме обширной русскоязычной прозы, перу Куратова принадлежат написанные по-русски стихотворения, отмеченные виртуозной рифмовкой, меткими сравнениями, свежими метафорами, необычными олицетворениями, красочными эпитетами.

Предлагаемые читательскому вниманию стихотворения Куратова извлечены из изданий: Куратов Иван. Стихи. М., 1975; Куратов Иван.

стр. 30

---

Менам муза. Сыктывкар, 1979; прозаические отрывки цит. по кн.: Куратов И.А. Лингвистические работы. Сыктывкар, 1939; Куратов И. Ты бесконечна, жизнь/Сост., пред. и комм. В.И. Мартынова. Сыктывкар, 1988.

Из наследия Ивана Куратова

Язык коми

Наш коми язык, я знаю,

Величьем еще не блистает,

Но знаю о нем и другое:

Он лишнего не болтает.

Наш коми язык мне дорог,

Он звучен, красив и нежен, -

И если на нем буду петь я,

Простит меня бог, в чем грешен.

Беседуют сестры, братья,

Друзья говорят при встрече,

Родня мне желает счастья

На добром этом наречье.

Я слышал еще в колыбели

Язык наш родной и милый,

И, видно, о нем позабуду

Только во тьме могилы.

Я сердцем сумел почуять

Богатства его живые,

И вот потихоньку песни

На нем я запел впервые.

А следом за мной и другие

Пускай смелей запевают,

И сто двадцать тысяч коми

О многом хорошем узнают!

(Перевел С. Северцев)

стр. 31

---

Верховой

Едет рысью, да неспешной

По дороге верховой.

Что ж невесел ты, сердешный,

Что качаешь головой?

Иль услышал о войне ты?

Иль о женке загрустил?

Иль барчук - ездок отпетый

Твою лошадь запалил?

Конь здоров, и в путь-дорогу

Сам он рвется, вороной;

И России, слава богу,

Не грозит никто войной.

Есть у молодца кручина:

Вслед за ним через лесок

Едет денежный купчина

Да с товарами возок.

Вот что молодца тревожит,

Оттого-то он угрюм:

Зависть злая душу гложет,

Злая мысль пришла на ум...

Тихо едет, выжидает,

А наедет - и как раз

Он купчине угадает,

Влепит обухом меж глаз.

Тут застигнет на дороге

Душегуба становой, -

Гнить ему тогда в остроге,

Уж не свидеться с женой.

(Перевел В. Тихомиров)

стр. 32

---

* * *

Как с тобой мы темной ночкой целовались,

Как ласкались, не видал честной народ -

Лишь от звездочек от ясных не скрывались,

Не пугал нас их веселый хоровод.

Но, как видно, с неба звездочка упала,

Синю морю рассказала все про нас,

Сине море всему свету разболтало,

Рыбаку напели весла в тот же час.

А рыбак пропел зазнобе песню эту,

Как встречались, миловались мы тайком.

Парни, девки разнесли по белу свету,

В городах поют и в селах вечерком.

(Перевел В. Тихомиров)

Лодка

Вверх по речке, по быстр инке

Выгребаю я на лодке,

Я гребу, гребу - ни с места!

Иль застрял я посередке?

Ель вон та, на побережье

Впереди давно маячит...

Я гребу, гребу! Неужто

Водяной меня дурачит?

Подналягу! Подналягу!

На волнах лодчонка скачет,

Подвигаясь понемногу, -

Ель уж позади маячит.

Подналягу! Подналягу!

Я твердил, да все без толка -

Вспять меня снесло теченьем,

Впереди все та же елка.

Ох, не сдвинулся я с места!

Все, как прежде! Это, значит,

Мчатся волны, только волны,

И на них лодчонка скачет!

(Перевел В. Тихомиров)

стр. 33

---

Парень-бедняк

Братцы, не тужите,

Вы, как я, живите,

Дом мой - белый свет без края,

Солнце - печка золотая.

Мой надел счастливый -

Огород крапивы,

Поливать, стеречь не нужно,

Все растет и зреет дружно.

У меня довольно

Животины вольной:

В темный лес пойду - поймаю

Иль убью, кого желаю.

Мне казна не снится,

Так чего ж мне злиться?

Разве в счастье пребывает

Тот, кто золото копает?

Пьян я крепким пивом,

Сваренным на диво,

Им река полна до края,

Вон как пенится, играя!

Хлеб в печах широких,

Щи в горшках глубоких

Для меня готовят всюду,

Потружусь - и сытым буду.

Я приду к любому

И везде, как дома;

А у вас обиды, ссоры,

У детей с отцами споры.

Скучно богатею,

Я ж в тоске не млею, -

Оттого и кудри вьются,

Гляну - девушки смеются.

Так у нас ведется,

Так у нас поется,

А что на сердце бывает,

Ото всех оно скрывает.

(Перевел П. Семынин)

стр. 34

---

Тьма

Нашу землю облегла

Ночь кромешная от века;

Темны люди и дела -

Здесь не сыщешь человека.

Нет, не сыщешь! Даже лучших,

Чье убранство белым было,

Ныне тьма мышей летучих

Одолела, облепила.

Зрят вампиры белый свет -

И вопьются... И конечно,

Прежде, чем придет рассвет,

Захлебнусь я тьмой кромешной.

Тесно людям без огня...

Но заря теснит потемки:

Светлый мир не для меня!

Но для вас грядет, потомки.

Близок, братья, час чудесный!

Вижу я, уже светает...

Вся земля в росе небесной

Под лучами засверкает.

(Перевел В. Тихомиров)

Самсон

Как не стало в нем той силы-мочи,

Так ему и выкололи очи.

А потом пошла над ним потеха,

И далеко разносилось эхо

Смеха!

"Замолчите! - крикнул непокорный, -

Вот я вас!.." И сдвинул столб опорный.

Будто ветром иву закачало -

Рухнул столб, а вслед и кровля зала

Пала!

стр. 35

---

Дочь за мать от смерти хоронились,

Князь - под стол... Недолго это длилось:

Только пыль вздымается на сцене,

Превратились все, причастные к измене,

В тени!

Крики, хруст костей в горящем зале -

Люди с плит свою же кровь лизали...

Полегли они на том же месте -

И Самсон, и жертвы грозной мести

Вместе!

И наверно, с той поры доныне

Слышен вопль из-под руин в пустыне:

"Не губите гения! Иль к смерти

Ослепленный приведет вас, верьте!

Верьте!

(Перевел В. Тихомиров)

Усть-Сысольск ¹

Город пошлый, город грязный!

Заместил твои концы

Сброд какой-то безобразный,

Подлецы все да глупцы!

Из грязи без сквернословья

Ног не вынешь! Пять домов,

Храм один, а все сословья

Ходят в двадцать кабаков!

Не дотронуться рукою,

Словно ты харчок, нечист;

Над большою над рекою

Стал ты мал и неказист!

На твоих домах старинных

Гриб растет, и шаг так скользк

На твоих мостках бесчинных...

Это - баба Усть-Сысольск!

стр. 36

---

Ты не гнул воловьей шеи

Пред наукой и умом,

Строил им всегда траншеи...

Скотским их давил ярмом!

Ты, уж всем известно, сплетник

Препрославленный! Будь директор иль советник

Неотставленный!

Как собака, ты порою

В ноги кинешься;

Добряки, так уж лисою

К ним подвинешься...

Погрязай в рутине вечной

Город сплетен и клевет!

Град пустынный, град увечный,

Град - презрения предмет!

Слепой старик

Хоть совсем уж дед седой -

Он не в тягость людям. С толком

Он на ощупь, тихомолком

Что-то ладит день-деньской.

Чуть не век старик живет,

А на зависть молодому

Лапти он сплетет живому,

Гроб покойнику собьет.

Он и кадку смастерит,

Он и вырежет лопату,

И хоть руки слабоваты,

Все в них словно бы горит.

Поработав дотемна,

Выйдет дед и для порядку

У ворот он бросит кадку -

Мол, не треснет ли она?

И, подняв ее, рукой

Сделав два иль три удара,

Узнает по звуку старый -

Есть ли в ней изъян какой.

стр. 37

---

Если есть - так в тот же миг

Он, не вымолвив ни слова,

Мастерить возьмется снова.

И всегда молчит старик.

Молча он заказ возьмет,

Все исполнит аккуратно,

Сам снесет и так обратно,

Не сказав цены, пойдет.

Чтит он только честный труд,

Видит грех в любом обмане,

Знают деда все селяне

И к другому не идут.

Денег с них он не берет,

За труды же - то старуха,

То бабенка-молодуха

Хлеб, бруснику, холст несет.

Этот даст ему сукна,

Тот дровишками услужит,

Так старик живет - не тужит,

Слеп, а жизнь ему видна.

(Перевел Б. Иринин)

* * *

Что вы ссору вновь раздули,

Тычете друг другу дули?

"Станем русскими скорей!" -

Слышу я в кругу друзей.

Пусть когда-то станет коми

Русским, ненцем иль суоми,

Пусть останемся мы коми, -

Стать всего для нас важней

Чуть богаче и умней!

(Перевел П. Панченко)

стр. 38

---

* * *

Ой, жизнь, ты жизнь! Я с каждым днем все больше

Тобою дорожу,

Нам ссоры ни к чему, ты остаешься,

А я вот ухожу.

Ты бесконечна, жизнь, и станешь лучше,

Милей когда-нибудь...

Что ж к нелюбимой теме ты толкаешь:

"О смерти не забудь!.."

Мы разлучимся... И чем я смиренней,

Тем благосклонней ты.

Лет двадцать пять месил я грязь, а часик

Хочу я рвать цветы...

Твои цветы увянут. Вместе с ними

Увяну, знать, и я.

Другие будут жить... Пошли мне, боже,

Покой, молю тебя!

Ой, жизнь, ты жизнь! Я с каждым днем все больше

Тобою дорожу,

Нам ссоры ни к чему, ты остаешься,

А я вот ухожу.

(Перевел П. Панченко)

О зырянских книгах

Откуда зыряне ² взялись? Если этот вопрос обратить к зырянам, то они ответят: "От отцов и матерей". Что было до их отцов и матерей, того они не знают точно так же, как их отцы и матери не знали, что было до их родителей не только за 100 лет, но и за 50 лет раньше. У зырян нет народной памяти. Да и помнить-то им нечего; бедна, бедна событиями их история. У зырян летописей не водилось: "впрежь бо сего не было", потому что они писать не умели или потому - эта причина важнее, - что им записывать было нечего. Великие события создают летопись и летописцев... <...> Что прикажете зырянам помнить? Приезды губернских чинов, полошащих и ставящих на ногу целые общества, загоняющих бедных зырянских кляч и пробующих крепость своих кулаков на рылах и зубах самих зырян... Но это так обыкновенно, что не стоит записывать. Проедет губернский Юпитер - и в продолжение полугода зыряне, оправляясь от страха, произведенного им, опять продолжают жить так тихо, что водой не замутить. Прошедшее зырян такая пустыня, где глаз не находит предметов, чтобы на них остановиться и по отношениям их определить обозреваемое пространство и свой-

стр. 39

---

ства его. Зыряне шли по этой однообразной пустыне, и так как ничего особенного в ней нельзя было заметить, то и отказываются от всяких рассказов о своем путешествии. <...>

Грамматика зырянского языка

<...> Зырянский язык изучать - значит изучать зырянский народ, его образ мыслей и взглядов на мир и жизнь, его образование (происхождение) и вообще его отличительный народный оттенок. Итак, вопрос об изучении зырянского языка тождествен с вопросом об изучении народов во всех их отношениях.

Зырянский язык изучать - значит изучать общие грамматические формы монголо-финских языков; это облегчение при изучении последних и вообще хорошая подготовка к изучению языков азиатских. Изучение зырянского языка ведет к объяснению русского, на который первый, как и все инородные языки, без сомнения, имел некоторое влияние.

Хорошо изучивший этот язык видит родство его с языками северо-запада Азии; отсюда он переходит к историческому вопросу о передвижении народов, решение которого объяснит многое в истории.

Язык такой логической постройки, каков зарянский и вообще финские, достоин уж внимания потому, что изучение его развивает способности мышления. <...>

"Усть-сысольские критики..."

Усть-сысольские критики Некрасова ставят выше Пушкина. Гм! Если циклоп возьмет ребенка на голову, то ребенок будет выше циклопа.

Рапорт исполняющему должность губернатора Семиреченской области

22 июня 1871 г.

Вследствие предложения Вашего превосходительства от 16 сего июня за N 3135 я открыл подписку на сооружение памятника А.С. Пушкину и по ней собрал 31 р. 50 коп., которые при отношении моем от сего числа N 982 передал в Верненское уездное казначейство. Подлинный подписной лист я буду иметь честь представить Вашему превосходительству по записании оного именами пожертвователей, а список

стр. 40

---

лиц, пожертвовавших упомянутые деньги, представляю при сем и покорнейше прошу разрешить напечатать его в одном из ближайших нумеров по Семиреченской области.

Коллежский секретарь Куратов

КОММЕНТАРИИ

¹ "Усть-Сысольск" - прежнее, до 1930 года, название города Сыктывкара, столицы Республики Коми. Стихотворение Куратова написано по- русски и представляет собой перифраз стихотворения "Москва" русского поэта и публициста, участника Отечественной войны 1812 года Федора Николаевича Глинки. Биографической основой куратовского стихотворения "Усть- Сысольск" послужило столкновение поэта с городскими властями и духовенством. Здесь в стихотворении опущены две строфы, содержащие биографические подробности, требующие специального и обширного комментария.

² Зыряне - устаревшее название народа коми. При публикации этой заметки опущен предпосланный ей эпиграф. Так же как и другие прозаические сочинения, заметка написана Куратовым по-русски.

Г.И. Тираспольский (c),

доктор филологических наук

Сыктывкар