Во вступительной статье к рецензируемой книге приведены отзывы о произведениях Н. Ф. Павлова многих его выдающихся современников. Эти отзывы были вполне одобрительными и на редкость единодушными. Пушкин писал, что "Три повести г. Павлова очень замечательны и имели успех вполне заслуженный". Гоголь отмечал, что Павлов "первыми тремя повестями своими получил с первого раза право на почетное место между нашими прозаическими писателями". Белинский, заключая свой разбор повестей Павлова, приходил к выводу, что писатель "принадлежит к немногому числу наших отличных прозаиков". Все это напоминает о том, что след, который оставил Павлов в истории русской литературы, весьма заметен, а переиздание его произведений, мало знакомых современному читателю - дело необходимое и своевременное. Настоящий сборник является наиболее полным изданием произведений Павлова. Можно даже сказать, что это первое собрание сочинений писателя. Помимо "Трех повестей" ("Именины", "Аукцион" и "Ятаган"), дважды переиздававшихся за советское время1, в книгу вошли "Новые повести" ("Маскарад", "Демон", "Миллион"), которые никогда не переиздавались, а также все известные стихотворения Павлова, разбросанные в различных периодических изданиях его времени. Приходится пожалеть лишь об одном досадном пробеле: Павлов не представлен в сборнике как критик. Между тем его литературно-критическая деятельность в 40 - 50-е годы имела определенное прогрессивное значение. Павлов был искусным и тонким полемистом; он не раз, по выражению Чернышевского, являл "пример истинной художественной критики", и включение в сборник нескольких его статей (прежде всего писем к Гоголю), на наш взгляд, только обогатило бы книгу. -------------------------------------------------------------------------------- Н. Ф. Павлов, Повести и стихи, Гослитиздат, М. 1957. Вступительная статья и примечания Н. А. Трифонова; подготовка текста Б. В. Смиренского при участии Н. А. Трифонова. 1 Повесть "Именины" переиздавалась трижды. стр. 224 -------------------------------------------------------------------------------- Говоря о литературе первой половины 20-х годов, автор вступительной статьи Н. Трифонов отмечает, что повести Павлова "выделялись ярко выраженным социальным содержанием". Действительно, в "Трех повестях" писатель затронул самые больные вопросы своего времени: гнет крепостного права, социальное неравенство, произвол офицеров в царской армии. Сконцентрировав основное внимание на человеке бесправном, как правило "исключенном из книжной переписи людей" (крепостной музыкант в "Именинах", разжалованный солдат в "Ятагане"), писатель придал своим повестям драматизм и психологическую напряженность. Переживания героя, болезненно сознающего свое бесправие, отверженность - вот, собственно, то направление, в котором развиваются все усилия Павлова-психолога. Трифонов прав, называя его одним из зачинателей русской социально-психологической повести. В то же время уже современникам Павлова бросались в глаза слабые черты его творчества. Дело здесь не только в стилистических пороках: языковой расточительности, излишней цветистости, о которых говорит автор предисловия. Белинский еще в статье "О русской повести и повестях г. Гоголя" довольно точно уловил, что эти черты коренятся в некоторых особенностях дарования писателя: "В них (в повестях Павлова. - Ю. М.) есть эта верность, которая заставляет говорить: "Это точно списано с натуры", но эта верность видна не в их целом, но в частях и подробностях". Отсюда недостаточная яркость и выпуклость характеров в произведениях Павлова, о чем тоже писал Белинский. Сама манерность и стилистическая изощренность являются следствием подобного невнимания к "верности целого" или по крайней мере связаны с ним. В "Новых повестях", вышедших через четыре года после появления "Трех повестей", этот порок усиливается, приводя нередко к нарочитой затемненности идейного содержания, к фальши, высокопарности. Кроме того, "Новые повести" были посвящены менее острым темам. На этом основании в литературоведении наметилась тенденция упоминать о второй книге Павлова только как об отрицательном явлении. Но это несправедливо. Автор вступительной статьи правильно подчеркивает, что при всех своих недостатках "Новые повести" находились в русле прогрессивной литературы. Развивая тему, намеченную еще в "Аукционе", писатель обличает в "Новых повестях" лицемерие, коварство, эгоизм светского и чиновничьего общества. Особенно сильно зазвучала теперь у Павлова мысль о господстве и всесилии денег, за которые можно достать "все что вздумается: вечную любовь и лакомый обед, дружбу по гроб и тонкое вино; непреодолимую страсть, свободу, рабство, узы родства, почтительных детей..." ("Миллион"). Вступительная статья (как и примечания к сборнику) обстоятельна, насыщена большим фактическим материалом. Но, если говорить о частностях; в ней есть, на мой взгляд, некоторые неточности. Говоря о реализме Павлова, Н. Трифонов пишет: "Не всегда типичны обстоятельства, в которых писатель помещает своих героев. Так, в финале повести "Именины" бывший крепостной превращается в офицера, имеющего свободный доступ в привилегированное общество. Это несомненно смягчало остроту социального конфликта, показанного в повести". Но это явное упрощение. Финал "Имении" был бы нетипичным и даже фальшивым, если бы автор утверждал, что превращение крепостного в офицера - факт заурядный и вполне естественный. Но герой "Именин" становится офицером отнюдь не так, как стр. 225 -------------------------------------------------------------------------------- другие. Он получает это звание ценою огромного напряжения сил, беспримерного мужества, отваги и других личных достоинств. Следовательно, исключительный факт в данном случае скорее усиливает, чем смягчает "остроту социального конфликта". Кстати, для русской жизни того времени было характерно выдвижение некоторого числа "простолюдинов", в том числе крепостных. Обратимся к литературе: сыновьями крепостных были писатель и историк Погодин, академик Никитенко, наконец сам Павлов, который, как указывает Трифонов, "сумел войти в дворянскую, светскую среду, освоиться в ней". Но о чем это свидетельствовало? Только о том, что все они выдвинулись благодаря неслыханному напряжению сил и счастливому стечению обстоятельств. Следовательно, исключения здесь не опровергают правило, а подтверждают его. Довольно схематичными выглядят те связи, которые устанавливает автор вступительной статьи между Павловым и другими писателями, прежде всего Лермонтовым и Достоевским. "Если лермонтовский Печорин... - пишет, например, Н. Трифонов, - "младший брат" Онегина, то павловский "непостижимый человек" Левин из "Маскарада" - тоже какой-то родственник того и другого" (стр. 21; разрядка моя. - Ю. М.). Думается, что это "генеалогическое" замечание вполне можно было уточнить. Наконец, последнее. О сотрудничестве Павлова в журнале "Московский наблюдатель" говорится так: "Взгляды писателя, идущие вразрез с духом николаевского царствования, проявились и в его выступлениях на страницах "Московского наблюдателя" (стр. 9). Далее приведены слова неистового реакционера Ф. Вигеля, который сотрудников журнала именовал "врагами порядка, Руси, православия", якобинцами "нового издания" (стр. 10). Все это, приведенное без всяких уточнений, способно оставить у читателя превратное представление о "Московском наблюдателе", который, при всех разногласиях его сотрудников, был в целом весьма далек от прогрессивных позиций. стр. 226