Рейтинг
Порталус

НА ГЛАВНОМ НАПРАВЛЕНИИ

Дата публикации: 24 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1295869792


1 Изучая ленинские труды, вдумываясь в огромный вклад, внесенный В. И. Лениным в революционную теорию, мы всегда обнаруживаем неотъемлемую черту всей его творческой деятельности: связь с живой, развивающейся, сложной и противоречивой жизнью. До каких бы высот обобщающего абстрагирования ни поднималась ленинская мысль, какими бы всеобъемлющими ни были открытые Лениным закономерности общественного развития, - каждый его вывод всегда подкреплен многогранным и всесторонним изучением фактов, связан с конкретными задачами революции, проникнут духом боевой партийной целеустремленности. Мысль Ленина, - писал Горький, - "точно стрелка компаса, всегда обращалась острием в сторону классовых интересов трудового народа". И это не только индивидуальная черта ленинского гения: это принципиальная методологическая основа ленинского подхода к решению любых проблем философии и политики, экономики и культуры, стратегии и тактики, это его безусловное и категорическое требование к каждому революционеру, к каждому деятелю партии и советского государства. Схоластическое теоретизирование всегда вызывало у Ленина саркастические насмешки, откровенное возмущение, гневную отповедь. В его статьях и письмах появлялись тогда язвительные восклицательные и вопросительные знаки, ядовитые словечки, звучали интонации неприкрытого презрения к начетничеству и буквоедству, к абстрактному логизированию и беспочвенному прожектерству. В марте 1922 года Ленин писал замечания по поводу представленных Преображенским тезисов о работе партии в деревне. Эти короткие заметки, по пунктам доказывающие непригодность отвлеченных тезисов, характерны для ленинского подхода не только к данному вопросу, но и ко всякому живому делу. "... надо изучать и заставить изучать практически, а общие фразы пусты", - писал Ленин, - стр. 3 -------------------------------------------------------------------------------- в тёзисах "...преобладают общие места. Это ни к чему. Повторять их так голо- вредно; вызовет тошноту, скуку, злобу против жвачки"... "Не тот подход к теме. Вредный подход. Тошнит всех от общих фраз. Они плодят бюрократизм и поощряют его". И дальше: "Весь § не годится. Общие места. Фразы. Пожелания, всем надоевшие. Это и есть современный "комбюрократизм". Вместо этого лучше взять данные практического опыта хотя бы даже по одному уезду, - хотя бы даже по одной волости, - и разработать их не академически, а практически: учесть, любезные комбюрократы, вот того-то не делать (конкретно, с примерами и наименованием мест, с точным указанием фактов), вот то-то делать (так же конкретно)". В заключение Ленин предложил записать в резолюцию предстоящего XI съезда партии, что "главный недостаток партии в области работы в деревне - неизучение практического опыта. Это корень всех бед и всего бюрократизма"1. Годом позже, в своей знаменитой статье "Лучше меньше, да лучше" Владимир Ильич с иронией писал о том "интереснейшем явлении", когда "величайший прыжок вперед соединяется с чудовищной робостью перед самыми маленькими изменениями". "Это и понятно, - поясняет Ленин, - потому что самые смелые шаги вперед лежали в области, которая составляла издавна удел теории, которая культивировалась главным образом и даже почти исключительно теоретически. Русский человек отводил душу от постылой чиновничьей действительности дома за необычайно смелыми теоретическими построениями, и поэтому эти необычайно смелые теоретические построения приобретали у нас необыкновенно односторонний характер"2. Такой односторонний подход был абсолютно чужд ленинской теоретической мысли, отличавшейся величайшим размахом, умением гениально предвидеть ход исторических событий, смело ставить и дерзновенно решать самые трудные и часто запутанные проблемы. Всегда исходя из живой действительности, из тщательно собранных и продуманных фактов, Ленин особенно дорожил связью теории и практики тогда, когда речь шла о вопросах строительства социалистической экономики и культуры. Он особенно настойчиво требовал, чтобы теория была подлинным и конкретным руководством к действию в практике советского строительства. В том-то и заключалась непобедимая сила ленинской мысли, что он всегда проверял ее выводы практикой. В том-то и заключалась непререкаемая точность его практического руководства, что каждую крупицу живого опыта масс он умел осмыслить в свете больших тео- -------------------------------------------------------------------------------- 1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 33, стр. 212 - 215. 2 Там же, стр. 455. стр. 4 -------------------------------------------------------------------------------- ретических обобщений. В этом заключается сила всей деятельности ленинской партии, всегда сочетающей теорию с практикой. И всегда, во все времена, на самых различных исторических этапах в выступлениях противников Ленина, противников партийной линии можно обнаружить одну общую черту: разрыв между теорией и практикой. Если одни совершенно отрывались от практики и устремлялись в схоластические домыслы, рассыпавшиеся, как карточные домики, при первом соприкосновении с жизнью, то другие, напротив, ограничивались эмпирическими фактами и не умели подниматься до их обобщения. И у тех и у других разрыв между теорией и практикой выражал их оторванность от задач революции, от реальных интересов народа. Безбоязненная правда в оценке успехов и недостатков, смелые практические мероприятия, продиктованные мудрым сочетанием ясного осмысления поставленной цели с трезвым учетом реальных условий и возможностей, глубокое обобщение опыта и широкая перспективность характеризуют политику нашей партии. На новом историческом этапе об этом свидетельствуют постановления последних Пленумов Центрального Комитета партии и особенно исторические решения XX съезда партии. К глубокой связи теории с практикой призывают нас и недавние выступления Н. С. Хрущева "За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа". Критика, которой подверглись в этом партийном документе литераторы и "горе-теоретики", оторвавшиеся от жизни, от интересов народа, имеет огромное значение для всех областей идеологической работы. Как часто и мы - литературоведы и критики - теоретизируем абстрактно и потому бесплодно и путано, пытаясь заменить кропотливый анализ живого опыта искусства замысловатыми схемами и системами формул! Как часто мы оцениваем произведения, не задумываясь над их связью с жизнью и "забывая" о том, служат ли они интересам народа! 2 Художественная литература, как нам всем известно, отражает жизнь. А жизнь развивается в борьбе, идет противоречивыми и сложными путями, не поддающимися регламентации. В ней существуют большие победы и радости, изображение которых может вызвать скептическую улыбку у иного сторонника "конфликтов во что бы то ни стало": "вот, мол, какая идиллия! Изобразил счастливую любовь!" Или: "изобразил, как перекрыли стремительную Ангару, обошлись без аварий, построили электростанцию! Разве искусство должно воспевать счастье и успехи, забывая, что есть и несчастные семьи, и глухие села, где еще нет электричества?" Но бывают в жизни и тяжелые неудачи, и большие горести, и трудная борьба, изображение которых вызовет неудовольствие тех, стр. 5 -------------------------------------------------------------------------------- кто привержен к безоблачному и бездумному искусству: "вот, мол, какая мрачная картина! Разве несчастная семья характерна для нашего общества?" Или: "раз опыты Терентия Мальцева в конце концов получили широкое признание, надо ли привлекать внимание к тем препятствиям, с которыми ему пришлось так долго бороться?" Так возникает бесплодный "теоретический спор", в основе которого - схоластический отрыв искусства от жизни, молчаливое предположение, будто искусство можно и нужно ограничивать в выборе тех жизненных явлений, которые оно изображает. А между тем искусство социалистического реализма обладает драгоценным правом освещать любые явления и факты, утверждая одни и гневно отрицая другие с позиций народа, с позиций коммунизма. И какие бы большие радости оно ни изображало, это не будет лакировкой, если произведение правдиво раскрывает тот труд, те усилия, которые вложены советским человеком и обществом в борьбу за счастье народа. И какие бы темные явления жизни ни привлекали внимание художника, произведение не исказит нашу жизнь, если художник верно оценит изображенные факты, не даст им заслонить весь свой горизонт... Героем литературы является человек. Разве можно всерьез спорить: какой именно человек? Ведь в пределах одного общественного строя живут и работают разные люди - хорошие и плохие, честные и лживые, благородные и подлые. И вот уже одни теоретики утверждают, что о хороших людях и говорить нечего: их всякий любит, всякий знает. А вот показать и разоблачить подлеца - главная задача искусства. Другие же теоретики спешат нас уверить в том, что, поскольку в социалистическом обществе подлецы и тунеядцы обречены в конечном счете на гибель, то незачем предоставлять им страницы книг, в которых непременно следует изображать сильных - не только положительных, но даже идеальных! - героев и их успехи. Таков другой бесплодный спор, в основе которого - молчаливое признание за художником права и даже обязанности конструировать свои произведения и своих героев по заранее намеченной схеме. А ведь на самом деле существует живая жизнь, правду которой художник отражает, существуют сложные характеры и их непреоборимая логика, существуют конфликты, в которых выявляются лучшие черты героев положительных и развенчиваются герои отрицательные. Но ведь и по вопросу о конфликтах наговорено и приведено множество всяких доводов и контрдоводов. Вот уже сколько лет назад окончательно посрамлена теория бесконфликтности, которую и писать-то не принято без кавычек и без эпитета "пресловутая". Всем ясно, что нельзя построить драматическое произведение без сюжетного или психологического конфликта, без преодолевания внешних или внутренних препятствий. Всем ясно, что всякое сюжетное произведение, в котором происходят какие-то события, непременно содержит в себе столкновение характеров или взглядов, содержит борьбу в той или иной форме. Но вот уже появляются теоретики, вопреки фактам исто- стр. 6 -------------------------------------------------------------------------------- рии литературы утверждающие, будто не было, нет и не может быть сюжетов, построенных на путанице или недоразумении. И появляются теоретики, которым кажется (и не только кажется, они на этом настаивают!), что всякое произведение любого жанра и даже любого искусства (в том числе музыки и чуть ли не архитектуры!) не может существовать без конфликта. Тогда начинаются поиски конфликта в статуе Венеры Милосской или в колоннах Парфенона. Тогда лирическое стихотворение "Землянка" объявляется произведением конфликтным (как же: "мне в холодной землянке тепло от твоей негасимой любви!"). Тогда, разбирая картину Ю. Непринцева "После боя", критик Э. Полищук напишет в журнале "Искусство": "Непосредственно здесь никакого конфликта не изображено. Показана мирная сцена отдыха бойцов на привале в лесу. Однако все в картине говорит о недавнем бое", и, следовательно, конфликт подразумевается. Надо ли говорить, сколь бесплодно такое толкование конфликта, который может даже протекать где-то за пределами произведения? Вместо того, чтобы сказать, в полном соответствии с живой жизнью (в которой бывают и безоблачная дружба, и светлая радость, и счастливая любовь, и мирный труд, и многие другие светлые явления!), что в иных произведениях конфликт может отсутствовать, самое понятие конфликта выхолащивается, лишается всякого конкретного содержания, выносится за скобки, как некий плюс, совершенно условный и нужный лишь для того, чтобы оградить художника от упрека в бесконфликтности. Ведь этак изображение штиля на море содержит в себе скрытую бурю, безоблачное небо чревато грозой, а в нежной влюбленной парочке можно предположить будущих сварливых стариков! Вряд ли стоило бы возвращаться и ко всему, что было сказано об утверждающем и критическом началах в социалистическом реализме. Но в прошлом году снова возникли сомнения у некоторых литераторов: что должно преобладать в искусстве социалистического реализма - утверждающее или критическое начало? Совершенно очевидно, что советская литература поддерживает советский строй, поддерживает политику Коммунистической партии, является, как это предвидел Ленин, частью общепролетарского дела, колесиком и винтиком в огромном всенародном строительстве. И не может быть никаких споров об основных политических принципах, которые всегда и всюду активно утверждает социалистическая литература. Эта литература никогда не рядилась в фальшивый наряд мнимой беспристрастности и либеральной всеядности, не скрывала своей открытой партийной позиции! Надо прежде всего помнить, что литература социалистического реализма - это детище революции. Она зародилась почти одновременно с зарождением русской марксистской рабочей партии, созданной Лениным, она отражала рост революционного движения, выражала думы и чаяния народа, все более и более соединявшего свой стр. 7 -------------------------------------------------------------------------------- протест против капиталистического гнета с революционной теорией Маркса и Ленина. Она сформировалась и окрепла в годы, когда революция победила и создала первое в мире социалистическое государство, руководимое Коммунистической партией. Советская литература - это выражение интересов и идеалов, отражение борьбы и труда советского многонационального государства, идущего по пути к коммунизму. А если так-то как же может эта литература не утверждать и не отстаивать в любых сражениях принципы социализма, принципы советского строя, принципы социалистической морали? Как же может она не писать на своих знаменах великие лозунги мира и счастья человечества, освобожденного от классового и колониального рабства? Утверждение нового, утверждение борьбы за новое, утверждение победы нового - это главная линия и главная задача советской литературы, вытекающая из самой ее природы. Это прекрасно выразил А. Фадеев, умевший не только с проникновенной глубиной раскрыть внутренний мир своих героев, но и уловить политическую и психологическую закономерность роста и формирования своего поколения писателей: "Нам первым выпало на долю рассказывать людям о социалистической жизни и о том, как она была завоевана... полные юношеских надежд, с томиками Максима Горького и Некрасова в школьном ранце, мы вступили в революцию. Мы полны были пафоса освободительного, потому что над Сибирью и русским Дальним Востоком утвердилась к тому времени власть адмирала Колчака, более жестокая, чем старая власть. Мы полны были пафоса патриотического, потому что родную землю топтали подкованные башмаки японских интервентов. Как писатель, своим рождением я обязан этому времени. Я познал лучшие стороны народа, из которого вышел... Я впервые понял, что за люди идут во главе народа. Я понял значение партии для судьбы народа и горжусь, что был принят в ее среду". Органическая связь, неразрывное единство нашей литературы с жизнью - и прежде всего с жизнью советской, социалистической - это непреложный факт, имеющий решающее значение. Те чувства и мысли, которые переживало молодое поколение писателей, вступивших в литературу в 20-х годах, остались незыблемыми и в наши дни. Совершенно очевидна реальная жизненная основа главной линии советской литературы, принципиально отличающей ее от любой другой литературы прошлого и от современной литературы капиталистических стран. Это принципиальное отличие определяется самим отношением искусства к действительности. Литература социалистического реализма в дореволюционной России и в современных капиталистических странах имеет своей главной задачей отрицание и критику буржуазного строя с целью уничтожить этот строй и заменить его другим, революционным, спра- стр. 8 -------------------------------------------------------------------------------- ведливым строем. В этом отрицательном отношении к несправедливой и бесчеловечной действительности особенно ярко проявляется прогрессивная сущность социалистической литературы, развивающейся в буржуазном обществе. В советской стране, как и в других странах, вступивших на путь социализма, отношение литературы к действительности совершенно иное: литература утверждает социалистическую действительность и участвует в ее развитии. Это новое отношение литературы к действительности порождено новым социальным строем, является ее принципиальным достижением, ее выстраданным и завоеванным правом: "Наш реализм имеет возможность и право утверждать, его критика обращена на прошлое и отражение прошлого в настоящем, - писал Горький. - А основная его задача - утверждение социализма путем образного изображения фактов, людей и взаимоотношений людей в процессах труда" (т. 30, стр. 294). Утверждающее, главное начало советской литературы опирается прежде всего на те позитивные задачи, которые осуществляет само советское общество. Именно реальная позитивная деятельность партии и советской власти обусловила решительный переход подавляющего большинства писателей старшего, еще дореволюционного поколения на позиции социализма, обусловила идейное единство советских писателей. Сама жизнь убедила писателей в плодотворности революционных преобразований, и они во всеуслышание и многократно сами об этом говорили. Весьма показательны выступления многих беспартийных писателей на Первом всесоюзном съезде писателей - на том самом съезде, который зарубежные противники социалистического реализма пытаются изобразить как "навязанное сверху" искусственное объединение писателей. Так, подвергая критике работу своего литературного поколения, говоря о "вялых парусах поверхностной романтики" в "орнаментальной прозе" начала 20-х годов, Леонид Леонов утверждал, что писателю "необходимо самому подняться на ту высоту, откуда видней всего варварство вчерашнего каменного века, глубже осознать историческую силу новых истин, вся философская глубина которых и социальное величие которых в их простоте, сделаться самому, наконец, неотъемлемой частицей советской власти, взявшей на себя атлантову задачу построить общество на основах высшей социалистической человечности". И писатель, недавно опубликовавший свой первый роман о советском строительстве - "Соть", написанный в результате поездок на Сясь и в Балахну, где строились первенцы новой промышленности, приходил к выводу: "Поэт сегодня обязан быть философом. Философ не может не быть солдатом, готовым ежесекундно защищать свою идею..." Связь писателей с жизнью порождала их уверенность в правоте идей, направляющих созидательный труд народа; признание "исторической силы новых истин", естественно, приводило к признанию стр. 9 -------------------------------------------------------------------------------- активной роли искусства. "Если ты поэт, если ты участник своей эпохи, то в этом волнении, которое сотрясает весь огромный океан страны, ты обязан принять участие, не отсиживаясь под перевернутой лодкой своего вдохновения", - говорил Николай Асеев, призывая следовать примеру боевой поэзии Маяковского. "В нашей стране самый воздух насыщен партийностью, и кто не дышит этим воздухом - не дышит полной грудью", - говорил Борис Ромашов, определяя партийность как "особое чувство кровности интересов, близости желанной цели, радости в труде, простоты и глубины в человеческих общениях, реальности завтрашнего дня в сегодняшнем..." "Мы пишем книги, чтобы помочь нашим товарищам строить страну, - говорил Илья Эренбург, только что написавший "День второй" на материале той кипучей жизни, которую он увидел в Кузнецке. - ...На нашу долю выпала редкая задача показать людей, которые еще никогда не были показаны"... "Талантливый писатель - это прежде всего тот писатель, который, владея богатыми изобразительными средствами, ясно видит действительность, правильно ее понимает и, наконец, наиболее верно отражает ее историческое революционное развитие", - утверждал И. Микитенко и в связи с этим говорил о растущей "роли мировоззрения, о необходимости учебы на конкретной практике". Самой природой социалистического общества порождено и понимание главного содержания литературы, и представление советских писателей о герое нашего времени. Именно из этого исходил Горький, выдвигая свое определение социалистического реализма, как метода, который "утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого - непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека, ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он сообразно непрерывному росту его потребностей хочет обработать всю, как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью". Эти горьковские слова многократно цитировались, но из них не извлечены все необходимые выводы. А ведь Горький не только подчеркивает здесь значение труда, но подчеркивает и утверждающую сущность социалистического реализма, и связь труда с формированием личности (а человек, его личность - это и есть главный предмет искусства, понимаемого Горьким как человековедение). И что очень важно - Горький подчеркивает здесь целеустремленность труда и его идейную осмысленность, которая несомненно обуславливает и идейную целеустремленность отражающего этот труд искусства. Спор об утверждающем и критическом началах в социалистическом реализме, как мы видим, самими советскими художниками всегда решался вполне отчетливо: утверждение того нового, что создано и создается народом, победившим в Октябре 1917 года, всеми советскими писателями принимается как главная цель их творческой деятельности. стр. 10 -------------------------------------------------------------------------------- 3 Но как же эта твердая убежденность советских писателей выразилась в их творчестве? Может быть, они на словах говорили то, что соответствовало "требованиям сверху", а на деле писали другое? Как радовались бы наши враги, если бы творческая практика советской литературы разошлась хоть в малой, хоть в самой незначительной степени с теоретическими высказываниями художников слова и с партийным пониманием задач социалистического искусства! Как торжествовали бы они, если бы творческая практика хоть в сотой доле соответствовала их измышлениям о том, что значительные произведения если и появляются в советской литературе, то лишь "вопреки" установкам и политике партии, лишь "вопреки" социалистическому реализму! Но вот мы проходим возле книжных полок, снимаем одну за другой книги советских писателей. Мы вспоминаем одно произведение за другим любого из четырех десятилетий, прожитых советской страной. Мы любим литературу 20-х годов, и не менее дорога нам литература следующего десятилетия, которую наши противники склонны, в полном противоречии с фактами, представить как мертвую пустыню. Мы обращаемся и к годам войны с фашизмом, когда особенно отчетливо выразился советский патриотизм наших писателей, и подходим к послевоенной литературе, которую наши противники пытаются сбросить со счетов как литературу, якобы сплошь лакировочную и фальшивую. 20-е годы, годы становления нового строя, годы исканий и немалых колебаний среди интеллигенции... В планетарных космических образах пытаются выразить пафос революции и утвердить ее победу поэты "Кузницы". Рядом с боевыми агитками и плакатами РОСТА появляется еще не индивидуализированный образ коллектива в "150 000 000" Владимира Маяковского, а затем - его выдающиеся поэмы о Ленине и об Октябре. Сергей Есенин, с трудом отрываясь от старого уклада милой его сердцу деревни, пытается, "задрав штаны, бежать за комсомолом" и преодолеть противоречия в собственном сознании. Александр Блок стремится найти образное утверждение пафоса и правоты Октября, еще не до конца им понятого. Множество групп и группочек. Всякого рода теории и теорийки, в которых отражаются иной раз непонимание революции, а иной раз прямые враждебные влияния. Но определяют развитие литературы книги о гражданской войне и революции - Вс. Иванова и Б. Лавренева, А. Малышкина и Л. Сейфуллиной, А. Серафимовича и Д. Фурманова, А. Фадеева и Ф. Гладкова, определяют стихи В. Маяковского и Э. Багрицкого, А. Безыменского и А. Жарова, определяют пьесы В. Билль-Белоцерковского, Б. Ромашова, К. Тренева. А. Серафимович писал тогда, адресуя свои слова тем, кто страшился разрухи и крови, ошибок и неустроенности первых лет: "Все стр. 11 -------------------------------------------------------------------------------- видят ошибки, падения и злоупотребления, и никто не видит колоссального, невиданного до того созидания народной власти. Даже не в центре, не в Смольном, а по всему миру земли русской, в каждом уголке ее. После сотен лет рабства, угнетения, мертвой петли убийства всякого почина русский народ выпрямляется, гигантски организуясь". Умение увидеть сущность происходящего в стране было нелегким умением! Известно, как горячо советовал В. И. Ленин Горькому уехать из Петербурга, чтобы наблюдать жизнь "внизу". "Ни нового в армии, ни нового в деревне, ни нового на фабрике Вы здесь, как художник, наблюдать и изучать не можете. Вы отняли у себя возможность делать то, что удовлетворило бы художника, - в Питере можно работать политику, но Вы не политик. Сегодня - зря разбитые стекла, завтра - выстрелы и вопли из тюрьмы, потом обрывки речей самых усталых из оставшихся в Питере нерабочих, затем миллион впечатлений от интеллигенции, столичной интеллигенции без столицы, потом сотни жалоб от обиженных, в свободное от редакторства время никакого строительства жизни видеть нельзя (оно идет по особому и меньше всего в Питере), как тут не довести себя до того, что жить весьма противно". И еще раз советуя уехать туда, где практически создается новая жизнь, Ленин пишет, что художнику надо "наблюдать, как строят жизнь по-новому там, где нет центра бешеной атаки на столицу, бешеной борьбы с заговорами, бешеной злобы столичной интеллигенции, в деревне или на провинциальной фабрике (или на фронте). Там легко простым наблюдением отделить разложение старого от ростков нового"1. Характерно, что наиболее верное и глубокое отражение новой, складывающейся жизни и наиболее правдивые образы формирующихся новых людей создали именно те писатели, которые, подобно А. Серафимовичу, побывали в гуще жизни. Михаил Шолохов, родившийся и выросший в донской станице, не только видел борьбу, но и сам участвовал в продотрядах, боровшихся против кулаков. Переменивший десятки профессий, сын поселкового учителя из Семипалатинской области, Всеволод Иванов служил в Красной Армии; из ее рядов в 1921 году пришел Борис Лавренев, надевший солдатскую шинель еще до революции. Дмитрий Фурманов пришел в Чапаевскую дивизию с отрядом иваново-вознесенских рабочих и вместе с Чапаевым воевал против белогвардейцев. Совсем еще юный Александр Фадеев принимал участие в большевистском подполье и партизанской борьбе на Дальном Востоке. Николай Тихонов пришел в литературу в Буденновском шлеме и красноармейских обмотках, а Всеволод Вишневский - в матросском бушлате участника октябрьских боев. Наконец в литературе появился Николай Островский, человек, выросший в революции, отдавший ей все свои силы и продолжавший слу- -------------------------------------------------------------------------------- 1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 35, стр. 349 - 350. стр. 12 -------------------------------------------------------------------------------- жить ей - боевым партийным словом писателя - даже тогда, когда неизлечимая болезнь приковала его к постели. Н. Островский - это уже 30-е годы. Это годы, когда писатели широко осуществили ленинское указание Горькому: они пошли в жизнь, на стройки, на окраины страны, в пробуждающиеся к новой жизни глухие углы, на фабрики и заводы, в деревни и города, в гущу народных масс, перестраивающих страну. Литературным снобам может показаться недостойным внимания тот поток очерков о советской действительности, который был характерным для литературы этих лет. И только снобы не позавидуют Владимиру Ставскому, которому довелось присутствовать на конференции не читателей, а живых героев своих книг о деревне. И только люди, сознательно закрывающие глаза на факты, не увидят, с какой точностью и глубиной правда советской жизни была воспроизведена не только в очерках, но и в романах, в пьесах и стихах того десятилетия: в "Кара-Бугазе" К. Паустовского, в "Соти" Л. Леонова, в "Гидроцентрали" М. Шагинян, в "Дне втором" И. Эренбурга, во "Времени, вперед!" В. Катаева, в "Поэме о топоре" Н. Погодина, в "Поднятой целине" М. Шолохова, в "Брусках" Ф. Панферова, в сборнике "Большевикам пустыни и весны" В. Луговского, в "Стихах о Кахетии" Н. Тихонова, в "Танкере "Дербенте" Ю. Крымова, в "Славе" В. Гусева, в "Глубокой разведке" А. Крона, в "Выстреле" А. Безыменского, - в десятках произведений, которыми впервые так непосредственно и остро литература вторгалась в жизнь. Да, конечно, тем, кто не видит развития советской страны, кому очень неприятен огромный размах нашего строительства, кому хотелось бы частными нашими недостатками заслониться от растущего нового мира, - тем не по душе раскрытая советскими писателями грандиозная картина преобразования советской страны. Они хотели бы, чтобы профессор Скутаревский из романа Л. Леонова ничего не понял в революции и не пошел вместе с Лениным. Им хотелось бы, чтобы Полежаев из пьесы Л. Рахманова "Беспокойная старость" испугался скудного пайка и выстрелов на улице и отказался поставить свои знания на службу народу. Им хотелось бы, чтобы беспризорники, которых так мудро, так партийно и требовательно воспитывал А. Макаренко, остались беспризорниками, чтобы они не выросли честными и деятельными строителями своей родины. Им хотелось бы, чтобы герои трилогии А. Толстого заблудились среди белогвардейцев, интервентов, заговорщиков и всяких иных врагов советского строя и не поверили в великолепные планы, развернутые Лениным еще тогда, когда для освещения карты ГОЭЛРО понадобилось выключить электричество во всех комнатах Кремля... Им хотелось бы, чтобы над соломенными крышами старых русских деревень никогда не протянулись провода, несущие свет, чтобы Никита Моргунок так и остался наедине со своей маленькой мечтой о "кустике-хуторке" и о вековечной "бубочке", чтобы дед Щукарь так и не увидел, не понял, что несет крестьянству советский строй. Они хотели бы... Но они говорят, что хотели бы только видеть стр. 13 -------------------------------------------------------------------------------- правду советской жизни! Кто же виноват в том, что эта правда коренным, решительным образом расходится с их предвзятыми представлениями о нашей стране, о нашей жизни? Вот она, отраженная в книгах 30-х годов великая правда строящегося социализма, великая правда созидательного труда! Жизнь была трудной? Да, конечно. Она протекала в борьбе, в противоречиях, в ней были и нездоровые явления, и ошибки? Да, были. Но советская литература никогда не скрывала противоречий и трудностей, никогда не обходила острых вопросов и борьбы. Советская литература умела, говоря словами Ленина, "отделить разложение старого от ростков нового", умела активно поддерживать новое. В этом ее несомненная, большая заслуга. Значит ли это, что наша литература не имела недостатков, не допускала ошибок, не знала неудач? Нет, развитие советской литературы вовсе не было триумфальным шествием. Трудности строительства социализма в стране, со всех сторон окруженной капиталистическими государствами и первой прокладывающей пути в прекрасное будущее, естественно, отражались и на литературе. Иногда в ней появлялись произведения, нарочито чернившие нашу жизнь, иногда - книги идиллические, сусальные. Советская литература росла, преодолевая чуждые ей тенденции охаивания и приукрашивания нашей жизни. Партия всегда направляла литературу по пути правды. Она призывала писателей утверждать величие дел советского народа и смело выступать против отрицательных явлений, недостатков и ошибок в нашей действительности. Никому не удастся истолковать выступления нашей партии по вопросам литературы и искусства как призыв к замалчиванию недостатков и трудностей, имеющихся в жизни советского общества. Это попытки с негодными средствами. В редакционной статье "Правды", напечатанной еще в апреле 1952 года, была подчеркнута недопустимость приукрашивания действительности, вредность бесконфликтности, важность смелого показа недостатков и противоречий. В приветствии Центрального Комитета партии Второму писательскому съезду говорилось: "Активно поддерживая все новое, передовое, способствующее движению нашего общества вперед, советские писатели должны со всей силой и страстностью бичевать пережитки старого, собственнического мира в сознании людей, бичевать людей равнодушных и косных, помогать вытравлять из нашей жизни все антиобщественное и обветшалое, мешающее быстрому росту социалистического хозяйства и культуры". О высоких обязанностях советских писателей еще раз напомнил деятелям литературы Н. С. Хрущев: "Правдивое освещение жизни общества, народа в произведениях литературы и искусства предполагает показ как положительных, светлых и ярких сторон социалистической действительности, составляющих ее основу, так и критику недостатков, вскрытие и осуждение отрицательных явлений, тормозящих наше поступательное движение вперед". стр. 14 -------------------------------------------------------------------------------- 4 Надо ли доказывать, что критика - пусть самая прямая и резкая - недостатков в нашей действительности может быть плодотворной и действенной только в том случае, если писатель ясно видит противоречие отрицательных фактов основам и положительным началам нашей жизни, если он умеет показать, как мешают успешной деятельности советской государственной системы всяческие отклонения от партийной линии, если он умеет показать, что советский строй направлен самым своим существом против бюрократизма и карьеризма, против лжи и стяжательства, против несправедливости и зазнайства, против всех и всяческих проявлений пережитков буржуазной собственнической морали. Именно такой была направленность лучших произведений советской литературы. А. Макаренко резко выступал против бюрократов из Соцвоса именно потому, что он боролся за светлые принципы коммунистического воспитания. Маяковский выступал против бюрократизма и подхалимства, против мещанства и пошлости именно потому, что он активно утверждал принципы советского строя и социалистических отношений между людьми в нашем обществе. В лучших произведениях советской литературы на всем протяжении ее развития, не исключая и трудных лет Великой отечественной войны, жизнь всегда изображалась как борьба нового со старым. В них критика старого, отжившего, но все еще цепляющегося за жизнь, всегда носила принципиальный характер, всегда велась во имя утверждения социалистического строя и социалистической морали. Главная линия развития советской литературы - это последовательная борьба за торжество всего нового и передового в нашей жизни, это непримиримая защита советского государства от всех и всяческих нападок, это страстная борьба против всего, что тормозит построение коммунистического общества. Эта главная линия развития полностью отражает политику партии, в деятельности которой широкая постановка больших созидательных задач основывается на глубоком анализе достигнутых реальных успехов и на беспощадной критике недостатков. В своих выступлениях перед писателями и деятелями культуры Н. С. Хрущев привел убедительнейшие факты такой принципиальной партийной критики, в ряде случаев вызвавшей и весьма значительные организационные выводы (например, перестройка управления промышленностью). Но в выступлении Н. С. Хрущева подчеркнуто, что "весь вопрос в том, с каких позиций и во имя чего ведется критика". В этой связи интересно рассмотреть некоторые произведения последних лет. стр. 15 -------------------------------------------------------------------------------- Как известно, широчайшее общественное признание получил сразу после появления в журнале "Знамя" роман Леонида Леонова "Русский лес". Написанный на материале предвоенных и военных лет, роман поднимал вопросы весьма актуальные в наши дни и часто спорные. В нем очень сильной, беспощадной и страстной была критика карьеризма, беспринципности, рутинерства и начетничества, олицетворенных в образах Грацианского и ученых - "вертодоксов". И надо было видеть, с какой страстью спорили о романе (и не столько о романе, сколько о жизненных вопросах науки и лесного дела) пришедшие на диспут в Союз писателей специалисты! Нет, это не были специалисты-литераторы. Это были люди, которых кровно интересовали проблемы, затронутые в романе, и некоторым из них вовсе не по душе пришлись страницы, в которых так остро разоблачались ничтожные люди, примазавшиеся к науке. Острота этого разоблачения была настолько убийственной, а образ Грацианского оказался настолько выразительным, что навсегда вошел в сознание широких масс читателей как типический образ притаившегося врага, действующего средствами подлой клеветы. Но почему же зловещая фигура Грацианского, показанная во весь рост, почему же уклончивые и хитрые "вертодоксы", нарисованные Леоновым, не бросили тени на наше советское общество, на советскую науку в целом? Почему роман оставляет чувство уверенности в том, что не только грацианские исчезнут из нашей жизни, как исчез Александр Яковлевич Грацианский, но и догматики, "вертодоксы" могут считать свои последние дни? Разумеется, большое значение имеет то обстоятельство, что в романе значительное место принадлежит образу Ивана Вихрова, целой группе хорошей молодежи, хороших советских людей. Они создают тот фон, на котором отвратительность Грацианских особенно отчетливо видна. Еще большее значение, думается, имеет то обстоятельство, что Леонов глубоко вскрыл сущность "грацианщины", как порождения чуждых социализму, чуждых самой природе советского общества принципов, корни которых - в пережитках капиталистических отношений. И вот это раскрытие природы поведения и образа мыслей Грацианского, как поведения и образа мыслей, несовместимых с социализмом, придало "Русскому лесу" (в его критической части) такую огромную действенность и исключило возможность каких бы то ни было неверных обобщений, направленных против советской действительности. Дело не только и не столько в наличии крупных образов положительных героев, не в соотношении положительного и отрицательного (в романе Леонова положительные силы преобладают и побеждают), а в том, с какой глубиной, насколько верно раскрыты и с каких позиций оценены явления отрицательные. В этой связи интересно вспомнить очерки Ефима Дороша "Деревенский дневник", поднимающие на первый взгляд буднично-мелкие, а на самом деле чрезвычайно существенные вопросы. В своих как стр. 16 -------------------------------------------------------------------------------- будто разрозненных записях писатель говорит о мелиорации и организации государственных закупок, об использовании озерного ила для удобрения полей и о работе торговой сети, о системе оплаты трактористов и об овощеводстве, о древнем крестьянском опыте и об опытничестве новаторов-колхозников, - обо всем, чем живет современная деревня. Е. Дорош очень взыскательно оценивает все, что он видит, и старается не пропустить ни одного недостатка. А этих недостатков, к сожалению, немало; он откровенно высказывает свое возмущение нерадивостью и косностью одних работников, бюрократизмом и равнодушием других, неумением и леностью третьих. Он беспощадно критикует директора МТС, предпочитающего изрекать общие фразы, вместо того чтобы практически работать, любящего командовать, вместо того чтобы советоваться с людьми. Сам писатель настойчиво ищет практических решений. В его очерках то и дело читаешь "я бы сделал так...", "мне кажется, следовало бы сделать так...", "нужно поступить иначе"... И пусть не все его предложения приемлемы, - они будят мысль, заставляют перебирать возможные решения и свидетельствуют о хозяйском, заинтересованном отношении писателя к жизни хорошо знакомого ему района и его жителей. Среди этих жителей - от секретаря райкома до рядовых колхозников - Ефим Дорош знает многих хороших и честных людей, отличных работников, преданных делу. И о них он говорит не только с симпатией, но и с твердой уверенностью в том, что им под силу справиться с любыми изъянами и неладами. Активная позиция писателя именно в том и состоит, что он не только показывает недостатки, не только критикует, но пытается найти пути их исправления, - иногда в прямой публицистической форме, как это сделал Е. Дорош, иногда вкладывая эти поиски в размышления и поступки своих героев, как это делает В. Овечкин, рисуя противостоящий Борзову образ Мартынова, или как это сделал П. Павленко, столкнув два стиля руководства и партийной работы в лице Воропаева - с одной стороны, и Корытова - с другой. Читателям памятен роман Д. Гранина "Искатели", в котором с большой прямотой вскрыт карьеризм Виктора Потапенко и поддерживающих его людей, в том числе таких руководителей партийной организации, как Долгий. Нам запомнились нарисованные Д. Граниным образы людей науки, успокоившихся на достигнутых в прошлом научных успехах и пуще всего оберегающих свой авторитет, хотя бы и за счет подавления инициативы растущих молодых кадров. Не забылись и эпизоды романа, в которых так резко показаны попытки некоторых людей навязать партийному собранию свою точку зрения, своих кандидатов, и нарушить основные принципы внутрипартийной демократии. Существенно отметить, что центральный герой романа - Андрей Лобанов отнюдь не является "идеальным", "рыцарем без страха и упрека"; напротив, мы видим, что в начале романа он думает только о своем собственном изобретении, отгораживается от коллектива лаборатории, лишь постепенно избавляется от ряда своих стр. 17 -------------------------------------------------------------------------------- недостатков. Кстати, на последней странице романа мы узнаем, что в работе уже осуществленного локатора обнаружились дефекты, что творческие поиски не закончены, что предстоят еще новые и новые трудности, впереди еще большая борьба (в которой опять, но как-то по-новому возникнут на пути новаторов их старые противники - рутинеры и карьеристы). Острота той критики, которая занимает так много места в романе Д. Гранина, нисколько не ослабляет звучания главной, утверждающей мысли романа: советский человек силен своей связью с коллективом, коллектив - ив первую очередь партийный коллектив предприятия или института - это могучая сила, которая не может не поддержать преданного делу новатора, вся наша система построена на праве коллектива, народа решать вопросы своего труда, своей жизни. И от коллектива, от каждого члена его зависит правильное решение. Отчетливая идейная устремленность придает роману действенную силу, придает содержащейся в нем критике боевую и плодотворную направленность. Критикуя редакции журнала "Новый мир" и альманаха "Литературная Москва" и роман В. Дудинцева "Не хлебом единым", Н. С. Хрущев подчеркнул, что "мы вскрываем и критикуем недостатки и ошибки для того, чтобы устранить их как помеху на нашем пути, чтобы еще более укрепить наш советский строй, позиции Коммунистической партии, обеспечить новые успехи и более быстрое движение вперед". Несомненно, что критика, содержащаяся и в романе "Искатели", и в очерках В. Овечкина и Е. Дороша, В. Солоухина и С. Залыгина, А. Калинина, А. Злобина и А. Иванова, и в сатирических рассказах Г. Троепольского, направлена имение на искоренение недостатков, на укрепление партийных позиций. Утверждение передового, прогрессивного, подлинно коммунистического содержания нашей жизни, создание живых и полнокровных образов передовых людей невозможно без конкретного раскрытия созидательной деятельности советского общества, творческого труда советских людей. Великолепно сказано Горьким: "социалистический труд, как организатор нового человека, и новый человек как организатор социалистического труда". В этой формуле содержится не только прямое указание на важнейшую тему советской литературы, - в ней очень точно определено взаимодействие между трудящимся коллективом, обществом и отдельным человеком, членом этого общества. Если писателю удается правильно показать именно это взаимодействие, то и образы положительных героев приобретают объемность, глубину, и развитие характеров получает верное обоснование, и противоречив и теневые стороны жизни становятся объяснимыми, перестают быть случайными эпизодами. В таком значении труда при изображении социалистического общества легко убедиться. Отношение к общественному труду, к обществу, к коллективу играет решающую роль в раскрытии таких положительных героев нашей литературы, как профессор Вихров, секретарь райкома Мартынов, стр. 18 -------------------------------------------------------------------------------- старый колхозник Митрич, инженер Лобанов, семья Журбиных и многие другие. Отношение к обществу и его трудовым усилиям определяет и сущность персонажей отрицательных - таких, как Грацианский, как Борзов, как Долгий или Потапенко, как завклубом Вениамин Семенович... В этом заключена одна из важнейших закономерностей, свойственная нашему обществу, а поэтому - и нашему искусству. С этим связана и сущность того процесса формирования нового человека, роста его мировоззрения, его личности, который составляет содержание многих произведений нашей литературы. Когда читаешь повесть Анатолия Кузнецова "Продолжение легенды", когда вглядываешься в этих молодых парней, едущих в вагоне дальнего поезда на незнакомую стройку, - поначалу возникают сомнения. А не слишком ли много неприглядных, грубоватых, порой даже нечестных людей встречается на пути героя? Не увлекся ли молодой писатель описаниями карточной игры и выпивок, не злоупотребляет ли он грубыми словечками, не сгущает ли краски? Но внимательно вдумываясь в повесть, тщательно анализируя каждый эпизод, записанный от имени главного героя в его дневниковые тетради, убеждаешься в том, что писателя вдохновлял пафос преодоления, пафос тех глубоких изменений, которые происходят не только на Ангаре, перекрытой и пущенной по новому, созданному человеческими руками руслу, но и повседневно происходят в людях. Не поучения, не тот "учебник жизни", отсутствие которого горько и чуть-чуть наивно ощущает только что окончивший школу юноша, а сама жизнь формирует его характер, формирует и характеры остальных - плохих и хороших парней, разными путями пришедших на строительство. Одних привели сюда личные, семейные причины, других - жажда романтики, третьих - погоня за заработками, показавшимися издалека и очень большими и слишком легкими, четвертых - юношеская непоседливость и мальчишеское любопытство. Толя мечтал о Братской, а попал на Иркутскую ГЭС. Очень скоро обнаруживается, что эта перемена адреса не имеет никакого значения, что и трудности, и радости, - словом, вся жизнь, в которую вступает юноша, - зависит не от места жительства, а от вещей гораздо более важных. И в первую очередь - от труда. А трудиться можно везде, и труд сначала всюду покажется тяжелым, и неумелые руки всюду будут поначалу ныть от усталости, и отсутствие профессии повсюду будет восприниматься болезненно, и найти друзей можно тоже всюду, где работаешь вместе с людьми... Много размышлявший о значении труда и преданно любивший великую способность созидания, свойственную человеку, Горький говорил: "Процесс социально-культурного роста людей развивается нормально только тогда, когда руки учат голову, затем поумневшая голова учит руки, а умные руки снова и уже сильнее способствуют развитию мозга". Именно этот процесс, изображенный изнутри, через внутренний мир молодого человека, на себе его испытывающего, и составляет содержание повести А. Кузнецова. Именно в этом "нормальном" процессе стр. 19 -------------------------------------------------------------------------------- растут и Толя, и его товарищи - растут с трудностями, порой с ошибками и срывами, но растут. И по мере того как становится более зрелым их сознание, как крепнет их рабочее мастерство, как они овладевают трудовыми навыками и профессиями, как все более и более крепким становится коллектив строителей, - по мере всего этого не понятный сначала строительный "беспорядок" приобретает все более ясные и разумные очертания, строительная площадка принимает иной облик и, наконец, происходит великий и торжественный праздник: перекрытие реки. В этом нет никакой символики, все это написано точно и просто, человеком, видевшим своими глазами и работавшим своими руками. Но и в заглавии повести, и в той поэтической легенде, которую записал молодой герой в свою тетрадь, и в самом развитии сюжета содержится глубокий и символический смысл: легенды становятся реальностью, перекрываются реки и преграждается путь старому в быту и в сознании, растут могучие стройки коммунизма, и растут вместе с ними строители. Перед лицом таких больших свершений не нужно бояться показывать трудности, недостатки, борьбу! Но есть люди, которые стоят в стороне от этих свершений, которые бегут от труда, от борьбы, от трудностей - вот они-то и являются настоящими противниками героя. О Викторе, своем однокласснике, он почти не рассказывает: несколько писем, несколько скупых воспоминаний - и все. Но образ этого эгоистичного и пустого человека, ищущего легких путей и мелких удовольствий, вырисовывается с полной отчетливостью. И к этому человеку автор непримирим: он, и правда, заслуживает гораздо более сурового осуждения, чем те парни, которые пришли на строительство и перед которыми, при всех их недостатках, открывается широкая дорога большого человеческого роста. Не менее отчетлив замысел и другой повести, посвященной молодежи, - "Общежития" Л. Карелина. Показать, как много значит активное отношение к жизни, как много может сделать каждый, кто не равнодушен к окружающему, как нужна каждому поддержка товарища; поднять свой голос за то, чтобы старинное русское слово "общежитие" приобрело свой старый глубокий смысл и понималось, как общая дружная жизнь советских людей, - какая благородная задача для писателя! Читателям повести "Общежитие" запомнится и энтузиазм, с которым молодые строители показывают построенный ими дом и хлопочут о реконструкции старого московского переулка, где многие дома назначены на снос, и их уверенные мечты о будущем во время прогулки по вечерней Москве, и спор молодого рабочего Николая с отцом - хорошим мастером, погнавшимся за "левыми" заработками, и душевная чистота Кати, Димки, Якова, Машеньки, и чувство великой ответственности за молодое поколение, которое испытывает старый коммунист Лукьянов. Сделать молодежное общежитие уютным и чистым - это первый шаг к тому, чтобы воспитать живущих в нем людей. Привить им уважение к людям, воспитать в них чувство стр. 20 -------------------------------------------------------------------------------- настоящего товарищества - это первый шаг к тому, чтобы запущенный барак стал настоящим общежитием. Две стороны одного процесса борьбы за новое. Две стороны борьбы против старого. Эта борьба показана в повести остро и интересно, в ней много драматических коллизий, за которыми читатель будет следить внимательно. И осуждение хулигана Сиротина, или спекулянтки Любаши, или лощеного пошляка Семена Константиновича, или легкомысленной Зиночки, которая видит счастье в мещанском благополучии, - это осуждение сурово и убедительно. Однако, поддерживая замысел этой книги, направленной против индивидуализма, за подлинно социалистические отношения между людьми, нельзя не заметить и ее существенных недостатков. Эпизоды, когда Сиротин издевается над старухой уборщицей Пашей, нужны в повести: именно здесь мы видим, как важно, чтобы умный и чуткий человек вовремя вмешался и показал пассивно наблюдающим юнцам, что выходки Сиротина - отнюдь не безобидные шутки. Но эти сцены написаны с чрезмерной подробностью, граничащей с натурализмом, и автору здесь явно изменяют чувство меры и художественный такт. Основной пафос повести ясен из самого ее сюжета, но автор находит нужным многократно и прямо (а порой и риторично и даже навязчиво) рассуждать на тему о товарищеской помощи, о коллективе и т. д., словно не доверяя читателям или не надеясь на убедительность своего повествования. В одном случае изображение недостатков грозит перейти в самоцель, во втором - утверждение правильной мысли выражено дидактично. А в обоих случаях нарушается авторский замысел. И уж совсем неуместными кажутся мне эпизод в министерстве и эпизод со взяточниками из райжилотдела. Эти эпизоды включены в повесть механически, они никакой роли в сюжете не играют, и - пусть читатели это проверят! - их изъятие решительно ничего не изменило бы в судьбах основных героев. Создается впечатление, что они написаны специально для того, чтобы сказать: вот, посмотрите, на различных служебных должностях иногда встречаются люди бездушные и даже подлецы. Искусственные, не связанные с сюжетом эпизоды мстят за себя автору: читатель тотчас ощущает, что приход старика Лукьянова в министерство совершенно неуместен. Ведь смешно хлопотать в главке об "устройстве" на работу здоровой молодой девушки, и совершенно прав начальник главка, отказавшийся "помочь": ведь десятки заводов, фабрик и строительств охотно и без всякой "протекции" принимают на работу молодежь! Неправым оказывается не начальник главка, а Лукьянов... Что же касается взяточников, появляющихся мимоходом и остающихся по существу совершенно неизвестными читателю, то и они оказались в повести только как дань своеобразной "моде". У читателя не может не создаться впечатления, будто автор стр. 21 -------------------------------------------------------------------------------- любуется нездоровыми явлениями. И досадно, что автор отступил от своей главной темы и допустил на страницы своей книги претенциозные и ненужные эпизоды1. 5 Позиции автора далеко не всегда бывают столь ясными и определенными, как в названных повестях: изображение теневых сторон жизни приводит порой к результатам, прямо противоположным авторскому замыслу и жизненной правде, а иногда противоречащим интересам советского общества. Напечатанная во втором номере "Звезды" нынешнего года повесть С. Нагорного "Аня" не блещет особенными художественными достоинствами; в ней много неоправданных длиннот и ненужных бытовых деталей. Но написана она с некоторым умением, с некоторым знанием жизни. Именно-с некоторым! Не глубоким, не всесторонним, а очень приблизительным. И именно об этой стороне дела - о жизненных фактах, об их осмыслении и объяснении - хочется сказать. Рассказ ведется от лица только что окончившей институт и еще нигде не работающей девушки, чья мама до недавнего времени была руководителем областного масштаба, а к началу повести снята с высокого поста и направлена в район на должность заведующей РОНО. Дочерняя привязанность не мешает Ане показать, что ее мать - человек, заботящийся лишь о своей карьере: она требует искусственного завышения показателей успеваемости, не стесняясь советует учителям всякие более чем сомнительные махинации. Она сухой и черствый человек, никого не любящий и явно не способный творчески участвовать в общенародном труде. Хорошо, что ее сняли с областного поста, - жаль только, что назначили в район! И было бы очень хорошо, если бы автор показал, в чем именно состоит непригодность подобного рода руководителей, раскрыл внутреннюю сущность этой героини, показал ее антиобщественную психологию, достойную всякого осуждения. Но автор, осуждая Евдокию Сергеевну Лузину, показывает абсолютное бессилие учителей (они почти безропотно подчиняются -------------------------------------------------------------------------------- 1 В этой связи нельзя не отметить разноречивость откликов, появившихся в печати и свидетельствующих о том, что далеко еще не изжита безапелляционность и бездоказательность критики, так сильно снижающая коэффициент ее полезного действия. Писательница Е. Леваковская выступила со статьей, в которой с лирическим восторгом дала повести безоговорочно восторженную оценку, вскользь упомянув о некоторых мелких недостатках, занимающих ("к счастью" - добавляет растроганный рецензент) ничтожно мало места. Почти столь же восторженные статьи появились не только в "Литературной газете": Б. Ружанский выступил в ленинградском "Строительном рабочем", З. Гусева в журнале "Октябрь", Л. Ермолаева в "Молодом коммунисте". В ответ на все эти неумеренные похвалы в "Литературной газете" появилось письмо четырех читателей, не оставляющее от повести камня на камне и утверждающее, что повесть и напечатана-то была "по какому-то обидному недоразумению". Читаешь все это - и диву даешься: да одну ли и ту же повесть читали авторы критических статей? стр. 22 -------------------------------------------------------------------------------- той фальши, которую насаждает Лузина). Лузиной в повести противостоит не коллектив, а один лишь родной ее брат, старый и больной учитель-пенсионер Сергей Сергеевич. В этом противопоставлении заложено немаловажное "обобщение": Сергей Сергеевич был в юности многообещающе талантливым человеком, но отказался от "карьеры" и на всю жизнь "закопался" в деревне, чтобы учить "сопливых ребятишек". А его сестрица, напротив, стремилась сделать карьеру и преуспела в этом. Но дело не в том, что Евдокия Сергеевна ничтожный и пустой человек, а Сергей Сергеевич - человек умный и хороший. Дело, оказывается, в другом: оказывается, настоящая деятельность, полезная народу, - это только непосредственная практическая работа, а всякое руководство совершенно бесплодно и ненужно. Мы не вычитали этого вывода между строк, не примыслили его. Он с завидной прямотой сформулирован в конце повести, когда между братом и сестрой происходит откровенный и явно враждебный разговор. Приведем его полностью, чтобы устранить предположение о ненужной придирчивости, позволив себе лишь подчеркнуть некоторые места, как наиболее примечательные, и опустить несколько несущественных слов. "- Как ты наивен, Сергей!.. Людьми руководить надо. Для этого мы и существуем, если вдуматься..." "-...Постой, не бегай... Кто же это - мы, которые руководить должны? - Странный вопрос... Ответственные работники. Аппарат... - А если снимут? - Меня? - Ну хоть бы и тебя? Ведь если сняли, значит выскочила из этих - руководителей? - Практически и в большинстве случаев это ничего не меняет. Не подошел в одном месте - назначат в другое. Это в двадцатых годах на производство, к станку возвращали, если не справился или разложился. Теперь уже не то. Государству нужен стабильный аппарат. - Как ты все-таки легко, сестрица, от имени государства говоришь. - А что же? Дядя помолчал. Потом спросил: - Значит, получается - сословие? - Дело не в названии. Ну назови хоть номенклатурной группой..." (Разрядка моя. - Т. Т.) Невозможно истолковать позицию Сергея Сергеевича иначе, как откровенное презрение ко всем вообще "этим - руководителям", составляющим, как он думает, некоторое обособленное "сословие". Сергей Сергеевич - персонаж несомненно "положительный", пользующийся безоговорочными симпатиями и автора, и рассказчицы - Ани. Но спор между братом и сестрой, "человеком из массы" и "человеком из номенклатуры", имеет здесь чисто условное значение: по сути дела, стр. 23 -------------------------------------------------------------------------------- они говорят об одном и том же, видят жизнь одинаково однобоко, понимают ее одинаково, только относятся к ней по-разному. Было бы нелепо упрекать автора за то, что он вывел на страницах повести бюрократку и карьеристку, оторвавшуюся от народа и чуждую народу. Такие люди встречаются, и мы знаем, с какой беспощадностью партия разоблачает их. Но ведь герои повести ведут речь не об отдельных людях, которые своим антинародным, антипартийным поведением позорят звание коммуниста и компрометируют порученное им дело, а о руководителях вообще. Речь идет не об отдельных извращениях, а о порядке, якобы создающем "сословие" руководителей, противостоящих народу. Эти чудовищные выводы никак не опровергнуты автором. Только Аня, выслушав спор, отказывается уехать вместе с матерью и остается с дядей - так сказать, переходит "на сторону народа"... Наглядный пример критики огульной, неправдивой, вредной. Критика плохих руководителей - дело нужное, помогающее партии. Достаточно перелистать страницы наших газет, чтобы убедиться в том, как резко советская общественность критикует таких работников, которые не способны осуществлять грандиозные задачи крутого подъема сельского хозяйства и перестройки управления промышленностью. И когда В. Овечкин создал образ секретаря райкома Борзова, или В. Тендряков показал падение когда-то хорошего председателя колхоза Ивана Чупрова, скатившегося на путь бесчестных махинаций, или показал в рассказе "Ухабы" пагубность бездушного, бюрократического следования не духу, а мертвой букве той или иной инструкции, - никому и в голову не пришло упрекать писателей за резкость критики. Напротив, их произведения получили единодушную поддержку читателей и критики. Думается, что и новый роман Галины Николаевой - "Битва в пути" заслуживает иной оценки и более глубокого анализа, чем разбор, сделанный К. Мурзиди на страницах "Литературной газеты"1. Мы не будем здесь говорить о романе подробно. В нем есть и слабые страницы, и нарочитые сюжетные ходы, и, к сожалению, немало безвкусицы (вроде "черной сорочки с серебристыми кружевами", несмотря на которую Бахирев остался равнодушным к своей жене, или тех ковров и тараканов, которые детально описаны при изображении "гарсоньерки", устроенной Бахиревым для интимных встреч с Тиной). В рассказе о Тине есть превосходные страницы, психологически верные и глубокие, но есть в нем и очень нелепые вещи (совершенно ненужными представляются мне и превращение Тины в отличную художницу, и "сеансы", во время которых она встречается с Бахиревым и его детьми в "озаренной заходящим солнцем" заводской комнате, и многое другое). Но провозглашать роман неудачей, -------------------------------------------------------------------------------- 1 Настоящая статья была уже сверстана, когда в той же "Литературной газете" появилась содержательная рецензия В. Дорофеева, по существу опровергающая несправедливую оценку К. Мурзиди. Но мы не снимаем эту часть статьи, читая некоторые затронутые ниже моменты принципиальными. стр. 24 -------------------------------------------------------------------------------- сбрасывать со счета поставленный и решенный в романе основной конфликт, проходить мимо положительных сторон большой работы нет никаких оснований. Вот почему, не претендуя в статье, посвященной другим вопросам, на детальный анализ "Битвы в пути", я не могу пройти мимо некоторых затронутых в нем проблем. Поделившись с читателями надеждами, возникшими у него при чтении первой главы романа (посвященной похоронам И. В. Сталина), К. Мурзиди тут же сообщил, что его надежды не оправдались и, ничем это не аргументируя, заявил, что "многообещающая первая глава оказалась по существу ненужной". Мне же кажется, что эта глава имеет существенное значение не только потому, что она определяет время действия романа и позволяет выявить некоторые важные стороны характеров Вальгана и Бахирева, но и потому, что в ней правдиво и прямо показана одна из волнующих страниц нашей жизни. Некоторые люди решили, что критика культа личности и прямой разговор о тяжелых ошибках, совершенных И. В. Сталиным в течение последних лет его жизни, - это сигнал к тому, чтобы совершенно вычеркнуть его имя из истории и из литературы. Нет, наша историческая наука и наша художественная литература не пойдут по этому пути! Сталин допустил немало ошибок и извращений, но он сделал и много полезного для партии, для советского народа, для всего трудового человечества. И правда истории не должна быть искажена ни в науке, ни в искусстве. Да, конечно, преувеличение роли Сталина и чрезмерное его восхваление было присуще некоторым произведениям советской литературы. Так, например, в "Хлебе" А. Толстого, наряду с правдивым изображением героической обороны Царицына, с верными и яркими эпизодами, рисующими Ленина и Ворошилова, наряду с выразительными зарисовками Сталина, имеются и такие страницы, на которых преуменьшена роль партии и народа, и И. В. Сталин предстает единственным организатором победы над врагом. Так, в "Счастье" П. Павленко (не говоря уже о его сценарии "Падение Берлина") идиллически-слащавыми выглядят встреча Воропаева со Сталиным и история с девочкой, букетиком цветов и пирожными. Но в этом же романе вряд ли можно внести хоть одну поправку в рассказы сержанта Городцова о легендарном появлении Сталина на переднем крае или в трогательно взволнованные слова Ани Ступиной, узнавшей, что ее имя стало известным Сталину. И я не думаю, что кто-нибудь посоветует С. Щипачеву вычеркнуть из поэмы "Домик в Шушенском" те строки, в которых говорится о молодом революционере Сталине, в чьей "спокойной и негромкой речи как клятва имя Ленина звучит"... Вот почему мне кажется, что изображение в романе тех чувств и мыслей, которые владели всеми советскими людьми в марте 1953 года, нельзя признать лишним и ненужным. Тем более что эта глава не только описательна. Именно здесь перед Бахиревым возникает вопрос: "Что умрет с этой смертью? Что будет жить вечно?" В сущности - ответ на этот вопрос и составляет главную тему романа - стр. 25 -------------------------------------------------------------------------------- раскрывающего (или, во всяком случае, серьезно пытающегося раскрыть) и то, что вошло в нашу жизнь как благородное продолжение лучших традиций прошлого, и то, что внесено новым этапом истории. В "Битве в пути" писательница стремилась создать многоплановый роман, охватывающий разные стороны жизни страны. Мне кажется, что во многом Г. Николаева справилась с задачей: ей удалось органически связать завод, те проблемы, над решением которых бьется заводской коллектив, с деревней и теми задачами, которые решаются в колхозах. И хотя не все образы написаны в одинаковой степени выразительно, хотя читатель порой чувствует отдельные сюжетные натяжки, - в области композиционных решений писательница предприняла интересные и во многом удавшиеся поиски. И главная ее удача состоит, на мой взгляд, в том, что производственная проблема "летающих противовесов" и кокильного литья не стала самодовлеющей, а выступила как проблема, в равной степени жизненная и для города, и для деревни. А это - немаловажная удача! Мне доводилось уже не раз выступать "в защиту" техники и высказывать мысль о том, что описание машин может стать таким же законным элементом живописного и драматичного изображения действительности, как описание природы, издавна получившей безоговорочное право на существование в литературе. Хочется повторить это и в связи с романом Г. Николаевой: разве может не взволновать таинственная история с противовесами, разве можно не почувствовать боли при виде стоящих на заводском дворе растерзанных тракторов? Критикуя роман, К. Мурзиди сетует на то, что некоторые его куски "относятся к разным периодам нашей жизни". Именно это, по мысли рецензента, приводит к тому, что у Г. Николаевой "не получилось произведения современного в полном смысле слова". Заявление по меньшей мере странное! И трудно понять, какие именно отступления в прошлое показались рецензенту излишними. Может быть, речь идет о биографии Тины? Но как раз эта большая глава содержит в себе много важного и представляет, на мой взгляд, большой интерес. В биографии Тины есть трудные и тяжелые страницы, связанные с несправедливым осуждением ее мужа - крупного партийного работника, честного и преданного народу человека. Мне кажется, что писательница нашла здесь и нужные пропорции, и верный тон. Она не впала в панику, не стала сгущать краски, не стала чернить нашу жизнь, а правдиво показала, как нарушения социалистической законности, гнусная деятельность Берия и его подручных наносили серьезный ущерб делу партии, делу народа. Нашим врагам очень хотелось бы, чтобы советская литература, обращаясь к прошлому, заполнила свои страницы сценами беззаконий и представила советскую действительность окрашенной в сплошной черный цвет. Этого, может быть, хотелось бы и тем людям, которые растерялись и в растерянности начали ревизовать все и вся, подвергая сомнению не только наши успехи, но чуть ли не самое наше существование. Но можно с уверенностью сказать и прямым врагам, стр. 26 -------------------------------------------------------------------------------- и паникующим обывателям: советская литература не отступит от правды жизни и, не обходя тяжелых страниц истории, сумеет показать, как наша страна, преодолевая ошибки и извращения, строила и строит коммунистическое общество... Говоря же о главном конфликте романа, нельзя не остановиться на двух решающих сценах. Я имею ввиду, во-первых, то собрание, на котором заводской коллектив крепко критикует Вальгана и вместе с тем не гладит по головке и Бахирева. Это очень важная сцена, начисто опровергающая утверждение, будто в романе справедливое недовольство заводского коллектива деятельностью директора "не находит выхода", будто "рабочие остаются в роли наблюдателей за исходом борьбы". Именно в этой сцене показана мудрость коллектива, резко выступившего против Вальгана, в работе которого проявляется тенденция к парадности, к средним цифрам, к внешнему успеху, и мудрость коллектива, осудившего Бахирева за то, что он пытался действовать в одиночку, не советуясь с партийной организацией и массой рабочих. Эта сцена мне кажется удачной и по замыслу, и по ее роли в решении конфликта, и по художественному выполнению. Не так-то легко через речи на собрании раскрыть образы целого ряда персонажей! А некоторые из этих образов, особенно старой работницы, несомненно удались Г. Николаевой. Вторая сцена, имеющая не менее принципиальное значение, - это сцена совещания в Центральном Комитете. В нашей литературе не раз изображались такие случаи, когда конфликт разрешается в результате вмешательства руководителя вышестоящей партийной организации. К сожалению, очень часто такие финалы были поверхностными, они давали скорее механическое, нежели политическое и психологическое решение проблемы. Написанная Г. Николаевой сцена мне кажется удачной именно потому, что в ней раскрывается не единоличное спасительное вмешательство, а коллективная мудрость партии, пристально и конкретно разбирающейся в назревших вопросах и предъявляющей высокие требования к каждому коммунисту. В этой главе до конца раскрываются и Вальган, пытающийся "уловить момент" и "на ходу перестроиться" с единственной целью сохранить свое служебное положение, и секретарь обкома Бликин. Особенно интересен здесь Бликин (к сожалению, совершенно недостаточно раскрытый в предыдущих главах): в его выступлении перед членами Центрального Комитета ясно вскрыта пагубность привычки к общим фразам, к "обкатанным" формулировкам, к сухим цифрам, за которыми исчезает суть живого творческого дела. И когда Бликин теряется от вопросов и реплик секретарей ЦК, когда он не может оторваться от приготовленного отчета и обратиться к живой жизни, его стиль работы рушится на глазах у читателей, рушится потому, что существует другой, подлинно советский стиль руководства, воплощенный в деятельности Центрального Комитета партии. Существует стиль руководства, определяемый словами, которые Г. Николаева вложила в уста председательствующего: стр. 27 -------------------------------------------------------------------------------- "Споров нет там, где властвует мнение одного. Там, где решают многие, можно и поспорить. Как бы ни был велик один, он всегда меньше многих! Спор полезен, когда спорящие стоят на одной идейной платформе, исходят из интересов народа. Из каких интересов исходите вы, товарищ Бликин? Что интересует вас?.. Жизнь народа или догмы ради догм? Я спрашивал вас, что превратило небольшой просчет в конструкции противовесов в бедствие. Вы не ответили мне. Я отвечу за вас - равнодушие к существу дела, равнодушие к интересам народа". При всех недостатках, которые уже отмечены и еще будут отмечены в романе "Битва в пути", в нем несомненно звучит уверенность в том, что партия и народ имеют право и пользуются правом поправлять тех руководителей, которые забывают об интересах народа. В нем вскрыты конкретные препятствия на пути технического прогресса и показана сложная и принципиальная борьба за прогресс. * * * Говоря о принципиальных проблемах социалистического реализма, нам, естественно, пришлось остановиться на некоторых произведениях, на конкретных решениях, избираемых теми писателями, которые обращаются к современной жизни и стремятся верно оценивать и положительные и отрицательные явления действительности. Без такого конкретного разбора вряд ли можно было бы увидеть, в чем же состоит различие между критикой, направленной на поддержку и утверждение линии партии, на помощь народу в искоренении недостатков и преодолении ошибок, и такой критикой, которая лишена перспективы и ведет к искаженному изображению жизни. Партия считает писателей своими верными друзьями и помощниками, признавая литературу острейшим оружием в идеологической борьбе против врагов социализма и могучим средством идейного воспитания масс. Высокая оценка нашей литературы, любовь к ней советского народа, растущее ее влияние в развитии мирового прогрессивного искусства, борющегося за мир и счастье народов, накладывает на писателей большие обязанности, большую ответственность. Советские писатели хотят и могут идти в первых рядах строителей коммунизма, в рядах, тех, от кого, по выражению Н. С. Хрущева, требуется "умение ясно видеть великую цель и перспективу движения к этой цели, глубоко понимать закономерности общественного развития, иметь могучую энергию и несгибаемую волю и, не страшась трудностей и не жалея сил, прокладывать путь и вести за собой миллионы строителей нового общества". Опыт советской литературы, прошедшей вместе с партией и народом через все трудности и победы славного сорокалетия советской жизни, дает уверенность в том, что советские писатели будут и впредь смелыми борцами за торжество высоких идеалов коммунизма. стр. 28

Опубликовано на Порталусе 24 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама