(О некоторых проблемах литературы западноафриканских стран) Время развенчивает легенды, придуманные для оправдания неблаговидных дел. Обветшалым и смешным выглядит в наши дни - дни великого пробуждения стапятидесятимиллионного африканского материка - заботливо распространяемый империалистами миф о "цивилизаторской миссии" колониализма. Истинная история Черной "Африки открывается нам благодаря достижениям ее собственной молодой науки - это летопись блистательных, восходящих к далекой древности цивилизаций, самые следы которых были стерты с лица земли хлынувшими с севера колонизаторами. "Трудно уверять, - писал Давид Диоп, молодой сенегальский поэт, - что режим, основанный на экономической эксплуатации и фальсификации истории (в данном случае колониальный режим), может благоприятствовать расцвету негритянских культур... Причины этого различны, и прежде всего они - политического характера: для того чтобы иностранное господство над покоренным народом было возможно более эффективным, чтобы новый порядок гарантировал богатую добычу, необходимо устранить все, что служило для этого народа источником национального самосознания"1. Идея восстановления попранного достоинства негритянских народов, утверждения их духовных ценностей обусловливает сегодня позиции большинства представителей культуры "черного континента". Вторая важнейшая тенденция, выявившаяся в широкой идеологической полемике Африки с империалистическим лагерем, может быть определена как тенденция к единению, осо- -------------------------------------------------------------------------------- 1 David Mandessi Diop, Autour de la reforme de l'enseignement en Guinee, "Presence Africaine", 1960, XXIX, p. 105. стр. 185 -------------------------------------------------------------------------------- знание неразрывной общности негро-африканских народов, особенно обостренное вследствие отчаянных попыток теряющего свои позиции империализма любой ценой расчленить вчерашние колонии, восстановить одно молодое государство против другого, чтобы затем вернее закабалить их поодиночке. Единство негро-африканских народов сложилось исторически, причем не последнюю роль в его формировании сыграла относительная изоляция значительной части африканского материка, отделенного от остального мира водными пустынями двух океанов и бесконечными раскаленными песками Сахары. Показательно при этом, что современное негритянское население обеих Америк и Антильских островов (Кубы, Гаити) в большинстве вполне ассимилировалось в не африканской среде и именно с нею связывает свое будущее1 (см. выступления Жака Стефена Алексиса и Ричарда Райта на Первом конгрессе негритянских деятелей культуры, состоявшемся в Париже в 1956 году). Однако нельзя игнорировать ту очевидную истину, что для отдельных крупных, играющих сегодня прогрессивную роль представителей африканского освободительного движения - таких, например, как Алиун Диоп, глава солидного общественно-политического и литературного журнала "Презанс Африкен" и одноименного издательства, генеральный секретарь "Африканского общества культуры", - понятие африканской общности преломляется в ряде случаев как понятие некой "негритянской сущности" ("negritude"), или негритянского гения, предопределяющего л органическое братство негров, в каких бы странах и на какой ступени социальной лестницы они ни находились2. Идеалистические аспекты теории "негритянской сущности" (для краткости ее можно именовать теорией "негритюда") достаточно очевидцы, и они бесспорно обусловливают ее недолговечность (по крайней мере в ее современном варианте). Но вряд ли следует на этом основании клеймить всех сторонников "негритянской, сущности" - культурных деятелей, в большинстве своем спо- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Несколько иначе обстоит дело на территориях, до последнего времени остававшихся "заморским департаментом" Франции, - Мартинике, Гваделупе. Испытывая в отличие от других центрально и южноамериканских стран давление не близкого североамериканского соседа, а французских предпринимателей и находясь, таким образом, перед несколько иным комплексом социальных проблем, почти стопроцентное негритянское население этих областей больше, чем какие-либо другие негритянские слои западного полушария, тяготеет к "африканской родине". 2 Важно отметить, что защита объединяющей "негритянской сущности" не исключает для А. Диопа совершенно правильного представления об общности цели негро-африканских и североафриканских народов, одинаково борющихся против империалистической агрессии: на страницах "Презанс Африкен" достаточно широко освещаются проблемы сражающегося Алжира и других стран северной окраины континента. "Само собой разумеете!, - заявил Алиун Диоп в интервью, данном весной этого года для тунисского еженедельника "Африк аксьон", - что мы желаем возможно более тесного сотрудничества между интеллигенцией Черной Африки и стран Магриба". стр. 186 -------------------------------------------------------------------------------- собствующих выполнению главной задачи сегодняшнего дня - консолидации различных кругов африканского общества для отпора проискам неоколониализма в период империалистического курса на максимальную федерализацию Африки, на "тотальное" разобщение ее населения. Интересно в связи с этим остановиться на беседе, происходившей в марте 1961 года между представителями тунисского еженедельника "Африк аксьон" и несколькими видными негритянскими культурными деятелями - членами "Африканского общества культуры". "Концепция негритянской сущности, - говорит выдающийся мальгашский поэт Жак Рабемананджара, - помогла нам в борьбе против процесса обезличения, жертвой которого были африканцы". Алиун Диоп относит возникновение понятия "негритюд" к середине 30-х годов, когда была широко распространена реакционная теория, согласно которой необходимо всецело "европеизироваться", чтобы стать действительно, цивилизованным человеком. Ж. Рабемананджара считает нужным уточнить, что концепция "негритюда" отнюдь не была в глазах ее основоположников "расизмом наизнанку": "она основывалась не на биологических принципах, а на общности исторической судьбы негров". Любопытно мнение, высказанное в ходе беседы известным мартиникским писателем Эдуардом Глиссаном (автором романа "Трещина"). Он рассматривает теорию "негритянской сущности" скорее как факт прошлого, полагая, что она соответствовала эпохе, когда африканские государства еще не завоевали независимость. "Сегодня, - подчеркивает Глиссан, - когда африканская политика вступила в фазу активного строительства, нам необходимо найти конструктивное содержание нашей культурной борьбы. Мы пытаемся определить африканскую индивидуальность и африканскую специфику в контексте современной жизни". Подобное стремление представляется вполне законным в наши дни, которые Глиссан справедливо определяет как эпоху рождения подлинной цивилизации - "общепланетной цивилизации, которая будет слагаться из отдельных культур в их взаимном обогащении". Проблема "негритюда" не решается просто. Уместно упомянуть в этой связи о политических позициях приверженцев "негритюда" - деятелей "Африканского общества культуры", о платформе, на которой они хотят объединить африканцев. Это, как следует из слов генерального секретаря общества А. Диопа, борьба за "Соединенные штаты Африки", против расчленения стран континента; обличение неоколониализма, пытающегося упрочить свое положение в отдельных формально получивших независимость африканских государствах; это, наконец, - в межконтинентальном плане - политика активного нейтралитета, решительно враждебная холодной войне, направленная на превращение, Африки в зону мира. стр. 187 -------------------------------------------------------------------------------- Конечно, все вышесказанное не должно означать возможности каких-либо скидок в оценке тех лиц, которые спекулируют популярной в Африке темой "негритюда", так или иначе играя под ее прикрытием на руку силам реакции. Их позиции нашли достаточно четкое выражение в докладе американского африканиста, профессора Северо-Западного университета М. Гершковича, представленном XXV Международному конгрессу востоковедов, состоявшемуся в Москве в августе прошлого года. Опираясь на положение о неизменной "негритянской сущности", М. Гершкович берет на себя неблагодарную задачу доказать незыблемость трайбализма или (трибализма), патриархального племенного уклада Черной Африки, давно ставшего тормозом ее общественного развития. Но автору явно изменяет чувство меры, как то особенно заметно в финальной части его работы, где он пытается убедить африканскую молодежь, высказывающуюся за прогрессивные социальные преобразования, что Африка не пойдет вперед и даже современное стремительное развитие крупных городов якобы не нарушит "нормальной жизни" ее древних общин со всеми присущими им атрибутами, вплоть до поклонения душам умерших предков. М. Гершкович, естественно, умалчивает о том, что увековеченная в таком случае отсталость африканских масс была бы надежной гарантией спокойствия расположившихся на их земле заокеанских предпринимателей... Можно определить более или менее надежный критерий, помогающий уяснить позиции, с которых выступают те или иные адепты "негритянской сущности". Прогрессивна в наши дни Деятельность тех представителей культуры, для которых "негритюд" - прежде всего знамя единства угнетенных народов, и, напротив, объективно реакционную роль играют те, кто прибегает к понятию "негритюда" во имя незыблемости существующих социальных форм, ради охраны почему-либо полезных определенной части общества пережитков. Необходимо подчеркнуть, что до сих пор притягивающая к себе внимание негритянской интеллигенции, неизменно находящая отклики в африканской прессе проблема "негритянской сущности" является на современном этапе проблемой преимущественно общекультурного порядка и в литературе практически отошла на второй план: у передовых западноафриканских писателей и поэтов - таких, как Давид Диоп, Монго Бети, Усман Сембен, - во главу угла поставлена проблема социального освобождения родной земли, освобождения, без которого невозможен расцвет национальных культур. Для африканской литературы более насущен, пожалуй, вопрос о своеобразном "отступничестве" (хочется надеяться, временном!) отдельных писателей, которые резко критиковали ранее колониальную обстановку, а теперь, на новом, во многом более сложном этапе развития их стран, отошли от наиболее актуальных тем. Так, известный писатель Бернар Дадье (Берег Слоно- стр. 188 -------------------------------------------------------------------------------- вой Кости)1, знакомый советским читателям по роману "Клембье", выпустил в 1959 году книгу "Негр в Париже", где воссоздаются сцены парижской жизни, увиденной как бы со стороны, глазами впервые попавшего во Францию африканца, от лица которого ведется рассказ. Это интересное произведение, представляющее образец "классического" жанра романа в письмах, характеризует автора как тонкого наблюдателя и прекрасного стилиста, однако оно чересчур академично для насыщенной противоречиями, чреватой многими грозами африканской современности. В 1960 году вышел в свет безусловно неудачный роман другого незаурядного африканского художника Фердинанда Ойоно "Путь в Европу", в котором взгляд писателя неотступно прикован к отчаянным попыткам его незадачливого героя вырваться из неприглядного колониального быта в Европу, к "настоящей" жизни. Если самоустранение от "рискованных" вопросов, ослабление гражданского мужества неблагоприятно отзывается на творчестве уже опытных, зарекомендовавших себя писателей, то особенно губительна подобная робость для тех, кто только вступает в литературу. Показательна в этом смысле повесть писателя Берега Слоновой Кости Сидики Дембеле "Бесполезные", вышедшая в Дакаре в 1960 году. Книга Дембеле, направленная против несправедливости "отечественного" происхождения, против кастовых пережитков, мешающих счастью двух влюбленных, полна комплиментов в адрес колониализма, якобы способствовавшего прогрессу страны (не по этой ли причине "Бесполезные", повесть о не нашедших себе места в жизни африканских интеллигентах, наставляемых добрыми французскими колонизаторами и своими "европеизированными" соотечественниками, удостоена Большой литературной премии Берега Слоновой Кости?). Это произведение, собственно, и не заслуживало бы упоминания, если бы не одно обстоятельство: Дембеле, несомненно, талантлив, и в тех немногих местах книги, где он позволяет себе отступить от заданной апологетической линий, удивительно преображается вся манера его рассказа, бесконечные безжизненные диалоги сменяются образным, выразительным языком. В целом же повесть мало интересна. Можно назвать и другие подобные произведения. Но большая часть африканских литераторов наших дней стремится ответить на конкретные вопросы эпохи. В прогрессивной литературе Западной Африки появляются все новые имена, формируются творческие индивидуальности. Конечно, задача современных африканских писателей очень сложна, в особенности это относится к прозаикам, стоящим перед необходимостью -------------------------------------------------------------------------------- 1 О предшествующем творчестве Б. Дадье, Ф. Ойоно, М. Бета, У. Сембена см. в статье Е. Гальпериной "Проблемы реализма и модернизма в современной литературе Африки" ("Вопросы литературы", 1959, N 12). стр. 189 -------------------------------------------------------------------------------- "фильтрации" массы противоречивых фактов, из которых надо отобрать немногие существенные, помогающие создать правдивую, живую панораму неповторимой современности. Не удивительно, что африканским романистам, как правило, не удается еще говорить о сегодняшнем дне, пользуясь самым свежим, "текущим" материалом: этому мешает и активность империалистической цензуры, и слишком тесная "приближенность" к событиям, и, наоборот, удаленность от них (для тех африканских писателей, которые почему-либо живут сейчас в Европе). Однако недавнее прошлое служит для романистов ценнейшим фондом, дающим возможность представить перспективу развития африканских народов, приоткрыть Дверь в их лучшее завтра. В связи, с этим хочется остановиться на двух наиболее интересных, "капитальных" произведениях последних лет: романе камерунского писателя Монго Бети "Чудесное исцеление короля" (1958) и романе сенегальца Усмана Сембена "Божьи палочки" (1960). Молодой, но бесспорно выдающийся писатель, Монго Бети обсуждает проблемы настоящего и будущего Африки со свойственной ему тонкой иронией, которая, однако, нигде не становится для автора самоцелью, постоянно подчинена задаче возможно более точной оценки анализируемых явлений. Предмет пристального внимания М. Бети, обнаружившего в произведении склонность к, широкому обзору действительности, - то самое патриархальное африканское племя, на которое неизменно изливалась любовь всех приверженцев "охранительной" линии, от африканских модернистов1 до профессора американского университета. Это племя эссазам, по словам автора, насчитывающее в 1948 году (времени, к которому отнесено действие романа) "более сотни тысяч особей, почти здоровых телом и духом, несмотря на то, что венерические болезни, алкоголизм, принудительные работы, вербовка добровольцев для мировых войн, тяга в города и другие бичи цивилизации уже начали в их среде свое разрушительное дело". Уже в этой фразе из введения к роману писатель, в сущности, декларирует намерение изображать племенную жизнь в ее повседневной прозаичности, без каких бы то ни было идиллических покровов. Тут же Монго Бети обращает внимание на другой важный момент: люди племени эссазам, живущие в глуши, почти не знали конфликтов с колониальной администрацией; в книге пойдет речь об "идеальных" (с точки зрения французских "цивилизаторов") африканцах... Далее в книге дается сатирически заостренная картина маразма, в котором коснеет эссазам. Верхушка племени - король Эссомба и старейшины - погрязли в пьянстве, обжорстве и разврате. Пока Эссомба проводит досуг с двадцатью тремя женами и предается сомнениям, касающимся чистоты его царской родо- -------------------------------------------------------------------------------- 1 См. вышеупомянутую работу Е. Гальпериной. стр. 190 -------------------------------------------------------------------------------- словной, в племени идет яростная борьба за влияние между двумя тщеславными, болтливыми и глупыми старейшинами - Ондуа и Ндибиди, пытающимися превзойти один другого в ораторском искусстве" По стопам старшего поколения идет часты молодых, - например, лентяй, пьяница и распутник Мелиг. Однако, как показывает уже введение, Монго Бети в отличие от того же Дембеле вовсе не имеет в виду противопоставить порокам патриархальной среды "блага", принесенные европейцами. В его книге воссоздана выразительная галерея "оксидентализованных" негров. Это прежде всего надежда династии, старшие дети царька Эссомбы - Сесиль, по официальной версии, "работающая" в городе (как тут же поясняет автор, она проститутка), и ее родной брат - бандит и сутенер Морис; это затем недалекий, словоохотливый и тщеславный врач Пьер М., повторяющий по сути свойства честолюбивых идиотических стариков Ондуа и Ндибиди. Он готовится к политической карьере и, чтобы обеспечить себе избрание на предстоящих через три года выборах, всячески заискивает перед подонком Морисом. Это, наконец, вышколенные блюстители порядка, "люди с досье", набившие руку в операциях против непокорных соотечественников. Монго Бети ядовито изображает сценку их внезапного ночного появления среди деревни, заподозренной французскими властями в "смуте": "...Тем временем подъехал блестящий крытый грузовичок - его щегольской вид угадывался, несмотря на ночную темноту; оттуда вышло некоторое количество черных служащих, обремененных огромными досье. Они направились прямо во Дворец вождя племени эссазам и не спрашивали о дороге; они вели себя с уверенностью, обличавшей опыт в том, что касается вспышек неповиновения и применяемого в этих случаях режима". Но, может быть, прекрасные плоды западной цивилизации, привитой на африканской почве, созреют позднее? Что сулит будущее темным неграм, окруженным заботливым патернализмом европейцев? Ответ на это проясняется по мере развития в романе конфликта идеализма и практицизма, основного конфликта книги, находящего двойное выражение: в столкновении миссионера Ле Гана (искренне стремящегося обратить к "спасению" племя, среди которого он живет) с погрязшими в меркантильных происках главарями эссазама; а главное - в острой стычке Ле Гана с колониальной администрацией, опасающейся малейшего "брожения умов" у вверенных ее попечению африканцев. Комизм ситуации заключается в том, что с точки зрения начальника округа Лекё святой отец, пунктуально следовавший догматам католицизма и потому силившийся отвратить от полигамии обращенного в христианскую веру короля, наивный, бесхитростный Ле Ган - не больше, не меньше, как "красный бунтовщик", "подрывающий устои". Ведь возбуждение африканцев, спровоцированное миссионером, может, по мнению окружного начальни- стр. 191 -------------------------------------------------------------------------------- ка, вылиться в революцию, в ниспровержение режима". Так выясняется, что политика "цивилизаторов" в Африке направлена только на сохранение выгодного им существующего положения вещей; они вовсе не склонны что-нибудь улучшать, будь то даже в плоскости чисто моральной. Книга Монго Бети - горькое и остро актуальное "нет" обеим сторонам альтернативы (не таким, впрочем, несовместимым" как могло бы показаться на первый взгляд): патриархальная Африка или капиталистическая цивилизация. Однако кому же отданы в романе симпатии автора? Во всяком случае, не Ле Гану, отстраненному в финале книги от деятельности в племени (на долю эссазамцев остался компаньон миссионера, более удобный и племени и епархии, беспутный развратник брат Жозеф). Писатель весьма насмешливо относится к Ле Гану, прямому духовному наследнику отца Дрюмона1, с которым, как выясняется из романа, Ле Ган к тому же лично знаком. Ирония автора (в детстве - воспитанника католической миссии) в данном случае беззлобна, но несомненна. Достаточно вспомнить о заветном видении миссионера, разоблачаемом писателем на первых же страницах книги: на голову коленопреклоненного черного гиганта - Африки, стыдящейся своего языческого прошлого, - возложил руку апостол, похожий на Ле Гана как две капли воды... Более серьезно относится Бети к молодому Кристофу - ученику коллежа, приехавшему на летние каникулы в Деревню к родным. Крис и его приятель Битама - единственные, пожалуй, персонажи романа, в изображении которых писатель отходит от своей обычной иронической манеры. Да это и понятно: Битама и Крис олицетворяют для него ближайшее будущее его страны. Молодые люди, как и сам автор, глубоко скептичны в оценке обоих предстающих перед ними полюсов - племени и французской администрации; однако Битама и Крис приходят отсюда к прямо противоположным выводам. Битама (правда, пока только мечтающий об активном действии) возлагает надежды на солидарность угнетенных, на могучую организацию - партию, которая выведет страну из состояния отсталости; индивидуалист Крис считает, что главное - спасти "самое дорогое"; он мечтает скопить денег, чтобы обеспечить независимость себе и сестренке Григри, а там - "наплевать ему на всех колонизаторов". Но важно, что Монго Бети, который видит закономерность появления интеллигентных карьеристов и отступников типа Криса, отнюдь не оправдывает этого новоявленного Растиньяка. И, пожалуй, как самое тяжелое обвинение Кристофу, спекулирующему на досуге самогоном, воспринимается факт снисходительного отношения к этой его "нелегальной" деятельности колониальной администрации в лице того же окружного начальника, омерзительного раси- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Персонаж повести М. Беги "Христосик из Бомба". стр. 192 -------------------------------------------------------------------------------- ста Леке. Как показывает Монго Бети, представителям "западного мира" Крис не опасен; можно даже предвидеть, что интересы их сойдутся где-нибудь в продолжении книги, которая задумана писателем как первая часть трилогии об африканской современности. В "Чудесном исцелении короля" находит выражение несомненная склонность писателя к "интеллектуальному" жанру, наметившаяся уже в его предыдущем произведении - повести "Завершенная миссия" (1957)1. В романе Монго Бети сведена до минимума интрига, развитие действия; вся увлекательность книги определяется иронией, кроющейся в удачно найденных автором ситуациях, в нелепости которых отчетливо выявляется общая картина неблагополучия изображаемой действительности. Самый яркий пример подобной иронии ситуации - случай с побитым эссазамцами блаженным Ле Ганом, которого перепуганное колониальное начальство объявляет "коммунистическим агитатором" и сурово наказывает. При этом в своих точных, насыщенных подтекстом описаниях столкновений неправых с неправыми автор удачно избегает опасности объективизма: умело, ненавязчиво расставленные акценты всегда позволяют судить о его собственной позиции. Любопытно, что, решительно осудив изжившую себя, обреченную патриархальную общину, Монго Бети все-таки отмечает в ней несомненные человеческие ценности, которые, очевидно, сохранятся в Африке завтрашнего дня и которых в помине нет у пришельцев из западного мира и примкнувших к ним "эволюционировавших" африканцев. Это - чувство коллективизма, спаянности, собственного достоинства. Когда "негры с досье" созывают старшее поколение эссазама, чтобы выяснить, кто поднял руку на миссионера, старики племени, как саркастически определяет автор, "мало цивилизованные и оттого мало склонные выдавать своих", скромно укрываются по самым отдаленным хижинам деревни. В определенном смысле продолжает книгу Монго Бети последний роман хорошо знакомого у нас писателя Усмана Сембена "Божьи палочки"2. Этот роман также посвящен событиям более чем десятилетней давности, но он еще непосредственнее связан с самыми насущными проблемами африканских стран. У. Сембен говорит в своем новом произведении о той конкретной здоровой силе, которая откроет Африке путь в лучшее будущее - о рабочем классе. Если Монго Бети пока еще останавливается на подходах к этой кардинальной теме, Сембен берется за ее воплощение в самом широком и актуальном плане. Он об- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Выходит на русском языке в Гослитиздате. 2 Примерно то же, что "божьи души": в Африке распространен обычай говорить про "божьи палочки", подразумевая людей; в его основе лежит суеверие, согласно которому упоминание имени человека может сократить срок его жизни. стр. 193 -------------------------------------------------------------------------------- ращается к истории героической пятимесячной забастовки железнодорожников на линии Сенегал - Судан (сегодняшняя Республика Мали), - забастовки, ставшей для Африки великим уроком, о чем напоминает короткая авторская ремарка, открывающая книгу: "Мужчины и женщины, которые с 10 октября 1947 по 19 марта 1948 года вели эту борьбу за лучшую жизнь, не обязаны ничем никому: ни какой-либо "цивилизаторской миссии", ни именитому лицу, ни парламентарию. Их пример не был, забыт: с тех пор Африка идет вперед". Именно в этих словах легко обнаружить сознательное или невольное развитие Сембеном идей Бети: да, Африку не спасут ни западные благодетели, ни патриархальная знать, ни продажные политиканы, подобные Пьеру М., так метко охарактеризованному в "Чудесном исцелении короля". В сдержанных и гордых строках, открывающих роман Усмана Сембена, как бы слышатся отзвуки бессмертного "Интернационала": писатель посвящает книгу труженикам, которые самостоятельно завоюют желанное освобождение. Книга Сембена замечательна прежде всего развернутым воспроизведением трудовых масс Западной Африки в решающий момент их славной послевоенной эпопеи, когда в униженных, попранных обитателях зловонных городских окраин просыпается сознание, что это от них, а не от белых начальников зависят судьбы африканской земли. Лейтмотив романа - мысль о несокрушимой силе единства, братства угнетенных стран. Колониальные власти расстреливают демонстрации, блокируют торговлю и перекрывают водопровод в рабочих кварталах, чтобы запугать бастующих и их семьи, но работа не возобновляется. Несмотря на сопротивление предательской синдикалистской верхушки, к бастующим железнодорожникам присоединяются трудящиеся других профессий, в фонд забастовки поступает денежная помощь из соседних колоний и от рабочих метрополии; колониальная администрация вынуждена капитулировать. Сембен не раз подчеркивает на протяжении книги, что у трудящихся, из которых тяжкие испытания выковали закаленных, сознательных борцов, не может быть чувства расовой ненависти и что сражаются они не против "белых" как таковых, а против капиталистической эксплуатации, за лучшую долю для себя и своих детей. Специальное разъяснение автором этой очевидной (по крайней мере для советского читателя) истины вызвано, по всей вероятности, проводимой реакционными идеологами кампанией клеветы на революционно-освободительное движение африканских стран. В прошлом году в Париже вышел роман "Черная Африка", принадлежащий перу некоего Луи Буше, француза, долгое время жившего в бывших африканских колониях. Он задуман как антитеза известной книге Усмана Сембена "Страна моя, прекрасный мой народ". Молодой негр, возвращающийся с женой-француженкой на родину, чтобы вести борьбу против колониальных порядков, изображается Буше как гнусный често- стр. 194 -------------------------------------------------------------------------------- любивый интриган, стремящийся к власти и беспричинно жаждущий крови "грязных белых". Он организует "партию", в которую входят члены его семьи, подстраивает убийство жены и еще нескольких человек, вызывает кровавые раздоры в своем краю, а в заключение раскаивается и обвиняет "красных", толкнувших его на гибельный путь... Нелепый "коктейль" Луи Буше, куда поспешно намешаны бандиты-"революционеры", благородные колонизаторы и счастливые патриархальные поселяне, - это лишь капля в море измышлений, распространяемых об африканском национально-освободительном движении империалистической пропагандой. Поэтому именно сейчас чрезвычайно своевременна новая книга Сембена, в которой автор останавливается на замечательных формах народной инициативы, на решающей роли революционных организаций (в романе идет речь о возглавившем забастовку профсоюзе железнодорожников). Писатель показывает, что на протяжении почти полутора тысяч километров, в городах Сенегала и Судана Дакаре, Тиесе, Бамако, одни и те же черты характеризуют поведение рабочих. В общей борьбе трудящихся отходят на задний план, стираются мелкие частные противоречия; коллективная народная мудрость, взаимоподдержка, дисциплинированность помогают преодолевать трудности страшных месяцев всевозможных лишений. Проникнутая жизнелюбием, обращенная к будущему, книга Усмана Сембена, несомненно, отражает некоторые специфические черты новой африканской литературы. Высокая патетика и одновременно любовь к сочной, терпкой, радостной стихии материального мира, свойственные роману Сембена, как нельзя более характерны для прогрессивной поэзии Западной Африки. стр. 195