Авторский коллектив "Истории советской литературы" намеревается дать очерк основных закономерностей развития многонациональной советской литературы и представить творчество крупнейших писателей, путь которых характерен как конкретное, национально-своеобразное выражение этих закономерностей. Замысел, если вдуматься в него, огромный. Пять-шесть лет назад он мог бы показаться нереальным, неосуществимым. Да так оно и было. Аналогичные замыслы возникали, но далее напечатания проспектов дело не шло, И отнюдь не по вине горячих энтузиастов, выдвигавших эту задачу-мечту. Нет, просто мечта опережала реальные возможности. Однако мечта уперта жила и все более крепла. Я не помню ни одной сколько-нибудь значительной дискуссии, где бы ни звучал вновь и вновь призыв смотреть на развитие советской литературы как на процесс многонациональный, где бы ни высказывалось нетерпеливое желание увидеть картину этого процесса в зеркале советской литературоведческой науки. Но большого зеркала все не было, а в каждом из малых видна была только часть общей картины. И притом почти без всякой связи с другими частями. Правда, делались попытки обнаружить хотя бы главнейшие нити, которыми процесс развития той или другой национальной литературы был связан с развитием литературы русской. Долгое время эти попытки были крайне односторонни и уж очень эмпиричны. Почти все сводилось к исследованию влияний Горького и Маяковского, а влияния "обнаруживались" преимущественно в текстуальных совпадениях. Последние же виделись даже там, где их не было, но где они, по мнению исследователя, должны были присутствовать. Достаточно было, например, в том или другом произведении прогреметь грому, а тем более пролететь птице, хотя бы по размаху крыльев напоминающей буревестника, как уже уверенно констатировалось прямое горьковское влияние. Теперь над этим можно сколько угодно иронизировать, поводов для иронии хоть отбавляй. Но кому придет в голову осуждать ребенка за нетвердую походку! А это и были детские шаги новой науки, того советского сравнительного литературоведения, которое быстро росло и крепло на наших глазах. Еще не миновала молодость новой науки, а она уже имеет все основания стр. 196 -------------------------------------------------------------------------------- смотреть на свое недавнее прошлое с чувством превосходства. Особенно много подлинно значительного и обещающего дали последние пять-шесть лет. За эти годы почти во всех республиках появились однотомные, а в некоторых и двухтомные очерки истории национальной литературы. В ряде республик (Литве, Латвии и др.) предпринято издание многотомных "Историй", где сделаны попытки установить связь национального литературного процесса не только с развитием русской, но и других, преимущественно соседних литератур. Особенно плодотворно стремление показать внутренние "тройственные" связи в группах восточнославянских, прибалтийских и закавказских литератур, а также связи всех их с русской общественной мыслью и культурой. Все это вместе с многочисленными критико-биографичесиими очерками и монографиями о крупнейших представителях многонациональной советской литературы и составляет фундамент того четырех- или пятитомного труда, которым советское сравнительное литературоведение должно ознаменовать свою научную зрелость. Каковы же те "основные закономерности развития многонациональной советской литературы", очерк которых обещают нам инициаторы предпринятого труда? Пока не все они выяснены и изучены, некоторые и до сих пор дискутируются. Их выяснение зависит не только от литературоведения, но также от успехов нашей эстетической науки. Между тем именно те проблемы, которые непосредственно связаны с развитием советского искусства как искусства многонационального, ставятся и рассматриваются в работах эстетиков не всегда правильна. Сравнительно недавно появился в свет коллективный труд "Основы марксистско-ленинской эстетики". Здесь как бы подведены итоги, обобщены успехи и достижения нашей эстетической мысли. В целом это книга нужная и полезная. Но как рассматриваются в ней "национальные проблемы"? Все сведено к констатации черт, отличающих искусство одного народа от искусства другого. А ведь такой подход явно обезоруживает науку, делает ее регистратором явлений, ограничивает ее возможности активно влиять на развитие искусства и литературы. Неизвестно почему, например, не говорится о национальной форме искусства там, где освещается проблема единства формы и содержания, и там, где излагаются понятия об эстетическом идеале. Разговор " этих двух аспектах был бы, несомненно, важнее, перспективнее обособленных рассуждений о национальной специфике. Двадцать страниц заняты в книге изложением учения о форме и содержании. И хотя по ходу изложения говорится о "Боярыне Морозовой" В. Сурикова, о "Хождении по мукам" А. Толстого и о романе В. Лациса "К новому берегу", - эти произведения рассматриваются вне какой бы то ни было связи с проблемой национальной формы. А ведь в каждом из этих произведений обнаруживается национальная природа художественного мышления, поэтического языка. Искусственное расчленение неразрывно связанных проблем часто ведет, с одной стороны, к умозрительности теоретических выводов, а с другой - к крайней эмпиричности обособленных наблюдений над национальной формой. Некоторые существенные закономерности развития национальных литератур, в особенности закономерности развития национальной формы, остаются невыясненными. И это, несомненно, осложнит работу над "Историей советской литературы". Теоретическую "атмосферу" этого труда придется в значительной сте- стр. 197 -------------------------------------------------------------------------------- пени создавать заново. Точно так же заново придется выяснять и многие даже "основные закономерности" развития многонациональной советской литературы, то есть тех, в которых реально осуществляется главная закономерность, открытая и истолкованная В. И. Лениным. Ленин, как известно, говорит о "двух исторических тенденциях в национальном вопросе", которые обе "суть мировой закон капитализма". Одна из них - "пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств" - преобладает в начале развития капитализма1. Другая - "ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала"2, "антагонизм интернационально слитого капитала с интернациональным рабочим движением3 - "характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм"4. Когда, наконец, В. И. Ленин говорит, что "вся хозяйственная, политическая и духовная жизнь человечества все более интернационализируется уже яри капитализме", а "социализм целиком интернационализирует ее"5, - он определяет законы и провидит перспективы развития всех сторон экономической и духовной жизни человечества, в том числе и искусства. Само собою разумеется, что процесс интернационализации длительный в диалектически сложный процесс. Его развитие предполагает расцвет, раскрытие всех потенциальных сил каждой национальной культуры. То же можно сказать об искусстве и литературе как части национальной культуры. "Сближение, возрастающая солидарность национальных культур не приведут, - справедливо пишет Г. Ломидзе, - к исчезновению национально-специфических черт литератур", Процесс сближения - это вместе с тем "расцвет и поступательное движение литератур социалистических наций". Следовательно, верно и то, что "в период перехода от социализма к коммунизму принцип социалистического идейного единства и многообразия национальных эстетических форм остается в силе"6. Однако же за всем этим нельзя забывать о той перспективной и жизненно важной тенденции развития, о которой говорил М. Суслов: "Было бы неправильно считать национальной традицией только то, что отличает одну национальную культуру от другой..." "Надо более зорко видеть и поддерживать новые традиции, общие черты, которые складываются во взаимоотношениях советских социалистических наций в ходе коммунистического строительства. В развитии национальных культур необходимо всемерно поддерживать и развивать новое, коммунистическое, повседневно рождающееся в жизни народов нашей страны" (курсив мой. - М. П.). Без ясного понимания этих положений "и эстетика, ни литературная критика не могут активно, действенно влиять на развитие искусства и литературы. В ленинском учении о культуре - ключ к пониманию тех закономерностей развития многонациональной советской литературы, о которых намереваются говорить авторы будущего труда; в указаниях ЦК КПСС - творческое развитие -------------------------------------------------------------------------------- 1 В. И. Ленин, Сочинения, т, 20, стр. 11. 2 Там же. 3 Там же, стр. 373. 4 Там же, стр. 11. 5 Там же, т. 19, стр. 216. 6 "Вопросы литературы", 1961, N 3, стр. 24. стр. 198 -------------------------------------------------------------------------------- ленинского учения применительно к современному этапу строительства культуры коммунизма. В проекте новой Программы КПСС говорится: "Широкий размах коммунистического строительства и новые победы идеологии коммунизма обогащают социалистическую по содержанию, национальную по форме культуру народов СССР. Усиливается идейное единство наций и народностей, сближение их культур. Исторический опыт развития социалистических наций показывает, что национальные формы не окостеневают, а видоизменяются, совершенствуются и сближаются между собой, освобождаясь от всего устарелого, противоречащего новым условиям жизни. Развивается общая для всех советских наций интернациональная культура. Культурная сокровищница каждой нации все больше обогащается творениями, приобретающими интернациональный характер. Придавая решающее значение развитию социалистического содержания культур народов СССР, партия будет содействовать их дальнейшему ,взаимообогащению и сближению, укреплению их интернациональной основы и тем самым формированию будущей единой общечеловеческой культуры коммунистического общества". Эти идеи и должны быть положены в основу "Истории советской литературы". Со всем сказанным тесно связан главный для авторского коллектива вопрос: каким должен быть задуманный труд? Этот вопрос можно детализировать рядом других: какими хронологическими рамками ограничить материал, подлежащий освещению; какие литературные явления отобрать и по какому принципу их оценивать; из каких составных частей должна состоять "История советской литературы"? Писать эту "Историю" - значит не только создать некую летопись закономерно складывающихся литературных явлений, но и открыть, запечатлеть зримые черты социализма и коммунизма в духовной жизни наций, в процессах развития и судьбах национальных литератур. Это значит показать, как складывается и крепнет то единство, которое является живым прообразом и предтечей будущей общечеловеческой культуры коммунизма. А такой задачи жизнь еще не выдвигала ни перед кем из литературоведов, кроме историков советской литературы. Вся внутренняя логика (а следовательно, и композиция) труда определяется этим новым его предметом и той главной закономерностью, которая, как уже сказано, была открыта В. И. Лениным и которая ярко выразилась в почти полувековой истории всей советской культуры. Значит, необходимо определить, где, в чем прежде всего проявляется этот процесс сближения, как он воздействует на все развитие советской литературы. Для искусства и литературы таким "решающим звеном" является эстетический идеал народа, в котором выражаются представления народа (и художника, если он народен) о жизни "какова она должна быть" (Н. Г. Чернышевский), а в соответствии с этим определяется и понимание прекрасного в жизни и искусстве, эстетическое отношение человека к действительности. В эстетическом идеале сосредоточены все истоки национальной специфики всех видов искусства, в нем раньше всего складываются все те изменения духовной физиономии нации, которые определяют движение, развитие каждого национального искусства к единству, общности. стр. 199 -------------------------------------------------------------------------------- Эстетический идеал народа определяет национальную форму искусства, то есть прежде всего национальный поэтический язык. Как глаза, по выражению народному, являются зеркалом души, так и поэтический язык играет роль такого живого зеркала эстетических идеалов, Если бы было иначе, между поэтическим языком и эстетическим идеалом не было бы той естественной, безыскусственной связи, которую непременно замечаем мы в произведениях искусства. Здесь хочется вспомнить Чернышевского, который, говоря о народном, крестьянском идеале женской красоты, отметил, что "в описаниях красавицы в народных песнях не найдется ни одного признака красоты, который не был бы выражением цветущего здоровья и равновесия сил в организме", соответствующих идеальным представлениям крестьянина о том, какой должна быть хорошая жизнь. Я бы перенес это и на национальный поэтический язык, характер которого определяется эстетическим идеалом точно так же естественно, не нарочито. И здесь опять хочется вспомнить Чернышевского, который великолепно сказал, что нарочитая забота о национальной самобытности, оригинальности "губит оригинальность". Это надо хорошо помнить еще и потому, что такая забота иногда приобретает самодовлеющее значение. Писатель стремится использовать как можно больше различных народных речений, национально-характерных слов и выражений, колоритных подробностей и деталей. И это нередко ведет к гальванизации отживших, архаических черт национальной жизни и национальной поэтики. А критика не всегда верно оценивает такие увлечения, потому что мы слишком привыкли искать национальную самобытность в чуть ли не извечных признаках национального характера и традиционных чертах быта, поэтического языка. Именно поэтому мы, читая новое художественное произведение, нередко совсем ее замечаем, как изменился отразившийся в нем национальный характер, как обновился быт, как преобразился поэтический язык. Живя традиционными представлениями, мы видим подчас проявление так понимаемого национального колорита там, где его нет на самом деле. Вот, к примеру, выступивший с интересной статьей в текущей дискуссии Р. Бикмухаметов характеризует достоинства новой повести Чингиса Айтматова "Тополек мой в красной косынке". Она, по его мнению, "вся пронизана ароматом киргизской степи, киргизского народного творчества". Да почему же "ароматом степи"? - вправе спросить удивленный читатель. Ведь почта все события повести происходят на высокогорном перевале! Да и аромат киргизского народного творчества в этой повести, глубоко современной по своему поэтическому языку, не так уж силен. Но, мало этого, Бикмухаметов видит в ней два "различных плана повествования - реалистически-конкретный и фольклорно-условный". Между тем никакого фольклорно-условного плана здесь нет и в помине. Да он бы просто противоречил тому глубоко реальному, вполне современному психологизму, которым обогащает Чингис Айтматов художественные средства национальной киргизской прозы. Это не значит, что "фольклорно-условные" средства надо сдать в архив. Но здесь они были бы чужеродным элементом. Повесть написана, как говорят, в ином ключе. "Фольклорно-условный план" был бы в ней проявлением той нарочитой заботы о национальной самобытности, против которой когда-то так решительно выступал Чернышевский. "Истинно самостоятелен, - писал он в уже цитированной статье "Песни раз- стр. 200 -------------------------------------------------------------------------------- ных народов", - только тот, кто и не думает о возможности быть несамостоятельным. Толкует об энергии своего характера только слабохарактерный, боится подчиниться чужому влиянию только тот, кто чувствует, что его легко подчинить. Прочно мы владеем только тем, чего не боимся потерять. Итак, хлопоты о самостоятельности служат уже признаком отсутствия самостоятельности. Сознательная забота об оригинальности есть забота о форме. У кого есть содержание, тот не будет хлопотать, чтоб отличиться оригинальностью. Он не может не быть оригинален, потому и не думает об этом. А забота о форме приводит к пустоте и ничтожности. За ничтожностью следует подчинение"1. Подлинная оригинальность, национальная самобытность писателя выражается прежде всего в его, как сказал еще Гоголь, умении глядеть на мир "глазами своей национальной стихии, глазами всего народа". Иначе говоря, она - в эстетическом идеале, так как именно в нем состоит "точка зрения" национальной стихии, потому что прежде всего в нем получает эстетическую определенность содержание духовной жизни нации. Все более укрепляющаяся общность государственной, экономической, политической и культурной жизни советских народов, обусловленное этим и все более возрастающее единство идеалов политических не может не сказаться на национальных эстетических идеалах. Интернационализация политической и духовной жизни народов, человечества, о которой говорил В. И. Ленин, сближение национальных культур, которое у нас происходит, осуществляется для искусства прежде всего в области эстетического идеала. Вот это и есть те ключевые позиции, к которым все восходит. Здесь находится также главная точка приложения сил, стремящихся определить пути искусства, подчинить процесс его развития разумному планомерному руководству. Что это, несомненно, так - видно из основных партийных документов в области искусства и литературы. "История советской литературы" должна быть прежде всего историей развития национальных эстетических идеалов, она должна показать, как это развитие закономерно сказалось в зарождении и становлении метода социалистического реализма, в движении образов и форм, где все более укрепляются черты общесоветского единства (при сохранении национальных различий и своеобразия); вместе с тем она будет историей мудрого партийного руководства, которое всемерно помогало развитию многонациональной советской литературы именно на этих путях, именно в этом плодотворном направлении. Ответ на этот главный вопрос открывает дорогу к решению других вопросов. Социалистический реализм - единый творческий метод многонациональной литературы. В каждую литературу он пришел не извне; нет, он имел свои национальные истоки, корни в национальной почве, но сила их многократно возрастала от духовного, творческого общения с другими народами, и особенно - под влиянием более мощных течений в других братских литературах. Эти национальные истоки, родники пробивались в различных литературах в разное время - в одних раньше, в других позже, а превращение их в мощные потоки, определявшие все течение, направление развития национальной литературы -------------------------------------------------------------------------------- 1 Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. II, стр. 294. стр. 201 -------------------------------------------------------------------------------- было длительным процессом, быстрота и сила которого зависели от становления новых, социалистических черт в жизни народа, от успехов социализма, коммунизма в экономической, политической и всей духовной сфере народной жизни. В русской литературе эта истоки правомерно видеть там, где одновременно с соединением социализма с рабочим движением рождалась пролетарская литература, вдохновлявшаяся идеями революции и социализма, конкретнее - в творчестве Горького эпохи подготовки первой русской революции, в творчестве ранних пролетарских поэтов. Украинские литературоведы справедливо считают, что "зародыши социалистического реализма" можно найти в творчестве И. Франко, складывавшемся под значительным влиянием идей марксизма, в творчестве Леш Украинки и М. Коцюбинского, особенно того этапа, который отмечен влиянием идей и событий первой русской революции. В дооктябрьский период приведут поиски таких истоков и в латышской литературе, а вот в казахской - национальные истоки социалистического реализма надо искать не ранее 20-х годов, к которым относится творчество зачинателей казахской советской литературы С. Сейфуллина, Б. Майлина, И. Джансугурова. Киргизские литературоведы считают стихотворение Аалы Токомбаева "Пришло время Октября" произведением, "открывшим (7 ноября 1924 года) начало советской киргизской письменной художественной литературы"1, а вот в якутской литературе такой "день рождения" отыскать труднее. Темы новой жизни, новый герой входят в литературу Якутии отнюдь не так решительно и бурно, как в русскую и многие другие литературы, зародыши социалистического реализма медленно вызревают в течение почти двух десятилетий после Октября, чтобы дать значительные плоды лишь во второй половице 30-х годов. Исторические границы сдвигаются, еще ближе к нашему времени в ряде младописьменных литератур, возникавших в 20-х (адыгские литературы), 30-х, 40-х и даже 50-х годах (тувинская, эвенкийская, татская, нанайская, чукотская литературы). Итак, не одним и тем же временем "датируется" рождение социалистического реализма в литературах советских народов, но во всем процессе развития этих литератур, таких разных по возрасту, национальным традициям, богатству опыта и своеобразию, осуществляется общая, единая закономерность: все они возникают и развиваются именно и только как литературы становящегося и утверждающегося социалистического реализма, независимо от того, на каком уровне развития встретили они Великую Октябрьскую революцию. Эта закономерность развития культуры и всех видов искусства (в том числе и литературы) выступает как проявление той универсальной для советского общества закономерности, которую открыл В. И. Ленин и согласно которой в условиях диктатуры пролетариата отставшие народы, не прошедшие капиталистического развития, могут с братской помощью передовых социалистических наций непосредственно перейти к социализму. Г. Ломидзе, В, Пискунов и Л. Тимофеев справедливо пишут в своей статье: "В природе советских национальных литератур с самого начала было много общего - это были литературы единого социального типа, а стало быть, и художественного". Р. Бикмухаметов возражает: "На мой взгляд, это попытка уйти -------------------------------------------------------------------------------- 1 "Писатели советского Киргизстана", Фрунзе, 1958, стр. 43. стр. 202 -------------------------------------------------------------------------------- от проблемы за дымовой завесой общих фраз". И далее: "Социалистическая революция застала народы и литературы на различных стадиях". Это, конечно, так, но Октябрьская социалистическая революция открыла для всех одинаковые возможности, а советская действительность создала общие предпосылки развития, при которых должна была сложиться общая для всех национальных литератур советская идейная платформа, коммунистическая направленность. Эта общая направленность содействовала и содействует формированию литератур "единого социального типа, а стало быть, и художественного". Но, конечно, не в законченном виде, а в процессе становления.. Формирование такого единства продолжается и сейчас и опять же является процессом очень сложным, не укладывающимся в схемы, предложенные теми, кто считает возможным говорить о "различных стадиях художественного развития", на которых будто бы и сейчас находятся различные национальные литературы. Говорить о "стадиях" было бы основание лишь в том случае, если бы можно было установить долговременное, устойчивое отличие ступеней и соответствующих им принципов художественного мышления, которыми одна литература отличается от другой; Между тем советские литературы, даже младописьменные, сразу после Октября развиваются как литературы становящегося и утверждающегося социалистического реализма. В каждой молодой литературе, даже если у нее в прошлом никаких, кроме фольклорных, традиций не было, явственно обнаруживается ведущая тенденция - усвоение всех открытий и достижений реализма. Различны темпы развития, достижения и успехи, различен художественный уровень наших национальных самобытных литератур. Это зависит от того, когда родилась литература, на какие традиции национального художественного опыта она опирается. Но все же теперь это различия явлений одного ряда, а отнюдь не стадиальные различия. В этом состоит отличие литературного развития в эпоху социализма. Единство социального строя, единство идейной направленности, равенство литератур и равная неограниченность возможностей - все это сразу "переводит" литературы в иной план и темп развития, решительно "отменяет" самую основу "стадиальных" различий, которые действительно имелись до Октября и сразу после него, когда одни литературы поднялись к вершинам критического реализма, а другие оставались на стадии фольклорно-синкретического художественного мышления. Кстати сказать, первоначально теория стадиальных различий не распространялась на современное развитие национальных советских литератур. К. Зелинский в книге "Литературы народов СССР" пробует "установить некоторые типы развития социалистического реализма по группам народов, сходных в своем историческом развитии" (стр. 25). О "стадиях" говорит он лишь применительно к характеристике тех уровней, с которыми литературы бывшей царской России пришли к Октябрю. Только там он считает возможным произвести некоторую "классификацию литератур по признаку того, прошли или не прошли они стадию критического реализма". Да и этой классификации здесь придается лишь "некоторое предварительное значение" (стр. 27). С момента своего возникновения в условиях социализма даже младописьменные литературы отличаются друг от друга и от литератур с многовековыми традициями не коренными принципами, а лишь средствами художественного мышления, то есть национальным своеобразием поэтического языка. Возьмем для примера одну из самых молодых литератур - чукотскую. Первый же значи- стр. 203 -------------------------------------------------------------------------------- тельный представитель этой литературы Юрий Рытхеу выступил в начале 50-х годов с произведениями (сборники рассказов "Друзья товарищи", "Люди нашего берега"), которые уже никак нельзя было отнести к типу художественного мышления, характерному для чукотских народных сказок. А появившиеся после рассказов повести окончательно утвердили писателя на путях литературы социалистического реализма. Недавно в "Октябре" напечатана новая повесть Ю. Рытхеу "Ринтын едет в университет". Своеобразна жизнь чукотских рыбаков и зверобоев, изображенная в повести. Национально своеобразен герой - чукотский юноша Ринты. Очень специфичны образные средства повести. Вот как, например, живописует автор жизнь в порту накануне прибытия океанского корабля: "В Нуукэне собралось много командированного районного начальства, ожидавшего выезда в Кытрын. Кроме моржового начальника Кожемякина, занятого с утра до вечера на берету в бригадах, все они изнывали от скуки и, как собаки без упряжки, бесцельно бродили по селению". В произведении украинского писателя сравнение районного начальства со сворой собак звучало бы совсем в ином тоне и скорее всего показалось бы неправомерным сатирическим обобщением! А у Юрия Рытхеу здесь нет ни тени сатиры. И все же это только своеобразие художественных средств, национального поэтического языка, с помощью которого Ю. Рытхеу создает повесть о чукотском советском народе, реалистическую повесть о комсомольце Ринтыне, воплощающем волю его народа к новой жизни. Писатель прибегает к тем принципам типизации, которые утвердились в литературе социалистического реализма, И можно говорить о различных художественных уровнях чукотской, якутской, казахской и русской литератур, но не о различных стадиях, да которых они будто бы находятся. "История советской литературы" покажет весь многосложный и пестрый процесс становления социалистического реализма, к которому неодновременно и с разными традициями в наследстве пришли более чем пятьдесят советских литератур. В каждой из них явственно сказывается единстве процесса развития с развитием всех братских литератур. Яркое выражение находит это единство в решении проблемы положительного героя, которым во всех литературах становится образ современника - строителя социализма, коммунизма. Не менее показательны также основные тенденции развития жанровых форм в различных национальных литературах. От почти безраздельной гегемонии поэтических жанров ж обогащению малыми, а затем и большими формами прозы - таков общий, лишь в частностях варьирующийся путь каждой новой и молодой литературы, вступающей в семью советских литератур. На последующих ступенях молодые литературы обнаруживают те же возможности расцвета, что и литературы с многовековыми традициями. Едва ли не наиболее наглядный пример - история развития молодой казахской литературы, где так невиданно быстро достигла расцвета монументальная проза, представленная именами Сабита Муканова, Габита Мусрепова, Габидена Мустафина и одного из первых в советской литературе лауреатов Ленинской премии - Мухтара Ауэдова. Необходамо отметить, что современный этап развития литературы отличается особенно успешным развитием именно крупных жанров и прежде всего романа и повести. Многообразие советской действительности, всемирно-историческое значение строительства социализма, коммунизма, богатство духовной стр. 204 -------------------------------------------------------------------------------- жизни советского человека и величие военных и трудовых подвигов советского народа - все это требует обширных художественных полотен. Это заметно в успехах не только русской, но и украинской, белорусской и молдавской прозы, не говоря уже о прозе в прибалтийских республиках, так выразительно тяготеющей к монументальности. Наряду с этим во всех молодых литературах завоевывает все большее место рассказ, "акклиматизируется" жанр новеллы. Утверждаются общие принципы, способы и средства типизации; психологический анализ, изображение духовного, мира героев "изнутри" становятся привычными для литератур, которым они были мало свойственны, а то и совсем незнакомы. Конечно, в каждой литературе все это утверждается по-своему, входит в контакт с национальными традициями, обогащает их и в свою очередь обогащается ими. Национальное своеобразие литератур не только не тускнеет, а, наоборот, становится богаче и ярче. И во всем дает себя знать то сближение, которое ведет к их высшему единству - будущей общечеловеческой художественной культуре коммунизма. "История советской литературы", несомненно, будет содержать картины той интереснейшей эволюции, которую переживают в советских национальных литературах художественные средства, обогащающиеся за счет достижений русского и западноевропейского реализма. Точно так же здесь должна найти отражение и судьба основных и ведущих жанров и жанровых форм. Самая перспектива проследить эти процессы очень заманчива для литературоведа. Возьмем хотя бы жанр трагедии. Жанр древний и одно время, казалось бы, для наших литератур архаичный, отмирающий. В спорах о нем очень сильно звучали негативные прогнозы. Жизнь показала другое. "Оптимистическая трагедия" В. Вишневского и "Гибель эскадры" А. Корнейчука блестяще подтвердили жизненность жанра трагедии и для советской литературы. Теперь он не такая уже редкость и в сравнительно молодых литературах. Например, в дни декады осетинского искусства и литературы обсуждалась трагедия Гриса Плиева "Чермен". Это замечательное произведение подлинно большого искусства написано с соблюдением канонических норм трагедийного жанра. И вместе с тем как национально своеобразно, как нови оно и образом героя, и той большой правдой о жизни осетинского народа, которая здесь показана. Прекрасна героическая, отважная и добрая душа этого народа, обычаи уважения к старшим, законы дружбы и побратимства, благородное отношение к женщине. Но ужасно поистине тяжкое рабство народа под гнетом своих же феодалов, опиравшихся, кстати сказать, на национальные традиции, среди которых были и очень мрачные, прямо-таки бесчеловечные. Автору удалось передать картину того отвратительного, я бы сказал, симбиоза феодальных порядков с родовыми отношениями, на котором зиждилось господство алдаров-феодалов. Главный герой этой трагедии - кавдасард, человек низшего сословия, а фактически раб. Незаконнорожденный в семье зажиточного человека, он не может наследовать отцовского имущества, так как оно принадлежит роду, то есть тем же алдарам. Тяжкий труд, нищенская еда и одежда, насмешки богатых, всяческие унижения, невыносимые страдания любви к свободной девушке - вот что ежедневно испытывает Чермен, натура сильная, наделенная умом И отвагой, человек, беспредельно любящий свой народ. стр. 205 -------------------------------------------------------------------------------- Чермен в трагедии Г. Плиева погибает. Над умирающим героем звучит клятва... Но это не кляпа мести по адату. Нет, она обещает месть народа угнетателям. В пьесе звучат слова надежды на помощь и дружбу русских братьев. Во всем этом слышится как бы предвестие той новой задали, которой живет теперь осетинский народ. Как изменилась сама основа трагедии, как изменился ее герой и сущность того катарсиса - того очищения в страданиях, которое по традиции жанра несет трагедия! И все же кое-что в этой трагедии слишком традиционно. Как бы там ни было, а конфликт ее почерпнут в феодальных отношениях, богато освоенных в трагедийном жанре мировой литературы. Но вот на декаде украинского искусства и литературы москвичи познакомились с трагедией Александра Левады "Фауст и смерть". Зрителям на спектаклях Львовского театра имени М. Заньковецкой тогда эта пьеса показалась, пожалуй, фантастической. Но и сегодня, после победоносного вторжения человека в космос, пьеса не перестает волновать остротой конфликта, высокими человеческими переживаниями, масштабом героического и трагического в ней. Литературные достоинства этой трагедии, волнение, с которым она читается и смотрится в театре, еще раз убедительно подтверждают, что возможности жанра отнюдь не исчерпаны. Анализ этих процессов должен сочетаться с характеристиками исторических периодов развития советской литературы, и вместе они должны составлять органическое единство. Это и будет история советской литературы, обобщающая не только идейный, но и эстетический опыт советской многонациональной литературы за более чем четыре десятилетия ее развития. Такой методологический подход определит главные, типологические признаки и черты всего издания:это будет история советской литературы, а не история литератур. Едва ли не самой сложной проблемой структуры предпринятого труда является проблема монографических очерков об отдельных писателях. Уже высказаны два противоположных мнения - за и против очерков. Авторы коллективной статьи, обосновывая необходимость очерков, ссылаются на авторитет Белинского, который писал о трех способах знакомиться с литературой и изучать ее: "Первый - чисто критический, который состоит в критическом разборе каждого замечательного писателя; второй - чисто исторический, который состоит в обозрении хода и развития всей литературы: здесь обращается больше внимания на эпохи и на школы литературы, чем на отдельные действующие лица. Третий способ состоит в соединении, по возможности, обоих первых. Этот способ самый лучший"1. Думается, однако, что мнение Белинского истолковано здесь чисто формально. Белинский в цитированной здесь рецензии на "Опыт истории русской литературы" А. Никитенко защищает единство, "соединение" исторического и критического принципов изучения литературы, но из этого вовсе не следует, что исторический принцип находит выражение в обзорных главах, а критиче- -------------------------------------------------------------------------------- 1 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. IX, Изд. АН СССР, М, 1955, стр. 144 - 145. стр. 206 -------------------------------------------------------------------------------- ский - в следующих за ними монографических очерках. Какое же это "соединение" двух принципов! Да и сам автор "Опыта истории русской литературы", одобренного Белинским, судя по "Введению", которое вышло в 1845 году, предполагал совсем не то, что защищают авторитетом Белинского Г. Ломидзе, В. Пискунов и Л. Тимофеев. "Введение" к труду А. Никитенко завершается главой "Разделение истории русской литературы на периоды", где автор на восьми страничках лишь называет и кратко определяет те периоды, по которым нужно излагать историю русской литературы. Из всего ее содержания никак не следует, что монографические очерки о писателях приобретут автономное значение. Еще меньше оснований делать их такими в истории советской многонациональной литературы. Чтобы дать представление о роли того или другого национального писателя в движении литературы, обязательно ли выносить за пределы исторической канвы особый монографический очерк о нем и прослеживать все его творчество? Не будет ли вернее рассмотреть соответствующей связи с общим процессом именно то, что из его творчества сыграло наиболее важную роль, стало известной вехой на пути исторического развития всей советской литературы? Кстати сказать, это был бы вместе с тем разговор о том подлинно значительном в творчестве каждого из художников, что прежде всего заслуживает внимания всесоюзного читателя, характеризует сущность, достоинства и художественную манеру изучаемого писателя. Например, было бы вполне справедливо говорить не обо всем творчестве Павла Тычины, а о таких его сборниках стихов, как "Плуг", "Ветер с Украины", "Партия ведет", "Чувство семьи единой", о поэме "Похороны друга". Так же, как для более позднего периода развития украинской поэзии, надо говорить не обо всей поэзии Андрея Малышко (о нем в проспекте отдельный очерк не запланирован), ибо подлинно новое, весомое во всей советской литературе слово Андрею Малышко удалось сказать не довоенными стихами, а стихами и поэмами периода Великой Отечественной войны и послевоенного периода. И, конечно же, принцип построения и отбора явлений литературного процесса для освещения в "Истории" должен быть единым. А попытка выделить для монографических очерков шестьдесят крупнейших писательских имен непременно приведет к двойственности. Рассматривать процесс без анализа произведений этой "шестидесятки" невозможно. Тем более невозможно не говорить в монографических очерках о крупнейших произведениях того или иного писателя, уже проанализированных в общих обзорах. Значит, первым недостатком труда при таком его построении будут повторяющиеся анализы, характеристики и разборы. В шестидесяти очерках таких неизбежных повторений наберется не на одну сотню страниц. Да и самая необходимость отобрать шестьдесят писательских имен для монографических очерков представляет исключительную трудность и, как видно из предложенного авторским коллективом проекта, ведет к явным искажениям исторической перспективы, которых трудно избежать даже в очерках отдельных литератур, а тем более в труде, включающем рассмотрение исторического опыта более чем пятидесяти национальных литератур. Так, из украинских драматургов удостоен монографического очерка только Александр Корнейчук. Трудно объяснить, почему не запланирован очерк об стр. 207 -------------------------------------------------------------------------------- Иване Микитенко. До Корнейчука он вписал очень значительную страницу в историю не только украинской, но и всей советской драматургии пьесой "Диктатура" (1929), которая с большим успехом шла в московских, ленинградских театрах, на татарском языке в Казани. Его следующая пьеса - "Светите, звезды", известная и под другим заглавием "Кадры" (1930), - заняла выдающееся место в репертуаре не только украинских, русских, но и многих других национальных театров (она ставилась, например, в Грузии). Его отличнейшая комедия "Соло на флейте" и сейчас идет в театрах, в том числе в московских. Актуальные, боевые в идейном отношении пьесы Микитенко мастерски написаны. Для своего времени они были свежим, новым словом в развитии художественных форм советской драматургии. Решительные возражения вызывает своей неполнотой и список имен украинских прозаиков. Здесь особенно заметно нарушение принципа историзма. Десятки таких же замечаний вызовут списки и по другим национальным литературам. И, конечно же, виноваты в этом не составители списков. Авторский коллектив непременно встретится с непреодолимыми трудностями, если упомянутая двойственность композиционного замысла не будет снята. Ко всему этому можно добавить, что не монографические очерки будет искать читатель в "Истории советской литературы". Тот читатель, который "захочет прочесть очерк обо всем творчестве Пятраса Цвирки, Берды Кербабаева, Гафура Гуляма, Гамзата Цадасы или Содчака Тока, - этот читатель может найти и будет искать его в трудах по истории отдельных национальных литератур. Будет ли такая структура "Истории советской литературы" способствовать выявлению национального своеобразия десятков советские литератур? Забота об этом тревожит и авторский коллектив, и всех участников обсуждения. Нет сомнения в том, что национальное своеобразие сказывается и в специфичности движения каждой национальной литературы к единству со всей советской литературой, и в сфере национального художественного мышления. А то и другое конкретизируется не иначе, как в творчестве отдельных писателей. И все же для того, чтобы это своеобразие передать в "Истории советской литературы", нет необходимости дополнять ее избранными монографическими очерками. Оно вполне может быть выявлено в анализе и освещении историко-литературного процесса, исторического развития литературы. Не надо забывать, что оригинальность, своеобразие легче познается, как и всякое различие, в сравнении. Общепринято сравнивать каждую из наших литератур с русской. Как же поистине безгранично расширятся возможности литературоведов и историков литературы, когда к сопоставлениям будут в должной мере привлечены и другие литературе! Национальный колорит сразу заиграет, как на солнце, всей своей яркостью. Своеобразие процесса будет выступать то по контрасту, то по аналогии с другими литературами. Наблюдения будут естественно группироваться и складываться в обобщения, в которых ясно будут проступать черты важнейших закономерностей всего развития. В анализе этапных произведений выдающихся национальных писателей черты индивидуальных стилей выступят вместе с тем как проявление национально-характерного, имеющего аналогии или контрастные варианты в других литературах. Эти сопоставления должны быть широкими, свободными, их нельзя ограничивать никакими искусственными географическими рамками, как это пред- стр. 208 -------------------------------------------------------------------------------- лагает участник дискуссии В. Кнейчер. Вслед за первой главой, которую, условно можно назвать "Расцвет литератур народов СССР", он советует поместить главы, посвященные группам, "гнездам" литератур (Средней Азии и Казахстана, Закавказья и Северного Кавказа, Прибалтики и т. д.). Представители авторского коллектива убедительно отвергают этот принцип. В самом деле, почему азербайджанскую литературу, уходящую корнями поэтических традиций в XVI век к великому Физули, в XII век к гениальному Низами и богатейшим сокровищам народного эпоса, почему эту литературу, выдвинувшую в XIX веке такого крупного реалиста-прозаика и драматурга, как Ахундов, надо объединить в одном "гнезде" с соседними литературами Дагестана, большинство из которых обрели письменность лишь после Октября? По каким эстетическим признакам их можно объединить в одно "гнездо" и тем самым отделить от всей совокупности советских литератур? В какую связь (особую от всего процесса развития младописьменных литератур) с азербайджанской, армянской и грузинской литературами могут быть поставлены адыгские литературы, достигшие известной художественной зрелости в современном смысле только в 50-х годах? Ту же искусственность легко обнаружить и в попытке объединить в одном "гнезде" казахскую и еще более молодую киргизскую литературу с литературами таджикской и узбекской. Такое "гнездование" только дробит и даже разрушает общую картину. Нет, уж если писать "Историю советской литературы", то писать ее не как некий тетраптих, а как картину единого, хотя и многосложного процесса. Можно приветствовать и однотомный вариант такого труда, какой предлагает К. Зелинский. Но параллельно должна идти работа над четырехтомным или пятитомным корпусом "Истории советской литературы". Я решительно не согласен с теми, кто и сейчас, на пятом десятилетии существования советской литературы, считает, что замысел этот преждевременен. Есть все основания верить в успех этого большого и неотложного дела. стр. 209