Рейтинг
Порталус

КОГДА СТИЛИСТИЧЕСКИЙ РАЗБОР - НЕ САМОЦЕЛЬ

Дата публикации: 27 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1296141528


Семинарий по французской стилистике" Е. Эткинда состоит из двух частей: в первой анализируются произведения французских прозаиков XVII - XX веков, во второй - поэтов XIX - XX веков. Короткие очерки-разборы помещены вслед за разбираемым текстом (тексты приводятся на французском языке; анализ дан по-русски). В каждом таком очерке речь идет о стиле, и только о стиле. Разбираются новеллы и отрывки из романов; исследуются стихотворения; изучаются синтаксис и эвфония, фразеология и рифма. И вот из скрупулезных наблюдений над писательским почерком постепенно вырастают контуры чего-то куда более масштабного, чем индивидуальная манера письма того или иного прозаика или поэта. Возникают зримые черты психологических портретов, выявляются идейные и эстетические концепции школ и направлений, начинает звучать самый пульс литературной борьбы. В чем же секрет? Почему разговор о стиле становится большим и принципиальным разговором о приметах эпохи, преломленных сквозь ум и сердце художника? Вероятно, потому, что самые тонкие наблюдения над стилем интересуют исследователя не сами по себе. Подглядеть, как строится фраза у мадам де Лафайет, понять, почему, например, ни одно слово не употреблено ею в метафорическом смысле, - это значит найти еще один ключик к постижению всей той сложной и целостной системы эстетического отношения к действительности, которая именуется французским класси- -------------------------------------------------------------------------------- Е. Эткинд, Семинарии по Французской стилистике. Часть 1. Проза. Учпедгиз, Ленинградское отделение, 1960, 274 стр. Часть 2. Поэзия. 1961, 225 стр. стр. 219 -------------------------------------------------------------------------------- цизмом. Почувствовать волнообразный характер ритмического движения александрийского стиха с "непомерно длинными словами" в стихотворении Леконт де Лиля "Сломы", подметить, что медлительность движения слонов через пустыню передается инверсией обоих двустиший шестой строфы, - это значит полнее оценить взгляды парнасцев "а общество и искусство, их тягу "к первоосновам бытия" и брезгливое небрежение политическими бурями времени. Но одновременно это - и радость постижения артистической прелести волнообразного ритма александринов у Леконт де Лиля, стройности синтаксиса у мадам де Лафайет. "Анализировать стиль литературного произведения, - пишет автор в предисловии к первой части "Семинария", - значит объяснить, какова функция того или иного элемента в общей стилистической системе писателя, какова внутренняя необходимость, которая вызвала к жизни лексические, синтаксические, ритмические и даже пунктуационные свойства данной художественной манеры. Давая такие объяснения, приходится выходить за пределы стилистики, в область истории, философии, эстетики, психологии, социологии. Что поделаешь! Стиль нельзя отделить от мировоззрения автора, от его биографии и биографии его поколения, от исторической эпохи". Автор "Семинария" так и поступает - с маленьким лишь уточнением: он, пожалуй, не "выходит за пределы стилистики", а скорее вовлекает в ее пределы богатый материал истории, философии и т. д. Тонкость стилистических наблюдений и" догадок соединена здесь с филологическими знаниями. От этого книга только выигрывает. Стиль французского классицизма представлен в "Семинарии" прежде всего фрагментами из "Принцессы Клевской" мадам де Лафайет и "Характеров" Лабрюйера. Обычно в вузовской практике особенности классицистической поэтики изучаются преимущественно на образцах драматургии. Не потому ли многие студенты выносят из вуза убеждение, что классицизм - это три единства и ничего более?.. Анализируя стиль "Принцессы Клевской" и "Характеров", Е. Эткинд наглядно демонстрирует, как прозаики XVII века претворяли в жизнь требования "поэтического искусства" классицизма. "Стремление к максимальной обобщенности, рационалистичность, изображение мыслей и чувств людей как причины жизненных конфликтов - все это прослеживается в самой языковой ткани прозы, наблюдается в строении синонимических цепочек, в отшлифованости сентенций и максим. Пронизывающее прозу классицизма изящество, строгая сдержанность и логическая симметрия становятся буквально зримыми, когда читаешь страницы, посвященные анализу стиля "Принцессы Клевской". Анализируя "Персидские письма", Е. Эткинд очень точно выделяет то новое, что внес Монтескье, один из идеологов грядущей буржуазной революции в традиции классицистической прозы, - особый характер тропов, стройную систему метонимий, убийственную иронию, связанную с невозмутимостью интонации при перечислении самых нелепых вещей. Так же как в последующих главках стилистический анализ позволяет проследить борение романтического и классицистического начал в прозе Руссо или проникнуть в сложнейший идейный стр. 220 -------------------------------------------------------------------------------- замысел "Жан-Кристофа" Роллана. Вообще историко-литературная перспектива постоянно чувствуется в каждом аналитическом этюде "Семинария по французской стилистике". Иногда это краткие ссылки "а литературные явления других эпох, иногда несколько более развернутые исторические параллели или сопоставления. И это, безусловно, обогащает книгу, придает ей большую цельность. Правда, в иных местах хотелось бы найти больше таких историко-литературных экскурсов. В частности, пожелать автору более смело привлекать в качестве сравнительного материала литературу сегодняшней Франции. Такие сопоставления и противопоставления многое прояснили бы в понимании стилистической функции тех или иных художественных приемов. Так, например, утверждение Е. Эткинда о том, что абсурдность феодального деспотизма высмеивается в "Персидских письмах" Монтескье в манере подчеркнуто невозмутимого описания, лишенного эмоциональных оценок, - это справедливое утверждение заставляет вспомнить, что нечто подобное мы встречаем у писателей совершенно другого типа, в начале и середине нынешнего века, через два столетия после Монтескье. В самом деле, и многочисленные сюрреалисты, и ряд других буржуазных прозаиков и драматургов, провозглашающих абсурдность окружающего, пользуются аналогичным приемом: бесстрастно-невозмутимым изложением самых диких нелепиц, несусветных фантастических происшествий, бредовых поступков, граничащих с кошмаром. Но Монтескье издевался "ад конкретным общественно-политическим укладом, донося до читателя убеждение о несовместимости абсолютистского режима с просветительским идеалом общественного устройства; этот идеал постоянно присутствует в подтексте; он-то и дает особую силу и язвительность его критике настоящего. Другое дело - Анри Мишо, или Самюэль Беккет, или Ионеско, или Марсель Эме, говорящие часто о нелепости бытия вообще. Здесь нет концепции положительного идеала, стоя на платформе которого писатель подвергал бы осмеянию мир, с этим идеалом несовместимый. Ирония уступает место страху и отчаянию, тем более безысходному, что повествование ведется в тоне мертвенно-спокойном. Совпадение же некоторых внешних примет стиля дает возможность говорить о принципиально различных идейно-художественных функциях, выполняемых сходными стилистическими приемами в различных эстетических системах... Другой пример возможности расширения рамок анализа, выхода к литературе наших дней. Интересно и ярко разобраны в "Семинарии" стилевые особенности плутовского романа XVIII века. Это делается на материале отрывка из "Жиль Бласа". Наблюдения над теми лексико-синтаксическими приемами, с помощью которых как бы растворяется в потоке повествования прямая речь персонажей, дают Е. Эткинду полное право сделать вывод: форма рассказа от первого лица связана с эпическим характером повествования, даже обусловливает собой эту эпичность. Понятно, что все это касается конкретного явления - плутовского романа, даже еще уже - стиля Лесажа. Но здесь-то и упомянуть бы, что такая функция речи от первого лица - не стр. 221 -------------------------------------------------------------------------------- единственная и, пожалуй, не самая для нее характерная, что, например, в литературе современной повествование от первого лица чаще всего играет роль совершенно иную, сообщая прозе лирический колорит, что образны самого различного использования рассказа от первого лица можно обнаружить и в литературе зарубежной (Хемингуэй, Сароян, Сэлинджер и многие другие), к в ряде книг советских писателей последних лет (О. Берггольц, Ю. Смуул, В. Солоухин)... Впрочем, не будем навязывать автору рецензируемой книги своих пожеланий. Ограничимся одним: не столь категорично говорить об эпической функции повествовательной формы от первого лица. Другие писатели попадают в поле зрения и изучения штора - другие интонации появляются в новых очерках-разборах, каждый из которых является маленьким законченным произведением со своей структурой, композицией, формой анализа. "Каждое произведение словесного искусства - внутренне замкнутая художественная система, - пишет Е. Эткинд, - и раскрыть эту систему можно, лишь подобрав к данному замку соответствующий ключ. Впрочем, "подобрать" - слово неточное, такого ключа в природе не существует, и его, как правило, приходится не подбирать, а специально выпиливать". Это "выпиливанье" происходит у нас на глазах, свидетельствуя о том, какие богатые возможности таятся за все теми же суховатыми словами "стилистический анализ". Главка о "Манон Леско" раскрывает тонкую диалектику двух стихий: классицистической сдержанности и эмоциональной страстности. Изучение стилистики "Кандида" приводит Е. Эткинда к выводу, лежащему, если хотите, "за пределами" чистой стилистики: "...оружие иронии служит опровержению фактами жизненной реальности враждебной Вольтеру философской позиции". Хотелось бы особо выделить анализ новеллы Мопассана "Лунный свет". Е. Эткинд показывает поразительное стилистическое многообразие прозы Мопассана, словно спрятанное за кажущейся простотой его словаря. Каждое слово новеллы утверждает торжество любви и жизни над религиозным аскетизмом, и если, читая "Лунный свет", мы эту жизнеутверждающую мощь всегда ощущали, то, прочитав стилистический разбор новеллы, мы понимаем - как, какими чудесными силами вызвано это ощущение. И, право же, такое понимание ничуть не мешает непосредственному художественному наслаждению прекрасными образцами прозы. И поэзии... Анализировать стихи, как известно, дело неблагодарное и щепетильное. Разбирая стих "а составные части, легче всего его убить, сломать, засушить. И куда труднее, бережно держа в руках поэтическое произведение, цельное, неразложимое, хрупкое, понять, а порой и угадать, секрет этой цельности - проникнуть внутрь, ничего не разрушая. Думается, что в целом это и удается Е. Эткинду. Предисловие ко второй части "Семинария" представляет собой по существу первый из аналитических очерков, только говорится в нем о стиле поэзии в целом, о том, что отличает поэзию от прозы. На примере одной из пушкинских строф Е. Эткинд показывает, что "слово, оказавшееся в ритмическом ряду стиховой строки, играет стр. 222 -------------------------------------------------------------------------------- всеми присущими ему смыслами, эмоциональными обертонами и звуками, и нельзя изолировать в поэтическом слове одно от другого - смысл от образности, эмоциональную экспрессию от звучания". Пожалуй, лишь одно место этого предисловия кажется излишне категоричным. О современной поэзии капиталистических стран и, а частности, о путях развития нынешней французской поэзии автор говорит: поэзия "стремится как можно дальше уйти от прозы, воскресить истинное значение слов в поэтической стихии, во всем противоположной прозаическому языку логики. Отсюда желание многих современных поэтов видеть в поэзии язык чистой эмоции, отсюда повышенное внимание к субъективной ассоциативности поэтической речи...". Думается, что это интересное наблюдение все же не может претендовать на всеобщий характер; Е. Эткинд намечает лишь одну из линий развития поэзии Франции наших дней, а в целом дело обстоит гораздо сложнее; наряду с противопоставлением языка прозы языку поэзии можно наблюдать в современной французской литературе и обратные процессы: насыщение поэтической речи разговорными лексикой и синтаксисом (Превер), включение в повествовательную прозу целых пластов, где слово несет все функции, свойственные поэтической стихии, с характерной для нее ассоциативностью, многозначностью и т. п. (Сент-Экзюпери, проза Арагона, многие молодые прозаики). В одних и тех же поэтических книгах Арагона можно увидеть обе тенденции: включение в поэзию "прозаического" материала, "прозаическое" оформление его - и "язык чистой эмоции", "повышенное внимание к субъективной ассоциативности поэтической речи" ("Неоконченный роман", "Эльза"). Но отмеченная Е. Эткиндом тенденция, несомненно, существует. Так или иначе, все содержание второй части "Семинария" доказывает правильность тезиса предисловия о том, что "поэзия - это квинтэссенция национального языка". Очень хорошо, что читатель "Семинария" ощущает многоликость поэзии в целом - и вместе с тем "лица необщее выраженье" каждого поэта. За расплывчатой элегичностью ламартиновского "Озера" обнаруживается система философских воззрений на мир как на отблеск мира иного, идеального, и становятся понятными истоки сложной метафоричности Ламартина, его пристрастия к "словам-лейтмотивам", его нелюбви к конкретным эпитетам. За хлесткой задорностью озорных строф Беранже возникает образ поэта-бунтаря, великолепно пародирующего в политических песнях самые разные стили литературы, народной песни и официальной публицистики своего времени. Огненная страстность гражданской сатиры Барбье; филигранная отточенность ранней лирики Мюссе; философская притча Виньи; холодное изящество "Эмалей и камей" Теофиля Готье; неутолимая тоска Вердена; юная ярость Рембо в стихах о Коммуне; звенящие болью и надеждой, такие личные и, может быть, именно поэтому такие глубоко Французские - с большой буквы! - строфы Арагона, певца антифашистского Сопротивления... Можно пожелать автору этой интересной работы дополнить ее в дальнейшем (надеемся, что такая возможность представится, так как тираж, 4000 экземпляров, явно не стр. 223 -------------------------------------------------------------------------------- удовлетворит спроса на книгу) новым материалом. И в первую очередь анализом поэзии Гийома Аполлинера, без которого в чем-то неизбежно проигрывает стилистический анализ и Элюара и Арагона. Да и с литературой прошлого можно будет установить любопытные связи, обнаружив, скажем, определенную перекличку между ("Мостом Мирабо" Аполлинера и тем двустишием Ламартииа, которое приводится Е. Эткиндом на стр. 19 второй части "Семинария".., Приходится пожалеть, что разбор стиля Превера и Элюара оказался чересчур беглым и кратким. Не совсем справедлив исследователь к Жаку Преверу, отказывая его стихам в интеллектуальной глубине, в наличии у него сложных кулътурно-исторических ассоциаций и противопоставляя его по этой линии Арагону. Ведь и у Превера, даже в том стихотворении "Прогулка Пикассо", которое разбирается в "Семинарии", да и во многих других поэмах и стихотворениях, читатель обнаруживает длинные ассоциативные ряды, вызывающие в памяти большие пласты культурных и исторических фактов. Своеобразие интонации Превера здесь прежде всего в том, что поэт находят в подобных ассоциациях повод для каламбуров, что он сам же иронизирует над ними. Очерк о стиле Поля Элюара просто мал; в поле зрения Е. Эткинда не попадает целый ряд особенностей элюаровской поэтики (движение образа-мысли почти в каждом стихотворении Элюара и присущий именно ему характер этого движения: от "зла" к "добру", от мрака к свету; удивительная неожиданность последней строки в большинстве вещей поэта; довольно сложная звуковая, фонетическая организация элюаровского стиха и др.). Но главное, разумеется, в том, что работа Е. Эткинда, посвященная стилистическому разбору отдельных текстов, читается как увлекательный рассказ о литературе, - точнее, о жизни, запечатленной в литературе. стр. 223

Опубликовано на Порталусе 27 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама