Может быть, я пристрастен, но мне кажется, что естественней всего, когда властителем дум в средней школе является преподаватель литературы.

В наши дни из всех видов знаний особых успехов добилась физика. Любовь и внимание школьников переместились в сторону точных наук. При всем моем глубочайшем уважении к ним, я думаю, что этим нарушено известное равновесие. Хорошо бы его восстановить. Тем более что перекос этот возник не столько по причине блестящих успехов физики, сколько из-за чрезвычайно низкого уровня преподавания литературы.

Последствия этого низкого уровня гораздо глубже, чем мы порой представляем себе. Я имею в виду последствия нравственные, ибо литература призвана помогать формированию морального облика молодых людей.

В связи с этим мне хотелось бы рассказать два случая, которые произошли в одной из ленинградских школ.

На выпускном экзамене в десятом классе были предложены три темы для сочинения. Одной из тем была: "Почему я люблю и ценю Маяковского?"

Обходя ряды парт, после того как ребята уже начали писать, учительница заметила, что Виктор Р. выбрал для своего сочинения тему о Маяковском. Учительнице было отлично известно, что Виктор не любит стихов Маяковского. Наклонившись к юноше, который еще только-только начал писать свой черновик, учительница тихо спросила его:

- Зачем же ты выбрал эту тему? Тебе ведь не нравится Маяковский.

стр. 108


--------------------------------------------------------------------------------

- Не волнуйтесь, Анна Семеновна, - успокоил ее шепотом молодой человек. - Все будет аккуратно.

И действительно, его сочинение было настолько "аккуратно" написано, что оказалось лучшим в классе.

Прежде чем делать какие-нибудь обобщения, я приведу второй случай из школьной экзаменационной практики. Один из десятиклассников написал в своем сочинении, что он лично не любит стихов Маяковского. Было совершенно очевидно из того, как он это написал, что юноша высказал свое мнение не из глупого фрондерства или кокетства; он перечислил в сочинении и процитировал других хороших советских поэтов, стихи которых ему нравятся. Он даже попытался обосновать, почему приведенные им строчки ему больше по душе, нежели строчки Маяковского. Возражения его были несколько наивны, но искренни и абсолютно грамотно изложены.

Прочитав его сочинение, молодая учительница испугалась. Она испугалась не за себя, а за десятиклассника.

Вызвав его в коридор, она сказала:

- Ты понимаешь, что за это сочинение я должна поставить тебе двойку?

- Не понимаю, - ответил парень.

- В общем, дело твое, - сказала учительница и, оглянувшись, сунула ему в руки тетрадь с его сочинением. - У тебя есть время до завтра. Завтра на последнем уроке я буду возвращать проверенные тетради всему классу.

В тот же вечер парень переписал дома свое сочинение заново. Теперь там было написано, что он очень любит и ценит Маяковского.

Тетрадь он отдал учительнице в срок. К тетради была приколота записка: "Вера Викторовна, я сделал так, как вы хотели".

Оба случая, которые я привел, горестны вовсе не потому, что в наших школах есть ребята, еще не постигшие великолепия поэзии Маяковского. Думаю, что к этому спокойно отнесся бы и сам Владимир Владимирович. Вряд ли даже великий поэт рассчитывает на поголовную, категорическую любовь читателей.

Обе истории со школьными сочинениями печальны совсем по другой причине. В обоих случаях речь идет о цинизме, порожденном учителем литературы.

Мы говорим, что хороший учитель должен уметь воспитывать молодых людей не отдельно от своего предмета, а в процессе урока, самим предметом, который он преподает. В этом смысле литература не может сравниться ни с одной дисциплиной, настолько она в выгодном положении. Воспитательская задача учителя литературы полностью совпадает с воспитательской целью самой литературы.

Отношение учителя к своему предмету великолепно улавливается ребятами. Они отлично видят, преподает ли он только "правильно", "по программе", или увлечен литературой, влюблен в нее.

стр. 109


--------------------------------------------------------------------------------

Вероятно, это прозвучит крамольно, но я убежден, что талантливый, умный учитель непременно отклоняется от школьной программы: как бы программа ни была продумана, в чем-то она будет ему тесновата в шагу, ну хотя бы потому, что она рассчитана на школьника "в среднем", а учитель всегда имеет дело с ребятами, которых он знает в лицо, по имени и, главное, по характеру.

Я знаком в Ленинграде с замечательным учителем, который "теряет" много времени, читая школьникам на уроке классические произведения художественной литературы. Он читает им, скажем, полностью "Евгения Онегина". Читает с таким увлечением, что у ребят загораются сердца любовью к Александру Сергеевичу Пушкину. У него в классе не бывает таких сочинений, где характеристика Онегина или Татьяны пишется "по чертам".

Отклонившись несколько в сторону, должен заметить, что в педагогических институтах есть предмет "Выразительное чтение". На него отводится неизмеримо меньше часов, чем на школьную "Санитарию и гигиену". Учителя литературы, в большинстве своем, косноязычно читают вслух стихи и прозу. Можно ли восхитить учеников красотой стихотворений Лермонтова, только перечисляя их достоинства? Это ведь все равно что рассказывать человеку, какого цвета небо при восходе солнца, вместо того чтобы взять этого человека за руку и вывести на рассвете к морю.

Вот и получается то, о чем мне рассказывала заведующая школьной библиотекой города Жуковского под Москвой. Девятиклассник пришел к ней в библиотеку и попросил:

- Дайте мне, пожалуйста, "Евгения Онегина" и потом что-нибудь художественное про шпионов.

Сочинения Пушкина были для этого юноши чем-то вроде Шапошникова и Вальцева, поскольку их надо "сдавать", а вот про шпионов - это уже художественное, для души.

Замечательный учитель, о котором я упоминал, позволяет себе говорить в классе свое мнение о книгах. Свое, личное. Оно иногда не совпадает с тем, что написано в учебнике. Учитель стремится приучить молодых людей самостоятельно мыслить. Разве это не одно из самых ценных качеств человека нашей эпохи?

Этих слов - "самостоятельно мыслить", сколько бы их ни повторяли одобрительно, по существу многие учителя литературы боятся. Боятся еще со времен чеховского учителя гимназии, который так и умер, повторяя: "Волга впадает в Каспийское море".

Учителям, видимо, иногда кажется, что самостоятельно можно мыслить лишь о чем-то зазорном. Но представим себе самое худшее: кто-то из учеников, заблуждаясь, начнет нести околесицу. Он неправильно оценит произведение, которое проходят в классе. Так ведь для того и существует учитель, чтобы исправить его заблуждение! И затем: нельзя ведь забывать, что в классе сидят еще тридцать учеников, из которых большинство будет думать не так, как этот молодой человек. Они и сами помогут учителю убедить своего товарища. Именно этим путем и будет достигнута та самая акти-

стр. 110


--------------------------------------------------------------------------------

визация школьного учебного процесса, о которой мы столько мечтаем. Устраиваются же у нас в последнее время многочисленные дискуссии на литературные и моральные темы. К сожалению, многие устроители таких диспутов и дискуссий считают их удачными только тогда, когда все выступающие твердят одно и то же.

Преподавая литературу, хороший учитель отлично понимает, что его предмет по своей сути, по своему высшему назначению (так было всегда) призван объяснять человеку жизнь и место его самого в жизни. Конечно, не следует понимать это вульгарно. Литература не может давать готовые ответы на каждый день. Задачи ее в деле воспитания скорее стратегические, нежели тактические. Нельзя требовать немедленного воздействия литературного произведения на характер человека. Зато уж если талантливое, умное произведение воздействует, то на всю глубину человеческой нравственности и сознания. Вот почему учителю литературы в школе естественно быть властителем дум своих учеников.

Говорить о школьных учителях изолированно от того, как их готовят в педагогических институтах, бессмысленно. А готовили их из рук вон плохо. Об этом писалось и говорилось уже много, и я не хочу повторяться. Беда только в том, что к нашим статьям и выступлениям мало прислушиваются именно те люди, от которых во многом непосредственно зависит уклад жизни пединститута и средней школы. Вся реакция этих людей заключается лишь в том, что они раздражаются и обижаются. И, обидевшись, молчат.

Пишут в газетах и журналах опытные учителя, пишут литераторы. Однако мне не приходилось читать ни одного ответного выступления руководящих работников Министерства просвещения.

Хотелось бы узнать, обобщает ли кто-нибудь в Министерстве просвещения весь тот богатейший и ценнейший материал о преподавании литературы в школе и в пединституте, который появился за последние два года в нашей печати.

г. Ленинград

стр. 111