Рейтинг
Порталус

МОЛОДОСТЬ ЧУВСТВА, ЗРЕЛОСТЬ МЫСЛИ

Дата публикации: 28 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1296215344


"А ЕСТЬ ЛИ ТАКОЕ ПОКОЛЕНИЕ?" Летом этого года в Париже состоялся международный коллоквиум по литературной критике. Шестнадцать "национальных докладов", прочитанных на коллоквиуме, продемонстрировали и разные точки зрения на искусство, и плодотворное стремление поднять роль и авторитет критики, и своеобразие литературной жизни в различных странах. Немало говорилось представителями капиталистических стран о независимости у них литературной критики, свободном выражении в печати любых мнений. Декларации звучали весьма категорически. А факты? Они нередко расходятся с декларациями. Свободное столкновение мнений? Но вот на трибуне заместитель главного редактора литературного приложения к лондонской "Таймс" Джон Уиллет. На вопрос, какие литературные дискуссии ведутся в редактируемом им издании, он без долгих раздумий отвечает: "Для этого у нас нет ни места, ни времени. Дискуссий не ведет почти никто..." Широта и смелость издательских поисков? В интересном докладе француза Жана Бланза рассказывалось о незавидном положении литературного "дебютанта". Сумел он организовать своей книге рекламу - будут на нее отклики, не сумел - печать его не заметит: "Писатель натолкнулся на стену молчания. Он попытается ее преодолеть, и если ему это не удастся, он потеряет доверие даже своего издателя". Эти и другие выступления невольно заставляют вспомнить об отношении наших издательств к молодым писателям и об интересе печати к их творчеству. В самом деле, вряд ли директор издатель- стр. 3 -------------------------------------------------------------------------------- ства "Молодая гвардия" опасался убытков, выпуская сборник Е. Евтушенко, - книга стихов вышла стотысячным тиражом, и достать ее невозможно. А для молодых прозаиков такой тираж не что-то из ряда вон выходящее. Пресса уделяет им много внимания. Но, если речь зашла о прессе, нельзя не вспомнить о дискуссиях, которые постоянно возникают вокруг художественных произведений, и прежде всего созданных молодыми. Пока не утихли горячие опоры о молодых писателях, особо важно объективно разобраться в их творческой работе. Предстоящие пленумы правления Союза писателей СССР и правления Московской писательской организации, IV Всесоюзное совещание молодых, надо думать, как раз этим и займутся, перейдя к рассмотрению и общих тенденций, и отдельных произведений, с их сильными и слабыми сторонами. В годы после XX съезда КПСС, как никогда раньше, широким потоком хлынула в литературу молодежь. Это хорошее пополнение, состоящее из людей, выросших в условиях социалистического общества, поднятых и окрыленных историческими решениями партии, призванных бороться за осуществление новой Программы КПСС - программы строительства коммунизма. Перед нами поколение, обладающее знаниями и культурой, неплохими литературными навыками. "Ага, опять о поколении заговорили! Что это еще за поколение выдумали?! А есть ли такое "новое поколение"?" - слышится угрожающий голос того самого "угрюмого проработчика", которого заклеймил с трибуны II съезда писателей В. Ермилов. Пустое дело - спорить с критиком-проработчиком, с его подозрительным отношением к литературной молодежи. Бесполезно напоминать ему о необходимости выработать такой спокойный и одновременно требовательный подход к молодым, который помог бы выяснить их истинное значение. И помог бы разоблачить абсурдность вражеских измышлений, будто бы это поколение "оппозиционеров", политической и литературной "фронды" (повторяя эти измышления, американский критик Уильям Коррей свою недавнюю статью в "Нью-рипаблик", посвященную Е. Евтушенко, снабдил сенсационным заголовком: "Советский поэт-бунтовщик"). Впрочем, клеветникам неплохо отвечают сами молодые. Но как быть с "теорией" четвертого поколения? Термин "четвертое поколение" постоянно мелькает в журналах и газетах. Об этом поколении, кажется, впервые обстоятельно заговорил А. Макаров в своей умной и содержательной статье "Серьезная жизнь" ("Знамя", 1961, N 1). Он отметил отличительные черты нашей литературной смены, ее удачи и поражения. Последующие статьи на ту же тему, пожалуй, не отличались таким широким подходом к ней, но заостренно ставили вопрос о праве поколения называться новым и по-новому решать проблемы современности. Что такое "четвертое поколение", пытались объяснить Ст. Рассадин, Ф. Кузнецов, Л. Лазарев и другие. Их оппоненты посчитали вообще не- стр. 4 -------------------------------------------------------------------------------- правомерным это определение. Так, Карл Краулинь на страницах "Дружбы народов" (1962, N 2) оспорил самый тезис о том, что "наши молодые писатели - это новое, или четвертое поколение". В этом вопросе, пожалуй, ее так уж трудно разобраться, если снять полемические заострения, к которым прибегают участники спора. В каком смысле естественно говорить о "поколении"? Конечно, именно в том, что в литературу сейчас вошел большой отряд писателей примерно одного возраста и жизненного опыта. Даже неловко всерьез доказывать, что писатели, как и все люди, вступают в жизнь новыми и новыми поколениями. Жизненные, биологические законы пока что отменить невозможно, а тому, что каждое поколение несет на себе печать своего времени, удивляться не приходится. Откуда же тогда страх перед словом "поколение" (не берусь подсчитывать, какое оно по порядку - четвертое, или пятое, или шестое), Откуда боязнь обнаружить у него некие общие черты? Остается добавить, что эти общие черты появились не случайно - они порождены самой атмосферой нашей жизни в период после XX съезда партии, когда это поколение заявило о себе в литературе. Другое дело, что наличие таких черт не дает никаких оснований забывать о различии писательских индивидуальностей, а тем более - противопоставлять "четвертое поколение", как какое-то "особое", другим поколениям советских литераторов. Невозможно согласиться с К. Краулинем, когда он призывает "проявлять скептицизм" по отношению к молодежи и выражает опасение, что "молодым в нашей сегодняшней литературе отводится слишком выдающееся, незаслуженно большое место. Этим самым волей-неволей преуменьшается значение работы писателей старшего поколения...". Внимание к молодежи - горьковский завет нашей литературе, интерес к ней не может умалить заслуг старших. Эти заслуги и не будут забыты; как показывает публикуемая в нашем журнале, анкета, молодые помнят о своих наставниках. К. Краулинь ближе к истине, когда не соглашается с предоставлением молодым монопольного права на понимание нового в жизни, на постановку современных вопросов. Некоторые критики действительно перестали замечать, что сходные проблемы решаются и писателями старшего поколения. Этим писателям не уделили нужного внимания ни Ф. Кузнецов в статье "Четвертое поколение" ("Литературная газета", 27 июля 1961 года), ни Ст. Рассадин в статье "Шестидесятники" ("Юность", 1960, N 12). А напрасно! Изменения в жизни после XX съезда КПСС получили верное художественное отражение и в таких произведениях, написанных "старшим поколением", как, к примеру, "За далью - даль", "Битва в пути", "Знакомьтесь, Балуев", "Иркутская история" и т. д. Вряд ли, повторяю, есть что-то одиозное в самом термине "четвертое поколение": он обозначает многосложное единство писателей, вступивших в литературу после XX съезда, писателей не только близких друг другу, но и многим разнящихся, нередко полеми- стр. 5 -------------------------------------------------------------------------------- зирующих друг с другом. Единообразия в молодой литературе нет, да и не должно быть, как не должно быть и огульного противопоставления ее литературе предшествующей. "Старые" и "молодые" советские писатели связаны тесными узами, если у них общие воззрения на жизнь; спорят между собой писатели чаще всего не из-за разности возрастов, а из-за разности вкусов. Словом, не к чему ломать копья по поводу самого факта существования нового поколения. Напрашивается другой, более резонный вывод: рассматривать это поколение не изолированно, а во всей полноте литературной жизни, как одно из ряда советских поколений; оно участвует в совместной борьбе за общую цель и вносит в эту борьбу свой собственный вклад. Само собой разумеется, можно спорить о размерах и ценности этого вклада. Только спор будет всего результативнее, если мы проанализируем работу молодых не как готовый итог, а как живой процесс с его особенностями, трудностями, перспективами. Впрочем, "проанализируем" чересчур громко сказано: настоящая статья - не обзор нашей "молодой литературы", в ней не будет ни списков писателей разных рангов, ни характеристики существующих течений, жанровых отрядов и подотрядов и т. я. Мне хотелось затронуть лишь отдельные проблемы творческой работы молодых, и в первую очередь - проблему героя в нашей современной прозе. ВОЗМУЖАНИЕ ГЕРОЯ Скучное, казалось бы, литературоведческое слово "процесс". А вдуматься - и за ним встает кипучая жизнь, родившая образы художественного произведения, встает судьба писателя, сумевшего или не сумевшего выразить эпоху, литературная обстановка, оказавшая свое влияние на эту судьбу. Исторический период, ознаменованный решениями XX и XXII съездов партии, был периодом бурных и плодотворных изменений в жизни народа. Оглядываешься сейчас на прожитые годы, вспоминаешь обо всем, что связано с ликвидацией культа личности Сталина, с практическими шагами по восстановлению ленинских норм, и по-новому оцениваешь "пафос" этого времени. Да, были душевные потрясения, было чувство горечи, на поверхность нередко выступали сомнения, растерянность. И все же в проекции даже сравнительно немногих прошедших лет уже видно: главными оказались позитивная работа партии, укрепление новых принципов жизни, ленинских принципов, стремительный рост характеров. За считанные годы люди выросли, как растут в другое время за целые десятилетия. Любая область народной деятельности изобилует образцами инициативы работников, понимания ими своей государственной ответственности. Один небольшой штрих. Обратили ли вы внимание, как проходят теперь собрания на предприятиях стр. 6 -------------------------------------------------------------------------------- и в учреждениях? Если еще не так давно тон задавали наиболее шумные ораторы, то ныне запальчивость оставляет аудиторию холодно-настороженной. Зато охотно продлевают регламент тем, кто, пусть без особого блеска и жара, но продуманно, развивает деловые соображения, вслух размышляет, что и как надо делать. Конечно, не так просто, не по мановению руки происходили и происходят перемены в жизни. Не секрет, что молодежи особенно трудно было понять все происшедшее - серьезной идейной закалки она еще не успела получить, - и после XX съезда партии весьма болезненно переживала ту своеобразную "лихорадку", о которой говорил Н. С. Хрущев в своей речи на VII съезде Венгерской социалистической рабочей партии. Не обошлось без идейных шатаний, нигилистических настроений, поныне приходится вести борьбу с аполитичностью и тунеядством в среде молодежи. Кое-когда эти настроения проскальзывали и в литературных произведениях; нетерпимость к ним была и остается обязанностью литературной критики. С боевой молодостью несовместимы пессимистический взгляд на действительность, поэтизация страданий, духовной нищеты, моральной ущербности. Но для литературной молодежи, как и для всего советского народа, определяющим оказалось положительное значение партийных съездов. Главной темой большинства художественных произведений стали благотворные перемены в нашей современной жизни. Подобно всем писателям, с естественным молодым жаром литераторы младшего поколения воспевают людей творческого склада, строителей нового. Они непримиримо выступают против пережитков культа личности, лжи, бездушия, лицемерия. Их ненависть ко всем видам и разновидностям современного мещанства - это святая ненависть. Вместе с тем закономерно встает вопрос о том, чтобы писатели, борясь со старым и призывая к поддержке нового, глубже и ярче показывали пути его строительства, смелее решали конструктивные задачи. В их решении молодые часто оказывались слабее, чем в обличении явлений, восходящих к культу личности. А ведь наибольшей силой художественного обобщения и воспитательного воздействия обладает писатель, чувствующий себя хозяином и строителем жизни. Им движет пафос созидания нового, воодушевляющий на смелое утверждение передового, рождающегося и одновременно на борьбу со всем отсталым и косным. У нас еще нет литературного героя, который был бы вполне достоин наших дней. Однако радует стремление писателей рисовать героя современности в его жизненной реальности, решительно отказавшись от схем и трафаретов, которые столь навредили литературе. Хорошо и то, что его поведение проверяют моральным кодексом строителя коммунизма, верностью коммунистическим идеалам. Высота моральной требовательности к своему герою - примечательная особенность современной литературы. стр. 7 -------------------------------------------------------------------------------- И еще одна характерная особенность - показ его в росте соответственно росту нашего общества в послесъездовский период, стремительному движению к коммунизму. Человек коммунизма, о котором много размышляют наши писатели, не рождается готовым, он формируется постепенно, в труде, осмыслении своих общественных обязанностей, совершенствовании личных качеств. Литература отобразила некоторые этапы этого роста и, что тоже важно отметить, помогла ускорить его. К этому приложили свои усилия писатели всех поколений: и те, кто сейчас в расцвете творческих сил, такие, как Г. Николаева, В. Кожевников, А. Чаковский, и те, кого только вчера называли молодыми, как Б. Бедный, В. Тендряков, А. Рекемчук, и те, кто займет свои места на предстоящем совещании молодых, как А. Кузнецов, Ч. Айтматов, Г. Горышин, А. Приставквн и другие. При этом надо подчеркнуть: хотя молодым порою не хватало точности прицела, литературной опытности, они ближе знали своего сверстника и сделали его центральным героем своих произведений. Из их книг мы узнали много нового о двух наиболее ответственных этапах развития молодого человека наших дней. Первый относится к годам, когда в свете решений XX съезда началась перестройка системы образования в нашей стране. Понадобилась и перестройка сознания миллионов юношей и девушек. Они привыкли к мысли о том, чтобы из школьного класса перейти в институтскую аудиторию, но не были подготовлены к производственному труду. От имени таких молодых людей об этом рассказали А. Кузнецов, Н. Дементьев, А. Гладилин и другие, и их произведения не только отразили события тех лет, но и показали, как юноши и девушки осмысливают новые явления в жизни, как они в самостоятельной трудовой жизни выковывают свои убеждения. В таких книгах был показав первый отклик на события, связанные с разоблачением культа личности, отклик, чаще эмоциональный, чем свидетельствующий о глубине раздумий героев. Надо по справедливости оценить участие писателей в нелегкой работе по трудовому воспитанию вчерашних десятиклассников. Но не стоит и преувеличивать сделанного. Правдиво рассказав о сомнениях и блужданиях незрелых юношей, их первых шагах на трудовом поприще, литература меньше сделала для изображения поэзии и красоты труда. Толя из "Продолжения легенды" психологически соответствовал определенному моменту нравственных исканий части нашей молодежи. Однако она пошла вперед, и то, что А. Кузнецов до сих пор не откликнулся как художник на ее сегодняшние проблемы, внушает беспокойство: не слишком ли затянулась творческая пауза у многообещающего молодого писателя? За годы, прошедшие после публикации "Продолжения легенды", жизнь поставила еще более сложные проблемы идейного" гражданского воспитания молодежи. Недостаточно, чтобы писатель только назвал их. Существа жизни не поймет тот, кто ограничится легковесным суждением о стр. 8 -------------------------------------------------------------------------------- сложных явлениях действительности. Не беглый отклик или дешевая сенсация, но художественное исследование жизни в ее главном течении и в ее многообразии, - вот что требуется от писателя, если он хочет быть впереди своего времени. Такому писателю предстоит глубоко разобраться в направлении жизненного развития, в эволюции героя нашего времени, характерной для условно выделяемого нами второго этапа его роста. Да, это процесс, здесь все в движении, есть удачи, не обходится и без срывов, однако главное направление развития молодого героя современности определилось довольно ясно. Его "отклик" на события эпохи - уже "е только первые эмоции, но определение всей "линии" своей жизни по-новому. Он обладает острым чувством правды и непримиримостью ко всякой фальши, несправедливости. Но он не удовлетворяется негативными заявлениями, выдвигает и отстаивает положительную программу коммунистической жизнедеятельности. Это не лубочный сверхгерой, а так называемый "обыкновенный человек", но это человек новой эпохи, убежденный, что честность и принципиальность утверждаются не декларациями, а делами, гражданской активностью. Принципиальное значение "Коллег" В. Аксенова тем и определяется, что в них автор показал гражданское и моральное возмужание молодых людей, еще вчера бездумно, даже скептически относившихся к жизни. Приобретение чувства государственности и делает молодежь подлинной строительницей коммунизма. Читаешь повести "Верблюжий глаз" Ч. Айтматова или "Молодо-зелено" А. Рекемчука и видишь, как органично сочетаются у их героев социалистическое сознание и непосредственность чувств и побуждений. Обращаешься к повестям Б. Бедного "Девчата" или В. Липатова "Зуб мудрости", и нельзя не заметить: недавно вступившие в жизнь юноши и девушки осознают свою ответственность за все происходящее вокруг них. Не одни искания да блуждания, а радость открытий и свершений, убежденность в своих принципах отличают и Тосю из повести Б. Бедного, и Николая из повести А. Рекемчука, и героев романа Д. Павловой "Совесть". Об общественной роли молодого поколения политически остро и выразительно говорится в романе узбекского писателя Примкула Кадырова "Три корня". Нравственный рост советских людей питают три корня: знания, гражданское мужество, любовь. Наблюдая за тем, как молодые находят свое место в общей борьбе с догматиками и приспособленцами, ученый-коммунист Акбаров приходит к выводу: "У каждого поколения... есть в жизни какой-то рубеж, на котором оно вдруг чувствует себя взрослым, занимающим свое рабочее место в обществе". Для одних это были первые пятилетки, для других - Отечественная война. А для нынешней молодежи? "Еще пять-шесть лет назад, - рассуждает Акбаров, - я глядел на вас и думал: "Ребята! Безусые, зеленые юнцы! Что заставит их стр. 9 -------------------------------------------------------------------------------- почувствовать себя взрослыми? Они могут еще и, закончив учебу, боялся я, не почувствовать свою ответственность за то большое, великое, что зовется: "Наше дело". Но и в жизни вашего поколения был тот рубеж, на котором вы - почувствовали себя уже очень серьезными, на котором вместе со старшими вы привяли на свои плечи ответственность за все наше прошлое, когда, встав в рабочие шеренги борцов за коммунизм, вы пошли на завоевание новых высот". Знакомство с наиболее интересными книгами убеждает, во-первых, в том, что их героев характеризуют не раздраженное брюзжание, а готовность действовать во имя намеченной цели; не самодовольство или скептицизм стороннего наблюдателя, а горячее желание понять смысл и характер эпохи и взять на себя ответственность за нее, приобрести самостоятельность, научиться преодолевать трудности. Во-вторых, этих героев не назовешь ни бесчувственными манекенами, ни рефлектирующими нытиками. Это люди цельные, их духовный мир постоянно обогащается, их чувства широко проявляются в самых сложных ситуациях. В искусстве эстетические споры ведутся не только статьями, но и художественными произведениями, и как своеобразная полемика с подчеркнутой простотой героев повести В. Войновича "Мы здесь живем" воспринимается "Большая руда" Г. Владимова, показавшего сложность и драматичность такой непримечательной внешне жизни шофера Виктора Пронякина. Приобретая качества гражданина нового мира, молодой герой нашей молодой литературы становится и нравственно, эмоционально богаче. Полноту его внутренней жизни писатели выявляют в самых разнообразных конфликтах, в самых драматических ситуациях. Такие ситуации особенно часто рождала Отечественная война, к темам которой вновь и вновь обращаются многие советские писатели. ШИРОТА ДУШИ, ПОЛНОТА ИНТЕРЕСОВ Случайно ли такое обращение? Что это, - еще один "заход" на популярную тему? Нет, причина в другом: вооруженные идеями XX съезда, писатели получили возможность глубже разобраться не только в современности, но и в исторических событиях, которые раньше часто изображались облегченно или как результат воли одного человека, а не героических усилий миллионов сограждан. Большой успех выпал на долю романа "Живые и мертвые" К. Симонова. Читателей привлекло правдивое изображение суровой поры 1941 года. Памятны дискуссии вокруг военных повестей Ю. Бондарева и Г. Бакланова. Почти никто из серьезных критиков не оспаривал правомерности, не ограничиваясь, как прежде, баталиями, сосредоточить внимание на солдате в его окопе, на чело- стр. 10 -------------------------------------------------------------------------------- веке с его мыслями, чувствами, своеобразным походным бытом. И мало кто прямо или косвенно не участвовал в спорах о том, удалось ли авторам (тогда их обоих упоминали с добавлением эпитета "молодые") показать широту и богатство жизненных воззрений их героев, многообразие связей с другими людьми. Вопрос о многогранности характера очень большой и острый. Одна из причин неудовлетворенности читателей литературой - все еще не до конца изжитые схематизм, однолинейность литературных героев. Призывая писателей к созданию положительных типов, мы имеем в виду образы живых, полнокровных людей, которые вместили в своем сердце весь мир, способны размышлять о счастье и о судьбах человечества, бросаться навстречу трудностям. Военная тема дает возможность художественно воссоздать драматизм человеческих судеб, накал человеческих страстей, решать морально-этические проблемы не умозрительно, а в их жизненной наполненности. А проблемы эти ставятся в произведениях о войне очень часто и остро. Удивляться не приходится: война была суровой проверкой нравственной сущности каждого человека, она предъявила к людям чрезвычайно высокие требования. Осмысливая истоки наших побед, писатели выявляют моральную стойкость, душевную чистоту своих героев, и такое решение темы придает ей очень актуальное звучание. Проверка души на прочность - так можно было бы сформулировать идею ряда произведений К. Симонова, Г. Березко, Ю. Бондарева, Г. Бакланова. Проверка боем. Выбором между жизнью и смертью. Поединком с сильным врагом. Поединком с замаскированными подлецами, оказавшимися в наших рядах. Последняя ситуация часто изображалась в книгах прошедшего десятилетия. Правда, порой эта тема развивалась абстрактно-морализаторски. Но жизнь идет вперед, и вот уже появляются новые книги сегодняшних молодых, и эти книги как бы художественно закрепляют сделанное предшественниками и в то же время означают шаг вперед в постижении глубины и масштабности духовной жизни советского человека. К заслуживающим доброй оценки произведениям можно отнести повесть молодого белорусского прозаика Василя Быкова "Третья ракета" ("Дружба народов", 1962, N 2). Казалось бы, уже знакомая сдержанная тональность произведения ("Вот так и живем мы... торчим долгие дни в узком окопе и с нетерпением ждем вечера с его отличными от дневных дел заботами"). Всего несколько действующих лиц: шесть человек, расчет противотанкового орудия. Грубоватый по внешности старший сержант ("обыкновенный колхозный дядька, - ваш теперешний командир"); непосредственно и чуть наивно воспринимающий жизнь "лирический герой" повести; подлец, думающий лишь о спасении своей шкуры. Нехитрые повседневные интересы солдат и жестокий бой, в котором почти все гибнут: самоотверженно и без позы; справедливое возмездие негодяю... стр. 11 -------------------------------------------------------------------------------- Кто не был на войне" быть может, скажет: "Влияние литературных образцов, книг В. Некрасова и Г. Бакланова, явные повторения". Как часто типические явления жизни, заново - и обязательно по-новому! - воспроизводимые талантливыми писателями, мы отождествляем с литературными подражаниями! А лотом недоумеваем: "Опять о том же!" Даже негодуем: "Ничего нового!" И не замечаем, что эти темы и образы подсказаны самой жизнью. Заслуга В. Быкова в том и состоит, что он рассказал о солдатской жизни без прикрас и в то же время с верным ощущением широких диапазонов души, богатства человеческих переживаний. Молодой герой "Третьей ракеты" держится, говорит и думает просто и естественно, но думает он не только "от сих до сих". У него большие стремления, он обладает широким взглядом на мир. Как Алешу Скворцова из "Баллады о солдате", его отличают чистота восприятия жизни и ясное понимание своих обязанностей перед обществом. Повесть открывается поэтическим образом: над окопами высоко в небе летают аисты. Они "будто купаются в солнечном раздолье", но их не просто манит поднебесье - птицы ищут, где бы покормиться, напиться, однако земля пока недоступна им: всюду люди, трещат пулеметные очереди. В подчеркнуто будничное повествование свободно входят лирические интонации, в свою очередь порождая взволнованные раздумья "о времени и о себе". Нет в повести высокопарности, ню нет и искусственной скованности в изображении чувств и мыслей героя. Вечер накануне рокового сражения. "Скоро ужин. Я ложусь на закиданный кукурузой бруствер и гляжу вверх. В высоком и еще прозрачном небе кое-где горят маленькие звезды - их как-то очень мало, совсем не то, что зимой. Широко и раздольно поблескивает ковш Большой Медведицы, по давней школьной привычке я провожу от его края прямую и нахожу Полярную в хвосте Малой Медведицы. Там, далеко на севере, в стороне от отрогов Карпат, что в погожий день синеватой дымкой выступают на горизонте, лежит мой край, моя истерзанная, изувеченная Беларусь. Скоро исполнится год, как я оставил ее, оставил чуть живой, спеленатый бинтами, с перебитым бедром. Самолет перенес меня в тыл, добрые люди вылечили, я снова взял в руки оружие, но там остались мои земляки, мои старенькие родители, сестры, остались в лесах партизаны родного отряда "Мститель". Я не попал к ним обратно, - военная судьба забросила меня на фланг огромного фронта, в Румынию, но что поделаешь - моя душа в далекой лесной стороне. Как аист, кружит она над ее полями, перелесками, большими и малыми дорогами, над соломенными стрехами деревень. Днем и ночью стоят перед моими глазами наши хлопцы, привычные ко всем невзгодам, партизаны из "Мстителя" - живые и те, кого уже нет на свете. И я всегда ношу в себе молчаливую гордость за них, славных моих земляков. И еще знаю. стр. 12 -------------------------------------------------------------------------------- что я в большом неоплатном долгу перед моей землей и народом. Но час не пробил, и я жду, терпеливо и долго". Внимательный читатель поймет: это отнюдь не автобиографическая справка, а свидетельство героя о неотделимости его личной судьбы от судьбы Родины. Лозняк не может забыть родного края, друзей. Он хорошо знает, сколько бед принесли Белоруссии фашисты, сам пострадал от них. Теперь в нем живет "неутихающая боль, она пересиливает обычную человеческую боязливость...", и герой повести яростно сражается с гитлеровцами. Ему просто невозможно погибнуть - ведь тогда, думает Лозняк, "сойдет в могилу со мной и бесследно исчезнет моя неотмщенная ненависть". Трудно, очень трудно Лозняку и его товарищам, им не до "упоения боем", но они остаются людьми, знающими, чего хотят и в чем состоит их долг. Только по-особому проявляются в таких обстоятельствах характеры, с необычной стороны раскрывается мир. Автор "Третьей ракеты" тонко подмечает, что чувствует человек накануне боя ("Эти мгновенья перед открытием огня особенно нестерпимы, воют напряженные нервы - скорее, скорее!"), как ощущает себя в жестокой схватке ("Чувство реальности обострено, внимание предельное, мысль работает быстро и четко. Я понимаю, что надо бежать навстречу танку, но неподвластная мне тяжесть свинцом наливает ноги"). Герои В. Быкова проявляют свою человечность, они сталкиваются не только с воюющим, но и с несчастным, умирающим немцем и задумываются о нем как о человеке (письмо немецкой матери к своему сыну вызывает в Лозняке мгновенное замешательство: "Простая вещь, но я никогда не думал, что у моего врага вдруг окажется мать, опечаленная, пожилая женщина, которая так неожиданно встанет меж нами"). Солдаты, изображенные В. Быковым, размышляют о войне и о мире, оживленно обсуждают послевоенное устройство жизни. Широта души, полнота интересов и делают их духовно богатыми людьми, способными действовать во имя своих идеалов, столь же яростно ненавидеть зло, как ненавидит его Лозняк. Его нравственное, человеческое благородство подтверждено пусть не очень-то продуманным, но вполне понятным поступком: встретив уцелевшего предателя, он вскидывает ракетницу и огненной струей бьет в ненавистное лицо. Художественное познание такого содержательного и яркого характера - самая увлекательная задача, которую может поставить перед собой писатель: ведь речь идет о главном герое эпохи, идейно стойком, волевом, готовом убежденно бороться за политику партии. Именно он является тем маяком, на который надо ориентироваться в нашей воспитательной работе. Очень жаль, что люди такого типа не привлекли внимания некоторых молодых авторов, интересующихся главным образом людской неустроенностью, душевной сумятицей тех юношей и девушек, которые стоят "сбоку" от жизни. Впрочем, это уже вопрос не только о выборе героя, но и о позиции писателя. стр. 13 -------------------------------------------------------------------------------- В ПЛЕНУ У СВОЕГО ПЕРСОНАЖА Кто из людей, любящих литературу, не озабочен тем, чтобы молодые писатели действительно стали "властителями дум" своего времени! Но если так, нельзя удовольствоваться признанием их талантливости, забыв о большом счете, которым меряют всякую большую работу. Да, писательство - это большая и важная работа, - жизнь сложна, многообразна, стремительно развивается, художественно объяснить ее дано не каждому. Ее надо знать и понимать. А что значит "знать жизнь"? Нередко слышишь сомнения: "Зачем "изучать" жизнь, да и возможно ли это, не лучше ли просто жить?" (Отголоски таких мнений явственны и в некоторых ответах молодых на анкету "Вопросов литературы".) Но как это можно писателю "просто жить", не вглядываясь пристально в то, что происходит вокруг него, не стараясь сопоставить разные факты, понять их корни и причины, оценить увиденное? А все это и предполагает изучение жизни. Не школярскую "проработку" брошюр, а готовность жить общей с народом жизнью, глубоко вникая в ее процессы, проверяя увиденное опытом других людей, марксистско-ленинской теорией. Писателю нужно не только многое понимать, но и обладать продуманной концепцией жизни, чтобы разобраться в пестрой веренице фактов, осмыслить их внутреннюю связь. Без этого недолго принять случайное и второстепенное за существенное и типичное, истолковать увиденное односторонне, неверно. Речь идет о реальной опасности. Недостаточная широта кругозора, неумение разобраться в противоречиях действительности сковывают творческие возможности ряда молодых писателей. В этом объяснение односторонней, а то и неправильной постановки ими острых и подчас болезненных вопросов действительности. Оставаясь в узком кругу аполитичных или никак не способных найти себя молодых людей, писателю нелегко уследить за бурными изменениями в жизни. Случается, он начинает отставать от подлинных героев времени, которые ныне другие, стали умнее, идейно созрели1. Почему же в некоторых произведениях повзрослевший сегодняшний герой не получает того места, которого он достоин? Вопрос не новый, но надо наконец понять, что его задают отнюдь не только те, кому кажется, будто литература вообще не должна изображать людей незрелых и ошибающихся. Он ставится советской общественностью потому, что ее законно беспокоит ограниченность поля зрения многих молодых писателей. На Всесоюзном совещании по вопросам идеологической работы в конце прошлого года об этом специально говорилось в докладе секретаря ЦК КПСС Л. Ф. Ильичева. -------------------------------------------------------------------------------- 1 О том, что в духовной сфере живой современник ушел вперед от литературного героя некоторых книг, интересно пишет И. Золотусский в статье "Рапира Гамлета" ("Подъем", Ш62, N 2). стр. 14 -------------------------------------------------------------------------------- "Литература и искусство, - сказал докладчик, - призваны решать задачу коммунистического воспитания своими специфическими средствами, увлекая человека правдой и красотой художественных образов, пробуждая желание не только жить лучше, но и быть лучше. Наше искусство стремится проникновенно запечатлеть духовное богатство и нравственную красоту простого человека - творца всех материальных и духовных ценностей на земле. Жаль только, что этот человек иногда изображается заурядным и примитивным, не раскрывается дерзновенное величие его помыслов, высокая красота нравственных устремлений. Почему, например, в последнее время в качестве героя всплывает нередко ущербная личность с ограниченным, обывательским кругозором? Почему некоторые молодые литераторы испытывают тяготение к бульварной тематике, к пошлым сюжетам, пронизанным циничным отношением к женщине, к любви, к прекрасному и возвышенному?" Говоря о недопустимости дешевого скептицизма, Л. Ф. Ильичев подверг критике неверные тенденции в некоторых произведениях о молодежи - в сценарии В. Розова "А, Б, В, Г, Д...", повести В. Аксенова "Звездный билет". Об этих произведениях написано множество статей, и нет нужды вновь их разбирать. Однако стоит поразмыслить, отчего Виктор, безусловно задуманный В. Аксеновым как настоящий человек, яркий и содержательный, отчего он фактически оказался на втором плане в повести? Получи он в ней более активную роль, мы близко познакомились бы с человеком, который в духовном отношении уже впереди Зеленина и Максимова из "Коллег". Но в новой книге писателя семнадцатилетние псевдоискатели заслонили Виктора, они очень колоритны, вызывают сочувствие читателя, их похождения выписаны куда эмоциональнее, чем их "перевоспитание в труде", на рыболовецких сейнерах, и поэтому идейно-художественные акценты произведения оказались смещенными. Написанный уже после "Коллег", "Звездный билет" воспринимается как первая часть единой дилогии, завершить которую было бы естественно "Коллегами" - повестью, герои которой в своем понимании жизни ушли значительно дальше Димки и его друзей. В чем же дело? Намеки, проскальзывающие в иных статьях, на чуть ли не злой умысел молодого прозаика слишком недостойны, чтобы заниматься ими. Не ближе ли к истине Критики, которые видят уязвимость позиции В. Аксенова в том, что он пошел за такими героями, как Димка, оказался в плену у них, а Виктора рисовал как бы со стороны? Если писатель, готовя книгу к новому изданию, уточнит свое отношение к персонажам, ярче выпишет Виктора, его повесть значительно выиграет. Подобная "зависимость" писателя от своего незрелого героя нанесла ущерб не одному В. Аксенову. "Изнутри" изображая та- стр. 15 -------------------------------------------------------------------------------- кого героя, строя повествование так, что оно ведется от его имени, а голос автора приглушен, молодые писатели не единожды уступали активную позицию тем, кто не имеет оснований занимать ее. Показательны выступления, прозвучавшие на недавней дискуссии в секции московских прозаиков о молодых героях современных книг. Как сообщила газета "Московский литератор", Ю. Семенов говорил о том, что "молодой герой в жизни значительно сложнее, чем он выводится в литературе". А. Гладили" заявил: "Слабость и сила молодой литературы в том, что она ничего ее выдумывает- изображает то, что есть; писатель не может подняться над героем, может быть, не всегда правильно его осмысляет, но это всегда идет от жизни". Слова о неумении "подняться над героем" заслуживают внимания, - они объясняют пассивность авторской позиции в произведениях, написанных па "узком дыхании". Ну, а что значит "подняться над героем"? Разумеется, не требовать, чтобы писатель комментировал каждый поступок действующих лиц произведения. А вот обладать широким кругозором, знать больше отдельного персонажа, видеть дальше его, делать выразителями своих идей героев подлинно передовых и современных - это признак идейной глубины писателя. Кое-кому покажется: опять общеизвестные истины. Общеизвестные? Не спорю. Но почему же тогда снова и снова заходит разговор о том, каким образом литературные герои "ведут за собой" автора? Все ссылаются на слова Пушкина о Татьяне, которая неожиданно для него взяла и вышла замуж. Значит ли это, что автор вовсе не властен над своим персонажем? Или он делит власть с им же воскрешенными жизненными и психологическими обстоятельствами? На этот вопрос хорошо ответил В. Тендряков: "Мне кажется, что широко утвердившееся убеждение - герои "сами ведут" автора - не то что неверно, а не совсем точно. "Ведет" логика самой жизни, которую автор и пытается перенести в свое произведение..." Это - к вопросу о позиции и "правах" автора. Ну, а права героя? Факты говорят, что затронутая проблема не столь уж исчерпана, как можно подумать. Разного рода "хлюпики", да еще в роли положительных героев, давно развенчаны, а они до сих пор не покинули журнальных страниц. Уже в этом году они нашли себе приют в журнале "Молодая гвардия". Л. Волков, автор повести "Пятна" ("Молодая гвардия, 1962, N 1), видимо, вознамерился разоблачить наших доморощенных абстракционистов в живописи и смыкающихся с ними халтурщиков и шарлатанов. Что ж, тут есть о чем поразмыслить, и остается пожалеть, что Л. Волков, бегло обозначив тему и весьма примитивно высказавшись о ней, в основном занялся живописанием пустого и неумного паренька. Вслед за десятиклассником Сашей скитаясь по квартирам "ташистов" и "фарцовщиков", автор лишь фиксирует поведение и раз- стр. 16 -------------------------------------------------------------------------------- мышления своего героя, и читатель попадает в весьма мутную и нечистую атмосферу. Вокруг полно пошляков и нигилистов, опустошенных и разложившихся людишек, убежденных тунеядцев и кающихся развратников, а Саша, как слепой котенок, тянется от одного к другому, неизбежно пачкаясь в их грязи и тщетно пытаясь выполнить авторское задание - разоблачить мерзейший мир, в который он попал. Рисуя картины многочисленных соблазнов, подстерегающих Сашу, Л. Волков утрачивает всякое чувство художественной меры и впадает в пошлость. На редкость трафаретны и безвкусны написанные в духе мещанских сочинений начала века пикантные эпизоды, воспроизводящие отношения Саши с многоопытной девицей Ирой - Ирэной, "существом загадочным и таинственным", которая "была красива, как кинозвезда". Правда, не ограничиваясь старыми аксессуарами, вроде тахты и соблазиительных ножек, автор вводит такие "современные" детали, как магнитофон. И вот юный герой остается наедине с коварной соблазнительницей. "Ира включила магнитофон, потом улеглась на тахту. А я сел рядом, около ее ног в ярко-красных туфлях. Голос на незнакомом языке тосковал о любви. Я старался не смотреть на красный лак туфель, более яркий, чем помада на ее губах, и поднял глаза... ... - Бэби, ай лав ю... - стонал магнитофон. Ира хохотала и целовала мое лицо. В ее смехе и поцелуях не было нежности, в которой могли бы раствориться мое самолюбие и неопытность". По воле автора растерянный и перепуганный школьник к концу повести превращается в победителя. В драке он одолевает содержателя Иры и уводит ее, перековавшуюся, из мрачного вертепа. Он же наглядно демонстрирует бесплодность абстракционизма. Сам писатель не стал вдаваться в особо сложные объяснения, раскрывать, в чем корни этого явления. Повесть написана как фельетон о мелких жуликах, спекулирующих на живописи. Саша быстро понял их "производственные секреты" и мгновенно попал в число "избранных", прибегнув к простейшей выдумке. Он шутя всех облапошил, создав с помощью детских пистолетов полотно в духе абстракционизма. Эта сцена, кульминационная в повести, не имеет ничего общего с художественным обобщением. Нарисована примитивная карикатура, возможная разве лишь в третьесортной стенгазете. Однако пусть читатель сам убедится в справедливости сказанного. "Я слышал, что какой-то абстракционист за границей заряжал пистолеты краской и стрелял в холст. У меня не было огнестрельного оружия, и для этой цели я решил использовать игрушечный пистолет... Я натянул чистый холст, поставил его к двери, чтобы оставалось как можно больше свободного пространства. Жидко развел стр. 17 -------------------------------------------------------------------------------- краску, зарядил пистолеты. Отступил на несколько шагов, тщательно прицелился, прищурив левый глаз, и... нажал курок. Эффект превзошел все ожидания: на холсте лег великолепный полноценный поток". Весьма искушенная компания, в которую попал Саша, пришла в восторг от его творчества ("Просто блеск! Как тебе это удалось?" - вопрошает один из художников этого толка). Картину выгодно продали "специалисту". Как все легко и просто! Не будем, однако, слишком суровы к Саше: он не мог разобраться в ситуации, созданной автором, и был вынужден действовать столь нехитрым способом. Но как согласиться с "методом", которым написана книга и при котором такой герой выступает носителем авторской позиции, борцом за передовые идеи? О жизненных убеждениях советских людей и их отношении к искусству рассказывается и в других произведениях. Но там проблемы искусства обсуждают люди, понимающие его, находящие путь к нему через сближение с народной, трудовой жизнью, как, например, в повести литовского писателя Ю. Марцинкявичюса "Сосна, которая смеялась". В ней мы встречаемся с героем, по-современному мыслящим и способным выразить свои мысли. Как ни странно, правомерность такого героя кое-кому представляется сомнительной. Но тут мы вновь подходим к вопросу о нашей критике, ее отношении к литературной молодежи. ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ - ЛУЧШАЯ ПОМОЩЬ Неправильно, конечно, говорить о всей критике "чохом", не дифференцируя, кто как оценивает работу молодых и куда их зовет. Однако не приходится закрывать глаза и на ту сумятицу критических суждений, которая способна кого угодно сбить с толку. Вместо трезвого, объективного отношения к новому имени, обстоятельного разбора произведений порой высказываются - без убедительной мотивировки - взаимоисключающие приговоры. Иной раз молодым писателям, чей путь не прям и прост, учинялись "разносы". Следуя старой дурной привычке навешивать "ярлыки", журнал "Сибирские огни" расправился в своей четвертой книжке за прошлый год сразу с двумя поэтами. Стихи одного К. Лисовский охарактеризовал как произведения, "смакующие и любовно воспевающие самые низменные, самые темные стороны человеческой души, принижающие человека, ставящие его на четвереньки". Почитав другого поэта, Л. Чикин не постеснялся выразить ему политическое недоверие. Поэтический призыв бороться за Кубу он сопроводил издевательским комментарием: "Кого обожгут эти строки? Кого заставят поверить, что их герой готов сражаться за Кубу?" Отказав автору даже в добрых намерениях, критик возмутился декларацией поэта, высказавшего просьбу, чтобы его счи- стр. 18 -------------------------------------------------------------------------------- тали коммунистом, и приделал к своему опусу следующую "эффектную" концовку: "Считать или не считать? Проголосуем? Я - против!" Более чем сомнительная форма разговора с молодыми (да и не только с молодыми) писателями! К сожалению, она до сих пор не изжита нашей критикой. Стремление "пришить" писателю побольше всех и всяческих грехов явственно в статье Т. Наполовой "Стиль. Манера. Оригинальность" ("Звезда", 1961, N 1); В. Тендряков выставлен здесь учеником и чуть ли не плагиатором западных писателей, в его произведениях обнаружены их идейные влияния и "прямые идейно-стилистические заимствования из Ремарка". Недоброжелательное отношение к В. Аксенову-автору "Коллег"- помешало А. Власенко заметить сильные стороны повести, и он прилагает максимум усилий, чтобы возвысить другие литературные произведения путем принижения этой повести (статья "Кто же о", новый герой?", "Октябрь", 1961, N 4). Есть и другая крайность, мешающая нормальному развитию литературы: захваливание молодых, амнистия их недостатков, подмена требовательности приятельскими комплиментами. Рекламное возвеличение новоявленных гениев - за пределами настоящей литературной критики. Снисходительное отношение к полюбившимся критику писателям - довольно распространенное явление. Не составляют исключения и статьи серьезных авторов. Ю. Бондарев апологетически оценил последнюю повесть В. Аксенова ("Литературная газета", 29 июля 1961 года). В статье А. Меньшутина и А. Синявского "За поэтическую активность" ("Новый мир", 1961, N 1) интересные мысли и наблюдения перемежаются с туманными обобщениями и снисходительностью к внутренне противоречивым произведениям. Снижение критической взыскательности ведет к отказу от объективных критериев оценки. Чем иначе объяснить восхваление заведомо слабых, беспомощных произведений? К чему было помещать в одном номере газеты "Литература и жизнь" сразу две статьи о таком произведении, как уже известные нам "Пятна" Л. Волкова? И предмета для дискуссии нет, и "аргументы" защитника повести Ю. Белаша рушатся при первом же сопоставлении с ее текстом. Невозможно согласиться с утверждениями критика, что "в целом "Пятна" - бесспорная удача автора и журнала" и что писатель "верно понимает сущность рисуемых персонажей", "для каждого из них... находит характерные черты, индивидуальную манеру поведения". Здесь переплетаются "два вопроса: об эстетических позициях и критериях критика и о принципиальном подходе к воспитанию молодой смены. Подозрительность приносит только вред. Снисходительность лишь унижает молодых. Каким же должно быть отно- стр. 19 -------------------------------------------------------------------------------- шение к этим писателям? Очень заинтересованным и вместе с тем требовательным. Вспомним, что Н. С. Хрущев в речи на III съезде писателей подчеркивал: "В нашей советской среде рождается много талантов. Нужно всемерно помогать росту одаренных людей. Но не следует искусственно отрывать их от земли, от среды, в которой они живут... Надо поддерживать начинающую молодежь... но не надо искусственно ставить ее в тепличные условия. Никогда человек не научится плавать, если его осе время поддерживать в воде. Чтобы научиться плавать, надо лезть в воду, пробовать свои силы, тренироваться. Если обучающийся начнет тонуть, помогите ему, но потом научите его, чтобы он сам плавал. Дайте возможность начинающему писателю развивать свой талант собственными силами". Поддерживать начинающую молодежь средствами литературной критики - это значит без скидок и предвзятости оценивать отдельные произведения и вместе с тем нацеливать писателей на новые задачи, заботиться об их росте, вести их к большей глубине в изображении современности. Критик не может состоять "при писателе", его миссия, верно истолковывая написанное, отделять в творчестве писателя прогрессивное, плодотворное от всего, что задерживает его развитие. Нужно ли говорить, что это относится к критикам всех поколений? Хорошо, что о молодых художниках часто пишут молодые же критики. За последние годы критические ряды пополняются гораздо интенсивнее, чем раньше, и пополняются за счет людей способных, тонко понимающих художественную природу произведений, стремящихся писать ярко и публицистично. Правда, молодые критики далеко не всегда обладают широтой жизненных знаний, глубиной политических и эстетических воззрений, порой они не могут выйти из внутрилитературного ряда, а поэтому не могут открыть новые творческие перспективы перед писателями, о которых пишут. Обратимся в этой связи к статье И. Борисовой "Чего хочет победитель?" ("Литературная газета", 19 апреля 1962 года). В ней разбираются и осуждаются повести В. Конецкого "Завтрашние заботы" и Ю. Семенова "...При исполнении служебных обязанностей". В чем усматривает критик опасность сегодняшней литературы? Судя по контексту статьи, отнюдь не в обилии мелких и суетливых персонажей, ложно иногда выдаваемых за положительных героев нашего времени. И. Борисова выражает неудовлетворенность образами сильных, волевых, решительных людей, считая, что писатели одобряют в них черты эгоистов и индивидуалистов. Если бы речь шла о чуждых нашим идеалам делягах и волюнтаристах, с критиком не нужно было бы спорить. Не берусь защищать повесть В. Конецкого, которая мне кажется очень слабой. Но с индивидуалистами и эгоистами ничего общего не имеют стр. 20 -------------------------------------------------------------------------------- герои Ю. Семенова, при всей психологической недописанности некоторых из них. Кому, как не критику, предстоит отделить главное в образе от случайного, его жизненное содержание от литературных наслоений? Для И. Борисовой же осталось непонятым жизненное содержание образов книги. Способность Богачева положительно или отрицательно оценивать увиденное, по мнению критика, исключает "самостоятельный поиск истины", а осознание героем своей силы делает его самодовольным индивидуалистом. Не совсем складно выраженная, но в основе своей понятная мысль Богачева, что нельзя бездумно проходить мимо произведения искусства, "надо всегда уметь видеть и всегда хотеть видеть - только тогда увидится", истолковывается как субъективистское отношение к Сикстинской мадонне: если ему заблагорассудится "счесть ее серой репродукцией, таковой ей и оставаться". Другое, опять же не вполне продуманное, но не такое уж "крамольное" утверждение: "В людях я уважаю то же, что и в алмазе: твердость", - служит поводом для обвинения героя: "Многоцветность - долой. Красоту - долой. И снова главное - сила, главное - твердость". Явно сгущая краски, рецензент фактически осуждает уже не только героя одного произведения, но и тот человеческий тип, который стоит за ним. В статье высказывается сожаление, что писатели "не сумели показать процесс познания героями мира, а сумели только сообщить о поступках, которые они совершают...", что в их книгах знание истины, обладание ею "не рождает мучительную, рвущую душу боль за то, что эти другие тем же знанием не обладают". Ничем не кончающиеся "поиски истины", отъединенный от изображения поступков "процесс познания мира", "мучительная, рвущая душу боль", - может быть, это просто оговорки критика? Тогда зачем же все это фактически противопоставляется таким качествам, как ясность отношения к жизни, энергия действий, твердость воли? Не правильнее ли подумать о неотделимости исканий истины от способности практически ее утверждать? Это отнюдь не праздный вопрос. Отношение критики к тем или иным героям всегда связано с пониманием направленности всего литературного развития. В искусстве, как и в самой жизни, происходит смена человеческих типов, своеобразная эволюция прежних. Недоверие к людям нового склада в литературе, стремление консервировать давно примелькавшихся героев, как единственно интересных, не стимулируют, мягко говоря, переход на новую ступень развития. Куда полезнее для дела, чтобы критик поддержал писателей, идущих в жизнь разведчиками, стремящихся познакомить читателей с новыми типами, с изменениями в человеческих характерах. Закономерно несогласие критики с попытками выдать за положительного героя современности "крупных" и "мелких" нигилистов. Ее долг - замечать и поддерживать убежденных строителей стр. 21 -------------------------------------------------------------------------------- коммунизма. Они идут в общих рядах, где есть самые разные люди - и те, кто многое понимает, и те, кому еще предстоит завоевать общественное доверие. Да, такие Димки, как в "Звездном билете", есть и в жизни, и читатель ждет, чтобы они были правдиво показаны в литературе - не героями эпохи, а теми, кто должен перевоспитаться, чтобы найти свое место среди строителей коммунизма. Есть в жизни и множество других типов, и было бы несправедливо обходить вниманием кого-нибудь из них, обедняя тем самым многогранную картину жизни. Но вдвойне несправедливо оставить на заднем плане духовно возмужавшего молодого современника, который трудом своим завоевал ведущую роль в строительстве коммунизма. Идейно и нравственно взрослеет поколение, берущее на себя ответственность за строительство коммунизма, - образы этого поколения не могут не стать объектом критического исследования, если мы хотим делом помочь быстрейшему утверждению в жизни коммунистического морального кодекса. Столь же необходима поддержка усилившейся в литературе тенденции глубже показывать взаимоотношения младших и старших поколений нашего общества. Надо думать, скоро полностью иссякнет уже пошедший на убыль мутноватый ручеек книг с двумя неизменными категориями персонажей: догматики и рутинеры - "старики", критически мыслящие молодые правдолюбцы. Радуют все чаще выходящие книги о том, как оба поколения проверяются верностью ленинским принципам. Их разбор - тема специальной статьи, в данном случае возможно лишь напомнить о важных мотивах, прозвучавших в повестях Ю. Семенова "...При исполнении служебных обязанностей" и П. Кадырова "Три корня", в романе С. Залыгина "Тропы Алтая". Читатель убеждается: в борьбе за ленинские, социалистические принципы "дети" продолжают дела "отцов", "отцы" передают "детям" революционную эстафету. Экзамена жизни не выдерживают те "отцы", которые изменили революционным идеалам, и те "дети", которые не смогли обрести их, превратились в критиканов. Отношения тех и других - не всегда полное взаимопонимание, нередки споры, взаимные претензии: жизнь есть жизнь, с ее сложностями и противоречиями. Но одно дело - споры внутри общего лагеря, ведущие к его укреплению, и совсем другое - мнимый антагонизм двух поколений, о котором распинаются наши идеологические враги. Нужно ли говорить о той роли, которую могут сыграть критики в правильном решении этой темы? У нас еще нет обобщающих статей, посвященных ей, но разговор об укреплении единства поколений заходит все чаще и чаще. Так, в большинстве статей о повести В. Тендрякова "Короткое замыкание" ставится и обсуждается назревший вопрос о понимании писателем отношений между "отцами" и "детьми". стр. 22 -------------------------------------------------------------------------------- Говорят, что подлинная литература - обязательно художественное открытие нового в действительности. Это было справедливо всегда, насколько же это актуально в эпоху развернутого строительства коммунизма, когда во весь рост поднимается новый человек, новыми отношениями связанный с обществом! Литературу коммунизма строить сегодняшним молодым. Приветствуя сделанное, критика обязана разговаривать с ними не как с зеленой молодежью, а "на равных", как с передовыми представителями современного общества. Много возникает вопросов, связанных с "молодой литературой", в том числе вопрос о смелости художественных поисков, о новаторстве (он обсуждается и журналом "Вопросы литературы", и наиболее остро применительно к поэзии), о более активном вовлечении молодых в общественную деятельность, об "учителях" и т. д. Но все они упираются в один, главнейший вопрос о политической, нравственной, художественной зрелости молодой смены об этом верно пишет на страницах нашего журнала поэт И. Фоняков: период после XX съезда - это "весна взросления, когда мои сверстники вдруг с необыкновенной остротой ощутили свою личную причастность к главным событиям века...". Тот, кто берется говорить с народом о жизни и о людях, не может быть полузнайкой, ему не пристало уклоняться от острых проблем жизни, оставлять их без ответа или давать "приблизительные", путаные ответы. Высокое звание помощника партии предполагает у писателя умение встать на государственную точку зрения, понять свою ответственность не только перед настоящим, но и перед будущим. Молодость писателя - это не беспомощные душевные метания, а страстность поисков, и ведут они к органическому слиянию вечной молодости чувств и обязательной для "властителя дум" своего времени зрелости мысли. стр. 23

Опубликовано на Порталусе 28 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама