Английский поэт Джон Китс незадолго до смерти попросил друзей начертать на его могиле: "Здесь лежит некто, чье имя было написано на воде". Все давно знают, что он ошибался. Уже более ста лет его имя называют среди первых поэтических имен Англии. Вместе с Гейне он мог бы сказать: "Кто лучших людей вспоминает, тот вспомнит и обо мне". Но когда он двадцати пяти лет от роду умер от туберкулеза 23 февраля 1821 года, это событие привлекло удивительно мало внимания: несколько посмертных рецензий, полусочувственные, полунасмешливые строки Байрона в "Дон Жуане", трогательная элегия Шелли (в которой, впрочем, о Китсе говорится меньше, чем о тоске и отчаянии самого Шелли), и потом долгое молчание. В течение четверти века о нем почти не вспоминали, и только в конце 40-х годов пришло признание, а потом и слава. Произведения Китса, вдохновленные античными мифами и творчеством писателей Возрождения (поэмы "Эндимион" - 1817, "Изабелла", "Гиперион" - 1818, "Канун святой Агнесы" - 1819), воспевают светлую красоту природы и человека, его неустанное стремление к полноте жизни и свободному счастью. Сонеты и оды поэта, поражающие остротой и свежестью чувств, дерзкой новизной образов и богатством вызываемых ими ассоциаций, давно отнесены к лучшим созданиям европейской лирики. Тем не менее вне стран английского языка Китса и сейчас знают мало. На русский язык из его поэтического наследия переведено всего несколько стихотворений и отрывков из поэм. О нем написаны считанные статьи1, и в общих обзорах английской литературы ему уделяют лишь скромное место. -------------------------------------------------------------------------------- 1 О. Холмская, Джон Китс, "Октябрь", 1945, N 10; Р. М. Самарин, Ките, - в кн. "История английской литературы", т. II, вып. 1, Изд. АН СССР, стр. 91 -------------------------------------------------------------------------------- Отчасти это невнимание объясняется огромными потерями, возникающими при передаче необычайно насыщенной поэтической речи Китса на другие языки, отчасти - ложным истолкованием его творчества, до последнего времени державшимся в нашей науке. Решающее значение, однако, имел характер дарования поэта, специфические особенности его литературной позиции, так долго препятствовавшие распространению его известности даже в Англии. Представители консервативного направления - Вордсворт, Колридж, Саути - отталкивают его своей преданностью монархии, церкви и страхом перед революцией. От романтиков "левого" направления- Байрона, Шелли, Хэзлитта, которые близки ему своим неприятием господствующей реакции, - Китса отделяет его политическая пассивность, скептическое отношение к социальной борьбе. От тех и других (за исключением Хэзлитта) он отличается своим пониманием предмета и характера искусства. 1 В мировоззрении поэтов и критиков романтизма эстетические проблемы занимают исключительно важное место, становятся предметом особых деклараций, манифестов и дискуссий. Наиболее последовательно и подробно романтическая теория искусства изложена у Колриджа. Он опирался на завоевания немецкой идеалистической школы и не создал оригинальной системы взглядов. Но его учение о единстве формы и содержания как главном условии художественности (учение о так называемой органической форме), его толкование Шекспира, попытки, пусть даже и несостоятельные, создать целостную философию искусства, проницательность многих его критических оценок сыграли важную роль в развитии английской эстетической мысли. Идея о превосходстве искусства над другими формами человеческой деятельности, а поэтического воображения - над другими формами мышления возникает у Колриджа на основе коренного пересмотра, которому он подвергает философию века Просвещения. Осуждая французскую революцию и вдохновивших ее мыслителей, Колридж заявляет, что, в отличие от них, не хочет возбуждать "антисоциальные страсти", но собирается посвятить себя поэзии, с тем чтобы "возвысить воображение и направить -------------------------------------------------------------------------------- М. 1953; І. В. Викторовська, Естетичний ідеал Кітса, "Питання мови та літератури зарубіжних країн", вип. II Львів, 1958; Н. Я. Дьяконова, К вопросу о литературной теории английского романтизма (Эстетические взгляды Джона Китса), "Вестник ЛГУ", 1959, N 8; І. В. Викторовська, Особливості індивідуального стилю Кітса, "Збірник робіт аспірантів кафедри філологічних наук." Вид. Львівського університету, 1960; А. А. Елистратова, Китс, - в кн. "Наследие английского романтизма и современность", М. 1960. Китсу была посвящена также диссертация автора настоящей статьи (1943). стр. 92 -------------------------------------------------------------------------------- привязанности человека на истинный путь, обращая его внимание на красоту неодушевленного мира..."1. Ограниченности разума Колридж, вслед за немецкими идеалистами, противопоставляет веру в божественное откровение и интуитивное поэтическое воображение, провидящее красоту созданного богом мира и в свою очередь создающее мир, поскольку акт творчества в малом масштабе повторяет акт творения. С помощью воображения поэт хочет снять "пелену привычки и эгоистической заботы", благодаря которой обыкновенные люди "имеют глаза, но не видят, имеют уши, но не слышат, имеют сердце, но не чувствуют и не понимают". Сходных взглядов на назначение искусства придерживался Вордсворт. Развязанному революцией "хаосу гибельных страстей" он, как и Колридж, противопоставлял влияние поэзии, которая призвана возвысить и просветить человека. Оба поэта заключили литературный союз, в котором на долю Вордсворта выпала задача "разбудить сочувствие читателя точной приверженностью к истине природы" и описанием событий и лиц совершенно обыкновенных. "М-р Вордсворт ставил себе целью придать очарование новизны явлениям повседневности и возбудить чувство, почти сверхъестественное, пробуждая внимание от летаргии обычая и направляя его на чудесную прелесть мира, открытого перед нами"2. Колридж, напротив, должен был описать мир фантазии, в котором и события, и отчасти действующие лица были бы сверхъестественными. При всем внешнем различии усилия обоих поэтов были направлены на решение единой задачи - дать толчок чувствам и мыслям человека, коснеющим в равнодушии и предрассудках, довести до его сознания, что в обыденном скрывается высшая красота (цель Вордсворта), и показать, что эта красота есть следствие тех неведомых сил, которые стоят за всем обыденным и в нем проявляются (цель Колриджа). Если Вордсворт исходил из явлений внешнего мира и в них искал идею, ведущую за пределы видимого мира, то Колридж, исходя из представления о великом, едином, бесконечном, стоящем за несовершенным, изменчивым миром, в материальных явлениях искал только отражения этой идеальной, духовной субстанции. Но оба сходились во взгляде на искусство как на главное орудие познания и важнейшее средство нравственного воздействия, неотразимое, поскольку оно обращено к стихийным эмоциям, более правдивым и инстинктивно верным, чем рассудок. Таким образом, искусству в учении Вордсворта и Колриджа отводится центральная роль. Не меньшую роль играет оно и в философии Шелли. Недаром именно ему принадлежит самая красноречивая в XIX веке "Защи- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Письмо к Джорджу Колриджу 10 марта 1798 года. 2 S. T. Coleridge, Biographia Literaria, The Complete Works, vol. III, p. 365. стр. 93 -------------------------------------------------------------------------------- та поэзии". В этом замечательном, к сожалению, незавершенном трактате фразеология и аргументация "в пользу" поэзии во многом напоминает доводы Колриджа и Вордсворта. Шелли тоже противопоставляет образное познание - рассудочному и отдает предпочтение первому: можно представить себе мир без Локка, Юма, Гиббона, Вольтера, Руссо, но нельзя вообразить, каково было бы моральное состояние человечества, если бы не творили Данте, Петрарка, Боккаччо, Чосер, Шекспир, Кальдерой, Мильтон1. Душой поэзии является воображение. "Поэтическое произведение-это верный снимок жизни, выраженной в ее вечной истинности. ...Изложение частных фактов подобно зеркалу, которое затемняет и искажает то, что должно быть прекрасным; поэзия - это зеркало, в котором искаженное становится прекрасным. Она превращает нас в обитателей такого мира, по сравнению с которым знакомый нам мир представляет собой хаос... Она очищает наше внутреннее зрение от той пелены привычки, которая скрывает от нас, насколько чудесна действительность..." "Воображение не только источник наслаждения, - пишет далее Шелли, - оно необходимо всякому, кто хочет быть по-настоящему добрым. Оно открывает нагую сияющую красоту, которая представляет собой душу всех явлений жизни". Некоторые элементы сходства между поэтикой Шелли, с одной стороны, и Вордсворта и Колриджа - с другой, не должны заслонить коренного различия их систем. Если последние считают, что нравственное воздействие искусства должно предупредить опасные для общественного покоя попытки переустройства мира, то Шелли видит в искусстве стимул к революционному действию и, хотя и не без оговорок, приемлет французскую революцию. Еще более радикально расходится со старшими поэтами Байрон. Разделяя политические взгляды Шелли, сохраняя верность просветительским идеалам, восхищаясь их прекрасной разумностью, Байрон преклоняется перед рациональным искусством (отсюда его апология классицизма), прежде всего перед искусством гражданственным, ставящим перед собой социальные задачи, призывающим к борьбе, осмеивающим реакцию и прославляющим героев свободы. Позиция Байрона в романтическом движении чрезвычайно своеобразна. Тяготение к философскому и художественному рационализму, к строгой правильности классицистического идеала не соответствовало трагической иррациональности внутреннего мира поэта, не соответствовало тому необузданному, стихийному восстанию против всяческих авторитетов, которое определило мятежно-романтический дух его лучших произведений. Это не помешало Байрону в своих статьях и письмах превозносить разумность классицистов и порицать дисгармоничность творчества романтиков. -------------------------------------------------------------------------------- 1 В примечании Шелли оговаривает, что Руссо в существенных чертах был поэтом, а остальные только резонерами. стр. 94 -------------------------------------------------------------------------------- Между тем Шелли, хотя и не преуменьшает, подобно Вордсворту и Колриджу, значения рационально-логического мышления, - все же предпочитает воображение, которое также занимает в его теории поэзии центральное место. 2 В творчестве и эстетических воззрениях Китса, как и в литературных взглядах его единомышленника Уильяма Хэзлитта, переплетаются противоречивые тенденции, господствовавшие в английском романтическом движении. С одной стороны, в его стихах, особенно ранних, заключена социальная критика, стремленье к прямому вмешательству поэта в действительность, и это сближает его с Байроном и Шелли. С другой стороны, Китс критиковал Шелли за слишком явную будто бы тенденциозность его поэзии, советуя ему "умерить свое великодушие и быть больше художником"1, а Байрона считал лишенным подлинного поэтического воображения, поскольку он пишет о том, что видит, "и не умеет быть фигуральным"2. Общественные мотивы, прямо выраженные в ранних стихах Китса, впоследствии отходят на второй план. В поэме "Эндимион" Ките заявляет: "Серебряный поток слез Геро, обморок Имогены, прекрасная Пасторелла в притоне у бандитов, - вот о чем следует размышлять с большим увлечением, чем о последних днях империй". Пожар Трои и горести ее обитателей забыты больше, чем кончина Троила и Крессиды, а походы Александра и подвиги Улисса незначительны по сравнению с чувствами Джульетты. Исторические события, полагает Китс, преходящи, бренны, тогда как мир чувства в его неизменной красоте - вечен. Реальные лица "поступают, как Бонапарт, по воле обстоятельств", и, описывая их, художник менее свободен, чем тогда, когда славит бессмертных3. Ките уверяет, что мог бы писать "из одной привязанности к прекрасному"4, что "у великого поэта чувство прекрасного сильнее всех других соображений, вернее, отметает все другие соображения"5. Эти мысли приобрели преувеличенное значение в интерпретации творчества Китса у западных ученых, а нашими исследователями оставлены без должного внимания. Стремясь защитить Китса от обвинений в эстетстве, они снимают эту проблему вообще. Но только правильная постановка ее поможет понять, что распространенное толкование подобных высказываний Китса как проявления крайнего общественного индифферентизма опровергается -------------------------------------------------------------------------------- 1 Письмо к Шелли 16 августа 1820 года. 2 Письмо к Джорджу Китсу 17 - 27 сентября 1819 года. 3 Письмо к Хейдону 23 января 1818 года. 4 Письмо к Вудхаусу 27 октября 1818 года. 5 Письмо к Тому и Джорджу Китсам 21 декабря 1817 года. стр. 95 -------------------------------------------------------------------------------- содержанием, которое он вкладывает в понятие прекрасного (Beauty). Известно, что "Ода к греческой вазе" завершается афоризмом, вызвавшим множество споров: "Красота есть истина, а истина - красота, - вот все, что ты знаешь на свете, и все, что тебе надо знать". Хотя многие критики увидели в этих строках манифест теории "искусства для искусства", они, как видно из сопоставления с многочисленными суждениями в письмах поэта, означают лишь, что красота является сущностью всех вещей. Она заключена во всем - даже в жужжании мелкой осенней мошкары, в песенке сверчка, в стрекоте кузнечика, в набухании весенних почек и в зрелости лесных орешков. В отличие от Вордсворта и Колриджа, видевших в красоте природы отражение красоты бога, Китс был скептиком в вопросах религии и не искал в земном мире проявлений божества. Он верил, что подлинная сущность всякого явления (его "истина") и есть заключенное в нем прекрасное начало. Оно может быть затемнено, скрыто от равнодушных глаз, извращено уродливыми обстоятельствами, но оно неистребимо. Только увидеть его дано не всем, для этого нужно проникновенное творческое воображение. Оно сможет разгадать скрытую красоту, то есть познать сущность вещей. Так, истинной сущностью человеческой души является доброта, любовь, жажда истины, альтруизм, жизнерадостность, способность к наслаждению. Но у большинства современных людей эта прекрасная сущность предстает в искаженном виде. Они мелки, чувства их вялы, интересы ничтожны, "у них нет страстей, кроме корыстолюбия". Поэт жалуется, что его душит отвращение при мысли о пошлостях, которые ему приходится ежедневно выслушивать. "Лондон заражен франтами, солдатами, модными дамами и... невежеством"1. "О господи! человек должен лишиться всей тонкости своей души, чтобы стать пригодным для этого мира"2. Вспоминая о печальной судьбе Бёрнса, Ките говорит, что он тоже "должен был притупить свои чувства вульгарностью и миром досягаемого (things attainable)... Мы живем в варварский век"3. Истинной поэзией будет не та, которая ограничивает себя "миром досягаемого", то есть миром, в котором, по мнению Китса, нельзя найти никаких проявлений настоящей сущности человека - гуманности, терпимости, свободомыслия, глубины чувств, яркого ощущения красоты, пылкого воображения; поэт должен уметь выйти за пределы "досягаемого", отбросить несущественную, временную оболочку, скрывающую от обыденного взора красоту подлинной сущности человеческой природы. -------------------------------------------------------------------------------- 1 Письмо к Тому Китсу 25 - 29 июня 1818 года. 2 Письмо к Рейнолдсу 22 ноября 1817 года. 3 Письмо к Тому Китсу 3 - 9 июля 1818 года. стр. 96 -------------------------------------------------------------------------------- Презирая дряблость и мелочность чувств, характерную для людей его общества, Китс в стихотворении "Компания влюбленных" ("A Party of Lovers") осмеивает современных Ромео и Вертеров, которые томно сидят в гостиной и охлаждают своими вздохами чай. Поэт должен пренебречь этим и воспеть радость бытия, подобную той, которая навеки запечатлена в произведениях античного искусства. Эта "радость навеки" - единственная отрада в жестоком, мрачном мире, где "люди безучастно слышат стоны ближних, где мыслить значит быть полным скорби" ("Ода к соловью"), где властвует "жалкое, алчное до денег племя" ("Хейдону"). Вечная весна, молодость и любовь, торжествующие в изображениях на мраморных стенках вазы ("Ода к греческой вазе"), в сознании Китса противостоят "ненавистной стране, тюрьме его друзей, злому берегу, где они потерпели крушение и доживают свою разбитую жизнь" ("Строки к Фанни"). Характерно, однако, что стихи об этой "ненавистной стране" представляют в творчестве Китса исключение. "Черные леса, где не сможет найти пристанища дриада", кажутся ему антипоэтическими, разрушающими вдохновение: "Ощущение реальности возвращается с двойной силой и, подобно грязному потоку, уносит мою душу в ничто" ("Сон и поэзия"). Не видя, не научившись еще видеть, что прекрасными могут быть и реальные, не вымышленные муки борьбы и сопротивления, Ките отождествляет прекрасное в искусстве с тем, что кажется ему прекрасным в жизни. Хотя поэт хорошо знает о страдании, от которого нельзя найти прибежища в вечнозеленых рощах воображения, хотя трагедия поколения, воспитанного на высоких гуманистических идеалах Просвещения и вынужденного жить в обстановке реакции против этих идеалов, отразилась в его творчестве, но он не смог найти в этой трагедии материал для своей поэзии. Вероятно, Ките нашел бы его, если бы ему суждено было дожить до того времени, когда бы перед ним "высокой грудой лежали его книги и в них, как в богатых житницах, хранилось бы зрелое зерно"1 его творчества. Но на протяжении своего краткого творческого пути Ките полагал, что истинная поэзия должна возвышаться над временным, случайным, исторически преходящим и обращаться к вечному источнику света и красоты - любви, природе, свободе. В своей концепции Ките опирается на эстетику Хэзлитта, выдающегося романтического критика и публициста "левого" направления. Защитник Великой французской революции, активный враг реакции, автор блестящих статей по экономическим и политическим вопросам, знаток поэзии, Хэзлитт был предметом восторженного поклонения Китса. Молодой поэт изучал его сочинения, по- -------------------------------------------------------------------------------- 1 "When I Have Fears that I May Cease to Be", 1817. стр. 97 -------------------------------------------------------------------------------- сещал его лекции, страницами цитировал его очерки и статьи, вел с ним продолжительные беседы. ч В переписке Китса Хэзлитт упоминается более пятидесяти раз. Поэт пишет о своем намерении советоваться с ним, какой путь избрать; он огорчен, если мнения их расходятся, и радуется, когда они совпадают. Он называет Хэзлитта в числе немногих современных деятелей, достойных восхищения. С удовлетворением выписывая несколько страниц из открытого письма Хэзлитта к торийскому обозревателю Гиффорду с обвинением его в угодничестве перед правительством и с превознесением священного права поэзии на свободу и независимость, Ките замечает: "Это совершенно гениально"1. Со своей стороны, нетерпимый к инакомыслящим, беспощадный в критике Хэзлитт признал Китса "истинным поэтом" и восторженно отозвался о его "прекрасном таланте". Хотя критик порицал неясность и нагромождение образов в самых ранних произведениях поэта, он высоко ценил более поздние поэмы Китса, говорил, что чтение поэмы "Канун святой Агнесы" заставило пожалеть о безвозвратно ушедшей молодости, когда бы он мог насладиться ею со всей свежестью неистраченных чувств ("Читая старые книги"). Близость Китса и Хэзлитта давно замечена исследователями, не могла остаться незамеченной, но пока еще не изучалось соотношение социальных и эстетических идей Хэзлитта, для того чтобы дать историческое объяснение эстетике Китса. Между тем сочетание во взглядах Хэзлитта неистового тираноборчества, сочувствия угнетенному народу - с апологией искусства как деятельности, наиболее достойной человека, проливает свет на особенности теории прекрасного у близкого его взглядам Китса, помогает понять, что в основе концепции поэта тоже лежит социальный протест. Хэзлитт, неустанно нападавший на твердыни современного общества - на монархию, церковь, на парламент и реакционную печать, защищавший право народа бороться за свои интересы всеми средствами, включая забастовку и восстание, скептически оценивал перспективы современной политической борьбы, презрительно отзывался о беспринципности соперничающих между собой партий и прославлял искусство как высшую и подлинную реальность. Подобно тому как Китс, который, абсолютизируя отрицательные стороны современной ему политической действительности, отворачивался от нее и свои общественные чувства выражал в сублимированном виде в поэзии, так и Хэзлитт, - хотя он смело, вопреки преследованиям, участвовал в политической борьбе своей эпохи, - считал, что подлинное удовлетворение можно найти только в высокой сфере искусства. "Поэзия есть язык воображения и страстей... универсальный язык, на котором сердце говорит с природой и с самим собой... Тот, кто презирает поэзию, не может по-настоя- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Письмо к Джорджу и Джорджиане Китсам 14 февраля -3 мая 1819 года. стр. 98 -------------------------------------------------------------------------------- щему уважать себя или "то бы то ни было другое... там, где есть чувство красоты, силы или гармонии... там рождается поэзия... она то, из чего соткана наша жизнь... Поэзия - это та прекрасная частица нашей души (particle within us), которая весь наш внутренний мир делает больше, чище, тоньше, возвышенней, без нее жизнь человека бедна, как жизнь животного"1. Хэзлитт считает высоким искусством такое, которое освобождено от "временных" одежд, очищено от наносного, случайного и доводит изображенные чувства до "абсолютной чистоты и совершенства". Поэтому, высоко ценя творчество реалистов XVIII века и современного им художника-сатирика Хогарта, он отдает предпочтение "идеальным", по его формулировке, полотнам Рафаэля и озаренным воображением трагедиям Шекспира. Он не понимает Байрона и Шелли, осуждая их за чрезмерную якобы прямоту поэтического мышления, и убежден в том, что нравственное воздействие искусства определяется его красотой, а не непосредственно выраженными в нем идеями. Эгоистическим, в терминологии Хэзлитта, современным поэтам противостоит Шекспир с его гениальной способностью перевоплощения и безошибочным чувством прекрасного и возвышенного. Величавые образы, созданные воображением, утверждал Хэзлитт, возвышают душу читателей больше, чем самые бесспорные моральные сентенции, вкладываемые поэтом в уста его героев. Шекспир был замечательным моралистом, потому что был замечательным сердцеведом, потому что в его произведениях торжествуют истина и красота, "бессознательные, как сама природа"2. Красоту и истину, полнее всего воплощенную в творчестве Шекспира, Хэзлитт отождествляет: "В поисках истины нашел я красоту..." "Поэт природы видит все явления в их вечной красоте, ибо он видит их в настоящем свете" (as they are)3. Хэзлитт хвалит Чосера за то, что тот довольствовался красотой истины, а Вордсворта - за умение почувствовать "красоту и истину, присущие природе". Все эти идеи Хэзлитта разделяет Китс. "Я могу быть убежден в истинности чего-либо, только когда ясно вижу, что оно прекрасно"4, - писал он. Поэт и критик одинаково подчеркивали, что истину и красоту постигает только воображение поэта, которое ни, в духе поэтики романтизма, противопоставляют рассудочному познанию. В глазах естествоиспытателя, пишет Хэзлитт, светлячок будет только маленьким серым червяком, поэт же увидит его в сиянии изумрудного света. Исходя из романтического презрения к рационализму, Хэзлитт, а за ним и Китс полагают, что прогресс знания сопровождается -------------------------------------------------------------------------------- 1 W. Hazlitt, Lectures on the English Poets, London, 1906, pp. 1 - 2. 2 Там же, р. 167. 3 Tам же, p. 93. 4 Письмо к Джорджу и Джорджиане Китсам 16 декабря 1818 года - 4 января 1819 года. стр. 99 -------------------------------------------------------------------------------- регрессом поэзии, так как наука разоблачает тайны природы и тем самым разрушает ее очарование - "подрезает крылья ангелов". Чем больше успехи цивилизации, тем больше деградирует поэзия, ибо она отходит от природы1. Как и Китс, Хэзлитт прославляет природу, единственное верное прибежище человека. "В ее милостях нет ни лицемерия, ни капризов..." Напротив, в ней господствуют согласие и гармония, которые передаются всем вступающим с ними в тесное общение2. Совершенная гармония природы, с точки зрения Хэзлитта, которую разделял и Китс, как и другие поэты романтизма, составляет вечный контраст с несовершенством социальной жизни. Хэзлитт неоднократно заявляет о своем пессимистическом взгляде не только на настоящее, но и на будущее человечества. Он утверждает, что для торжества свободы должно совершиться несбыточное: разум должен занять место предрассудков, "романтическое великодушие распространится больше, чем грубый эгоизм...". Он все меньше верит в счастливое время, когда не только восторжествуют разум и политическое равноправие, но и расцветут радость и наслаждение. Миру дурной социальной действительности Хэзлитт противопоставляет прекрасное искусство. В нем одном он находит тот синтез духовной и чувственной свободы, без которого не мыслит полноценного бытия. Отвращение к реакции, к изнурительным для народа войнам, к церкви, идущей рука об руку с деспотизмом, преломляется у Хэзлитта, как и у Китса, в обожествление поэзии, которая должна вобрать в себя разнообразие материального мира, все то, что извращено лицемерием и жестокостью человека к человеку3. 3 Рассмотрение социальных и литературных взглядов Хэзлитта в их взаимодействии позволяет понять, что его эстетизм, так же как эстетизм Китса, порожден резко критическим отношением к действительности. Он служит примером того, как политическая оппозиция, - даже не выражаясь языком политики, как в стихах Китса и в очерках Хэзлитта о поэзии и живописи, - выливается в эстетический протест. Этот протест приводит Китса к построению поэтической системы, коренным образом противоречащей принятым тогда эстетическим понятиям. Недаром Хэзлитт объясняет преследования, которым Ките подвергался со стороны Гиффорда, редактора торийского журнала "The Quarterly Review", не столько политиче- -------------------------------------------------------------------------------- 1 W. Hazlitt, Why the Arts Are not Progressive, "Selected Essays", p. 603. 2 W. Hazlitt, On the Love of the Country, "Selected Essays", pp. 6, 7. 3 Ср. у Шелли: "...поэзия всегда остается светом жизни, источником всего, что может быть прекрасно, великодушно и истинно в злые времена" ("Защита поэзии"). стр. 100 -------------------------------------------------------------------------------- скими причинами, сколько тем, что Китс был истинным поэтом и в качестве такового ненавистен врагам прекрасного. Противопоставляя исполненные смелой образности стихи Китса, в которых каждое слово говорит о свежем восприятии чувственных впечатлений, об утверждении новых духовных ценностей в новом поэтическом мире, - эпигонскому классицизму Гиффорда, высказывающему банальные чувства в еще более банальной форме, Хэзлитт справедливо видит здесь спор двух поэтических систем, отражение принципиально противоположных мировоззрений1. Действительно, Китс не принял торийской Англии и разделял передовые общественные взгляды романтиков младшего поколения. Но в своем недоверии к эффективности политической борьбы он стремился способствовать благу человечества только через воздействие своей поэзией, Он пытался поэтому создать истинное, то есть прекрасное, искусство, которое было бы восполнением утратившей поэтичность действительности. Китс считал, что такое искусство поглощает все лучшее содержание жизни, освобожденной, в согласии с учением Хэзлитта, от постороннего, то есть "временной" оболочки, каковую Ките отождествлял с конкретными, актуальными приметами времени. Поэтому, не желая, чтобы объективности и цельности его творчества мешала антипоэтическая действительность, он вызывающе подчеркивает мнимую независимость своего искусства от жизни и изолирует его от реальных событий. Результатом явилось тяжелое чувство одиночества, преследовавшее Китса в последние годы его жизни. В письме к брату и его жене, уехавшим в Америку, Ките приводит примечательную цитату из лекции Хэзлитта о романе Годвина "Сент Леон": "...Он оторван от общества, человеческие лица мелькают перед ним, как в зеркале, он не связан с ними общими узами сочувствия или сострадания..." Приведя эти строки, Китс далее подчеркивает слова: "Его одиночество - это одиночество души не среди лесов, деревьев или гор, это пустыня посреди общества, это запустение и забвение сердца"2. Сознание одиночества соединяется у Китса с горькой неудовлетворенностью при мысли о том, что ему не довелось участвовать в выполнении "великой задачи сделать счастливой свою страну". В отличие от Байрона и Шелли, он отдалился от борьбы своего -------------------------------------------------------------------------------- 1 Хэзлитт довольно своеобразно вводит политические термины в свои суждения об искусстве: он называет музу Вордсворта "уравнительницей" и подчеркивает высокое значение его демократической поэзии, хотя считает автора отступником от дела свободы (W. Hazlitt, Mr. Wordsworth, "The Spirit of the Age", pp. 190 - 191). Известного актера Кина он провозглашает радикалом, но не в политике, а в искусстве (W. Hazlitt, On the Spirit of Monarchy, "Selected Essays", p. 198). Значит, по мнению Хэзлитта, искусство может иметь политическое содержание даже тогда, когда оно не дает никакой прямой оценки конкретным событиям современности. 2 Письмо к Джорджу я Джорджиане Китсам 16 декабря 1818 года -4 января 1819 года. стр. 101 -------------------------------------------------------------------------------- времени, и его протест был несравненно менее действен и энергичен, чем протест поэтов-революционеров, которые не ограничивались, так сказать, эстетическим бойкотом своего общества. Вместе с тем, в противоположность Вордсворту и Колриджу, призывавшим к примирению с действительностью, окружавшим ореолом поэзии растущее могущество церкви, армии, государства, Ките ненавидел тиранию, милитаризм, угнетение светское и духовное1. Поэтому его пассивное отталкивание от современности также исходит из глубокого неприятия буржуазно-аристократического строя Англии в эпоху реакции, неприятия политического, идеологического, морального, религиозного. Все эти формы неприятия современности соединяются и сосредоточиваются у Китса, как в фокусе, в эстетической критике. Тем самым поэт выдвигает как бы новый критерий правомерности социально-политического строя - эстетический критерий, создает новое средство для проверки целесообразности этого строя и степени его соответствия требованиям личности. Разумеется, эстетическое отношение к действительности не является "самостоятельным" в смысле независимости от решающего момента этой действительности, от условий материальной жизни общества. Но не менее очевидно огромное обратное влияние на последнюю эстетической надстройки: одобрение социальной системы с позиций эстетических, в частности ее поэтизация, представляет для нее политическую ценность, укрепляет и поднимает ее значение. По той же причине развенчание социальной системы с эстетических позиций роняет ее в общественном мнении. Вместе с тем, абсолютизируя эстетический подход к явлениям социальной действительности, Ките дает повод к ошибочному впечатлению, что его творчество принципиально порывает с реальным общественным миром. Вот почему после четверти века забвения Ките стал предметом восхищения в кружке эстетствующей университетской молодежи, среди которой были эпигоны романтизма - поэт Теннисон, рано погибший критик Хеллам и будущий биограф Китса, поэт Милнс. К их оценке присоединяются художники, называвшие себя прерафаэлитами. Объявляя войну филистерству современного им искусства, участники этой группы провозгласили Китса своим предшественником и создали ряд картин на сюжеты его произведений. Входившие в прерафаэлитское братство поэты и критики подражали Китсу в своих стихах, писали о нем критические и биографические работы. Эстетские влияния отразились на освещении творчества Китса в ряде крупных систематизированных трудов (например, в "Истории английского романтизма XIX века", написанной Генри Бирзом, в шеститомной "Истории английской поэзии" В. Дж. Корт- -------------------------------------------------------------------------------- 1 См. вступление к третьей книге поэмы "Эндимион" (III, 1 - 18), а также письма: Джорджу и Джорджиане Китсам от 14 - 31 октября 1818 года, им же от 17 - 27 сентября 1819 годя, Джорджиане Китс от 13 - 28 января 1820 года. стр. 102 -------------------------------------------------------------------------------- хопа, в "Иллюстрированной истории английской литературы" Гарнета и Госса, в энциклопедической "Кембриджской истории английской литературы"). В пышном эстетском облачении предстал Ките и перед русскими читателями 1900-х годов1. Подавляющее большинство работ западных ученых написаны с идеалистических позиций, не позволяющих уяснить связь эстетики Китса с его отношением к социальной действительности его времени. Этот существенный пробел восполняют советские работы о Китсе, в особенности уже упомянутая глава о Китсе в книге А. Елистратовой "Наследие английского романтизма и современность". Автор показывает, что эстетствующие буржуазные критики наших дней, хотя и подчеркивают, в отличие от своих предшественников, глубину литературных взглядов Китса, - хвалят его за мнимое безразличие ко всему, что лежит за пределами искусства. Между тем мы уже видели, что Китс считал искусство источником нравственного возрождения человека, а поэта - учителем жизни, так как благодаря силе своего воображения он в себе одном заключает все то, чем бывают или могут быть остальные люди. Китс, как и Хэзлитт, был убежден, что воображение поэта, постигая истину и красоту, не позволяет ему мириться с действительностью. Китс противопоставляет ей светлый поэтический мир, в котором господствуют не смиренное самоограничение, не унылый аскетизм, прославляемые консервативными романтиками, а самоутверждение свободно чувствующей личности. Китс знает, что оно несовместимо с окружающей жизнью, и поэтому только в искусстве видит обетованную землю, в которой воображение может утвердить подлинное достоинство человека, попранное и униженное социальной несправедливостью. Таким образом, эстетизм Китса - неотъемлемая часть романтического бунта против торжества буржуазных отношений. Отличаясь от обеих враждующих между собой группировок в пределах единой романтической школы и в то же время сближаясь с ними обеими, выражая критические и утопические тенденции, характерные для движения в целом, творчество Китса оказывается на скрещении противоречивых путей развития английской романтической поэзии и потому представляет особенный теоретический интерес. г. Ленинград -------------------------------------------------------------------------------- 1 Зин. Венгерова, Джон Китс, - в кн. "История западной литературы" под ред. Ф. Д. Батюшкова, т. II, М. 1913; Н. Я. Абрамович, Эстетизм и эротика, - в кн. "Литературно-критические очерки", СПб. 1909; М. Н. Розанов, Очерк истории английской литературы XIX века, ч. 1, М. 1922, стр. 41. стр. 103