Источник: Ганс Христиан Андерсен. Сказки. - OCR Палек, 1998.

Было когда-то на свете двадцать пять оловянных солдатиков, все
братья, потому что родились от старой оловянной ложки. Ружье на плече,
смотрят прямо перед собой, а мундир-то какой великолепный - красный с
синим! Лежали они в коробке, и когда крышку сняли, первое, что они услы-
шали, было:
- Ой, оловянные солдатики!
Это закричал маленький мальчик и захлопал в ладоши. Их подарили ему
на день рождения, и он сейчас же расставил их на столе.
Все Солдатики оказались совершенно одинаковые, и только
один-единственный был немножко не такой, как все: у него была только од-
на нога, потому что отливали его последним, и олова не хватило. Но и на
одной ноге он стоял так же твердо, как остальные на двух, и вот с ним-то
и приключится замечательная история.
На столе, где очутились солдатики, стояло много других игрушек, но
самым приметным был красивый дворец из картона. Сквозь маленькие окна
можно было заглянуть прямо в залы. Перед дворцом, вокруг маленького зер-
кальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали
восковые лебеди и гляделись в него.
Все это было куда как мило, но милее всего была девушка, стоявшая в
дверях замка. Она тоже была вырезана из бумаги, но юбочка на ней была из
тончайшего батиста; через плечо у нее шла узенькая голубая ленточка,
будто шарф, а на груди сверкала блестка не меньше головы самой девушки.
Девушка стояла на одной ноге, вытянув перед собой руки, - она была тан-
цовщица, - а другую вскинула так высоко, что оловянный солдатик и не ви-
дел ее, а потому решил, что она тоже одноногая, как и он.
"Вот бы мне такую жену! - подумал он. - Только она, видать, из знат-
ных, живет во дворце, а у меня всего-то и есть, что коробка, да и то нас
в ней целых двадцать пять солдат, не место ей там! Но познакомиться мож-
но!"
И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе. Отсюда
он отлично видел прелестную танцовщицу.
Вечером всех остальных оловянных солдатиков, кроме него одного, вод-
ворили в коробку, и люди в доме легли спать. А игрушки сами стали играть
- и в гости, и в войну, и в бал. Оловянные солдатики ворошились в короб-
ке - ведь им тоже хотелось играть, - да не могли поднять крышку. Щелкун-
чик кувыркался, грифель плясал по доске. Поднялся такой шум и гам, что
канарейка проснулась да как засвистит, и не просто, а стихами! Не трога-
лись с места только оловянный солдатик да танцовщица. Она по-прежнему
стояла на одном носке, протянув руки вперед, а он браво стоял на своей
единственной ноге и не сводил с нее глаз.
Вот пробило двенадцать, и - щелк! - крышка табакерки отскочила,
только в ней оказался не табак, нет, а маленький черный тролль. Табакер-
ка-то была с фокусом.
- Оловянный солдатик, - сказал тролль, - не смотри куда не надо!
Но оловянный солдатик сделал вид, будто не слышит.
- Ну погоди же, вот наступит утро! - сказал тролль.
И наступило утро; встали дети, и оловянного солдатика поставили на
подоконник. Вдруг, по милости ли тролля, или от сквозняка, окно как рас-
пахнется, и солдатик как полетит вниз головой с третьего этажа! Это был
ужасный полет. Солдатик взбросил негу в воздух, воткнулся каской и шты-
ком между камнями мостовой, да так и застрял вниз головой.
Мальчик и служанка сейчас же выбежали искать его, но никак не могли
увидеть, хотя чуть не наступали на него ногами. Крикни он им: "Я тут!" -
они, наверное, и нашли бы его, да только не пристало солдату кричать во
все горло - ведь на нем был мундир.
Начал накрапывать дождь, капли падали все чаще, и наконец хлынул нас-
тоящий ливень. Когда он кончился, пришли двое уличных мальчишек.
- Гляди-ка! - сказал один. - Вон оловянный солдатик! Давай отправим
его в плаванье!
И они сделали из газетной бумаги кораблик, посадили в него оловянного
солдатика, и он поплыл по водосточной канаве. Мальчишки бежали рядом и
хлопали в ладоши. Батюшки, какие волны ходили по канаве, какое стреми-
тельное было течение! Еще бы, после такого ливня!
Кораблик бросало то вверх, то вниз и вертело так, что оловянный сол-
датик весь дрожал, но он держался стойко - ружье на плече, голова прямо,
грудь вперед.
Вдруг кораблик нырнул под длинные мостки через канаву. Стало так тем-
но, будто солдатик опять попал в коробку.
"Куда меня несет? - думал он. - Да, да, все это проделки тролля! Ах,
если бы со мною в лодке сидела та барышня, тогда будь хоть вдвое темнее,
и то ничего!"
Тут появилась большая водяная крыса, жившая под мостками.
- Паспорт есть? - Спросила она. - Предъяви паспорт!
Но оловянный солдатик как воды в рот набрал и только еще крепче сжи-
мал ружье. Кораблик несло все вперед и вперед, а крыса плыла за ним вдо-
гонку. У! Как скрежетала она зубами, как кричала плывущим навстречу щеп-
кам и соломинам:
- Держите его! Держите! Он не уплатил пошлины! Он беспаспортный!
Но течение становилось все сильнее и сильнее, и оловянный солдатик
уже видел впереди свет, как вдруг раздался такой шум, что испугался бы
любой храбрец. Представьте себе, у конца мостика водосточная канава впа-
дала в большой канал. Для солдатика это было так же опасно, как для нас
нестись в лодке к большому водопаду.
Вот канал уже совсем близко, остановиться невозможно. Кораблик вынес-
ло из-под мостка, бедняга держался, как только мог, и даже глазом не
моргнул. Кораблик развернуло три, четыре раза, залило водой до краев, и
он стал тонуть.
Солдатик оказался по шею в воде, а кораблик погружался все глубже и
глубже, бумага размокала. Вот вода покрыла солдатика с головой, и тут он
подумал о прелестной маленькой танцовщице - не видать ему ее больше. В
ушах у него зазвучало:
Вперед стремись, воитель,
Тебя настигнет смерть!
Тут бумага окончательно расползлась, и солдатик пошел ко дну, но в ту
же минуту его проглотила большая рыба.
Ах, как темно было внутри, еще хуже, чем под мостком через водосточ-
ную канаву, да еще и тесно в придачу! Но оловянный солдатик не потерял
мужества и лежал растянувшись во весь рост, не выпуская из рук ружья...
Рыба заходила кругами, стала выделывать самые диковинные скачки.
Вдруг она замерла, в нее точно молния ударила. Блеснул свет, и кто-то
крикнул: "Оловянный солдатик!" Оказывается, рыбу поймали, привезли на
рынок, продали, принесли на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим
ножом. Затем кухарка взяла солдатика двумя пальцами за поясницу и при-
несла в комнату. Всем хотелось посмотреть на такого замечательного чело-
вечка - еще бы, он проделал путешествие в брюхе рыбы! Но оловянный сол-
датик ничуть не загордился. Его поставили на стол, и - каких только чу-
дес не бывает на свете! - он оказался в той же самой комнате, увидал тех
же детей, на столе стояли те же игрушки и чудесный дворец с прелестной
маленькой танцовщицей. Она попрежнему стояла на одной ноге, высоко вски-
нув другую, - она тоже была стойкая. Солдатик был тронут и чуть не зап-
лакал оловянными слезами, но это было бы непригоже. Он смотрел на нее,
она на него, но они не сказали друг другу ни слова.
Вдруг один из малышей схватил оловянного солдатика и швырнул в печку,
хотя солдатик ничем не провинился. Это, конечно, подстроил тролль, что
сидел в табакерке.
Оловянный солдатик стоял в пламени, его охватил ужасный жар, но был
ли то огонь или любовь - он не знал. Краска с него совсем сошла, никто
не мог бы сказать, отчего - от путешествия или от горя. Он смотрел на
маленькую танцовщицу, она на него, и он чувствовал, что тает, но
по-прежнему держался стойко, не выпуская из рук ружья. Вдруг дверь в
комнату распахнулась, танцовщицу подхватило ветром, и она, как сильфида,
порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом - и нет
ее. А оловянный солдатик стаял в комочек, и наутро горничная, выгребая
золу, нашла вместо солдатика оловянное сердечко. А от танцовщицы оста-
лась одна только блестка, и была она обгорелая и черная, словно уголь.