Рейтинг
Порталус

К СПОРАМ ВОКРУГ ПРОЦЕССА ВЕРЫ ЗАСУЛИЧ

Дата публикации: 06 января 2017
Автор(ы): П. И. НЕГРЕТОВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ТЕОРИЯ ПРАВА
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1483723846


П. И. НЕГРЕТОВ, (c)

24 января 1878 г. в приемной петербургского градоначальника генерал- адъютанта Ф. Ф. Трепова некая просительница выстрелом из револьвера тяжело ранила главу столичной полиции. Это была известная в революционных кружках, но неведомая до того дня широким кругам публики Вера Засулич. Тотчас же арестованная, она заявила, что стреляла в Трепова за то, что по его приказанию 13 июля 1877 г. в доме предварительного заключения был высечен розгами политический заключенный А. Боголюбов. 31 марта В. Засулич судили судом присяжных, которые ее оправдали.

Процесс В. Засулич произвел на современников впечатление необыкновенное. Поражал не только самый факт оправдания ее коронным судом, но и то горячее одобрение, которым этот приговор был встречен присутствующей в зале суда избранной публикой, "сливками петербургского общества", как писала в то время одна петербургская газету1 . Рассказывают, что когда после суда был изда" приказ о вторичном аресте В Засулич и полиция разыскивала ее по всему городу, дамы из высшего общества стали собирать деньги и готовить ее отъезд за границу. (Эти хлопоты, правда, оказались излишними: скрыться за границу помогли В. Засулич ее подлинные друзья из революционной среды.) В те же дни по Петербургу ходил слух, будто В. Засулич скрывается в Зимнем дворце у какой-то фрейлины. Это, конечно, вымысел, но даже нелепые слухи могут иногда красноречиво характеризовать состояние умов: позже, в годы террора, таких слухов уже не было.

Но тогда, весной 1878 г., многие склонны были переоценивать значение оправдания В. Засулич. Многим казалось, что для России начинается новая эра ее истории, что общество (то есть его средние, образованные слои, народ в то время еще "безмолвствовал") вышло из состояния пассивности и сделало шаг навстречу ранее одиноким группам революционеров, что произволу и всесилию царского правительства пришел конец. Потом наступило отрезвление. Стало ясно, что дело Веры Засулич - это не начало новой эры в истории России, а всего лишь переход революционных народников от сравнительно мирной землевольческой тактики к террористическим методам народовольческой борьбы. По иронии истории начало этому переходу положила В. Засулич, принципиальная противница террора.

О деле В. Засулич много писали, но до сих пор в литературе нет всестороннего исследования его. Не ставя себе задачу восполнить этот пробел, автор настоящей работы рассматривает противоречивые мнения, которые высказывались некоторыми историками при изучении процесса В. Засулич, и в связи с этим предлагает свое решение трех спорных вопросов этого дела.

Почему царское правительство решило передать дело В. Засулич суду присяжных заседателей, в то время к.ак оно легко могло произвести судебную расправу над ней, не прибегая к помощи независимых представителей общества? Предлагалось много различных объяснений такому странному решению.

Ш. М. Левин считал "наиболее близким к действительности объяснение Н. К. Буха", хотя он одновременно признавал "кое-какую долю истины и в истолковании Победоносцевым мотивов действий министерства юстиции"2 . Что же говорят эти современники? Активный участник революционного движения 70-х годов Н. К. Бух в своих "Воспоминаниях" утверждает, что министр юстиции К- И. Пален убедил Александра II в том, что присяжные непременно обвинят Засулич "и тем дадут отрезвляющий урок безумной кучке революционеров, докажут


1 "Голос", N 92, 2.IV.1878.

2 Ш. М. Левин. Две демонстрации. "Исторические записки". Т. 54. 1955, стр. 252.

стр. 183


всем русским и заграничным поклонникам геройского подвига Веры Засулич, что русский народ преклоняется перед своим царем, любит его и всегда готов защитить его верных слуг"3 . Член Государственного совета К. П. Победоносцев в письме от 8 апреля 1878 г. к своему воспитаннику, будущему императору Александру III, осуждает "жалкое" министерство юстиции за то, что оно признало дело Засулич неполитическим "из малодушной боязни оскорбить будто бы общественное мнение, из желания пощеголять перед интеллигенцией, - пожалуй, перед Европой, - уважением к суду присяжных". По словам Победоносцева, министр юстиции пошел на процесс В. Засулич с "легким сердцем", а суд обернулся для правительства "другой Плевной". "Положим, - замечает Победоносцев (этой части письма Ш. М. Левин не цитирует. - П. Н.), - что в составе правительства было много лиц, не желавших добра Трепову; положим, что он сам подавал к этому повод стремлением отделиться от этого правительства посредством своих личных докладов у государя... Иные как будто довольны были, - многие готовы были сказать: поделом ему". Но, внушает Победоносцев наследнику, "правительство не должно было забыть ни на минуту: дело Трепова было делом самого правительства, а поэтому оно должно было отстоять Трепова во что бы то ни стало. А оно как будто совсем отступилось от дела"4 .

Косвенным подтверждением своей точки зрения Ш. М. Левин считает обнаруженную им в фондах канцелярии министра внутренних дел переписку между министром внутренних дел А. Е. Тимашевым и министром юстиции К. И. Паленом, состоявшуюся за несколько дней до процесса В. Засулич. 23 марта 1878 г. Тимашев обратился к Палену с предложением ограничить печать в публикации отчетов о процессе официальными сообщениями. Он мотивировал свое предложение тем, что на суде возможны высказывания, особенно в речи защитника, "крайне неудобных" для правительства суждений. 26 марта Пален ответил Тимашеву, что дело Засулич "производится в общем порядке уголовного судопроизводства", поэтому нельзя отступать от "законом установленного порядка". Принятие особых мер против печати может только повести к "порождению превратных толков" и дать "ошибочное направление общественному мнению", оно может даже возбудить участие к обвиняемой, тогда как совершенное ею преступление "необходимо должно вызвать всеобщее негодование и полнейшее осуждение"5 .

Точка зрения Ш. М. Левина вызывает серьезные возражения. При ознакомлении с нею встает недоуменный вопрос: почему автор обходит молчанием те сведения, которые содержатся в "Воспоминаниях о деле Веры Засулич" А. Ф. Кони? Ведь А. Ф. Кони, будучи председателем Петербургского окружного суда, рассматривавшего дело В. Засулич, знал многое о закулисной стороне процесса. Ш. М. Левин же практически игнорировал воспоминания А. Ф. Кони как источник (в его статье они упоминаются только один раз, да и то мельком, в примечании, по второстепенному поводу)6 . Можно понять обращение Ш. М. Левина к свидетельству К. П. Победоносцева: близкий ко двору сановник мог знать о намерениях министра юстиции. Правда, к его "истолкованию мотивов действий министерства юстиции" следует относиться с осторожностью, памятуя о той имеющейся в его письмах к наследнику тенденции, которую М. Н. Покровский назвал "придворной агитацией"7 (конечно, в пользу милой сердцу реакционера "сильной власти"). Что касается сообщения Н. К. Буха о планах Палена, то оно вызывает законный вопрос: каким образом эти планы стали ему известны? Как мог революционер- подпольщик узнать, в чем министр уверял царя? Сам Н. К. Бух этого


3 Н. К. Бух. Воспоминания. М. 1928, стр. 162.

4 "Письма Победоносцева к Александру III". Т. I. M. 1925. стр. 116 - 119.

5 Ш. М. Левин. Указ. соч., стр. 252- 253; см. также ЦГИА СССР, ф. 1282, оп. 1, д. 302, лл. 480 - 483.

6 Это тем более удивительно, что в своей работе "Общественное движение в России в 60 - 70-е годы XIX века" (М. 1958) Ш. М. Левин, упоминая на стр. 478 о процессе В. Засулич, из литературы о нем указал лишь две книги: М. Коваленского "Русская революция в судебных процессах и мемуарах". Кн. 2- я. "Дело Веры Засулич" (М. 1923) и... "Воспоминания о деле Веры Засулич" А. Ф. Кони! При этом нельзя не обратить внимания на то, что в сборнике М. Коваленского нет ни письма Победоносцева, ни "Воспоминаний" Буха (они были изданы позднее), которым Ш. М. Левин в статье "Две демонстрации" придавал столь важное значение. К ней автор на той же странице своей книги и отсылает читателя, не замечая, по-видимому, того, что сам себе противоречит.

7 "Письма Победоносцева к Александру III". Т. I, стр. VI.

стр. 184


не объясняет, а Ш. М. Левин такого вопроса даже не задает. Постараемся же найти на него ответ.

Источником для указанного утверждения Н. К. Буху послужил один из тех слухов, которые возникли в обществе в 1878 г. после оправдания В. Засулич. Н. К. Бух, очевидно, выбрал из них тот, который казался ему наиболее правдоподобным. Кстати, Бух не был первым, кто выступил в печати с подобным утверждением. Еще в 1894 г. эту же версию (в несколько ином виде) высказал другой революционер-семидесятник, Е. Серебряков. "Правительство, - писал он - обманутое холопскими статьями легальных газет, выражавшими благородное негодование, решило предать Веру Засулич суду присяжных, дабы "суд общественной совести", осудив Засулич, вместе с тем косвенно осудил бы революционеров вообще"8 . Ошибочность этой версии в полной мере стала ясна только в 1933 г., когда были опубликованы "Воспоминания о деле Веры Засулич" А. Ф. Кони. Из них стало известно, что Лопухин и Пален решили судить В. Засулич обычным судом присяжных в первые же часы после ее покушения на Трепова, когда ни прокурор Петербургской судебной палаты, ни министр юстиции не могли еще знать, что будут писать о нем газеты9 .

Положив в основу своей точки зрения взгляды Буха и Победоносцева, Ш. .М. Левин не обратил внимания на их несовместимость. Ведь, согласно первому из них, Пален видел в общественном мнении союзника в борьбе с революцией, а согласно второму, этот же Пален в том же общественном мнении не усматривал ничего, кроме враждебной силы, перед которой можно только заискивать и которой можно только уступать. Каким же образом две несовместимые точки зрения могли дать основание третьей? Дело в том, что в переписке Тимашева и Палена нет ни малейшего намека на план, приписываемый Палену Бухом, но она действительно может рассматриваться как косвенное подтверждение мнения Победоносцева. Именно поэтому Ш. М. Левин, очевидно, и объединяет взгляды Буха и Победоносцева, чтобы с помощью последнего придать видимость обоснованности первому. Искусственность такого построения очевидна.

Между тем вопрос можно решить следующим образом. Защитникам одряхлевшего строя свойственно не понимать своего противника. История дела В. Засулич - тому яркий пример. Лица, стоявшие тогда на верху социальной пирамиды, даже такие по-своему умные, как Победоносцев, не говоря уж о таких ограниченных, как Пален, конечно, боялись и ненавидели революционеров, но они их не понимали. Взять хотя бы рассказ А. Ф. Кони о том, как в середине 70-х годов в высшем обществе возникла и стала распространяться "по петербургским салонам и кабинетам quasi государственных людей" идея сечения пропагандистов10 . Ведь как ни дика была эта идея, но именно она привела правительство к "Плевне" 31 марта 1878 года. Эти люди ничего не поняли и тогда, когда раздался выстрел В. Засулич. Позже, после ее оправдания, было много толков о том, какими соображениями могло руководствоваться правительство, предавая ее суду присяжных. А ларчик открывался просто: соображений никаких не было. "Это дело личной мести!" - решили Лопухин и Пален, едва ознакомившись "на месте преступления" с первым показанием арестованной. А. Ф. Кони склонен был объяснять такое решение тупостью Палена и легкомыслием Лопухина. Но если и можно говорить в данном случае о тупости и легкомыслии как о причине политического просчета сих государственных мужей, то только в том смысле, в каком говорят о тупости и легкомыслии всех столпов всякого "старого порядка". Ведь не только Пален с Лопухиным не увидели в деле Засулич политического события.

Конечно, здесь сыграло роль и то обстоятельство, что в Трепова стреляла девушка. Для высшего общества, пустого и безыдейного, это имело значение. "Весь Петербург" сразу заговорил о каком-то романе как о причине выстрела В. Засулич11 . Почему же


8 Е. Серебряков. Общество "Земля и Воля". Женева. 1894, стр. 37.

9 См. А. Ф. Кони. Воспоминания о деле Веры Засулич (А. Ф. Кони. Избранные произведения. М. 1956, стр. 534)..

10 Там же, стр. 513 - 517.

11 Там же, стр. 536 - 537; Л. Тихомиров. Воспоминания. М. -Л. 1927, стр. 96. О "сантиментальных толках о преступнице" упоминает в цитировавшемся письме и К. П. Победоносцев. В "секретном архиве" III отделения сохранились выписки из частных писем о покушении на Трепова. В одном из них говорится, что 26 января на обеде в одном доме какой-то старый генерал сказал, что "на месте присяжных заседателей у него хватило бы сердца признать

стр. 185


Пален и Лопухин должны были быть проницательней других? Интересно отметить, что в то время как в светском обществе на все лады обсуждали романическую историю отважной девушки, в III отделении уже 25 января, то есть на другой день после покушения, узнали в ней старую знакомую по нечаевскому делу12 . Но и там не подумали вмешаться, чтобы дать делу другое направление. Да и зачем им было вмешиваться? При всех условиях осуждение В. Засулич казалось неизбежным (в то время так думали и революционеры), а суд присяжных сулил Трепову дополнительные неприятности, что вызывало у чинов III отделения злорадное чувство: у них была давняя вражда с градоначальником13 .

Политический характер дела В. Засулич заметили впоследствии и Пален с Лопухиным. Для первого такое озарение наступило не позже середины марта, когда он начал кампанию давления на Кони. Так как Пален нес личную ответственность за исход дела Засулич, то естественно, что с тех пор, как он понял свою ошибку, оно стало для него "проклятым делом", которое он рад был "спустить скорей", чтобы поставить наконец крест "на всю эту проклятую историю"14 . Но свою растерянность Пален ни перед кем, за исключением неумолимого Кони, не обнаруживал. Не сознаваться же было в своей оплошности (и тогда, чего доброго, прощай, министерское кресло!), когда еще никакой катастрофы не произошло и, как уверяет Лопухин, вообще не произойдет. Авось, вопреки мрачным пророчествам этого упрямца Кони все обойдется благополучно, Засулич обвинят, не надо только "придавать делу слишком важное значение", пусть оно пройдет, как и началось, не политическим... Поэтому-то Пален до последнего дня старался уверить всех (и прежде всего самого себя!), что дело Засулич - "пустое и ясное"15 , а в официальном ответе Тимашеву (от 26 марта) продолжал трактовать его как не политическое. Что было в действительности на душе у Палена, когда он подписывал это письмо министру внутренних дел, видно из беседы, которая состоялась на следующий день, 27 марта, между ним и Кони. Растерянность, замешательство, тревога, отчаянная и бессмысленная надежда на Кони и, наконец, усталость и желание ни о чем не думать - вот какие чувства владели Паленом накануне 31 марта. Потом, когда катастрофа все-таки произошла, Пален нашел "козла отпущения" в лице Кони, что, впрочем, не принесло ему спасения.

Вопрос о том, почему присяжные оправдали В. Засулич, в литературе не относится к спорным. Напротив, считается само собой разумеющимся, что в решении присяжных нашло выражение оппозиционное настроение, которое широко было распространено в то время в средних слоях общества. Такой взгляд родился, по-видимому, в момент провозглашения вердикта присяжных, таким он и сохранился до наших дней, хотя в основании его лежат скорее эмоции. Между тем в распоряжении историков уже более 40 лет имеются факты, дающие пищу для размышлений.


невинной женщину, которая хотела заплатить своей собственной жизнью за бесчестную обиду своего возлюбленного" (ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 1, ед. хр. 718, л. 3). В другом письме, на французском языке на имя Г. Молинари в Париж, неизвестный корреспондент писал 31 января 1878 г.: по поводу этого события "циркулируют две версии: согласно первой (которая кажется более правдоподобной), обвиняемая потеря, ла в лице Боголюбова возлюбленного; вторая же утверждает, наоборот, что она его лично не знала и совершила свое преступление из принципа, чтобы наказать злоупотребление властью главы полиции" (там же, л. 16 об. Перевод наш. - Я. Н.). Вторая версия распространялась в средних слоях общества (см. А.. Ф. Кони. Указ. соч., стр. 537).

12 Об этом тогда же был представлен "всеподданнейший доклад" Александру II ("Историко-революционный сборник". Т. II. Л. 1924, стр. 329 - 330).

13 У Трепова было много влиятельных врагов (мы уже видели, что говорит на этот счет К. П. Победоносцев). Слухи об этих трениях в "верхах" проникли и в общество. Вот почему многие объясняли - и это, кажется, была наиболее распространенная версия - решение правительства судить В. Засулич обычным судом присяжных происками врагов Трепова. Среди революционеров эту версию разделял П. А. Кропоткин (П. А. Кропоткин. Записки революционера М. -Л. 1933, стр. 270). О "пререканиях и столкновениях" между Треповым и III отделением как о причине передачи дела В. Засулич на суд присяжных писал и известный в то время журналист Г. К. Градовский (см. его работу "Итоги". Киев. 1908, стр. 15). Однако эта версия была ошибочной. Пален, санкционировавший расправу Трепова над Боголюбовым, не мог желать себе зла, а ведь именно он вместе с Лопухиным решал вопрос о суде над В. Засулич.

14 А. Ф. Кони. Указ: соч., стр. 538- 541, 551 - 554.

15 Е. А. Перетц. Дневник. М.-Л. 1927, стр. 49.

стр. 186


В 1928 г. вышли в свет "Воспоминания" Н. К. Буха, в которых, между прочим, звучат отголоски слуха о враждебных отношениях между Треповым и "бюрократическими верхами". Как можно заключить из слов Буха, присутствие на процессе врагов Трепова из сановно-бюрократической верхушки, сочувственно относившихся к подсудимой, оказало сильное влияние на присяжных, принадлежавших в своем большинстве к мелкотравчатым чиновникам, и тем самым послужило причиной ее оправдания16 . В том же 1928 г. в журнале "Каторга и ссылка" А. А. Кункль опубликовал часть дела III отделения о покушении В. Засулич на Трепова. Среди материалов, находящихся в этом деле, обращает на себя внимание анонимное письмо, полученное III отделением 5 апреля 1878 года. Автор, называющий себя "Присяжным заседателем", заявляет, что присяжные "при всем негодовании" к "злодеянию" Засулич вынуждены были оправдать ее. Дело в том, поясняет автор письма, что еще утром, пробираясь в суд присяжные "не только видели огромную толпу разъяренных негодяев.., но и могли слышать весьма выразительные угрозы и посулы". Автор письма уверен, что в случае обвинительного приговора некоторые из присяжных были бы "перебиты у самого порога суда" возмущенной толпой. Он возлагает ответственность за оправдание Засулич на полицию, которая не разогнала толпу и, следовательно, поставила присяжных "в безвыходное положение"17 . Одновременно с этим письмом на имя И- Д. петербургского градоначальника Козлова было прислано другое, подписанное, так же как и предыдущее, не собственным именем, а нарицательным. "Русский студент" - так назвал себя автор второго письма - решил высказать свой взгляд на революционное движение в России18 . Оба письма (на это обратил внимание еще А. А. Кункль) написаны одним и тем же почерком. Но и без того ясно, что "Присяжный заседатель" и "Русский студент" - одно и то же лицо: оба письма написаны одним слогом, в обоих встречаются одинаковые выражения, высказываются одни и те же мысли. Так, русские революционеры ("наши эмигранты и пропагандисты") объявляются в них слепыми исполнителями "английско-польского плана", заключающегося в том, чтобы "производить смятение в русском обществе".

Кто же был автором этих писем? В списке присяжных заседателей, вынесших Оправдательный вердикт по делу В. Засулич, значится некий "действительный студент А. И. Хализев"19 . Не был ли этот Хализев, который одновременно являлся и присяжным заседателем и русским студентом, автором указанных писем? С полной уверенностью этого утверждать нельзя. Тем более важно установить самую возможность той обстановки, о которой пишет "Присяжный заседатель". Нам кажется, что ее отрицать нельзя. А. Ф. Кони вспоминает, что, когда присяжные ушли совещаться, к нему в кабинет пришел Лопухин и "таинственно" сообщил, что "на улице неспокойно, что можно ожидать беспорядков и он боится, чтобы присяжные не пострадали за свой обвинительный приговор от каких-либо насилий толпы". Кони посмотрел в окно и увидел толпу "в несколько сот человек", среди которой были видны "зеваки и любопытные", "но центр толпы ожидал чего-то, очевидно, сознательно и тревожно... Чувствовалось, что вокруг суда волнуются политические страсти, что пена и брызги их разбиваются у самых его дверей"20 .

Итак, если Н. К. Бух объясняет решение присяжных влиянием на них сановников-бюрократов, то "Присяжный заседатель" тоже говорит о давлении на их волю, но только с другой стороны - со стороны демократической толпы. Н. К. Бух не разъясняет, из какого источника он почерпнул свои сведения, но известна его слабость принимать на веру разные слухи и пересказывать их как достоверные факты21 . Что же касается сообщения "Присяжного заседателя", то нет оснований относиться к нему скептически, как это делает М. Н. Гернет, который полагает, что автор письма не был присяжным заседателем. "Едва ли это соответствовало действительности, -


16 Н. К. Бух. Указ. соч., стр. 162 - 163.

17 А. А. Кункль. Вокруг дела Веры Засулич. "Каторга и ссылка", 1928, N 1(38), стр. 62; см. также ЦГАОР СССР, ф. 109, эксп. 3, ед. хр. 68, ч. 1, лл. 104 - 104 об.

18 А. А. Кункль. Указ. публикация, стр. 63 - 64; см. также ЦГАОР СССР, ф. 109, эксп. 3, ед. хр. 68, ч. 1, лл. 98 - 99 об.

19 ЦГИА СССР, ф. 1405, оп. 534, д. 1141, л. 13.

20 А. Ф. Кони. Указ. соч., стр. 568.

21 Хотя Н. К. Бух в ряде случаев некритично относился к слухам, к чужим домыслам, хотя у него встречаются неточности и ошибки памяти, его "Воспоминания" являются ценным источником, ибо автор их никогда сознательно не искажает и не замалчивает факты.

стр. 187


пишет он. - Ему не было надобности скрывать свою фамилию в письме, адресованном III отделению"22 . Это возражение нам представляется неубедительным. Почему нельзя предположить естественного в обывателе желания "не быть замешану в историю"? Это же самое желание руководило, очевидно, и другими авторами анонимных писем, в которых выражалось негодование по поводу оправдания В. Засулич.

Исходя из изложенных соображений, нельзя согласиться с общепринятым объяснением причин оправдания В. Засулич. Настаивать на нем безоговорочно - значит переоценивать степень оппозиционности средних слоев петербургского населения, упрощать действительность и, таким образом, повторять ошибку революционеров 1878 года.

События, происшедшие вечером 31 марта, после окончания процесса, когда оправданная Вера Засулич вышла на улицу к ликующей толпе, известны в двух версиях. Согласно одной из них, полиция и жандармы сделали попытку снова арестовать Засулич, но толпа отбила девушку и дала ей возможность уехать. К этому иногда добавляют, что во время столкновения был убит жандармами студент Григорий Сидорацкий. Версия эта была господствующей среди современников23 , а в литературе с конца 20-х годов стала единственной. Она проникла даже в такой капитальный труд, как 12-томная "История СССР с древнейших времен до наших дней"24 .

Вторая версия впервые была высказана в печати в 1907 г. Д. М. Герценштейном, участником демонстрации 31 марта. У Герценштейна сложилось впечатление, что цель жандармов заключалась не в том, чтобы задержать Засулич, а рассеять толпу; он "положительно уверен", что при желании жандармы легко могли бы арестовать Засулич либо среди толпы, либо послав за ее "дрянной извозчичьей каретой" одного-двух конных жандармов. Герценштейн думает также, что Сидорацкий сам лишил себя жизни25 . Версию Герценштейна поддержал Б. Б. Глинский26 . Он указал на свидетельство бывшего управляющего домом предварительного заключения М. Федорова, который еще в 1905 г. сообщил, что предписание о содержании Засулич под стражей, несмотря на ее оправдание, он получил через три часа после того, как она


22 М. Н. Гернет. История царской тюрьмы. Т. III. M. 1961, стр. 97. Письмо "Присяжного заседателя" М. Н. Гернет обнаружил в деле III отделения самостоятельно, публикация А. А. Кункля была ему неизвестна.

23 За исключением ее второй части. В. Г. Короленко, считавший, как и многие другие, что в тот вечер "толпа не допусти, ла ареста" В. Засулич, о гибели Г. Сидорацкого пишет следующее: "Когда жандармы остановили карету, Сидорацхий выстрелил в них, но так неудачно, что легко ранил кого-то из сидевших в карете или на козлах. Кто-то крикнул, что ранена Засулич, и это было причиной самоубийства" (В. Г. Короленко. История моего современника. М. 1965, стр. 436).

24 "История СССР с древнейших времен до наших дней". Т. 5. М. 1968, стр. 197. Подробней развивает эту версию Р. А. Ковнатор. По ее словам, власти еще до процесса приняли меры на случай оправдательного приговора и дали полиции соответствующее "негласное указание" (см. ее вступительную статью к книге В. И. Засулич "Статьи о русской литературе". М. 1960, стр. 8). С другой стороны, В. В. Вересаев, который в 1936 г. писал о В. И. Засулич не как историк, а как ее младший современник, утверждает, что карета, в которую Засулич села по выходе на улицу, была "приготовленной" (В. В. Вересаев. Воспоминания. Собрание сочинений. Т. 5. М. 1961, стр. 378). Л. С. Федорченко (Н. Чаров), также разделявший традиционное мнение о демонстрации 31 марта, в 1926 г. еще не знает ни о каких приготовлениях на случай оправдания В. Засулич ни со стороны властей, ни со стороны революционеров (см. его работу "Вера Ивановна Засулич. Жизнь и деятельность". М. 1926, стр. 51 - 52). Современники же особенно подчеркивали тот факт, что "ни публика, ни революционеры, ни жандармы, ни полиция не ожидали такого приговора, не подготовились к нему и, главное, не сообразили всех его последствий" (Н. К. Бух. Указ. соч., стр. 164). См. также "Начало", N 2, апрель 1878 г.: "Никто не ожидал такого приговора, а правительство всего менее" ("Революционная журналистика семидесятых годов". Ростов н/Д. 1906, стр. 34).

25 Д. М. Герценштейн. Тридцать лет тому назад. "Былое", 1907, N 6(18), стр. 256 - 257. Свой рассказ о демонстрации 31 марта Герценштейн заключает следующим характерным рассуждением: "Таким образом, мне выпадает пока единственный в моей не очень короткой жизни счастливый случай, когда я являюсь обелителем нашей администрации, да еще жандармерии. Но я всегда держался того мнения, что их совсем не к чему баловать ложью - с них совершенно достаточно правды, голой, неприкрашенной правды. Я всегда утверждал, что они больше всех имеют право на бессмертное выражение Грибоедова:

"Я правду про тебя порасскажу такую,
Что хуже всякой лжи".

26 Б. Б. Глинский. Революционный период русской истории (1861 - 1881). Ч. II, СПБ. 1913, стр. 236 - 237.

стр. 188


была освобождена27 . Версия эта постепенно стала завоевывать признание и среди революционеров. Так, Н. К. Бух, первоначально придерживавшийся первой версии, ко времени написания своих "Воспоминаний" стал разделять вторую28 . Однако в дальнейшем вторая версия исчезла из литературы. Она не была опровергнута, по поводу ее не было споров, о ней просто забыли29 .

Непопулярность в прошлом второй версии понять легко: она вызывала недоверие уже потому, что была официальной. Но по прошествии почти ста лет после описанных событий нельзя только на этом основании отвергать ее и отдавать предпочтение первой.


27 М. Федоров Из воспоминаний по управлению С.-Петербургским домом предварительного заключения. "Русская старина", 1905, т. 121, стр. 91.

28 Н. К. Бух. Указ. соч., стр. 164. Бух был одним из издателей подпольной газеты "Начало", в которой была помещена статья "Бойня 31-го марта" (в апреле 1878 года). Эта статья была одним из первых печатных изложений традиционной версии, и Бух тогда не заявил о своем несогласии с ней. Позднее он присоединяется к новой версии, выразив лишь некоторые колебания относительно причины гибели Сидорацкого.

29 Несправедливость такого положения стала особенно очевидной после того, как Ш. М. Левиным было обнаружено архивное дело "Об уличных беспорядках 31-го марта 1878 г. в г. С.-Петербурге" (ЦГИА СССР, ф. 1405, оп. 76, д. 7286). Это дело, в котором имеются показания не только должностных лиц, дает возможность привести в пользу второй версии ряд дополнительных доказательств. Например, извозчик П. Федоров показал, что к толпе возле здания суда его привели сами околоточные (там же, лл. 100 - 101). Полиция надеялась, что с отъездом Засулич демонстрация сама собой рассеется. Поденный рабочий С. Владимиров был очевидцем самоубийства Г. Сидорацкого (там же, лл. 56 - 57).

Опубликовано на Порталусе 06 января 2017 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама